Афродизиак

Упаковку пришлось разрывать зубами: руки тряслись. Раскатать резинку по члену, наскоро размазать крем, попытаться как-то так устроить ноги Альбана, чтобы обеспечить себе лучший угол для проникновения – это только слова такие сухие и ничего не значащие, а у меня от смущения уши горят, и вообще всё горит – а Спирит уже сам закидывает мне ноги на плечи, чуть ли не складывается пополам. Он всегда был гибким, не то, что я… Приставляю головку ко входу, смотрю в его глаза, и хочется что-то сказать, какую-то отмашку дать, что ли: «поехали!» - Стой, - говорит коса, а сам заводит руки за голову так, что это чуть ли не лучшее приглашение. – Я всё-таки могу узнать, что происходит? О, семпай, разумеется. Видите ли, мне потребовалось чёткое доказательство для предъявления Шинигами-саме того, что Медуза Горгон является ведьмой. Для этого я послал вас к ней на разведку, но, как это часто с вами бывает, идея успехом не увенчалась: вам вкололи лошадиную дозу афродизиака, а я настолько больной идиот, что не сразу распознал признаки. В процессе попыток хоть как-то стабилизировать ваше состояние я узнал о вас много нового, а заодно проникся так, что скоро меня самого надо будет откачивать от перевозбуждения. Если хотите, я могу составить подробный отчёт в трёх экземплярах с приложением справок и с подобающими печатями – но это после, а сейчас… - Я хочу тебя, - выпалил я и вошёл. Мееедленно так вошёл. А Спирит стонет так непередаваемо, так нечеловечески томно, что у меня даже зубы немеют от полноты ощущений. Никогда у меня такого не было. Ни с кем. Двигаться было на удивление легко: видно, я всё-таки хорошо его разработал, да и организм косы был ещё слишком слаб, чтобы сопротивляться, и он лежал передо мной расслабленный и послушный, с закрытыми глазами; дышал тяжело, со свистом, и взвывал каждый раз, когда я входил во всю длину. А вы, семпай, говорили мне в детстве, что от моих учебников по анатомии толку нет – однако же, знание, где находится простата, как видите, пригодилось. - Быстрее, - хрипло, чуть ли не с какими-то мурлыкающими интонациями. Я кидаюсь исполнять требование: пытаюсь нарастить темп постепенно, но сам вырываюсь из-под своего же контроля, начинаю вбиваться всё быстрее, мелкими толчками, и даже мысль о том, что я могу навредить своему партнёру, не способна меня остановить. Впрочем, тому это явно не вредит, иначе бы он не стонал так сладко, и не двигался бы сам мне навстречу… Третья мысль, которая будет преследовать меня всю жизнь: семпаю нравится, когда его трахают. Поправка: когда его трахаю я. Только я. - Открой глаза, - шиплю я, наматывая на пальцы алые пряди и оттягивая их на себя. Веду себя, конечно, как конченый эгоист – но мне хочется, чтобы он смотрел на меня, видел меня, чувствовал меня и кричал моё имя. Он распахивает глаза, свои невинные глаза, обрамлённые пушистыми ресницами, абсолютно не изменившиеся с нашего общего детства. Знал бы я тогда… Однажды мне приснился сон о том, как я насилую семпая. Это было как раз в один из тех периодов, когда безумие не отступало чуть ли не неделями: сейчас это даже представить страшно, а ведь жил как-то с этим. А Спирит жил со мной. Если это можно назвать «жил» - он возвращался поздно, со следами помады на лице, с засунутым в карман галстуком, и смотрел на меня так, как смотрят взрослые на детей. Видит Бог, как меня это бесило. Мои сны тогда были красными как кровь и такими психоделичными, что любой психиатр бы умер от ужаса, если бы ему пришлось их анализировать. Сны о том, как я убиваю свою косу, были настолько частыми, что я уже привык и не обращал внимания, но о том, чтобы изнасиловать, речи до того не было. Точно не помню, что там происходило: я после пробуждения строго приказал себе всё забыть, и вполне преуспел в этом, но какие-то неясные обрывки остались. Сшитые вместе запястья, струящиеся по рукам ручейки крови, неестественно вывернутая шея. И глаза, смотрящие на меня с таким унижением, что даже жутко. Он меня просил – это я хорошо запомнил. И у меня никогда не возникало никаких сомнений о том, что он просил меня остановиться. А сейчас, глядя в его глаза, я вспомнил, что он просил не об этом. Совсем не об этом. Отношения с семпаем, не построенные на насилии. Сколько лет мне потребовалось, чтобы осознать, что это возможно, и сколько ещё потребуется, чтобы воплотить это в жизнь?