***
— Зейн! Это…это чудесно! Нет, правда, это очень и очень красиво, правда я не совсем понимаю, как это соотносится с той мелодией, что я вам напел… Но то, что вы воспринимаете это не так, как другие, говорит о вашей уникальности! — радостные предложения сыпались из Лиама уже минут пять, и Зейн никак не мог перестать улыбаться и смущаться. Шатен держал в руках полотно, на котором были нарисованы мазки: посередине они были волнистыми, исходящими из нескольких центров, и напоминали экзотические цветы, ближе к краям краска тускнела, ее было видно все слабее, но цвет сохранялся. Ни одно место на холсте не осталось незаполненным, словно заполняя все пространство не только холста, но и сознания художника. — И вы никогда не рисовали? — не веря спрашивает Лиам, — Это очень смело и красиво. Что вы слышали в той музыке? О чем думали, когда рисовали? Ваша работа выполнена в теплых цветах, могу предположить, вы думали о чем-то хорошем. Лиам тараторил, Зейн давно заметил, что тот быстро разговаривает, но когда Лиам говорит о том, что ему небезразлично, то он становится скороговоруном, ей богу. — Хм, — улыбаясь, хмыкает Зейн, — Вы, как всегда, правы, Лиам. Я действительно думал о чем-то хорошем, — Зейн медленно поднимается с кресла и направляется к двери под тихий скрип колес ширмы, неизменно следующей за ним. Глаза шатена горят любопытством и мольбой, чтобы Принц открыл ему тайну своих мыслей; надежда почти гаснет, когда он понимает, что Зейн двигается к выходу, но в последний момент брюнет останавливается. — Я не запомнил мелодию, которую вы мне напели, простите, но был другой звук, который я смог и хотел изобразить. Вы как раз начали рассказывать мне лекцию, и я рисовал в полном сопровождении прекрасного бархата, обволакивающего мой слух. На веранде повисает тишина. Шокированные глаза молочного шоколада смотрят на ширму, сквозь которую довольный, и в то же время немного печальный, взгляд глаз цвета темного кофе смотрит в ответ. — Я рисовал ваш голос, Лиам. — уверенно произносит Зейн, — До завтра. — мягко прощается он и спешит покинуть веранду, чтобы не пришлось объясняться.You are an Art.
6 марта 2019 г. в 15:57
Недаром говорят, что все болезни от головы. С момента знакомства Зейна с Лиамом в успевшем заснуть Аргонисе вновь расцветают чудеса: погода с каждым днем радует все больше и больше, растения начинают приобретать прежний, зеленый и сочный вид, на улицах все больше детей, которые не боятся показывать улыбки.
Все преобразования начали свой путь от сердца, а именно — из дворца. Даже Принц был не такой хмурый, как обычно, а уж в особенности, когда находился рядом с Лиамом. К сожалению, за его счастливым лицом могли наблюдать лишь некоторые слуги замка и ширма, следовавшая везде рядом с Принцем, стоило Пейну пересечь линию Царского двора.
Сегодня, в очередной день занятий стояла на удивление спокойная погода. Вроде все было как обычно: солнышко грело, птички летали… Вот только Зейну все это казалось затишьем перед бурей, и он с самого утра был беспокоен. Гарри, конечно же, заметил состояние друга, но не решался расспрашивать, боясь, что вопросами лишь затянет Принца в глубокие раздумья и разрушит хрупкое счастье, которое брюнет начал ощущать совсем недавно.
На веранду подали прохладный чай с мелиссой, — по распоряжению Гарольда, — и Зейн ожидал встречи с нетерпением, чуть ли не ерзая на плетеном стуле. Наконец, послышались отдаленные шаги из глубин коридора дворца; Гарри указал на веранду изящным жестом руки и поспешил ретироваться, пропуская учителя вперед.
Сегодня у них должен был быть урок живописи, что объясняло наличие мольберта и красок на веранде, а также менее строгого наряда что Принца, что учителя.
И, что ж, Зейн впечатлен, сегодня и правда душновато, но Лиам превзошел все его фантазии ожидания. Шатен был одет в легкие белоснежные штаны, которые походили на пижаму, и белую майку, которая была очень облегающей и показывала все эти потрясающие и сексуальные мышцы Лиама. Зейн выпил чай залпом. Кажется, температура стала выше?
— Ваше Высочество, — мягко и с улыбкой, как обычно, поприветствовал его Лиам.
— Лиам, просил же вас, называйте меня Зейном. — с наигранным раздражением, но с улыбкой сказал Малик.
Улыбка Лиама становится еще шире — обычная реакция на просьбу Принца называть его по имени, кажется, Лиаму просто нравится, что Его Высочество хочет, чтобы Лиам звал его по имени. Лестно.
— Да, простите, Зейн.
Мурашки пробегают по спине Принца, хотя не было ни малейшего намека на ветерок. Он не думает, что сможет привыкнуть к тому, как эти голос и губы произносят его имя.
— И так?.. — начинает Зейн, как бы давая понять, что готов приступить.
— И так. — соглашается Лиам. — Живопись, — он вновь улыбается, — Я не буду давать вам скучную теорию, уверен, система обучения Принцев достаточно строга и дисциплинированна, чтобы загружать этим. Мы займемся интересным — практикой.
Лиам произносит свой план заговорческим тоном, и Зейн чувствует себя ребенком.
Шатен дает задание: расслабить все мышцы шеи и лица, закрыть глаза и слушать. Пейн начинает насвистывать какую-то мелодию. Она тихая, спокойная, почти не вызывает эмоций… Только, возможно, опасение?..
— Зейн, откройте глаза, — шепчет Лиам, и брюнету кажется, что он спал, и спал он сладко, — Рисуйте.
Принц хватает кисточку и начинает растерянно хлопать глазами.
— Н-но, что?.. — тихо спрашивает он.
— Что слышали, — мягко отвечает Лиам.
Зейн растерянно хлопает глазами, а затем слегка нахмурился. Над ним смеются?
— Но как я должен это сделать?! Вы издеваетесь надо мной, Лиам? — все так же растерянно спрашивает Принц.
Лиам недовольно цокает языком, мотая головой.
— Что вы, посмел бы я. Просто рисуйте, Зейн.
Брюнет наблюдает за учителем через ширму так напряженно, что, наверное, смог бы прожечь дыру в этой самой ширме, пытаясь прочесть мысли Лиама. Затем он вновь возвращает свой, уже недовольный, взгляд на мольберт.
— Но вы хотите, чтобы я нарисовал звуки! — как ребенок восклицает Принц.
— Именно. — утвердительно и совершенно спокойно кивает Лиам.
Кажется, Зейн его сейчас ударит. Легонечко так, но ударит.
— Но Л-…
— Зейн, — мягко прерывает шатен, — Закройте глаза и прокрутите в головое мелодию, которую я насвистывал, а потом откройте и просто рисуйте ее. — Зейн неохотно закрывает глаза, пытаясь воспроизвести тот мотив, что услышал пару мгновений назад, — Василий Кандинский известен как изобретатель цветотерапии, но он не только изучал и применял воздействие цвета на людей, он также считал, что живопись — как музыка. Он слышал цвета, утверждал, что каждый цвет имеет свой звук. Он рисовал музыку…
Бархатистый голос Лиама приятно согревал уши Зейна, дарил спокойствие, и тут Принца посетила муза. Лиам хотел, чтобы Зейн нарисовал то, что слышит? Что ж, он нарисует.