***
Ханжи, ввиду своей половой принадлежности к бетам, не мучилась естественными проблемами со сном в ту ночь. Однако полноценно поспать ей так же не удалось из-за нескольких громких глухих звуков по металлической двери ее лаборатории. С неохотой подняв с лица тяжелый трактат, за изучением которого умудрилась уснуть, она пыталась вслушаться в царящую в лаборатории тишину. И когда до слуха донеслись очередные гулкие удары, побрела ко входу, покинув согретое место на кушетке. Спросонья и из-за перекошенных очков на переносице, она не сразу смогла разглядеть в высоком светловолосом мужчине с небольшим количеством растительности на лице в виде усов и короткой бородки, своего коллегу. Чуть нахмурив брови от непонимания столь позднего визита, Ханжи попробовала все выяснить. — Майк, что проис… Он, в свою очередь быстро нырнул в помещение вместе с девушкой на руках, которую Зоэ, к слову, также не заметила. — Быстрее! Запри дверь и иди сюда, — уверенным голосом перебил ее Захариус, аккуратно опуская Микасу на диван. — У нее течка. Ясность ума вернулась к главному исследователю «Крыльев свободы» сразу же. И быстро выглянув в коридор, чтобы убедиться в отсутствии преследователей, она поспешила захлопнуть дверь, не забыв запечатать ее на все возможные замки. — Где ты нашел ее? — двинувшись в сторону настенного шкафчика с медикаментами, попыталась уточнить Ханжи, для стимуляции умственной деятельности почесывая затылок, пробираясь пальцами через запутанные пряди каштановых волос. — В коридоре жилого корпуса, — серьезно произнес Майк, пытаясь без резких движений отодрать от своей форменной куртки руки вцепившейся в нее намертво Микасы, поддавшейся в данный момент зову инстинктов. Она не делала ничего вопиюще развратного или компрометирующего. Ей просто хотелось прижаться к сильной груди альфы, и немного поластиться, вдыхая приторный аромат, пусть и не настолько дурманящий ее, как запах любимого шарфа. Осознав услышанное, Ханжи застыла напротив открытого шкафчика, продолжая удерживать дверцу за край. — Она… — с опаской обернувшись на них, Зоэ так и не успела договорить из-за быстрого ответа мужчины. — Вроде, нет. Постороннего запаха я не чувствую, — продолжая удерживать руки тянущейся к нему девушки, Майк с необходимой уверенностью в голосе опроверг предположения коллеги. — Хорошо, — с нескрываемым облегчением заключила Ханжи. — Значит, должно помочь. Схватив пузырек и прозрачный стакан с водой, она ломанулась оказывать помощь страдающей из-за собственной физиологии омеге. Ломка во время течки проявляется весьма болезненно. Резкие перепады температуры, распирающее чувство внизу живота, а тело, испытывающее потребность в близости, периодически выгибается в спине дугой, как при тонической судороге, давая понять «своему партнеру» о готовности к «контакту». — Микаса, посмотри на меня, — встав на колени рядом с Захариусом, Зоэ пыталась заполучить внимание девушки. — Нужно принять их, — протянув лежащие на ладони таблетки, она осторожно подложила другую руку под мокрую от пота голову рядовой, помогая чуть приподняться. — Давай. Вопрошающий взгляд устремился на Майка, что с источающим дружелюбие выражением лица коротко кивнул. И получив условный сигнал близко находящегося к ней альфы, Микаса сухими губами приложилась к ладони Ханжи, втянув в себя спасительные пилюли. Затем она жадно прильнула к предложенному стакану с водой и от бессилия рухнула головой на подлокотник дивана, постепенно ощущая облегчение.***
Спустя несколько часов, которые полуазиатка провела в лаборатории, пребывая в глубоком сне, Ханжи предложила ей чистую одежду и теплый плед. — Ты понимаешь, что с тобой происходит? Зоэ сидела в кресле напротив нее, предварительно предложив Микасе теплый компот и сырники, приготовленные для членов административного корпуса на ужин прошедшего дня. Для беты, выступающей в роли главной ученой Развед-корпуса, было не в новинку проводить беседы подобного рода. — Какое-то изменение в организме… характерное для омег, — тихо вымолвила Микаса после отпитого глотка. Она не сразу вступила в диалог с командиром, испытывая стыд при воспоминании подробностей своего «ночного похождения». Но еще больше давило на ее гордость присутствие майора Захариуса, которому она теперь даже в глаза смотреть не в силах. — У тебя течка. У среднестатистической омеги она бывает раз в четыре месяца. Хотя в ближайшие несколько лет сроки могут варьировать, пока не установится ритмичный цикл, — спокойно разъяснила Ханжи, пытаясь вывести Микасу на словесный контакт. — Ты знаешь, что это означает? Довольно часто первая течка вызывает сильно выраженную симптоматику, создавая для омеги определенные нежелательные последствия. Из-за присущей им физиологии, обуславливающей и характерное поведение, их редко можно встретить в военных рядах, куда предпочитают идти жаждущие славы и самореализации альфы, и стремящиеся занять наиболее подходящую для себя нишу беты, не способные к размножению. Однако половой дискриминации в государстве нет. И каждый в праве решать, где он может применить свои профессиональные навыки. Именно поэтому при поступлении в такую стратегически важную организацию, как Разведывательный корпус, кандидаты заполняют специальные анкеты с указанием определенной информации, в том числе и половую принадлежность. Ханжи обязана просмотреть все личные дела, чтобы знать риски каждого будущего разведчика. Однако в своей анкете Микаса Аккерман числится как бета, что и дезориентировало Зоэ, не дав возможность предотвратить случившийся инцидент. — Теперь ты половозрелая особь. И теперь твой запах будет приманивать альф. Ясность в карих глазах оскорбленной собственным поведением рядовой не укрылась от Ханжи, дав необходимый знак, что ее слова доходят до адресата. — Кто-нибудь еще знает, что ты омега? От неловкости всей ситуации, Микаса ежится, укутываясь в плед в попытке «провалиться сквозь землю», чтобы не испытывать более неприятных ощущений. — Нет, — неохотно покачала она головой. — Твои однокурсники для тебя пока не опасны. Альфы созревают на пару лет позже омег. Поэтому остерегайся более старших особей. — Есть что-то, что может помочь… скрыть это? — взгляд из чуть нахмуренных бровей устремился на женщину, выражая некую искру надежды. — Я дам тебе специальные таблетки, — протягивая стеклянный пузырек темно-коричневого цвета, сказала Ханжи. — Будешь принимать их во время опасного периода. Пока Ханжи рассказывала о механизме их действия, Микаса всматривалась в небольшие капсулы, просвечивающиеся из-за затемненного стекла. — Они устранят симптомы «ломки», снизят количество отделяемого секрета, запах будет не таким резким. Будешь использовать те методы, что помогали скрывать его ранее, и все. Но… — немного остановившись, она сняла очки с чуть вспотевшего кончика носа, чтобы слегка помассировать затекшую от дужек переносицу. — Побочную реакцию никто не отменял. Головная боль, быстрая утомляемость, слабость, перепады настроения. От этого не избавиться. — Я поняла… — сжимая в руке пузырек, аккуратно кивнула омега. — Если будут еще какие-то вопросы или симптомы будут сильно беспокоить, ты можешь всегда обратиться ко мне или майору Захариусу. Майк, все это время находившийся в лаборатории, мирно стоял у окна, любуясь приятным утренним пейзажем со сложенными за спиной руками. На слова Ханжи, он безмятежно обернулся на Микасу. Уловив его взгляд, она тут же отвела глаза, слегка морщась от досады. И сделав над собой усилие, все же обратилась к нему. — Ведь вы альфа. Разве, не опасно… — Майк у нас … связанный, — многозначительно подмигнув бровями, с легкой улыбкой пояснила Зоэ, на что тот еле заметно кивнул, продолжая сохранять молчание. — Для тебя опасны холостые альфы, которых в Развед-корпусе не мало. Будь на чеку, — с серьезностью в голосе добавила она. — А когда придет время, и ты найдешь подходящую пару, таблетки больше не понадобятся. Однако, это будет означать и конец военной службы в Развед-корпусе и где-либо еще. Удел омег — растить детей и оберегать домашний очаг, пока альфа выступает в роли добытчика. Но учитывая, что своего «истинного» она уже выбрала, ей только остается дождаться его зрелости, чтобы наконец-то признаться в глубоких чувствах, теплящихся в ее душе. — Спасибо вам. Я не знаю, что могло… — с искренней благодарностью обратилась к ним Микаса, прекрасно осознавая, что именно их силами было предотвращено неисправимое. — …спасибо. Когда дверь за ней закрылась, Ханжи шумно выдохнула, откинувшись на спинку кресла. — Твой нюх снова не подвел, Майк. — Мастерство не пропьешь, — с лукавой улыбкой подметил он, вызвав на лице сумасбродной коллеги широкую улыбку. — Кто бы мог подумать… — более серьезно продолжила Зоэ. — Аккерман обладает такой физической силой и умениями. Мне и в голову не приходило, что она омега. — Внешность бывает обманчивой, — подхватил Захариус. — Девочка не глупа. Я не чувствовал ее запаха до этого. Так что конспирировалась она умело. — Будем надеяться, она и дальше сможет обводить всех вокруг пальца. — Пожалуй, и мне пора, — двинулся с места Майк. — Пока Нанаба ничего себе не надумала. Ты же знаешь, какая она у меня ревнивая. Вспомнив яростное появление его омеги, готовой перевернуть лабораторию из-за ошибочного предположения о связи Майка на стороне, Ханжи чуть усмехнулась. Особенно при воспроизведении в памяти образа Моблита, схватившего немного дрожащими руками швабру, в попытке вступиться за командира. Он был готов защищать свою «избранницу» даже несмотря на принадлежность к слабой касте. — Еще одно исключение из привычных правил поведения омег, — подметила себе под нос ученая.***
Пребывая словно в похмелье, Леви мучился дикой головной болью, настигшей его с утра пораньше. Ясность мысли вернулась к нему, когда он потерял «след» в одном из коридоров жилого корпуса, где мгновение спустя столкнулся с бродившим Кирштайном. Рядовой, положа руку на сердце, уверял, что направлялся в сторону душевой, «попить водички». Но нюх Аккермана не проведешь подобными выдумками. И запах щенка, пока не способного вступить в схватку со зрелой особью, он распознать в состоянии. Именно поэтому капитан не поскупился на наказание в виде пяти нарядов вне очереди на конюшне. Ложь он на дух не переносил. Пусть и прекрасно понимал, что молодой человек был подвержен тем же инстинктам, что и он. Не взирая на глубокое презрение к такого рода влечению, побороть его в этот раз у Леви не получилось. Подобную личность, привыкшую держать все под контролем, данный факт сильно раздражал. Оставшееся темное время суток Аккерману пришлось выступать в качестве ярого блюстителя дисциплины, загоняя обратно в спальни и других встречавшихся на его пути альф, пробужденных манящим запахом. Репутация мужчины шла впереди него. И никто не рискнул ослушаться приказа, неподчинение которому влекло бы плачевные последствия. Заварив крепкий чай с бергамотом, на сей раз не добавляя к нему розмарин, он мирно расположился за рабочим столом, стремясь вернуть себе привычную беспристрастность, параллельно пытаясь избавиться от мигрени. Однако резкое появление его коллеги, лишь усилило неприятную головную боль. — Леви! — распахнув дверь, с задором обратилась к нему Ханжи. — Леви, Леви, Ле-ви. С добрым у-утром, — слегка напевая, широкими шагами прошла она к стулу напротив него. — И тебе не хворать, четырехглазая, — не поднимая от читаемого документа взор, с ноткой раздражения и надменности произнес он. — Смотрю, ты в прекрасном расположении духа. Выспался сегодня? Ответом был усталый взгляд серо-голубых глаз, обрамленных темно-синими природными «тенями» на ничего не выражающем более лице. — Я за отчетами, — осторожно положив ладонь на кипу бумаг, аккуратно сложенных на его рабочем столе, она медленно пододвигала документы к себе, чтобы без лишнего беспокойства приятеля удалиться восвояси. Секунду спустя его рука хлопнула по макулатуре, прерывая это незатейливое действие. — Возможно, я бы выспался… — взгляд из-под напряженных бровей всецело устремился на гостью. — … если бы мне не пришлось утихомиривать взбудораженных альф, из-за того, что ты не объяснила какой-то тупоголовой омеге, где она находится, — весьма въедливо выдал он. — Попахивает половой дискриминацией, — с неким неодобрением подметила женщина. — Ханжи… — с прежней серьезностью, но более спокойно продолжил он. — … ты же не хуже меня понимаешь возможные последствия этого инцидента. — Проблема устранена. Можешь быть спокоен. Убедившись в ее словах, подкреплённых соответствующей серьезной мимикой, он медленно убрал ладонь со стопки отчетов, позволяя ей забрать их. — Отличненько. Ты же вывел результаты недавних испытаний Эрена? — слегка вспархнув ресницами, на всякий случай уточнила она. — Разумеется, — немного успокоившись, Леви не стал далее практиковаться в остроумии. Широко улыбнувшись ему в ответ в знак благодарности, она уже собиралась направиться к Эрвину Смиту, чтобы отдать «свою» работу, любезно выполненную Аккерманом за нее. Не то, чтобы он любил писать отчеты. Но разбираться в корявом почерке «четырехглазой» ему хотелось еще меньше. Лучше сделать все самому. — Да, Ханжи, — бросил он ей вслед. — Аккерман приходила к тебе в лазарет? Вопрос завел ее в «тупик». И продолжая пребывать в смятении, вспоминая «азы» медицинской этики, чтобы никоем образом не взболтнуть лишнее, она попыталась увильнуть от ответа. — Тебе знаком термин «врачебная тайна»? — Причем здесь это?! — слегка нахмурив брови, выразил свое негодование Леви. И после короткой паузы, холодно пояснил причину проявленного любопытства. — Она вчера упала на тренировке. Просто хотел убедиться, что ничего серьезного. — А! — брови Ханжи взлетели вверх от удачного выхода из ситуации, после чего снова соединились, показывая тяжелый мыслительный процесс в ее голове. — Все нормально. Пару дней отдыха, и будет как новенькая. — Что ж, посмотрим. В последнее время она какая-то расхлябанная, — скептически отнесся к ее словам Леви. — Нам нужны сильные солдаты.***
Несколько месяцев прошли довольно быстро в стенах штаба. Неприятное «послевкусие» от той ночи постепенно отпустило, и Микаса старалась более не вспоминать пережитые события. Ее внимание было приковано к Эрену, чьим верным спутником она по-прежнему являлась. Начитавшись литературы, немного приоткрывающей завесу сложных взаимоотношений противоположных особей, во многом обоснованных биохимическими реакциями, спровоцированными именно «ароматом партнера», ей было крайне интересно, как Эрен отреагирует на ее запах. Увы, он был неприступен. И как бы сильно она не изощрялась, чтобы оказать ему подобное почтение — уловить ее «истинное я», используя скрывающие средства в чуть меньших дозах, все было без толку. Единственным результатом стало некое излишние внимание к ее персоне со стороны Жана, что томным взглядом провожал ее силуэт. Однако каждый раз при попытке поговорить с ней, он невольно проявлял крайнюю степень косноязычия. Микаса попробовала присмотреться к поведению других омег, научившихся «мирно» сосуществовать среди альф. Моблит держался Ханжи, искренне стремясь уберечь взбалмошную ученую от различного рода бед, способных приключиться с ней по невнимательности. Беты и омеги редко сочетаются, да и в книгах говорилось, что истинной пары между ними быть не может. Но более внимательно вглядываясь в их нестандартный «тандем», нельзя было не заметить гармонию их взаимодействий. Быть может, не все в этом мире определяется инстинктами?.. Однако более яркой парой являлись именно Майк и Нанаба. Подстриженные под мальчика волосы цвета пшеницы и слегка притушенные голубые радужки, в купе с крепким телосложением и высоким ростом, иной раз добавляли больше дерзости уверенной в себе омеге. Но как только дело касалось ее альфы, одновременно являющегося ее командиром, она покорно повиновалась по первому зову, исполняя любое его желание. Стоило его ладони лечь на ее чуть взъерошенную макушку, Нанаба с нескрываемым притязанием поднимала ласковый взгляд на Майка, будучи ниже его на голову, более не замечая никого другого. С другими же альфами, она могла вести себя даже слегка вызывающе. Но внегласное правило соблюдали все: никто не имеет права ее трогать, кроме него. Омега — собственность своего альфы. Ее судьбой распоряжается только он. Заметив однажды «метку» на внутренней стороне предплечьям Нанабы (ближе к лучезапястному суставу), небрежно выглянувшую из-под рукава рубашки, Микаса с любопытством разглядывала след зубов, доказывающий ее истинную принадлежность майору Захариусу. Нырнув носом в бордовую ткань на шее, чтобы скрыть от окружающих вызванную подобными мыслями улыбку, она задумалась о том, где бы Эрен захотел оставить такого рода символ. Йегер, в свою очередь, сидел рядом с ней, в темпе уметая куриный бульон за обе щеки. И поймав на себе кроткий взгляд карих глаз, на мгновение остановил свою трапезу. — Все хорошо? В ответ скромно кивнув ему, Микаса слегка зарделась от проявленного к ней внимания. Однако когда его лицо приблизилось к ней еще ближе, глаза невольно округлились, а румянец на щеках стал более выраженным. — У тебя крошки на подбородке, — спокойно произнес Эрен, указав, где именно. Уловив смысл его слов, она тут же отвернулась, пытаясь судорожно отряхнуть с себя предательские остатки хлеба. — Да, так нормально, — уверил он ее, продолжив с аппетитом поедать свой скромный обед. Микаса так бы и наслаждалась умиротворением в его присутствии, если бы не задиристое поведение Жана, всячески подначивающего его. Не намереваясь позволять разразиться конфликту, она решительно поднялась с места и, устремив грозный взгляд на Кирштайна, быстро и весьма доходчиво пояснила ему не трогать Эрена за обедом. С опущенной головой Жан побрел прочь, предварительно выдавив из себя извинения. Йегер же хотел было растолковать чересчур заботливой сестре своё несогласие по поводу этого инцидента. Но очередное присутствие стороннего лица вызвало еще более бурную реакцию Микасы, не удосужившейся проверить личность подошедшего. — Разве нужно повторять дважды?! Дай ему спокойно поесть, — с явной претензией произнесла она. Воцарившая в столовой тишина была более красноречивой, нежели сотни восклицаний. Медленно обернувшись, она увидела чуть более раздраженную физиономию капитана, с еле заметными колебательными движениями изогнутой брови. Сложив руки на груди, Леви с тихим, глухим звуком стучал пальцами по локтевому сгибу. — Аккерман, наряд на кухне. Сегодня же, — с остужающим окружающих холодом приказал он, стремительно покинув злополучное место.***
Леви не превысил свои полномочия, и даже не придрался к ней. Обычная практика наказания рядового за нарушение субординации. Свидетелей очередной несуразицы, произошедшей с Микасой, было достаточно. Да и драить жирные, покрытые сажей котлы, с пригорелой картошкой, не самое сложное занятие, пусть и не особо приятное. Но несмотря на все выше упомянутые факторы, капитан продолжал действовать ей на нервы еще и своим присутствием. Она не могла понять, что раздражает ее больше — безучастный взор из-под слегка опущенных век, устремленный в сторону сумеречного пейзажа за окном. Или чересчур эстетичный вид его кисти, элегантно обхватившей пальцами края фарфоровой чашки, которую он бесшумно подносил к губам. Однако сильнее всего Микасу нервировал витающий в закрытом помещении запах, из-за которого у нее постепенно начала кружиться голова. Вследствие усердного отскребывания со дна кастрюли «угольной корки», дыхание участилось, а тело слегка вспотело. Из-под белой косынки, укрывающей ее цвета смоли волосы, выступила неприятная капля пота. И ненадолго отвлекшись от чистки кухонной утвари, Микаса приложила тыл холодной ладони к лицу, чтобы смахнуть ее и слегка остудиться. Покосившись взглядом на сидящего за столом мужчину, она встретилась с характерной пустотой во взгляде серо-голубых глаз, чуть прищуренных при комнатном освещении. Снова отвернувшись от него, она шумно выдохнула поток воздуха из надутых щек, после чего продолжила кропотливую работу. — Аккерман, ты хочешь еще один наряд? — монотонно произнес он, поставив опустевшую чашку на стол. Микаса его практически не слышала, снова пребывая в собственных грезах. От горячей струи воды, под которой она промывала котел, становилось невыносимо жарко. По спине скользили остужающие капли, а хлопковые трусы, пропитавшиеся ее потом из-за духоты, неприятно липли к телу, принуждая чуть сокращать ягодицы, чтобы слегка сдвинуть щекочущую ткань. Головной мозг практически кипел в черепной коробке. Воспоминание о теплом взгляде зеленых глаз, устремившимся на нее, полностью заполонило ее сознание, отчего она слишком поздно заметила приближение стороннего лица. Возле самого уха раздался опаляющий хрипловатый голос. — Тебе нездоровится? Леви не вкладывал в свои слова какой-то потаенный смысл. Устав ждать ответа от упрямой подчиненной, он решил убедиться, прежде чем снова отчитать за невнимательность, нет ли каких-то дополнительных факторов, так явно сказывающихся на ее поведении. Словно от огня, Микаса рывком оттолкнулась от не предугадавшего подобной реакции капитана, из рук которого вылетела тара для любимого напитка. Звонкий треск фарфора, и деревянный пол кухни оказался усыпан мелкими белыми осколками. Ошарашенный взгляд карих глаз встретился с потемневшим от злости взором Леви. — Изви…ните, сэр. Я… все уберу, — вытерев испарину с лица стянутой косынкой, тихо вымолвила она, опустившись на корточки, чтобы собрать острые кусочки некогда любимой чашки «сильнейшего». Перед глазами мелькали мушки, что затрудняло выполнение столь несложного задания. — Неуклюжее отродье, — не сумев сдержать эмоций, процедил Леви, наблюдая за ее движениями сверху вниз. Не желая испытывать дольше, чем возможно, очередную унизительную для себя ситуацию, ползая у ног ненавистного капитана, Микаса пытается ускорить процесс. Неудачно схватив острый осколок, она резко отдергивает руку с характерным шипением из-за болезненных ощущений. На подушечке указательного пальца сразу же выступает алая капля. Закатив глаза от подтверждения ранее произнесенных слов, Леви, не забыв добавить в уме колкое «Что за криворукое создание?!», опустился на одно колено напротив, чтобы наконец-то прекратить этот «цирк». Мужчина снова убеждается — легче сделать все самому. Но все негативные эмоции мгновение спустя растворяются в воздухе, уступая место чему-то совершенно иному, когда обоняние улавливает оттенок знакомого сладковатого запаха, вызывая легкую одурманенность, словно от крепкого алкоголя. К мышцам приливает кровь, а в области солнечного сплетения слегка сжимает, после чего по телу разливается приятное покалывание. Не до конца отдавая отчет своим действиям, Леви резко хватает ее за кисть, вгоняя в ступор и рядовую. Пытаясь вырвать руку, Микаса мимикой выражает всю накопившуюся богатую палитру эмоций. — Пустите! — с возмущением выдает она, не осознавая всю опасность сложившихся обстоятельств. — Такой как вы не смеет ко мне прикасаться, — эмоции берут вверх настолько, что проконтролировать язык разумом она совсем не успевает, с горяча бросая. — Минимум ростом не вышли. Цепкий взгляд пронзает ее в ту же секунду, заставляя потерять дар речи. — Повтори, — сквозь зубы рычит Леви, с силой сжимая ее кисть. Находясь в здравом уме, Микаса прекрасно понимает — она у самой черты, переступив которую, ввяжется в нечто неотвратимое. Но речевой аппарат словно принадлежит не ей, повторяя сказанное ранее слово в слово. Действия выведенного Аккермана были незамедлительными. Рывком повалив ее на лопатки, усевшись сверху на область таза, он леденящим душу взглядом окидывает ее тело, рефлекторно извивающееся под ним в попытке выбраться. Обездвижив ее таким образом, Леви притягивает к себе палец с кровоточащим порезом. Микаса задерживает дыхание от непредсказуемости дальнейших событий. Когда кончик влажного языка медленно скользит по фаланге пальца, слизывая солоноватую жидкость, она невольно охает, вжимаясь в пол от замешательства, одновременно почувствовав увлажнение между ног. Словно дорогое вино, мужчина пытается распробовать богатый вкус, с неким упоением облизывая собственные губы. Вглядываясь в лицо капитана, омега снова замечает сузившиеся зрачки, мгновение спустя прикрытые веками, означающие возврат его самообладания. Глубоко вдохнув, Леви поморщил нос, тряхнув головой. Снова треклятый запах альфы. Кровь Микасы сложно было назвать сладкой, но ее аромат и послевкусие будоражили его собственную, вызывая приятный холодок, скользящий по позвоночнику. Он давно заметил, что от нее и Йегера пахло одинаково. Однако столь буйное поведение в тех или иных ситуациях даже наводило его на мысли, что этот запах принадлежит самой Микасе, яростно защищающей «свою омежку». Но данная теория треснула по швам. Источник отвратного запаха Леви вычислил секунду спустя, наткнувшись внимательным взглядом на бордовую «тряпку» на ее шее. Резко наклонившись к ней, он ощутил наиболее выраженный душок альфы. Именно в подарке любимого брата заключалась ее способность к конспирации. Шерсть отлично впитывает запахи, а нахождение рядом с его «источником» постоянно подпитывало ее «оберег», давая необходимую защиту. Однако теперь, когда ее собственный запах был распознан, он бесполезен. Содрав с нее ненавистный шарф, Леви беспардонно начинает исследовать ее тело. Кончик носа хаотично выводит необычные узоры на коже шеи и ключиц, а ладони сами по себе скользят к стройному животу. В сознании с неким восторгом стучит единственная имеющая значение мысль: Омега… Микаса Аккерман самая настоящая омега… Все сразу же встает на свои места. Ее поведение рядом с ним. Его непонятные поползновения. Его несдержанность. Запах одурманивает его окончательно, активизируя дремлющие ранее инстинкты. Дикое влечение, которому он не в силах противиться. — Разве тебя мама не предупреждала не дразнить альф? — вкрадчиво произносит он с неким лукавством. В карих глазах читается немой ужас. И все услышанные ранее доводы знакомых о принадлежности капитана Леви к бетам растираются в пыль под пронзительным взглядом с выраженным оттенком стали. Одно синхронное движение рук, и небольшое декольте ее рубашки трещит по швам, оголяя нагрудную повязку. Его приоткрытый рот опаляет чувствительную кожу жгучим дыханием, а зубы впиваются в бинты, чтобы содрать препятствие. — Нет, — упираясь ладонями в его плечи, оказывает сопротивление омега. — Помогите! — пытается она кричать во все горло, но выходит совсем негромко. — Будешь кричать, я тебя живьем сожру, — быстро подрывается он к ее уху, слегка прикусывая мочку, вызывая расширение зрачков уже у Микасы. Конечно, угроза подразумевает не прямой смысл, но и не страх вовсе не позволяет ей ослушаться. Слова застревают в горле, не имея возможности быть высказанными. От звука разрывающейся повязки она снова вздрагивает, понимая, что силы покидают ее слишком быстро. Стянутая ранее грудь чувствует некое облегчение. И когда к соску прикасается влажный кончик языка, после которого ареолу несильно обхватывают его зубы, продолжая медленно облизывать возбужденную кожу, она чувствует приятное сокращение между ног, сопровождаемое выделениями. Таз предательски двигается вперед, навстречу его брюкам, через ткань которых ощущается нечто твердое. Собирая всю силу воли, Микаса делает резкое движение коленом по его паху, вынуждая Леви прерваться, зарычав подобно дикому зверю. Получать по возбужденному органу весьма неприятно и болезненно. — Я тебе не юнец, и твои игры терпеть не стану, — ледяным тоном прошипел он. Ответом последовал несильный удар тыльной стороной фаланг пальцев по ее щеке, задевших угол рта, отчего она слегка повернула голову по инерции. Однако следующим движением было приближение его губ, прикосновение которых она всячески пыталась избежать. — Слезьте! Ненавижу! — с глазами испуганной, маленькой девочки, она вертит головой, пока цепкие мужские пальцы не обхватывают ее рот. Не отводя серо-голубых радужек от ее манящих глаз, он, медленно приблизившись к ней, прикасается губами точно в том месте, где ранее был нанесен удар. Микаса перестает вырываться на некоторое время, продолжая находиться «в плену» его взгляда из-под полуприкрытых век. Таинство инстинктов, властвующих над разумом. Агрессия, чаще всего, лишь вынужденная мера, с целью принуждения особи поддаться приятным ощущениям. Настойчивый язык скользит в ее рот, навсегда лишая возможности подарить свой первый поцелуй Эрену. Она ощущает привкус травяного чая, перемешанный со слюной альфы, прижимающегося к ее телу с большим напором. Ее язык невольно поддаётся затейливым движениям его, вступая в «страстный поединок». Их тесное «притирание», приправленное неким послевкусием, доставляет ей извращённое удовольствие. Осознание этого вызывает незамедлительную реакцию с ее стороны. Впившись в его плечи ногтями, она все же умудряется оторвать нахальные уста альфы от своих, надеясь на возможность пережить подобное с любимым. — Ты добилась своего, девочка, — сквозь зубы процедил он, легонько прикусив кончик ее носа, оставив тонкую нить слюны. — Пеняй на себя. Леви намеревался слегка приподняться, чтобы перевернуть пойманную омегу, но именно высвобождение из-под тяжести альфы позволило Микасе предпринять очередную попытку вырваться. Ударив его локтем в челюсть, что вызвало недолгую дезориентацию, она выползла из-под него, ломанувшись в ближайшую открытую дверь. Если бы сознание было более ясным, скорее всего, она смогла предугадать отсутствие выхода из складского помещения для хранения съестных припасов. И когда он, схватив ее со спины, умелой подножкой заставляет ее встать на колени, она до конца осознает неотвратимость нависшей над ней перспективы. — Тебе не укрыться от меня, — прижавшись к ней сзади, Леви произносит это вполголоса и, параллельно обхватив ее поясницу руками, весьма ловко расстегивает форменные брюки рядовой. — Запах тебя выдает, — с нотками блаженства втягивает он воздух, прижавшись носом к ее шее. Цепляясь за сильные руки, она пытается остановить его, но мужчина непреклонен. Когда его ладонь скользит под увлажненное белье омеги, почувствовав вязкий секрет, являющийся источником столь сладкого и манящего аромата, он ощущает максимальное набухание собственного узла на конце полового органа. — Не надо, — полушепотом умоляет она, ощущая его холодные пальцы на клиторе. — Нет, прошу. Альфа сделал пару нежных движений подушечкой среднего пальца по ее наиболее уязвимому месту, после чего скользнул чуть ниже между половых губ. И почувствовав еще большее увлажнение из-за дополнительной порции секрета, вытащил руку из ее брюк. Микаса дергается вперед, однако быстрая реакция Леви его никогда не подводила. — Стоять! — схватившись за ее темные пряди, властным голосом произносит он. От болезненного ощущения, омега чуть вскрикивает, слегка поморщившись. Разглядев на пальцах тягучую жидкость с приятным ароматом, альфа, влекомый самыми потаенными инстинктами, слизывает ее с испачканных подушечек. На вкус кисловатый секрет содержит в себе нечто отдаленно похожее на вишню, смешанную с чем-то приторно сладким, подобно ванили. И, судя по состоянию Леви в тот момент, без крепкого алкогольного напитка, наподобие рома, не обошлось. — Какая же ты вкусная, — установив ее в коленно-локтевую позу, он хватается за края ее штанов и одним резким движением спускает их вместе с бельем на бедра дрожащей омеги. — Нет, — на грани истерики шепчет Микаса, сквозь затуманенный разум осознавая происходящее. — Эрен, — не оставляет попыток она, ощущая неприятное пощипывание в глазах из-за подступающих слез. Если бы она не была омегой, не способной оказать должного сопротивления, возможно, она бы смогла отбиться от капитана. Если бы она не была омегой, он бы даже не взглянул на нее. Если бы она не была омегой, она была бы вольна выбирать сердцем. — Ненавижу, — сквозь зубы выплевывает она. — Ненавижу тебя! — Если ты так в этом уверена… — расстегнув собственные штаны, слегка стянув их для удобства, приглушенно произносит Леви. — …почему ты стала еще более влажной, — приставив набухший узел к ее лону, он стаскивает с ее спины мешающую рубашку, оголяя красивую, бледную кожу. На его слова Микаса судорожно качает головой из стороны в сторону, шепча «Нет», пока по бедрам прокатываются предательские мурашки. — Ты течешь для меня, — подобно самому умелому искусителю, он медленно двигается в ее сторону, чуть зайдя вглубь, что вызывает вздрагивание ее ягодиц. — И ты хочешь, чтобы я продолжил. Устав от томительного ожидания, Леви резко толкнулся тазом, вызвав истошный вздох Микасы с открытым ртом, сжавшей все возможные мышцы. Выгнувшись в спине дугой, она боится издать и звука, чтобы не побудить альфу к дальнейшим действиям. Однако он полностью статичен, заставляя ее пребывать в пугающем неведении. От первого же проникновения, разум поглощает некая легкость. И ощущая сжимающее давление ее влагалища, Аккерман испытывает непередаваемое удовольствие. В голове словно что-то щелкает, и руки рефлекторно приглаживают упругие ягодицы омеги. — Пусти! — затейливо шевелит она бедрами, рывком поддавшись вперед. Сильно обхватив ее ноги, Леви удерживает их мертвой хваткой. Узел внутри ее лона еле ощутимо пульсирует, принуждая невольно производить извивающиеся телодвижения. И когда альфа двигается чуть назад, будто бы намереваясь прервать их контакт, таз Микасы дергается за ним, показывая истинное стремление ее, подверженного воздействию бурлящих гормонов, тела. — Послушная омежка, — толкнувшись на всю длину, Леви приступает к основному действию, прижимаясь оголенной накаченной грудью к ее спине. С каждым глубоким вхождением Микаса ощущает желание ответить на эту близость. Покориться альфе, как и положено омеге. Лишь мелькающие образы Эрена перед глазами напоминают ей о ее настоящих чувствах. Узел погружается на максимальную глубину, вызывая неутомимую дрожь в бедрах и ощущение чего-то необыкновенного внизу живота. Снова и снова Леви входит в неё, пока она пытается удержать в голове образ любимого сводного брата. Из-за пошатнувшихся нервов она в последний раз предпринимает попытку сопротивляться, истерически вырываясь из-под альфы. Она чувствует жар, и капли пота на спине из-за горячей груди мужчины. — Эрен! — в голос выдает она, не в силах более сдерживать слезы. На ее реплику Леви более грубо толкнулся, сильно сжав ее грудь горячей ладонью, чтобы она еще раз вспомнила, кому именно сейчас принадлежит. Одновременно с неким рычанием он прихватывает зубами кожу на «загривке», прижимая ее тело к полу. Тихо постанывая, Микаса не может более сдерживать движений таза, отвечая на его грубые вхождения. Ощущая тесное соприкосновение, облегченное ее обильными выделениями, она так же ускоряется, выгибая ягодицы и бедра навстречу ему. Пока достигнув пика, не чувствует череду приятных сокращений в лоне, сопровождаемых искрами в глазах и дурманящей легкостью в голове. Леви излился чуть раньше, несколькими глубокими проникновениями завершив половой акт. Расширенные от эйфории зрачки постепенно сужаются, а управление над собственными действиями наконец-то возвращается трезвому разуму. Ощущая запах перемешанных пота, спермы и ее выделений, он снова улавливает зарождение некого импульса в голове. И надавив пальцами одной руки на бровные дуги, чтобы снова не потерять контроль, спешит покинуть сжавшуюся на полу Микасу, прикрывающую лицо намокшими прядями и дрожащую от легкого озноба, пока не поздно … Он брел по коридору с чувством полной опустошенности в душе. Тело буквально горело, из-за чего он прислонился лбом к металлическим перилам лестницы. Ноги сами привели его в душевую. На автомате стянув пропотевшую рубашку, затем сапоги и измазанные брюки, он зашел в один из отсеков. Затем встав под распылителем, прокрутил левый кран с холодной водой. И, упершись ладонями в стену, он, опустив голову вниз, подставил шею и затылок под освежающий поток влаги, хоть как-то облегчающий мучившее его состояние. Как долго он простоял под спасительными холодными струями, альфа не имел представления. Но услышав краем уха хлопок входной двери, обернулся через плечо. В полурастегнутой рубашке, к искреннему удивлению самого Леви, перед ним стояла именно она. Потирая собственные плечи из-за озноба, Микаса инстинктивно слегка сжимала бедра для сдерживания возобновившихся выделений. Красивые глаза с кофейным оттенком смущенно смотрели в пол, а тонкие брови слегка хмурились. Лицезреть полностью обнаженного мужчину ей приходилось впервые. Леви не проронил и слова. Медленно приблизившись к ней, он осторожно приподнял ее подбородок, чтобы буквально на секунду заглянуть в «омут», в который собирался нырнуть наперекор любому здравому смыслу. Как бы парадоксально не звучало, это был единственный способ облегчить ее состояние. Учуянный запах снова катализировал необходимые реакции, знаменуя господство феромонов. Припав к ее груди, стягивая единственную деталь гардероба с ее стройного тела, альфа ощущает каждым мускулом неконтролируемое стремление овладеть омегой вновь. Микаса не сопротивляется, обнимая его и прижимаясь щекой к его плечу. Между ног все «пылает», вынуждая ее извиваться, «языком» тела практически умоляя ублажить ее. Раздвинув по первому требованию бедра, она запрыгивает ему на руки, обхватывая поясницу. Проникновение из-за обилия смазки протекает относительно «мягко», помогая ей реагировать на происходящее менее болезненно. Он вжимает ее в стену под струями воды, оставляя на влажной шее чувственные поцелуи. А она слегка царапает его спину чуть выступающими из-за фаланги пальцев ногтями, полностью подчиняясь на тот момент власти царствующего над ними инстинкта, не оставляя в обугленной душе ничего более, кроме пепелища …