Incurable

Кларк не собирался этого делать; но то, что он ответил на вопрос о дне своей смерти, напомнило Брюсу о том, что есть ещё кое-кто, кто, пожалуй, хотел бы знать, что Кларк жив. Брюс воровато поднимается на крышу, чтобы позвонить Диане, чувствуя себя немного по-дурацки. Кларк не смог бы его услышать, даже если бы Брюс остался внизу в пещере. Но какой-то не до конца оформленный импульс побуждает его на всякий случай поступить именно так, чтобы максимально обуздать любую слабость, которую может обнажить этот разговор. После прибытия Кларка он приходит сюда в первый раз. И это первый раз за гораздо более долгое время, когда он делает это без спиртного в руках. Альфред будет доволен. Он выбирает видео. Качество соединения для этого достаточно хорошее, канал защищён. И он… хочет увидеть Диану. Она сразу же принимает вызов, улыбаясь сдержанной лёгкой улыбкой Дианы Принс: – Брюс! Как я рада, – тон вначале немного суховат, но потом теплеет. – Как ты? Полагаю, если бы было что-то экстренное, ты бы меня уже прервал. – Да, – соглашается Брюс. – И Альфред? Прошу, извинись за меня перед ним за то, что я слишком затянула с ответом на его последнее письмо – тут наметилась новая выставка. – Надеюсь, греческая скульптура. – Ха-ха, – произносит явно не оценившая шутку Диана и сужает глаза. – Брюс? – Альфред в порядке, – пробует Брюс. – А ты? – нажимает Диана, не впечатлённая его слабой попыткой её отвлечь. – Если я тебе нужна… Брюс отстранённо гадает, что произойдёт, если он скажет, что натворил… подпрыгнет ли она до потолка там, где сейчас находится, продолжая сжимать в руке телефон. Если есть что-то, за что ему следует выразить признательность Лексу Лютору, так это за то, что Лютор украл ту её фотографию. – Нет. – К этому невозможно подготовить, такое нельзя смягчить, так что он и не пытается. Он отводит взгляд от экрана, а затем снова смотрит прямо и глубоко вдыхает. – Кларк Кент жив. На секунду Диана выглядит ошарашенной, рот и глаза округляются. Вряд ли такое случается с ней слишком часто, думает Брюс. А потом в мгновенье ока ошеломление уступает место радости: как преображает её лицо сияющая улыбка. – Жив? Что произошло? С ним всё хорошо? Брюс… – Он в норме, – автоматически кивает Брюс, а затем вынужденно уточняет: – По большей части. И если кто-то и в состоянии понять, то это она: она выстояла в окопах Первой мировой. Она точно знает, через что прошёл Кларк. Так что Брюс всё ей объясняет. Он пытается придерживаться фактов, описывая появление Кларка, оперативную демонстрацию физической проблемы и сопутствующие эмоциональные затруднения, которые проявились постепенно. Он не заостряет внимание на самой худшей части. Но выражение лица Дианы становится всё менее и менее радостным по мере его рассказа. – Понятно, – спокойно заключает она, когда он заканчивает. – Умно с его стороны подумать о тебе, и хорошо, что в итоге он выбрал отправиться к тебе. О боже, это даже не приходило Брюсу в голову. Он понимал, что явиться к Бэтмену и попросить о помощи в некотором смысле было для Кларка прыжком веры, но Кларк казался таким решительным, когда прилетел к нему, таким настойчивым. Брюс не рассматривал возможность того, что чаша весов могла склониться в другую сторону: что Кларк мог взвесить свой лучший шанс получить помощь, в которой нуждался, против всех своих знаний о Брюсе, и счесть его несостоятельным. – Да, – вслух соглашается он. – Я… надеюсь, что это так. Диана слегка хмурит брови: – Брюс. Я понимаю, что это должно быть тяжело – и что ты никогда в этом не признаешься – поэтому я должна тебе это сказать. Всё хорошо, – добавляет она, прежде чем он начинает возражать, и еле заметно улыбается. – Я знаю, что у меня и у тебя разные взаимоотношения с правдой. Мне это нравится, и мне нравится это говорить, особенно, когда я считаю это важным. Так что выслушай, что я скажу, и осознай, что я в это верю: ты молодец. Брюс закрывает глаза. – Кларк пришёл к тебе по какой-то причине, – продолжает Диана, тепло, доброжелательно и неумолимо. – Но одной этой причины не хватило бы, чтобы его удержать. Он остался по другим резонам – и некоторые из них он, вероятно, даже сам не осознаёт. Он остаётся, потому что ты помогаешь ему; потому что тут, с тобой, ему лучше, чем когда он был один; потому что он хочет оставаться. Пожалуйста, не сбрасывай со счетов эти причины, потому что для тебя они странные, из-за своей неуверенности в том, что ты их понимаешь. Брюс издаёт смешок: – Не могу представить, что ты под этим подразумеваешь. – Позволь мне помочь тебе, – Диана сдержана, её лицо снова становится серьёзным. – Ты не любишь то, чего не понимаешь. Ты таким вещам не доверяешь. Но, пожалуйста, если можешь, доверься Кларку. – Ты его даже не знаешь, – Брюс умудряется выглядеть равнодушным. – Я видела, что он сделал ради нас. Ради всех нас, ради всего мира. Я знаю достаточно, – в её голосе звучит уверенность, уверенность и убеждённость, ни капли сомнений. – Да и ты тоже. Он болен и зол, он ничего толком не понимает – как и ты. Не решай за него, что ему чувствовать по этому поводу. – Я… попытаюсь. Они ещё немного разговаривают о выставке, о работе Дианы, о маме Кларка и о том, как она справляется, прежде чем закончить звонок. А потом Брюс сидит на крыше, наблюдает за закатом солнца и размышляет. Практически нереально не задаваться вопросом, о чём думает Кларк, не составлять список вариантов, которые кажутся самыми вероятными, чтобы затем выработать ответную стратегию… Но он может попробовать.