Весь день Принц ходил сам не свой. Брови его были упрямо сведены на переносице, несмотря на замечания Гарри, а нижняя губа кровоточила от постоянных покусываний.
Настроение хозяина замка словно передалось всем его обитателям, потому генеральная уборка сопровождалась криками и перепалками, которые не могла разрешить даже улыбка одного кудрявого Хранителя Покоев.
***
— Прекратите, Ваше Высочество, и сделайте все, как нужно, — строго, но все же мягко (как такое вообще возможно, но это же Гарри) произнёс сэр Стайлс.
Зейн шумно выдохнул, закатывая глаза, и вновь сделал, — по крайней мере, попытался, — реверанс. Кривой такой и неряшливый, но реверанс.
Принц с надеждой посмотрел на друга, который лишь поджал губы, и громко фыркнул, причитая, что ему это вообще не надо, потому что он тут Принц.
— Зейн… — тихо произнёс Гарри, опустив голову, — не надо, — он запнулся. — Не веди себя
так. Ты же не такой, и мы оба это знаем, — он по привычке положил руку на плечо брюнету, и тот стыдливо опустил глаза, — гордыня не твоя черта, как и тщеславие. Перестань. Просто расслабься и будь собой, да? — так же тихо и с улыбкой продолжал Хранитель и, получив кивок со слабой улыбкой, расцвёл до ямочек на щеках. — Да. Давай-ка ещё раз.
***
— Он пришёл, приготовься, — шепнул Гарри, легонько хлопая по плечам друга.
Зейн лишь вздрогнул и кивнул скорее себе, чем кудрявому.
Принц сидел за дорогим письменным столом, на котором лежала тетрадка, перо с чернильницей, его любимый альбом и уголь для рисования. Все это находилось за ширмой, которую было приказано растянуть на ширину всей комнаты, так как Зейн был огромным параноиком. Напротив всего этого стоял ещё один стол с письменными принадлежностями, позади была передвижная доска с мелом, а ещё дальше лежали инструменты: гитара, скрипка и пианино.
Да, прислуга постаралась на славу, а Гарри, — Зейн был уверен, что это именно он, — выбрал отличную комнату – она была достаточно просторной, чтобы выместить весь необходимый инструментарий, и в ней располагались два больших окна, что делало помещение освещённей.
Рассматривая интерьер, Принц немного забылся (и успокоился), но тут дверь начала открываться, и его сердце ушло в пятки, а Зейн, сам того не заметив, съёжился. И тут вошёл
он. Зейн тупо наблюдал, как немного неловкий шатен заходит в кабинет и, попутно разглядывая его с неприкрытым восхищением, — на что Принц мысленно гордо ухмыляется, — ставит свой портфель на стол.
Медовые глаза с блеском ещё раз обводят комнату, но уже медленнее, стараясь запомнить; рот, обрамлённый пухлыми губами, приоткрыт, и мужчина вертит головой, напоминая милого щенка.
Лиа.. Учитель одет в серый строгий костюм;
«Серьезный…» — думает Зейн, немного разочаровано (?) вздыхая и пробегаясь взглядом по шатену, останавливаясь на шее.
Ворот белоснежной рубашки был расстегнут, и там не наблюдалось ни галстука, ни бабочки.
«Или не очень…» — брюнет закусил губу, пряча непонятно от кого улыбку, продолжая медленно разглядывать мужчину.
Шатен выглядел немного запугано, поэтому Зейн решается помочь ему:
— Здравствуй, — более-менее мягким голосом (насколько это вообще возможно в его состоянии) постарался произнести брюнет.
Пейн еле заметно вздрагивает, поворачиваясь на источник звука, — он долго разглядывает ширму, после чего хмыкает и отвечает:
— Ваше Величество, — своим прекрасным бархатным голосом отвечает шатен с должной почтительностью и идеальным реверансом, и Зейну
не хочется выть.
— Прошу вас, присаживайтесь, — немного хрипит брюнет, зачем-то указывая на стул.
Пейн кивает и аккуратно присаживается. Зейн удивлён, правда; как человек, имеющий достаточно габаритное тело, может так грациозно делать что-то?
— И так, мистер Пейн…
— Прошу прощения, что перебиваю, но, пожалуйста, зовите меня Лиам, — осторожно, но уверенно перебивает шатен, и брови Зейна чуть приподнимаются — наконец кто-то, как Гарри, сможет ему возражать; это именно то, что нужно.
— Ничего страшного, — вежливо улыбается ширме брюнет, — я буду обращаться так, как вам удобно, Лиам.
Комната на мгновение погружается в тишину, что, как ни странно, не напрягает. Зейн позволяет себе ещё раз пробежаться по Лиаму, любуясь и немного завидуя, но после продолжает разговор:
— Ваша основная специализация — история, я прав?
— О, да, но кроме неё у меня есть познания и в других областях, — тараторит Лиам; ухмылка не хочет уходить с губ Принца.
— Да, Гар-… мистер Стайлс говорил мне, что вы так же хороши в работе с музыкой, — глаза шатена загораются, и Зейн понимает, что Пейну больше нравится пение, чем заучивание дат; он ухмыляется шире. — Что ж, у вас будет возможность показать мне ваши умения, — Лиам инстинктивно смотрит назад, где лежат инструменты, — но мне также известно, что вы увлекаетесь мифологией?
На этих словах брови Пейна чуть приподнимаются, глаза горят желанием, и, кажется, он еле сдерживается, чтобы не начать говорить.
Зейну смешно; его забавляет этот шатен, он — смешение ребёнка с щенком, и Зейн правда будет сохранять именно эти ассоциации, совершенно не беспокоясь о том, что Лиам старше. В конце концов, он может скинуть свой возраст на проклятье.
— Вы правы, Ваше Величество.
Зейн хищно облизывается, подпирая голову рукой, и с ехидным обожанием смотрит на Лиама.
— Будьте тогда добры, Лиам, — мурлычет он, — расскажите мне легенду Замка Аргониса, о двух принцах и проклятье.
