Incurable

Кларк спит настолько хорошо, что то, что его будит очередной приступ молний, почти неожиданно. И в этот раз даже это не так паршиво: не так сильно изматывает и чуть легче просто переждать, позволить свету пробиться сквозь него и исчезнуть. Но остальная часть дня проходит хуже. Это… это накапливается. Невероятно, но факт – сложно ничего не делать. Комната удобная, Кларк не рискует исчерпать запас книг, ему вряд ли есть на что жаловаться. Но он ощущает некий зуд беспокойства, ползущий по коже под тиканье часов. Какое-то время он вышагивает туда-сюда, и это помогает. Не до такой степени, чтобы заставить беспокойство исчезнуть, но помогает. Он всё ещё нервничает, когда вечером различает звук за дверью, вздрагивает и разворачивается, сердце совершает кульбит, потому что если это… – Добрый вечер, мистер Кент, – приветствует его Альфред, выставляя напоказ поднос с ужином, и Кларк подавляет то, что отказывается называть разочарованием. Потому что он даже не уверен, что это оно и есть. Хочет он, чтобы Уэйн вернулся, или нет? Что бы он сказал, если бы Уэйн пришёл? Альфред, входящий в эту дверь, возможно, не наполняет его таким же восхитительным напряжением, но это, безусловно, гораздо менее чревато… гораздо меньше всё усложняет. – Спасибо, Альфред, – говорит он с быстрой улыбкой, и Альфред тепло смотрит на него и улыбается в ответ. – Я также чувствую себя обязанным сообщить, что сегодня утром беседовал с вашей мамой, – нарочито спокойно добавляет Альфред. Сердце Кларка подскакивает к горлу. Он старается не думать о маме, по большей части успешно: это выглядит бессмысленным, когда он всё равно не может вернуться или что-то типа того, пока не узнает, что это безопасно, пока Уэйн не разрешит его загадку. – Правда? У неё всё хорошо? – Она абсолютно здорова, – заверяет его Альфред, – и была очень рада слышать, что вы в порядке и о вас заботятся. Ещё она упомянула, что вы весьма одобряете картофельное пюре, когда вы, цитирую, «не в духе», так что я взял на себя смелость, – он кивает в сторону подноса, который поставил на стол, и да, это заманчивая солидная порция картофельного пюре. Кларк оказывается в ловушке между жжением в глазах и желанием рассмеяться, смех побеждает. – Разумеется, она об этом упомянула, – Кларк качает головой. – Спасибо. Вы правда не должны были этого делать. – Это было несложно, мистер Кент, – мягко произносит Альфред. – И, если я не перехожу границ, задав вопрос, это так? Кларк моргает в недоумении. – Вы не в духе, сэр? – уточняет Альфред, его глаза лучатся добротой. Кларк отводит взгляд: – Я… я не знаю. Я… чувствую… – Какое слово тут подойдёт? Что смогло бы выразить всё это? То, как гнев просто поднимается из ниоткуда и овладевает им, странную беспомощность, когда он наблюдает, как творит нечто вроде… ладно. Он близок к мысли, что ярость как таковая и оживила его. Что, если он слишком долго пробудет здесь, в этой укромной маленькой комнате, если он станет слишком спокоен, это вернёт его обратно туда, откуда он явился, и оставит его позади – снова всего лишь пустую оболочку. – Всё в порядке. Я понимаю. И это необъяснимо, но, хотя Кларк не уверен, что понимает сам себя, он почти убеждён, что, с высокой долей вероятности, Альфред действительно понимает. – Боюсь, сейчас мне лучше уйти. Он сообщает это легко, спокойно, извиняющимся тоном, но Кларк не может удержаться от того, чтобы слегка не нахмуриться: – Что-то не так? (Что-то… что-то случилось с Уэйном?) – О нет, ничего такого, – успокаивает его Альфред. – Но я должен быть в полной готовности и присматривать за всем. Мастер Уэйн сегодня вечером отлучается по делам, понимаете. Долю секунды голова Кларка полна Брюсом Уэйном, тем, что он видел то тут, то там в Интернете; он ощущает себя практически так же, как прямо перед появлением молнии, бритвенно-острой и раскалённой, представляя Уэйна у стены какого-нибудь клуба в наполовину снятой рубашке, чужие руки на его теле, когда… – О. Бэтмен? – Совершенно верно, – соглашается Альфред. – Наступающая ночь – ночь патрулирования, и мастер Уэйн имеет склонность попадать в весьма отвратительные ситуации, если предоставить его самому себе. – Он аккуратно поправляет очки и предлагает уже стоя в дверях: – Я так понимаю, вы не хотите присоединиться ко мне, мистер Кент? – Что? – выпаливает Кларк, а потом запоздало до него доходит. – О, я… нет, спасибо, я… Ему кажется, что он говорит слишком громко, слишком громко и слишком быстро, и для этой фразы даже нельзя придумать окончание. Будто он может быть загружен или иметь другие предложения. Словно ему есть чем заняться в этой комнате, кроме как читать, или спать, или пялиться на часы. Но Альфред милосердно не указывает ему на это. – Разумеется, сэр, – он проходит обратно в комнату достаточно далеко, чтобы коротко дотронуться до локтя Кларка. – И, если позволите, с вами всё будет хорошо, мистер Кент. Кларк сглатывает и молчит – он просто смотрит на Альфреда с бессловесной мольбой. – Мастер Уэйн полностью отдался тому, чтобы по возможности это обеспечить, – тихо говорит Альфред, – и когда мастер Уэйн полностью отдаётся чему-то… – он прерывается, поднимая брови. – Он способен на вещи вроде сразиться с Суперменом и победить, – Кларк заканчивает мысль. – Именно. Даже если помогать вам – абсолютно ужасная идея, безнадёжный случай – а я уверен, что это не так, – мастер Уэйн не отступится. Это просто не в его характере. Кларк не должен быть рад это слышать. Если никто ничего не сможет для него сделать, тогда он должен… должен хотеть, чтобы Уэйн был готов пожертвовать им. Но он не в состоянии. И сказанное Альфредом заставляет что-то в нём, то, что слепо хватается за соломинку, доведённое до отчаяния, угомониться в робком удовлетворении. – Спасибо, – шепчет Кларк, и Альфред сжимает его руку и удаляется. После его ухода Кларк лежит на кровати, уставившись в потолок. И кем же это его делает? Хотеть, чтобы Уэйн бросался на меч, бился о скалу проблем Кларка, даже если это его погубит, – это тень того первого порочного удовольствия, которое Кларк испытал по пути сюда, вторгшись в личное пространство Уэйна просто потому, что мог. Потому, что мог, и потому, что убедил себя, что это то, чего Уэйн заслуживает. Какой же кошмар так считать. Кларк с трудом сглатывает и зажмуривается. Неужели Уэйн тоже так считает? Из-за этого он позволил Кларку… прикасаться к себе? О чём вообще думал Альфред, предлагая Кларку пойти с ним и постоять рядом, пока Уэйн в патруле? Будто бы Кларк мог как-то помочь; будто бы Кларк всё ещё был кем-то типа героя, как будто так и есть.