Galway Boy

Дрисколл, как обычно, спал по ночам. Он не участвовал в мини-гольфе, как не участвовал ни в чем, что включало в себя работу мышц, и его режим был до тошноты предсказуем. Поэтому Джеймс, зная, что объяснять свое отсутствие придется в худшем случае только Макгоуэну, на цыпочках вошел в спальню. Макгоуэна не было. Возможно, он еще отмечал открытие или по иронии судьбы трахался с Галлагером, а значит, они с Джеймсом были какое-то время почти в соседних комнатах. Джеймс собрал вещи и поплелся в душ. В кабине, ловя губами капли воды, он попытался успокоиться и пригладить растрепанные чувства. События последнего часа казались настолько невероятными, что Джеймсу пришлось прокрутить их несколько раз в голове во всех подробностях, чтобы убедиться, что это не пьяные галлюцинации. Фассбендер поднял на него руку. Святой отец Майкл Фассбендер унизительно выпорол его в своей комнате. Джеймс прислонился спиной к холодной кафельной стене и вздрогнул — ягодицы еще саднили. Теперь, когда следующий шаг был за ним — и Фассбендер явно это осознавал, — Джеймс не был уверен, как поступить. Выходит, святой отец знал, что его уволят, и все равно решился на порку? Зачем, неужели он и правда действовал из лучших побуждений? Порка за проступки была тем еще дерьмом, это Джеймс мог прямо заявить кому угодно. Совершенно бесполезное занятие. Если Фассбендер думал, что делает благое дело, ему придется серьезно пересмотреть приоритеты. Но было кое-что еще. Все то время, пока святой отец мертвой хваткой держал его, пока порол, как заправский палач, у него стояло. Джеймс не раз шутил о том, что священники трахаются со всеми подряд, но на самом деле он никогда не воспринимал Фассбендера отдельно от духовного сана. Фассбендер был священником — ни больше ни меньше, и его тело всегда было скрыто фасадом темных рубашек и брюк. И тут у Фассбендера встает. На физическое насилие, на голые испоротые задницы, на задницу Джеймса, прежде всего. Можно было использовать это в своих целях — шантажировать Фассбендера ради проходного балла или заставить уволиться. Тогда учеников расформируют по группам Галлагера и Фрэнки, и Джеймс заживет спокойно. Он потерся ягодицами о кафель в попытках найти облегчение и зашипел от боли. Взял крем — наполовину пустой тюбик после трех раундов дрочки накануне — и выдавил почти все, надеясь, что он заживит кожу. Прохлада крема понемногу заглушала тянущий жар. Джеймс массировал ягодицы и даже постанывал от удовольствия — так хорошо чувствовался на горячем холодный крем. У Джеймса промелькнула мысль, что он был бы не против, если бы именно Фассбендер, наказав, втирал в него лекарство, прощал той же рукой, что карал. Джеймс обхватил член и погладил яички, застонал уже в голос, радуясь, что кроме него в душевой никого нет. Ладони, влажные от воды и крема, бродили везде, куда могли добраться, нажимали на ссадины — вызывали резкую боль и тут же заглаживали ее. С закрытыми глазами было легко представить, что это делает святой отец. Выслушивает дурные мысли на исповеди, ставит на колени и, заставив молиться, безжалостно порет, изгоняя грех прочь. После с той же страстью залечивает раны, всепрощающий, как Иисус. Джеймс провел пальцами между ягодиц, подрагивая от удовольствия, стыдясь и одновременно наслаждаясь фантазиями. Он любил рассказывать исповедникам, как они с одноклассниками ублажают друг друга, проникают в те места, о которых благочестивым католикам лучше не помышлять. Все это было выдумано от первого до последнего слова. Услышано от других ребят, прочитано в книгах, подсмотрено на экране телевизора. Но как весело было наблюдать за бледнеющими лицами святых отцов, которые только и могли, что неохотно прочитать разрешительную молитву. На деле все, что Джеймс пробовал — одинокая мастурбация в душе, скромные обжимания с паросскими парнями и три пальца левой руки, которые даже не всегда входили полностью. В этот раз хватило и одного. Джеймс кончил и остатками помутневшего разума стал соображать, что ему делать с Фассбендером. План созрел. В самом деле, нельзя же было позволить уйти человеку, ответственному за столь хороший оргазм. Ради таких перспектив Джеймс мог подтянуть академические успехи. Незачем требовать от Фассбендера отметки, когда от него можно потребовать — и получить — намного больше.