Дай нам днесь

Второй отряд — не то, что остальные двенадцать, и это все знают. Да, служить во Втором отряде тяжело и опасно, и помереть на этой самой службе недолго, но зато здесь вкусная еда, полы с подогревом и горячие источники — всем, что можно купить за деньги, семья Омаэда помещения оборудовала. И Сой Фонг благодарна этой шумной и веселой семье, когда раздевается после утомительной тренировки и входит в горячую воду, что приятно окутывает тело и разве что немного противно пощипывает царапины от веток, что хлестали Сой по рукам, пока она отрабатывала Шунко в лесу. Сой не знает, конечно же, что в источниках не одна — знала бы, давно свернула Омаэде шею. А он, дурея от собственной наглости, стоит за тонкой стенкой и смотрит в отверстие, которое накануне сам же и просверлил. И даже если капитан учует его реяцу, если он не сможет достаточно скрыть свою духовную силу, Фонг просто подумает, что Омаэда валяется на диване с чипсами, собственно, как обычно. Вот только он не валяется, а стоит, затаив дыхание, и смотрит, как Сой сбрасывает одежду. Одного вида ее обнаженной спины хватает, чтобы Маречиё завелся — его капитан — чертовски красивая женщина: стройная, сильная, изящная… Смертоносная. Ее грация — грация хищницы перед прыжком, ее кожа — гладкая и белая, ее фигура так хорошо и ладно сложена, что Омаэда не может сдержать тихого стона, рассматривая талию и ягодицы тайчо, пока она медленно входит в воду. В этот момент Сой Фонг принадлежит ему и только ему — только он ее видит, пока она отдыхает в горячей воде, только он наблюдает за ней, и, когда капитан поворачивается так, что становится видна ее округлая грудь, Омаэда прижимается лбом к стенке, сдерживая шумный вздох. Разумеется, если тайчо об этом узнает, Омаэде не жить, поэтому он не задерживается у своего «глазка» дольше, не испытывает судьбу — отходит в сторону, для верности загораживая отверстие в стене шкафом, и прижимает ладонь к вспотевшему лицу. В хакама тесно. Голова идет кругом. Сердце пульсирует в висках: Сой-Сой-Сой… Он так хотел бы однажды произнести ее имя. Назвать ее «Сой», а не «капитан», и чтобы она не ударила его, а улыбнулась в ответ — существуют же на свете девушки, которые улыбаются своим поклонникам, а не бьют их по ребрам или под дых! Но Омаэда любит именно Сой Фонг. И хочет именно Сой Фонг — никого другого. Хорошо, что она не знает, — думает Омаэда, идя в душ под холодную воду, чтобы снять напряжение.

***

«Опять пялится», — думает Сой Фонг, окунаясь в воду. Наивный Омаэда зря полагает, что остался незамеченным. Разумеется, глава отряда тайных операций не может не углядеть простого и банального отверстия в стене, в котором виднеется глаз ее лейтенанта. Стоило бы убить его за такую наглость, и Сой непременно убила бы, если бы ей самой это не нравилось — такое слепое поклонение с его стороны, такое желание обладать ею, такая трогательная любовь, не требующая ничего взамен. Омаэда терпит все ее пинки и тычки. Омаэда печет ей шоколадное печенье и заботится о том, чтобы она высыпалась. Омаэда старается закрыть ее собой в каждой битве. «Пусть смотрит», — думает Сой. В конце концов, что он такого увидит? У нее не такие шикарные формы, как, к примеру, у Йоруичи-сама, и она старается все время стоять к отверстию спиной, нарочито медленно шагая к воде. И Сой нравится это — что кто-то ее видит, когда она раздета и расслаблена, хотя далеко не беспомощна. В теле поднимается приятное тепло, а потом сгущается в низу живота — Сой неосторожно поворачивается так, что подглядывающий Омаэда наверняка видит ее грудь. Вот черт. Он же просто мешок жира! Почему ей нравится мысль, что этот надоедливый толстяк видит ее обнаженное тело? Почему ее это… возбуждает? «Все, — печально думает Сой, — Я спятила. Пора идти сдаваться Унохане». Она поспешно покидает горячий источник и направляется в душевую кабинку — в отдельную, конечно же. Там уж точно нет никаких отверстий. Холодный душ они с Омаэдой принимают одновременно, хотя и в разных частях отряда. На вечернем построении Сой привычно бьет лейтенанта локтем в живот, просто так, чтобы жизнь медом не казалась, и тот привычно охает, сгибаясь пополам. Омаэда не знает, что Сой знает. Сой знает, что Омаэда не знает. Омаэда скорее умрет, чем признается Сой, а Сой скорее убьет его, чем скажет о том, что чувствует на самом деле. Пока что обоих это устраивает. Пока что.