Incurable

Странно, что ему так трудно убедить себя покинуть комнату. Внутри он беспокоился, скучал, даже внушал себе, что злится на Брюса за то, что тот удерживает его там – вот только дверь никогда не запиралась. А он ни разу её не открывал, никогда настолько, чтобы хоть на минуту выйти в коридор, чтобы просто почувствовать смену обстановки. Место, в котором он считал себя пойманным в ловушку; только вот ловушкой этой была не комната. Альфред ведёт его по коридору, рассеяно что-то напевая. И цокает языком, когда они пересекают помещение и проходят мимо заваленного гаджетами стола, на углу которого балансирует засыпанная крошками тарелка. – Сколько же раз я должен ему повторять, – со вздохом бормочет Альфред, подхватывая её и посылая Кларку сдержанную ну-что-ты-будешь-делать улыбку через плечо. – Извините, думаю, на этот раз я в лагере Брюса, – смеётся Кларк. – Возможно, вы могли бы привлечь на свою сторону мою маму. – О, поверьте, я бы с радостью. Единственный нагоняй от неё – и я больше никогда не буду находить в этом доме посуду не на своих местах. Остаётся всего лишь поставить мастера Уэйна в такое положение, чтобы он его выслушал. – Э? – Он весьма добросовестно напоминает мне о необходимости ей позвонить, – объясняет Альфред, – чтобы сообщить свежие новости о вашем состоянии. Но я не могу убедить его хотя бы поздороваться с ней. – Неужели, – медленно произносит Кларк. – Ммм, – и Альфред отворачивается, чтобы взять кресло, жестом приглашая Кларка подойти поближе к ряду мерцающих экранов и столу, заставленному шокирующим количеством аппаратуры. – Проходите, присаживайтесь, я буду через секунду. – Он демонстрирует тарелку в качестве объяснения, уже поднимаясь по ещё одному набору лестниц. Кларк осматривается, пока ждёт, осторожно проверяя силу хватки на спинке кресла. Он достаточно удалился от комнаты и едва ощущает покалывание на самой границе восприятия, и всё возвращается к нему, оживает, словно он находился в спячке, даже не сознавая этого. Он смотрит на экраны, а затем сквозь них, на путаницу проводов и схем за их гладкими, блестящими поверхностями; на какой-то дюйм взмывает над полом – под ногами ничего, кроме воздуха – а потом осознаёт, что прихватил с собой кресло и спинка уже трещит под его пальцами, и поспешно ставит его обратно. Альфред может вернуться в любой момент, думает Кларк, и пытается открыться, чтобы услышать это. Ему требуется минутка, чтобы рассортировать порывы ветра снаружи, отдалённый гул машин, кваканье лягушек на озере и вычленить шаги Альфреда. И другой звук – ближе и одновременно дальше. Брюс… Дыхание Брюса. Кларк моргает и опускает глаза на стол. У Брюса с собой наверняка есть наушник, рация. Кларк слышит его по открытому каналу. – Вот и всё, – Альфред уже на верхней площадке лестницы. Его голос по контрасту кажется оглушительным, и Кларк слегка вздрагивает, но времени, которое требуется Альфреду, чтобы пересечь помещение, Кларку хватает для того, чтобы вспомнить, как к этому приспособиться, как совместить две крайности. Когда Альфред поворачивает регулятор приёмника, звук дыхания Брюса усиливается, как если бы он очутился прямо здесь, стоял у Кларка за плечом, и Кларк чувствует, как по шее начинают ползти мурашки. – Сэр? Брюс, по сути, не отвечает, только коротко тихо хмыкает в качестве подтверждения. – Со мной тут мистер Кент, сэр, – добавляет Альфред. Мгновение абсолютной тишины. Кларк решает было, что передатчик вырубился, но сердце Брюса всё ещё тут, равномерно бьётся в отдалении на заднем плане и даже усиливается. – Экскурсия, – бурчит Брюс. – Весело. Кларк ухмыляется. Вот же мудак. – Да, – вворачивает он. – Ты много теряешь. – Ммм, – тянет Брюс, а затем раздаётся приглушённый звук – плащ, думает Кларк, хлопает вокруг него, когда он перемещается. Капли? Угу, видимо, а ещё слабый глухой стук его ботинок, последнее колебание, когда плащ опадает и облекает его. – Я так понимаю, нынешним вечером мы направляемся в Ист-Энд? – уточняет Альфред, и Кларк успевает заподозрить, что Альфред тоже всё слышит. А потом он моргает, рефокусирует взгляд и выясняет, на каком из мониторов открыта карта. – Неприятности. – Несомненно, – признаёт Альфред. – И как много неприятностей мы будем… – Погодите, – просит Кларк. Он даже не собирался, это просто… вырвалось. Альфред оборачивается, чтобы взглянуть на него; а по ту сторону передатчика шаги Брюса замирают с едва различимым шарканьем. Но как только он это говорит… Он закрывает глаза и сосредотачивается, отталкивает прочь легчайший неотступный криптонитовый зуд и слушает. – Это… под тобой, – медленно начинает он, и снова останавливается, потому что его собственный голос всё заглушает. Что же это? Щелчок, вроде как механический, но не совсем. – Там кто-то заряжает оружие, – догадывается Кларк. Брюс некоторое время молчит: – Это может быть… – Не полиция, – Кларк задумавшись мотает головой, словно Брюс может его видеть. – Куча пушек. Патроны для штурмовых винтовок, не магазины Глоков. Он прерывается и закусывает губу. Брюс ни о чём таком не просил, но ведь ему следует об этом знать, правда? Это полезно. Способно помочь. Потому что Кларк… Кларк тоже может помочь Брюсу. Даже если с ним что-то не так, он всё ещё… он по-прежнему в состоянии сделать что-то хорошее. – Принято, – Брюс лаконичен, но не раздражён. Эффект его присутствия никуда не исчезает: он будто выдыхает каждое слово Кларку на ухо. Странно слышать его так близко, но при этом не ощущать его тепло, успокаивающую силу его рук на своём теле, щекочущее дыхание или прикосновение волос. Это заставляет Кларка желать слышать чётче, громче, пока сердцебиение Брюса не становится таким ясным, что он почти может почувствовать его; пока он не погружается в ощущение Брюса так глубоко, что практически забывает о том, что не может до него дотронуться. – Хорошо, сэр, – говорит Альфред. – Не развлекайтесь слишком бурно. – Никогда, – шепчет Брюс со смешком, который, наверное, может уловить только Кларк, а потом снова шелестит плащ, и Брюс отключается.