Любовь во время Зимы

      На следующий день после того, как они выехали из Рва Кейлин, пошёл снег. Когда первые снежинки закружились в воздухе и упали на белоснежную гриву покладистой лошадки, Санса придержала её и, запрокинув лицо к небу, тихо прошептала:              — Грядёт зима.              Девиз каждого из домов характеризовал Лордов и Леди, принадлежащих к ним. "Непреклонные, несгибаемые, несдающиеся" – звучало гордо и достойно. "Пламя и кровь" – вызывало трепет. "Мы не сеем" – служило предупреждением о воинственном, а зачастую просто разбойном нраве. А что было у них? "Грядёт Зима"? Смех, да и только. Даже тирелловское "вырастая – крепнем" не было столь же глупо, как простая констатация того, что за летом и последующей осенью грядёт зима. Недаром некоторые считали их, Старков, неотёсанными простаками. Вечно хмурые, одетые мрачно, просто и без изысков, неразговорчивые и бесхитростные они отличались от остальных Лордов и Леди Семи Королевств слишком сильно. А теперь их почти не осталось.              Въезжая в Винтерфелл Старк всё ещё видела перед глазами тела, с которых содрали кожу. Теперь ей казалось, что это зрелище ещё долго будет преследовать её по ночам. Кем нужно было быть, чтобы заживо освежевать человека? И кем нужно было быть, чтобы отдать её тем, кто занимался подобным?              Вернуться домой, спустя несколько безумно тяжёлых, полных горечи, боли и испытаний лет, должно было быть радостью для неё. Но вместо этого Санса въезжала в открывшиеся ворота своего родового замка, чувствуя себя здесь чужой. Цепкий взгляд синих глаз отметил, что Болтоны восстановили Винтерфелл в рекордно короткий срок. Будто им не терпелось похвастать своими возможностями, демонстрируя не то значимость, не то изворотливость. Мерзкие предатели. Они выстроились во внутреннем дворе, согнали слуг и пожирали её взглядами, словно стервятники, дожидающиеся, когда зверь падёт, и можно будет пировать на его костях.              Мысленно Старк с горечью отметила, что точно так же, должно быть, несколько лет назад, и они с семейством выглядели, когда их почтил визитом король со своим семейством и свитой. Грязные оборванцы с севера, принимающие напыщенных южан. У жизни было препоганейшее чувство юмора. И Сансе оставалось либо и дальше терпеть всё это, либо посмеяться вместе с ней.              Вот только смех застыл в горле, когда она, не дожидаясь помощи, спрыгнула с лошади и оказалась лицом к лицу с Русе Болтоном, шагнувшим ей навстречу. Больше всего на свете она хотела бы увидеть, как его глаза закроются навсегда. Не бравшая в руки оружия, она вдруг поняла, что перерезала бы его горло без тени сомнения, если бы у неё была такая возможность.              — Леди Санса, — его хриплый низкий голос, был учтив и спокоен, — добро пожаловать.              Наверное, какая-то из кровожадных мыслей отразилась в её взгляде, потому что она могла поклясться – в глазах старшего Болтона промелькнул интерес. Ждал ли он, что Бейлиш привезёт к ним запуганную девочку? Полагал ли, что она будет покорна и глупа? Или ей стоило разыграть роль смирившейся со всем девушки, счастливой оказаться дома?              Остановившись на последнем, Старк натянула одну из своих очаровательных улыбок и поклонилась мужчине.              — Лорд Болтон.              — Позвольте представить моего сына – Рамси Болтона.              Скупая улыбка на суровом лице была противна Сансе. Но когда он отошёл на шаг в сторону и перед ней оказался молодой наследник, Старк замутило. Видят боги, от его улыбки, ей стало не по себе, а перед глазами снова стали освежеванные тела. Тем не менее, она протянула ему руку, когда он, не прекращая улыбаться, подошёл ближе.              — Рад познакомиться, миледи, — склонившись, он легко едва коснулся губами руки.              А Сансе вновь стало тошно. Переведя взгляд на Русе, она притворилась утомлённой.              — Я хотела бы отдохнуть с дороги и пройтись по замку.              — Как пожелаете, — отозвавшись с готовностью, Лорд Болтон подозвал одну из служанок, которая показалась девушке смутно знакомой. — Вас проводят в ваши покои.              — Благодарю.              Учтиво отозвавшись, Санса, не медля, отошла к пожилой женщине, которая повела её по заново отстроенным до боли знакомым коридорам. Только через несколько минут Старк вдруг поняла, что ей выделили покои, некогда принадлежащие её родителям. Одни из самых больших и самых светлых в замке. Вместо радости это вызвало оторопь.              Осматриваясь в комнате, в которую вошла вслед за служанкой, она с облегчением отметила, что в ней сделали перестановку, и что мебель явно обновлена. Пользоваться тем, что когда-то принадлежало отцу или матери ей не хотелось. Казалось, это может запятнать память её благородных родителей. Ведь кем они назвали бы её, узнав о том, как она смотрела на смерть тёти Лизы и как после целовала её убийцу, сидя у него на коленях?              — Я принесу вам горячей воды, чтобы умыться с дороги, — услужливо произнесла женщина, распугивая тяжёлые мысли девушки.              — Благодарю, — рассеянно отозвалась Санса.              Краем глаза она наблюдала за тем, как служанка поправляет тёплые шкуры на кровати и заполошно окидывает взглядом комнату, убеждаясь, что всё в порядке. Так же она заметила, как женщина бросила мимолётный взгляд в коридор, в конце которого маячила фигура одного из людей Болтонов. Тот почти сразу же скрылся за поворотом.              Чувствуя, как в груди поселяется тревога, Санса бросила перчатки на столик и обернулась на голос женщины:              — С возвращением домой, Леди Старк.              Она уже собралась было выйти за порог, но потом, убедившись, что в коридоре никого нет, обернулась к Сансе и тихо прошептала, смотря прямо в глаза:              — У вас остались друзья на Севере. В случае беды зажгите свечу в самом высоком окне разрушенной башни. Вы не одна, — мягко улыбнулась она, а через миг куда суровее добавила: — Север помнит.              После того, как старушка выскользнула за дверь, Санса растерянно выдохнула. Она ещё раз осмотрела комнату, поочерёдно заглянула за каждую из двух дверей, за одной из которых находилась купальня, а за другой небольшой кабинет, а потом закрыла дверь за засов и опустилась на край кровати.              Столько месяцев она отчаянно желала вернуться в Винтерфелл, ощутить силу, которую придают родные стены, испытать единение с землёй, на которой росла. А в итоге не чувствовала ничего, кроме смутной тревоги. И что хуже всего, это место перестало быть её домом. Все эти стены и башни стали для неё не более чем пустыми декорациями, клеткой, в которой пока ещё не захлопнули дверцу. Но даже если бы Пташка и захотела упорхнуть, лететь было некуда.