Incurable

Кент пытается брыкаться, ну ещё бы. Но он пришёл к Брюсу по некой причине, и они оба знают, в чём она заключается. Брюс вполне отдавал себе отчёт, что исход его столкновения с Суперменом непредсказуем. Даже если бы методологии и результатам исследований Лютора можно было доверять, он работал с мёртвыми тканями; и Брюс не имел в распоряжении достаточно ясной картины биологии криптонцев, чтобы быть уверенным в своём понимании того, что может представлять собой смертельное ранение. Прямоходящие позвоночные, конечно, едва ли хорошо переносят разрыв спинного мозга, и любое серьёзное повреждение центральной нервной системы должно было как минимум вывести Супермена из строя. Но не было никакого способа в этом удостовериться, кроме как попробовать, и… И даже один процент того, что исход будет роковым, следовало рассматривать как уверенность. Итак, Брюс подготовился. Не весь криптонит, который он вызволил из лап Лютора, пошёл на копьё. Если Супермена нельзя убить, наверное, его можно сдержать, запереть; вероятно, его можно ослабить и потом усмирить. В то время эта идея обладала довольно-таки мрачной привлекательностью: Супермен под замком и Брюс, его тюремщик, в некотором смысле прикованный рядом с ним; один всегда связанный, другой всегда бдительный, приговор, по которому они вместе будут отбывать срок до самого конца… Потом он не уничтожил комнату. Он думал об этом. Разумеется, думал. Но он не мог быть уверен, что в ней не возникнет нужда при других обстоятельствах. Вроде нынешних. (Она не такая, как раньше. Брюс строил её во власти неумолимой, в своём роде безнадёжной необходимости. Всё, что принималось в расчёт при её конструировании, исходило из вычислений, сколько конкретно криптонита потребуется, чтобы достичь нужного результата, как его лучше смешивать и распределять. Так что комната выглядела тем, чем являлась на самом деле: клеткой. Холодная, тёмная, необставленная. Голый бетон. А потом… Потом Кент умер, а Брюс её не уничтожил. Запоздало и бесполезно он переделал внутреннее убранство комнаты, будто в беспомощной абстрактной просьбе о прощении; как если бы он мог так же пересмотреть и изменить свои намерения, с которыми её сооружал. Бесцельно, расточительно, и, конечно же, ему не удалось скрыть свой приступ активности от Альфреда, что добавляло определённую стыдливую пикантность всей этой деятельности. Но Альфред не стал его останавливать. И он не был способен остановить себя сам.) И Кент пришёл к нему, потому что он в курсе. Он прекрасно знает, что должен был сделать Брюс, как много Брюс должен был изучить, что Брюс взял у Лютора и зачем. Он лучше всех представляет, что в действительности Брюс за человек. В некотором смысле это почти облегчение. Не осталось уродства, которое требовалось бы прятать – не от Кента. У него нет иллюзий в отношении Брюса. Так что можно не стесняться из-за всего этого. – Я могу предоставить вам жильё, – сообщает ему Брюс. – Не нужно волноваться, мистер Кент. Я гарантирую, что вы не причините ущерб дому. И Кент понимает, что он имеет в виду; горькое удивлённое подёргивание уголка его рта говорит о многом. Но после всего, что Кент знает о Брюсе, у него всё ещё имеется для него парочка сюрпризов. Должно быть, он сумел с крыши расслышать сердцебиение Альфреда, его шаги. Он не удивился, увидев, что Альфред ждёт их у двери. Но первое, что произносит Альфред: «Сэр, сколько раз я должен просить вас предупреждать меня до начала проведения экспериментов, затрагивающих электричество… боже правый», и Брюс замечает, как брови Кента взлетают вверх. – Альфред, мистер Кент останется здесь на какое-то время. – Ясно, – Альфред краток. – Планируете ли вы сегодня поднять из мёртвых ещё кого-нибудь? Кент издаёт тихий изумлённый звук, который с опозданием пытается превратить в кашель: – Это был не он. Я или… или свет. Я прошу прощения. – Не нужно извиняться, мистер Кент, – тепло просит его Альфред, и Кент моргает, а затем выдавливает слабую неуверенную улыбку. – Уверяю вас, блок предохранителей справлялся и с худшим. Входите, пожалуйста. – Спасибо, – тихо отвечает Кент; и напоминание о том, где он остаётся и по какой причине, стирает все следы приподнятого настроения с его лица. Но на секунду он был почти счастлив, думает Брюс. По крайней мере, в этом доме есть хотя бы один человек, который может его хоть чуточку утешить.