ultrasad

под подошвой кед противно скрипит смесь мелкого гравия и песка. на голову сыпется влажная пыль, и пока тэхен добегает до высоченного здания своего персонального ада, нулевое настроение совсем уходит в минус. он стряхивает мелкие капли с вымокшего встрепанного затылка, поправляет запотевшие снизу очки и разматывает свой километровый безразмерный шарф, оставляя его болтаться в руке. ему предстоят четыре выносящих напрочь мозг пары и наверняка такая же встреча с чонгуком. за тэхеновой спиной захлопываются тяжелые деревянные двери, а на плечи ложатся мягкие пальцы улыбающегося чимина. это место — земной филиал преисподней, не иначе. сбитые в небольшие жиденькие группки первокурсники с жаром перешептываются и хихикают. тэхен смотрит на них и завидует. вот уж до кого мудачьему чонгуку нет дела. — здесь так здорово! тэхен улавливает этот высокий, по-глупому счастливый голос на периферии сознания и практически останавливается прямо посреди коридора, чтобы- что? что ты собирался сделать? его рот захлопывается так же быстро, как и распахнулся. чимин следит за ним из-под выбеленной челки скептическим взглядом и тянет за рукав пальто следом. тэхен нервно закусывает разодранную губу и чувствует, как воздух толчками поступает в легкие. «здесь нихрена не здорово», — хочется сказать ему. здесь тебя раздерут на части. выпотрошат, как блядскую рыбу. и возможно, твое холодное тельце с пустыми стеклянными глазами найдут где-нибудь подле лестницы. — ты выглядишь стремно, прекрати. чимин дергает его за манжетку и вынуждает оторвать колючий взгляд от оставшихся где-то позади пиксельным пятном первокурсников. тэхен даже не понимает, почему в горле пульсирует такая злоба. ему кажется, что если сейчас он откроет рот — из него вывалится что-то гадкое и склизкое. они падают на предпоследней широченной парте у окна и спешно раскладывают тетради, потому что громкий гул звонка бьет по ушам так, что хочется их оторвать. тэхен смотрит на сгущающуюся темноту под пальцами и бессмысленно водит глазами по написанным ранее строчкам. бес по лез но. наблюдая за шевелящимся ртом преподавателя, он не может уловить ни слова. вакуум в голове настолько пустой и тихий, что треклятый рев звонка вынуждает его подпрыгнуть на месте. что за пиздец. тэхен спешно смотрит на часы — одиннадцать десять — и в охапку сгребает все барахло, лежащее на парте. он сверлит (вылизывает) взглядом чужой темный затылок и подрывается с места так быстро, что едва не спотыкается о собственные ноги. он думает, что сегодня уж точно не оставит чонгуку шанса доебаться. тот вскидывает голову, и, будто чувствуя, будто у него блять радары на тэхена настроены, — оборачивается и смотрит, как удав. расправленные широкие плечи, мерно вздымающаяся мощная грудная клетка, гладкие черные волосы, глянцевые злые глаза. вдруг краешек розового рта ползет вверх в злорадной сучьей ухмылке, а дальше- тэхен проглатывает язык и смотрит в ответ, даже на расстоянии нескольких метров чувствуя эту бетонную давящую ауру. перепрыгнешь — молодец. нет — раздавят к чертям. чонгук похож на ядовитую черную мамбу, и тэхен знает, у него нет ни единого шанса. между стеллажами всегда становится спокойнее. запах пыли и пресса бумаги возвращает тэхену хрупкое спокойствие и выкорчевывает мандраж рук. он смотрит поверх печатных строчек на серую сгущающуюся темень и слышит треск стекла, когда по нему в очередной раз мажут ветки большого клена. «выходить страшно», — говорит что-то внутри тэхена, и он кривит рот. слабак. какой. же. ты. слабак. книга захлопывается так резко и громко в контексте оглушающей тишины, что на этот звук оборачивается несколько сидящих неподалеку раздраженных студентов. тэхен молча ссутуливается, опускает голову и боком пробирается к выходу. эту неловкую тишину можно резать ножом. тэхен чувствует, как пунцовеют даже кончики ушей, и весь враз каменеет, когда слышит загробное: — у нас что, цирк уродцев недавно гастролировал? уши резануло от того, как разодрано прозвучал чонгук. тэхен озадаченно сглатывает кислую от испуга слюну и поднимает голову. боже, дай мне сил чонгук округляет свои большие глазищи в притворном удивлении и накрывает приоткрытый розовый рот ладонью. носки его белоснежных навороченных кроссовок упираются в затертые мыски конверов тэхена, когда чонгук двумя руками преграждает ему путь от университетской библиотеки до столовой. дай сил не зарядить по наглой морде. тэхен смотрит, как он щурится, когда жалюзи отбрасывают оранжевые блики на его идеально-красивое лицо, и рыщет взглядом по коридору в поисках хоть какой-нибудь помощи, но натыкается только на стоящих поодаль таких же двухметровых напыщенных петухов, как сам чонгук. — а тебе что, пять лет? зря. что-то мерзкое, клубящееся в глотке еще с утра, скатывается в желудок, и тэхен еле сдерживает наползающую на губы дрожащую шизофреническую улыбку. у него в животе ворочается чужой или еще какая гадость, а в паху болезненно колет. еще и эта дурацкая привычка — смотреть прямо в глаза. чонгук кривит лицо в морщины и медленно цедит сквозь плотно сжатые зубы: — когда у тебя там день рождения? — он упирается страшными глазами прямо в тэхеновы, прибивая ставшие вмиг стотонными руки к бокам, приколачивая к полу намертво, а затем уставляется в потолок и раскатывает парафин на языке. — хочу тебе обратный билет подарить. и тут же добавляет привычное: — звереныш. внутри аудитории что-то с грохотом падает. внутри тэхена тоже.