Любовь во время Зимы

      Шла вторая неделя с того дня, как они с Лизой стали супругами. Две недели, за которые он больше времени проводил у подножия горы, нежели на её вершине. Корбреи, Ройсы, Уэйнвуды, Редфорты, Бельморы и Темплтоны – все они не желали признавать его Лордом-Протектором Долины. У каждого из семейств находилась своя причина для того, чтобы выразить недовольство. А недовольны они были всем подряд: тем, что Лиза Аррен отказалась помогать Роббу Старку; тем, что её избранником стал Бейлиш, а не кто-либо из них; тем, что в горных кланах снова стало неспокойно из-за внезапной кончины старого Лорда Хантера, и два его младших сына обвинили старшего в убийстве отца. Как бы ни была безумна Лиза, сколько бы у неё ни было минусов, Петир не мог не признать, что худших бедствий благодаря её решению не участвовать в войне Долина избежала, но она была далеко не мирным уголком, каким её изображала Леди Аррен.              Петиру оставалась преодолеть последнюю часть подъёма в Орлиное Гнездо, когда вдруг пошёл первый снег. Ажурные снежинки опускались с небес мягко и безмолвно, как воспоминания. Дежурно приветствуя стражников, Бейлиш подумал о Сансе. Здесь ей негде было гулять, не с кем разговаривать и почти нечего делать. Подняв голову, он окинул взглядом видимую часть Гнезда и тяжело вздохнул. Люди говорили, что когда-то в этих стенах звенел смех, замок полнился весельем. Но эти дни давно минули.              В предрассветный час в горах было удивительно тихо. Даже завывающий в ущельях ветер стих, отчего звук шагов Бейлиша и его спутников стал единственным, разносимый эхом. Когда он вернулся в Орлиное Гнездо, снег уже засыпал сад, укрыл траву, запорошил кусты, статуи и ветви деревьев. Башни, окружавшие сад, защищали его от горных ветров. Когда-то он предназначался под Богорощу, но ни одно Чардрево не прижилось на тонкой, каменистой почве. Богороща без богов, пустая, как душа. Петир горько усмехнулся этому сравнению. Холод, зима и близость Лизы портили ему настроение, превращая в собственную тень, пробуждая внутри странные ощущения, которые он считал изжитыми. Какая ирония, что самым безопасным местом для него оказалось то, где чудилось, будто из мира исчезли все краски, кроме белой, черной и серой. Белый снег, белые башни и статуи, чёрные тени и стволы деревьев, серое небо сверху. Чистый мир. В котором ему не было места.              Бейлиш неспешно шёл через переходную галерею мимо сада, не торопясь предстать пред Лизой. В задумчивости окинув белое безмолвие, в которое погрузилась ещё не опавшая листва и не зачахшая зелень, он увидел Пташку. В тёплом платье из голубой шерсти из под которого виднелись чёрные шнурованные сапожки до колен, и в меховом плаще из белой лисы, она выглядела настоящей маленькой принцессой. Его маленькая Леди, наслаждающаяся тишиной и одиночеством.              Затаившись за мраморной колонной, он наблюдал, как она, беззвучно погрузившись в снег по щиколотки, двигалась мимо замёрзших кустов и тёмных деревьев, будто во сне. Снежинки касались её лица и таяли на щеках. На середине сада, у разбитой, наполовину ушедшей в землю статуи плачущей женщины, она подняла лицо к небу и закрыла глаза. Снег оседал на её длинных густых ресницах, таял на губах.              Тронувший небеса рассвет прокрался в сад, словно вор, когда она стала на колени, зачерпнула пригоршню снега и смяла её в руке. Снег, тяжёлый и мокрый, хорошо лепился. Сначала она создала из него совершенно круглые снежки, запасая свой арсенал. Но потом вдруг начала строить вокруг себя нечто особенное. Петир не сразу понял, что маленькая волчица лепила Винтерфелл, восстанавливая по памяти башни с окнами и зубцами на верхушке, стены и главное здание замка.              Снег, не прекращаясь, кружил и падал, а замок рос. В нём было уже две стены высотой по щиколотку – внутренняя выше наружной. Затем, Санса одну за другой создала башенки и башни, дома и лестницы, круглую кухню и квадратную оружейную, конюшни вдоль западной стены, библиотечную башню с крутой наружной лестницей, караульную, два огромных бастиона с аркой между ними, с зубцами поверху. Веточки, найденные под снегом, превратились в деревья Богорощи, кусочки коры – в кладбищенские надгробия.              Бейлиш зябко передёрнул плечами, осознав, что изрядно замёрз, наблюдая за ней. И тут же нахмурился, поняв, что девчонка, копающаяся в снегу, наверняка промокла насквозь, но, увлечённая, не обращала на это внимания. Снег наметал сугробы вокруг неё и воздвигаемых ею зданий.              Проснувшиеся слуги то звали её на завтрак, то спрашивали всё ли хорошо, то просто выходили и смотрели на неё, но видя, что их игнорируют, возвращались в тепло. Даже Лиза какое-то время наблюдала за ней с балкона, завернувшись в синий бархатный халат с лисьей оторочкой, но вскоре ушла. Последним выглянул посмотреть на Старк с Вороньей вышки тощий мейстер Колемон, ёжась от холода.              И только Робин осмелился нарушить её покой, попросту не поняв, что является нежеланным собеседником. Наблюдая за тем, как он рушит с любовью вылепленные башни, Бейлиш отметил для себя, что мальчишка растёт таким же вздорным, как его мать.              Оглушительный звон пощёчины вывел его из раздумий. Заставил оживиться. Он не думал, что пережившая грубость по отношению к себе, Пташка будет способна на неё сама. Похоже, он ошибался.              Глядя на то, как Старк растерянно смотрит в след убежавшему Робину, он неспешно направился к ней, спускаясь по боковой лестнице. Она не видела его, и чтобы обнаружить своё присутствие, он с сарказмом отметил:              — Дети…              Резко повернувшаяся на его голос, Санса застыла, возвышаясь над своим белым замком. В её глазах он уловил радость и облегчение, но, вспомнив о совершённом, она переменилась, виновато и растерянно шепча:              — Я ударила его.              — Да, — подтвердил он. — Я видел.              — Зря я это сделала, — встревоженная, опустила она взгляд.              — Нет, — уверенно и жёстко прозвучал ответ. — Это должна была сделать его мать. Давным-давно, — поймав на себе удивлённый взгляд синих глаз, он усмехнулся. — Считайте это шагом в верном направлении.              — Если он расскажет тёте Лизе... — страшась, выдохнула она.              — Давай о тёте Лизе переживать буду я? — скрытую иронию в его словах сложно было не заметить.              Выразительно выгнув бровь, он лениво поправлял края рукавов нижней рубашки, привычно выглядывающие из-под камзола и закрывающие запястье и кисть до основания больших пальцев. Завороженно глядя на это, Старк вспомнила, как на корабле он одним точным, натренированным движением достал из рукава стилет и раздробил фальшивый аметист с ядом.              — Я пыталась вспомнить, как всё выглядело, — отвлекаясь от невесёлых мыслей, неожиданно призналась она, взглядом указав на замок из снега. — Я никогда его не увижу, — погрустневшая, заключила она.              Бейлиш прекрасно знал, что Болтоны уже давно принялись за восстановление Винтерфелла, но отчего-то не торопился сообщить об этом ей. Пока что, родной дом оставался для неё недоступным. Он не мог выполнить любое её желание, но конкретно над этим раздумывал и до того, как она обмолвилась о тоске по замку Старков. Внимательно взглянув на неё, он задумался о том, на что готова была пойти Пташка, чтобы вернуть себе дом.              Вслух же, он туманно произнёс:              — Многое может случиться между "сейчас" и "никогда", — завладев её вниманием с помощью одной этой фразы, он приблизился ещё на пару шагов. — Если вы хотите построить лучший дом, сперва нужно разрушить старый. — Остановившись прямо перед стеной из снега, он мягко поинтересовался, упиваясь двусмысленностью вопроса: — вы разрешите мне войти в ваш замок, Миледи?              — Но только… — оглядев Винтерфелл, встревожилась Санса.              — Поосторожнее? — с улыбкой подсказал Петир, для которого её растерянность и тревога были почти осязаемы.              Когда она кивнула, он прошёл вдоль наружней стены, а потом легко и изящно переступил через обе стены и застыл в двух шагах от неё.              — Когда Кэт уехала на север с Эддардом Старком, мне часто снился Винтерфелл, — с едва уловимой грустной улыбкой поведал он. — В моих снах там всегда было темно и холодно.              — Нет, — несправедливое заявление заставило её нахмуриться, — там всегда было тепло, даже когда шёл снег, — наткнувшись на непонимающий взгляд, она улыбнулась. — В стенах были проложены трубы, по которым бежала вода из горячих источников, а в теплице стояла жара, как летом.              В отличие от неё, между ним и восхищением обителью Старков была целая пропасть. Неприязнь к хозяевам Винтерфелла столько лет терзала его, что, когда они погибли, она перебросилась на ненависть к замку. Петир понимал всю глупость подобного, но ничего не мог с собой поделать. Он умел выживать на Севере, но по-прежнему не любил его.              — Как изобретательно… — задумчиво процедил он, подняв взгляд на Сансу.              Открыто встретив его, она внезапно спросила:              — Всё же, зачем вы убили Джоффри?              Улыбка, как и вся расслабленность, исчезли. Пристально глядя в синие глаза, Бейлишу подумалось, что ещё никогда её вопросы не были настолько не к месту. Да и что он мог ей ответить? «Мальчишка стоял на моём пути», – или: «Я хочу уничтожить их всех»?              Ей не стоило спрашивать об этом. Его непроницаемый взгляд явно говорил об этом. Но Пташка, не унимаясь, допытывалась:              — Скажите мне, почему?              С затянувшейся паузой нужно было что-то делать. Он не мог позволить ей подумать, будто есть на свете что-то, что способно поставить его в тупик. Сейчас, когда он вновь предстал перед ней Петиром, ложь оказалась бы спасением. Но он отчаянно не хотел прибегать к ней. А правда была печальна, опасна и немного безумна. И всё же он выбрал её, пусть и не всю.              — Я любил вашу мать больше, чем вы можете представить, — горькие слова произнёс будто бы другой человек. Тот, кому обычно не было дозволено показываться посторонним. Признаваться в этом было тяжело, но раз Пташка хотела правды, он даст её ей. Застывший, немного безумный, чужой взгляд серо-зелёных глаз мог бы испугать многих других, но Санса была заворожена им, и Бейлиш продолжал: — а что мы делаем с теми, кто причиняет боль нашим любимым, если выпадает шанс?              Будучи честным сам с собой, он понимал – подобное признание может отвратить девушку. Но Старк в очередной раз удивила его, когда внезапно на её губах расцвела коварная улыбка. Глаза всё так же цепко вглядывались в него, а губы доказывали, что сказанное понято верно и принято.              Изогнув уголок губ в полуулыбке, он с облегчением осознал, что она способна на куда большее, нежели все привыкли думать.              — В лучшем мире, в том, где любовь побеждала бы силу и долг, — преодолев последнее разделяющие их шаги, он приблизился к ней вплотную, — вы были бы моей дочерью. — Уловив грусть в её взгляде, Петир чувствовал себя опустошённым. Тоска и горечь, всколыхнувшие в нём, были слишком сильны. Перебарывая их, он вылил на себя и Пташку отрезвляющую болезненную истину: — но мы не живём в таком мире.              Долгий взгляд глаза в глаза стоил всех его рисков и всех трудноосуществимых планов. Она стоила всего этого. Моргнув, он медленно скользнул взглядом по её лицу вниз, задержался на чуть посиневших от долгого нахождения на холоде губах и опустил его на волнистые локоны, спадающие на грудь. Осторожно коснувшись пряди рыжих, как осень во время солнечного заката, волос, он, забывшись, качнул головой и сокрушённо признал:              — Ты ещё прекрасней, чем она.              Вновь подняв взгляд, он хотел посмотреть ей в глаза, но Санса упорно отводила взгляд. Смятенная и смущённая его признаниями, она чувствовала себя крайне неловко. Она должна была как-то остановить его, но вместо этого тихо выдохнула:              — Лорд Бейлиш…              Сбивчивый шёпот стал тем спусковым крючком, после которого он послал в пекло все запреты и доводы разума. Заключив её лицо в ладони, он настойчиво повторил неизменную просьбу, приближаясь к её губам:              — Зови меня Петиром.              Санса могла бы толкнуть его, могла бы отпрянуть или даже залепить пощёчину, как недавно Робину. Но вместо всего этого она едва уловимо подалась вперёд, когда он хотел было силой притянуть её ближе, и прикрыла глаза. А через миг Петир накрыл замёрзшие губы поцелуем. Он чувствовал, как сбилось её дыхание, стоило провести по пухлой нижней губе кончиком языка. Казалось, она была всем, в чём он нуждался. Казалось, ничто другое не стоит ни усилия, ни внимания. Крепче прижав Сансу к себе, когда она пошатнулась, он зарылся тонкими пальцами, унизанными перстнями, в её волосы. Он не должен был быть чересчур откровенным, не должен был вспугнуть её. Но он ни за что не остановился бы сам, если бы она не отпрянула в испуге и смущении. Пристально глядя в её глаза, он искал в них отвращение или страх, ненависть, презрение, брезгливость. Но увидел лишь, что собственная реакция пугала Пташку куда больше, чем он. Понимание этого дарило надежду. Чувство, которое он не должен был испытывать.              Не давая ей опомниться и уйти, Бейлиш указал взглядом на её промокшие перчатки.              — Вы здесь слишком давно, — осторожно потянувшись к рукам, он накрыл их своими. — Совсем замёрзли, должно быть, — стянув перчатки и засунув их в карман её плаща, он взял дрожащие руки в свои и согрел их дыханием. — Вам нужно к огню. Я прикажу слугам принести вам вина со специями.              Куда лучше было бы, если бы пряным горячим вином она наслаждалась, сидя у него на коленях. Вот только едва подумав об этом, он сам себе напомнил, что его колени принадлежали теперь Лизе, которая уже, должно быть, места себе не находила из-за его отсутствия.              Если бы он в тот момент знал, что вытворит Леди Аррен, не торопился бы выпускать Пташку из своих рук.