Incurable

Брюс несносен. Он полагает, что в этом заключается его лучший шанс. Если у него получится спровоцировать их врезать ему достаточно сильно, чтобы они решили, что он вырубился, они могли бы оттащить его в другой конец комнаты или оставить валяться поближе к столу, под который он сумеет легко закатиться и исчезнуть из поля зрения. С глаз долой, из сердца вон – и вот тогда он сможет застать их врасплох. Если ему очень повезёт, они даже отволокут его в туалетную комнату, чтобы осмотреть и плеснуть в лицо водой; в тесном помещении он без особых проблем разберётся с двумя или тремя; раз там нет камер, никто не воспримет их всерьёз, если они попытаются утверждать, что их отделал Брюс Уэйн. Серьёзно, единственное стечение обстоятельств, в которых он не может действовать, это торчание посреди зала, полного находящегося в ясном сознании народа. Но, возможно, он и так подтолкнёт чашу весов. Парочка бандитов, похоже, на грани того, чтобы засомневаться, что они выдержат встречу с плохой стороной Кармайна Фальконе, и явный отказ Брюса Уэйна сотрудничать может переломить верблюду спину быстрее, чем ожидает Брюс. – Почему бы тебе просто, блядь, не заткнуться? – огрызается один из них и, минуя промежуточную стадию, бьёт Брюса рукояткой пистолета, тогда как Брюс прогнозировал, что к его виску всего лишь приставят дуло. Некоторые гости позади него слегка вскрикивают, инстинктивная реакция на потенциальную угрозу, и кто-то из них немного смещается – что-то не сходится, думает Брюс, но он не уверен и сейчас точно не может обернуться и посмотреть. Он тянет время, осторожно поднимая руки ладонями вперёд, и одаривает того типа задабривающей улыбкой. Слишком высокомерный ответ – и он практически сам пустит себе пулю в голову. Напротив, слишком почтительный – и он вернётся на исходные. Но в итоге ему не приходится принимать решение, потому что, когда он открывает рот, гигантский эркер в конце вестибюля взрывается внутрь. У него есть доля секунды, чтобы зафиксировать детали: Диана, потому что, разумеется, это Диана, в полном обмундировании и в сверкающей тиаре, рассекает воздух, чтобы приземлиться так, как она любит это проделывать – на одно колено, как раз тогда, когда вокруг неё рассыпается град стеклянных осколков. Вступает следующий хор криков, в которых удивления больше, чем других эмоций; захватившие заложников террористы вздрагивают и оборачиваются на звук, и… И тот, который стоит перед Брюсом, напрягается, сильнее вдавливает пистолет в его голову, палец уже лежит на спусковом крючке. Неизбежный результат: он нажмёт. А потом невозможное: пистолет исчезает. Пистолет исчезает, человек падает, будто его сбили с ног, и он ещё не успевает рухнуть, когда Брюс чувствует руку, обхватившую его за талию. (И вот оно, вот что показалось странным. Слишком много людей; дополнительная фигура на заднем плане, которую Брюс не мог объяснить.) – Не дёргайся, – шепчет Кларк ему на ухо, и Брюсу едва хватает времени обдумать возможные последствия того, если бы он от неожиданности начал размахивать конечностями, как Кларк с нечеловеческой скоростью тащит его сквозь дверной проём. Миг головокружения, протестующий щелчок барабанных перепонок – и он уже моргает при виде ночной панорамы Готэма, открывающейся с крыши отеля «Роял». – Я так полагаю, это не задумывалось как большое возвращение Супермена, – слышит он собственный, только чуть задыхающийся голос. – Не совсем, – подтверждает Кларк. – Но всё в норме. Диана позаботится о том, чтобы выключить свет. – И, конечно же, внезапно раздаётся электрическое потрескивание, весь отель под ними заливает чернота. – И я не думаю, что кто-то удивится, что упустил момент твоего исчезновения посреди этой неразберихи. Брюс выворачивается, теперь он достаточно твёрдо стоит на ногах, чтобы это сделать. Его глаза всё ещё приспосабливаются к темноте, но он может различить силуэт Кларка, аккуратно регулируемый рост и тщательно минимизируемую ширину плеч. А потом, постепенно, волосы Кларка, более густую тень, падающую на его лоб; топографию носа, рта, подбородка; глаза. – Привет, – говорит Кларк. Он помнит, каково это, не иметь возможности увидеть? Он должен был опробовать этот процесс в первые несколько раз в криптонитовой комнате хотя бы из-за его новизны – выключить свет и выяснить, если ли разница, когда не можешь по-прежнему видеть идеально. Он размышляет об этом? Или просто наблюдает за тем, как Брюс стоит тут и пялится на него, упивается им? (Разве Брюс сейчас, когда мрак уже не столь непроницаем, не занимается именно этим?) – Привет, – бесстрастным эхом повторяет Брюс, выгнув бровь, и даже слабым человеческим зрением видит, что Кларк улыбается ему. – Не ожидал нынче вечером тебя увидеть. Он с большим трудом удерживается, чтобы не поморщиться. Это оказалось чересчур, слишком обличающе, потому что Кларк не мог не заметить, что Брюс сдерживался. И, конечно же, губы Кларка изгибаются. – Угу, – в его голосе звучит ирония. – Спорить готов, что не ожидал. А ещё не ожидал появления тех парней. Не похоже, чтобы тебе сопутствовал успех, прости за каламбур (каламбур заключён в слове batting, batting a thousand – выбить тысячу, если буквально; по-русски с каламбуром будет что-то типа: «не похоже, чтобы твоя мышь прилетела первой», – прим. пер.). И вот теперь Брюса передёргивает, лёгкое неконтролируемое мышечное сокращение. Но Кларк не пользуется своим преимуществом. Брюс заставляет себя взглянуть – и встречает ответный взгляд Кларка, любые признаки веселья исчезли, лицо спокойное, глаза потемневшие. – Привет, – снова мягко говорит Кларк и подходит ближе; и Брюс не находит ни силы воли, ни ресурсов, чтобы оттолкнуть руку, которую Кларк кладёт ему на шею под челюстью. Вторая тоже поднимается, но не симметрично к горлу Брюса – выше, скользит тыльной стороной кисти по виску. Там, куда упирался ствол. – Я рад, что ты в порядке, – очень тихо произносит Кларк. – Я счастлив, что смог… помочь. Брюс медленно втягивает воздух и с отстранённым смятением обнаруживает, что не в состоянии прервать зрительный контакт: – Полагаю, будет слегка нахально заявить, что и я тоже? И получает улыбку. – Слегка, – соглашается Кларк. – Но иногда ты бываешь таким. И я не имею ничего против. – И смешок. – Не возражаешь, если я провожу тебя до дома? – Понесёшь мои учебники? – шепчет Брюс, пытаясь проявить чудеса выдержки перед тем, что, как он знает, грядёт: усмешка, разбегающиеся от уголков глаз морщинки и уверенная тёплая хватка, когда Кларк обнимает его, прежде чем они взлетают.