Жизнь устроена так дьявольски искусно, что, не умея ненавидеть, невозможно искренне любить ©М. Горький
Доброе утро весьма расплывчатое понятие, и чаще всего, не оправдывающее возложенных на него ожиданий. Проснувшись от прохладного дуновения ветра и негромкого щебетания птиц, доносящихся из открытой фрамуги, Микаса чувствовала некую «скованность», опоясывающую ее голову. Глаза более чувствительно, нежели обычно, реагировали на свет, доставляя неприятное болезненное ощущение, а между ног немного саднило. В очередной раз потерев веки основанием кисти, она наконец-то начала ориентироваться в пространстве. И первая пугающая мысль, ударившая в ошарашенный разум — это не ее комната. Двуспальная кровать с пустующей, примятой половиной, словно по щелчку запустила рефлекторную цепочку воспоминаний о произошедших ранее событиях. Беглый взгляд беспорядочно оглядел небольшое помещение со скромным набором мебели, помимо кровати, в виде книжного шкафчика, комода, мягкого кресла и столика с сервантом. Выцепив несколько необходимых деталей — пару металлических коробочек для чайной заварки и висящую на спинке кресла форменную куртку с офицерскими нашивками, Микаса с ужасом осознает, кому принадлежит это «убранство». Рывком присев на кровати, не забыв укрыть тонкой простыней свое обнаженное тело, она с искренней досадой и отчаянием понимает — обрывки чудовищного содержания в ее голове вовсе не вымысел. К горлу подступает легкая тошнота, а тело рефлекторно ежится с некой брезгливостью воспринимая нахождение в постели ненавистного ей владельца комнаты. И не желая присутствовать ни минутой более в подобном месте, она быстро подрывается с постели. Вспоминая более детально, в каком состоянии должна быть ее форма после произошедшего, Микаса уже готова пуститься наутек в одной лишь простыне. Пока мгновение спустя слегка растерянный взгляд не натыкается на аккуратно сложенную стопку с чистой формой, поверх которой лежит любимый, бордовый шарф. «Эрен», — мысль, приносящая чувство стыда и в тоже время некое успокоение, помогая побороть по капле накатывающую истерику. Совершенно не впечатлившись подобным «жестом» со стороны ее "насильника", она с максимальной скоростью накидывает на себя подошедшую по размеру одежду. После чего с контрастирующим трепетом наматывает на шею столь важную деталь гардероба, ощущая неумолимое чувство вины перед сводным братом. В сознании вырисовывается пугающе-завораживающий взгляд серо-голубых глаз, чей хозяин одним рывком сорвал с нее дорогой сердцу подарок. Тело бросает в холодный пот, вызывая желание содрать собственную кожу, к которой он прикасался, буквально ногтями. Микаса нервозно поправляет волосы на голове, до боли расчесывая пальцами колтуны, чтобы хоть как-то придать им более опрятный вид. Пока щелчок и звук открытия двери не вызывает «животный ужас», пробирающий до самых костей, заставляя сердце, «прокатившись с ветерком», забиться в самые пятки. Взгляд почерневших карих глаз упирается в «каменное лицо» мужчины, пока пальцы с усилием сжимаются в кулак, впиваясь ногтями в плоть, тем самым усиливая метание молний в его сторону. Леви, с виду не реагируя на столь агрессивное «приветствие», делает аккуратный, но весьма уверенный шаг. Тело Микасы зримо напрягается, показывая полную готовность атаковать при необходимости. Повторить вчерашнее без максимального сопротивления она ему не позволит. Омега полностью властвует над собственным разумом. — Я тебя не трону, не бойся, — выдержано произносит он, стараясь придать своему внешнему виду чуть больше миролюбия. — Я и не боюсь, — быстро парирует она уверенным тоном, продолжая направлять на него устрашающий взор. — Аккерман. Дыру прожжешь, — бросает капитан, одной лишь фразой дезориентируя рядовую. Ошарашенная от столь непринужденного поведения, она почти готова истерически засмеяться, не улавливая ни малейшего раскаяния с его стороны. Однако агрессию она так же не чувствует. Как обычно, ни грамма эмоции. — Вы… — сузив необычной формы веки, она зрительно четвертует Леви, шипя местоимение с нескрываемым пренебрежением, непростительным в сторону командира. Он не обращает внимание на нарушение субординации, спокойно продолжив свое непринужденное движение по комнате в сторону окна. Подобное игнорирование вызывает несдерживаемый приступ возмущения у Микасы, выраженный на ее лице поморщившимся носом и чуть расширившимися ноздрями при усиленном выдохе. — Прежде чем ты выскажешь гневную тираду, нужно… обсудить произошедшее, — в той же манере обратился он, прикрыв фрамугу. Как бы ей не хотелось указать этому человеку, куда ему стоило бы пойти, она старается взять эмоции в руки, не позволяя подобной слабины. Бесполезно. До такого твердолобого и беспринципного подлеца не достучаться громкими словами. Лучше подействовать на нервы и призвать к ответу другим способом. — Обсудить… с вами?! — вкладывая как можно больше яда в слова с наигранной умиротворенностью, колко цедит Микаса. Хлестко взглянув на него, тем самым заставляя практически ощутить незримую пощечину, она делает разворот к двери, намереваясь покинуть его общество как можно быстрее. Но возмущение берет вверх из-за щемящей обиды в душе, и омега позволяет себе высказать чуть больше, чтобы хоть как-то компенсировать нанесенный по ее гордости урон. — Аккерман, — спокойно пытается прервать он поток ее мыслей, но Микаса совершенно не воспринимает его, продолжая выплескивать накопленные эмоции. — Наше общение сугубо вынужденное, — в словах проскальзывает тень уязвления, чуть затуманивающая трезвость ума. — … и я не хочу иметь ничего общего с таким … — Сядь! — с нажимом выдает он, не выдерживая головоломные высказывания, заставляющие ещё больше опротиветь самому себе. Словно по команде, Микаса опускается на постель, с заметной растерянностью вглядываясь в силуэт Леви, облокотившегося спиной на подоконник. Его безэмоциональный взор устремлен на дверь, а мысли полностью скрыты за незримой пеленой. — Я не имел стремления причинить тебе вред, — спокойным и с толикой еле уловимого раскаяния голосом выдаёт он. — Но для твоего же блага — забудь все, что было сказано и сделано. Случившееся… всего лишь всплеск гормонов при непредвиденных стечениях обстоятельств, и только. — Думаете, я забуду… и вам это сойдет с рук?.. — стараясь удерживать свои истинные переживания внутри, негромко выдавливает омега. — Ты вольна предпринять любое действие, которое сочтешь нужным, — на произнесённые слова Микаса устремляет на альфу изумленный взгляд. — Подать на меня рапорт или нет — твое право. Отрицать произошедшее я не стану. Неужели он так уверен в своей невиновности, что нисколько не боится положенного за подобное действие трибунала? Или наличие связей и статуса обеспечивает его достаточной защитой, которую поспешит предоставить Эрвин Смит для своего сильнейшего бойца? А может, есть что-то еще… Микаса не могла предугадать, в чем именно подвох. Либо капитан беспринципная сволочь, либо садомазохист. Впрочем, одно не исключало другого. — Мне нужно сообщить вам о своем решении? — с нескрываемым сарказмом уточнила она. — Не обязательно, — в типичной манере ответил он. — В случае чего, это сделает военный пристав. Решив не продолжать более «исчерпывающий» разговор, Микаса, с ювелирной осанкой, незаметно для неё приманившей сражённый взгляд, поднялась с кровати. Рефлекторно установив руки для характерного движения, с целью отдать честь, она на секунду замирает. После чего, резко развернувшись, так и не закончив действие, направляется к выходу. — Да, Аккерман, — кинул ей вслед Леви, продолжая стоять возле окна со сложенными на груди руками. — Опять же, ради твоей безопасности. Не оставайся со мной наедине. Как ни странно, в голосе не звучало и намека на какую-либо угрозу. Скорее предупреждение, вполне обоснованное произошедшими событиями. — Вы сказали забыть произнесенные вами слова… — продолжая удерживать ручку, обернулась ненадолго она. — Мои же, напротив, запомните, — источаемый холод «острыми льдинками» бил по ушным перепонкам альфы. — Потому как они полностью отражают мое мнение о вас, — прожигающий взгляд устремился на него, секунду спустя скрывшись вместе со своей обладательницей за лакированной дубовой дверью, оставив хозяина комнаты пребывать в замешательстве.***
Вернувшись в комнату, Микаса первым делом схватила злосчастный пузырек с таблетками. И, высыпав на ладонь недельную дозировку, поспешила принять лекарство, наивно полагая облегчить подавленное душевное состояние подобным образом. После чего рухнула на кровать, устремив безучастный взгляд в потолок. Постепенно заменяя выедающее чувство обиды гневом и ненавистью, она стремится хоть как-то заполнить душераздирающую пустоту внутри. Единственным утешающим фактором был механизм действия таблеток, обеспечивающий им в том числе противозачаточный эффект. Учитывая, что Леви, пребывая на пике возбуждения, не придавал особо значения возможным последствиям. Однако в каких бы «ракурсах» она не прокручивала событие в голове несколько десятков раз, с полной уверенностью обвинить его в случившемся она не могла. Если омеги подвержены непоколебимому влечению, скорее всего, альфы так же не в силах с ним справиться, вынужденные идти наперекор собственным желаниям. Сильнее всего в душе стучал страх, перебивающий все остальные эмоции. Если инцидент придать огласке, как на нее будет смотреть Эрен?.. Первые несколько недель Микаса никак не пересекалась с Леви. Тренировки проводил Майк Захариус, на радость большинства разведчиков, не испытывающих восторга от физической переработки, которой любил нагружать капитан. А в столовой девушка не появлялась, сославшись на пищевое отравление, вследствие чего Ханжи прописала ей щадящую диету, которую она получала в стенах лазарета. С одной стороны сокращенное количество напоминаний о случившемся приносило некое облегчение. Но с другой накопившаяся злоба искала выход. За неимением возможности направлять ее на виновника бурлящей в ней ненависти, она обрушала гнев на головы ничего не подозревающих коллег, опровергая приписанные для омеги качества робкой и слабой особи. От Микасы доставалось всем. Абсолютно. Даже Майк получил несколько болезненных приемов во время показательного боя. Стучащий в груди орган наполнял ее необходимой жизненной энергией, доказывая окружающим статус номера один среди бывших кадетов сто четвертого выпуска. Разведчики выступали в роли «снарядов», на которых она стремительно оттачивала навыки ради единственной цели — дать отпор ненавистным альфам.***
Леви пытался предвидеть разного рода причины, побудившие Смита вызвать его для безотлагательного разговора. Эрвин редко прибегал к полномочиям командующего, общаясь с Аккерманом в стенах собственного кабинета лишь в случае дел чрезвычайной важности, не брезгуя иной раз зайти к своему подчиненному самому или же передать задание через третьих лиц. Однако столкнувшись в дверях с Микасой, которую всячески старался избегать в течение последнего времени, сошелся на наиболее рациональном варианте. Получив очередной гневный взгляд в свой адрес, он предпочел игнорировать поведение рядовой, прекрасно понимая ее право на подобное ребячество, скорее, не как ее командир, а как человек. Переборов свое неожиданное стремление обернуться ей вслед, снова ощущая «Йегеровский душок», источаемый неизменной бордовой «тряпкой» на ее шее, он, спокойно выдохнув через нос, прошел внутрь. — Леви, присаживайся, — с талантом истинного дипломата, встретил его сидящий за столом блондин. — Нам нужно серьезно поговорить, — внимательно читая некий документ, добавил он. В своей хладнокровной манере усевшись напротив, Аккерман, по привычке закинув голень на колено соседней ноги, ожидал дату назначенного слушания. Глупо было бы предполагать, что столь гордая личность, как Микаса, не предъявит ему обвинение за поруганную честь. Окинув Смита внимательным взглядом, Леви замечает несколько характерных деталей. Брови чуть сужены, словно он не до конца верит в написанное, а пальцы с легким раздражением стучат по столу, выражая некое недовольство от прочитанного. — Честно сказать… — начал было командор с заметным недоумением, однако невысокий альфа поспешил его убедить. — Все написанное — правда, — холодно отчеканил он. — И как ты это понял? — густая бровь Эрвина Смита приобрела форму параболы. «Врать она бы не стала. Не той породы…» — подметил в уме Леви. — То, что произошло с Аккерман и… — Что произошло с Аккерман? — более серьезно поинтересовался Смит. Теперь был черед Леви удивляться происходящему. Значит, причина вовсе не в заявлении, которое, судя по неосведомленности Эрвина, она так и не написала. Быстро прикидывая причины подобного поведения омеги, явно не заботящейся о благополучии надругавшегося над ней альфы, он приходит к выводу, что Микаса намерено скрыла унизительный для себя факт наличия с ним связи. Коли так, он обязан поддержать этот выбор, не раскрывая подробности их непростого взаимоотношения. — Она… делает заметные успехи на тренировках, — с флегматичным оттенком для конспирации секундного замешательства, выпалил он. — Изрядно калеча других солдат, — с ухмылкой дополнил Смит, кидая документ на стол. — Ты тоже обратил внимание на резкий подъем ее боевых навыков? — «клюнув» на отговорку Леви, с неким воодушевлением осведомился Командор. — Только слепой бы не заметил, — максимально плотно приклеив маску бесстрастия, прокомментировал капитан, вызвав широкую улыбку на лице обаятельного Эрвина. — Так зачем ты вызвал меня? — решив более не заострять внимание на персоне рядовой, перевел тему «сильнейший». — Ах, да, — вспомнил Смит. — Нас с Йегером срочно вызывают в Стохесс, уладить некоторые дела с Верховным советом. И мне необходим небольшой отряд сопровождения для безопасности нашего титана. Буквально пару минут назад я оповестил Аккерман. А она, в свою очередь, передаст Кирштайну, Спрингеру и Браус, наиболее отличившимся в последней миссии. И, разумеется, едешь и ты, как главный «опекун» Эрена. Леви не испытывал особой радости и восторга от предстоящей миссии, но долг обязывал его согласиться, не колеблясь.***
Безопасность Эрена оставалась основной привилегией, которой придерживалась Микаса при любых обстоятельствах. Не имеет значение, титан он или враг человечества. Он ее истинный, ее спаситель. И она последует за ним несмотря ни на что. Именно из-за непредсказуемости реакции сводного брата на наличие порочной связи с капитаном Леви, она не стала писать на оного жалобу. Неприятная история стала бы достоянием местных сплетников, для пущего эффекта приукрасивших ее еще более грязными деталями. Быть может, он простил ее, принял и защитил в своих объятьях. Мало вероятно, что Нанаба попала к Майку девственницей, да и многие омеги подвергаются случайным связям во время течки или же некого всплеска гормонов из-за длительного нахождения рядом с альфой. Именно последнее явление послужило причиной случившегося. Больше всего омега боялась услышать отказ от выбранного ей партнера, не способного простить за измену, пусть формально никаких клятв они с Эреном друг другу не давали. Не отрывая глаз от кареты, где находились Эрвин Смит вместе с зеленоглазым шатеном, Микаса чувствовала легкую качку из-за неровной мостовой, выложенной ко входу в город. Крепко держась в седле, следуя в небольшой шеренге, она решила оглядеться вокруг. Картина, представленная в местных деревеньках была весьма удручающей. Ветхие деревянные здания, покачнувшиеся от собственной несостоятельности, в меньшей степени обеспечивали должную безопасность и тепло, не говоря о комфорте и уюте. Сидящие вдоль дороги бедняки в вонючих тряпках, некогда являющихся простенькой одеждой, и с грязными, замацанными ногами, просили подати у путников. В глазах людей читалась боль и некая неотвратимость предназначенной им судьбы. Закрытое за стенами государство постепенно беднело, земли опустошались, а титаны, жаждущие их плоти, продолжали бродить снаружи, выжидая своих жертв в первую очередь в лице носителей нашивок с «Крыльями свободы». Заметив некое волнение кобылы, выражающееся прерывистым ржанием и легким брыканием, Микаса аккуратно пригладила ее загривок с целью успокоить. Услышав ласковый полушепот из уст хозяйки, она чуть дернула головой, и затем, подрыв копытом, продолжила спокойное движение вперед. — Хорошая девочка, — осторожно похлопала по шее лошади полуазиатка. — Как и ее хозяйка, — донесся режущий слух голос с проскальзывающими нотками нахальства и беспардонности, вызвавшие некое замешательство у ничего не ожидавшей разведчицы. Резко повернувшись на источник звука, Микаса замечает альфу, расслабленно сидящего на веранде некого заведения, откуда доносится громкая музыка и гулкий смех. Хищный взгляд янтарных глаз, с неким упоением окидывающий ее фигуру, и перекатывающаяся языком во рту зубочистка вызвали неприятный холодок на ее теле. Помыслы ублюдка, зрительно раздевающего ее, распознать было не трудно. Такой тип явно не брезгует применять силу для большей покладистости омег в своих руках. От подобных мыслей обычно она ощущала желание пересчитать ребра мерзавцам, однако столь властный взгляд вызывает неприятную волну, прокатывающуюся с ног до головы, и неким абстрактным образом задевает ее самолюбие. Одарив его остужающим морозным взором, содержащим как можно больше скрытой враждебности, она слегка дергает поводья, чтобы ускорить шаг скакуна. Вслед раздаются звуки «наигранных» поцелуев со свистом и произнесенная с неким самодовольством фраза «Загляни как-нибудь. Не пожалеешь». Испытывая отвращение к подобным предложениям, Микаса чувствует некую тревогу из-за нахождения в не самом безопасном районе стены Роза. Волнение довольно быстро передается и кобыле, чуть нервозно убыстряющей шаг. Пока резкий толчок не выводит омегу из раздумий. Ее лошадь, выровнявшаяся с жеребцом, идущим впереди, притерла его в бок, вынудив наездника остановиться. Подняв слегка несобранные карие глаза на знакомую низкорослую фигуру, Микаса натыкается на недовольно-флегматичный взгляд капитана Леви, явно не испытывающего удовольствие от инцидента. Невольно обомлев, она вжимается в седло, рефлекторно стискивая тело кобылы ногами, тем самым снова вызывая незамедлительную реакцию. Животное чуть дергается назад, намереваясь встать на дыбы, согласно команде, после чего рвануть вперед. Микаса не сразу понимает происходящее. Схватившись за ее поводья, чуть дернув их, Леви усмиряет животное характерным звуком языка об верхнее небо, на который кобыла отвечает тихим фырканьем. — Тшш, — с некой лаской произносит он, оказывая успокаивающий эффект не только на взвинченную лошадь, но и на ее наездницу, наконец-то ощутившую некую защищенность. — Аккерман, — вполголоса обращается он, чтобы в очередной раз не потревожить и так беспокойное животное. — Ты какого хрена делаешь? — Кобыла оступилась, — первое, что пришло на ум, выпалила Микаса. С некой издевкой поведя бровью, капитан вглядывается в ее смущенное от всей неловкости ситуации лицо, после чего колко произносит. — Вся в наездницу, — выравниваясь в седле, по струнке выпрямляет он каждый позвонок, чтобы не потерять и так немногочисленные сантиметры. «Мерзкий коротышка», — слегка сжимает она поводья, максимально сдерживая приступ гнева от услышанного. — И все же… соблаговоли вернуться на свое место, дабы соблюсти строй, — флегматично добавил он, двинувшись вперед. Альфа интуитивно ощущает на спине убийственный взгляд, стремящийся испепелить его. На лице непроизвольно промелькнула секундная ухмылка от столь эмоциональной реакции рядовой.***
Пока Эрен с Эрвином пребывали в Капитолии, куда на закрытое собрание не пустили даже капитана Леви, разведчики заглянули в местную таверну, чтобы перекусить и скоротать ничем не занятый вечер. Утомившись от компании непоседливых подчиненных, Аккерман уселся за барной стойкой, решив приглушить скуку парой стаканов с горючей жидкостью. От алкоголя он не хмелел, но напряжение обычно отпускало. Будучи весьма известной личностью, довольно быстро он умудрился непроизвольно собрать вокруг себя толпу поклонников. Наблюдая с бокового столика за притязанием некоторых особей к нему, Жан, Конни и Саша вели яростную дискуссию о предпочтениях капитана Леви. Микаса не отрывала от него взгляд, испытывая некую смесь противоречивых чувств, невозможных отдифференцировать друг от друга. Шум различного бубнежа, восторженных воплей и гадкого смеха отдавался неким гулом в ее сознании, неприятно давящим на виски. Резкие удары пивных кружек о столы, рывком пододвинутые стулья, скрежет вилки о керамическую посуду вынуждали ее сжаться. Даже голос приятелей неприятно отзывался внутри, оказывая раздражающее действие. Воздуха совсем не хватало. Когда Жан поднялся со стола, устремившись в сторону уборной, Микаса двинулась на улицу. Несколько не самых свежих глотков, и она снова в состоянии вернуться в помещение. Шагнув в дверь, она видит спину командира, продолжающего сидеть за барной стойкой, пока на него с открытыми ртами устремлены взгляды восторженных поклонниц. Неожиданная рука какого-то типа на ее пояснице вызывает воспоминания о прикосновениях Леви в душном складском помещении. «Послушная омежка», — проносится хрипловатый голос в голове, вызывая очередное поднывающее чувство между ног. Окончательно срываясь с цепи, она одним движением отогоняет от себя нахала, кисть которого будет болеть еще очень долго. Схватив с ближайшего столика бутылку, Микаса устремляется к барной стойке под возмущение и некий свист от хозяев тары, намеревавшихся ее допить. — Говорят, вам под силу одержать верх над любым… титаном, — с соблазняющими нотками произносит наматывающая на палец кудрявую прядь особа, сидящая рядом с капитаном Леви. — Да, я тоже об этом слышал, — с максимально незаинтересованным видом выдает он, готовясь осушить поданный барменом стакан. Кисть уже намеревается произвести ловкое движение, как в следующий момент он ощущает на макушке струю некой жидкости, растекающейся по волосам на лицо, шею и чистую форму, включая белоснежное жабо. В уме прикидывая имя смертника, практически выгравившего себе обе даты на могильном камне, он снова осматривает свою испорченную одежду. — Решила, вам будет мало. Вот и принесла добавки, — слышит он знакомый, вычурно мелодичный голос с немалой толикой яда. Медленно повернувшись на Микасу, он цепким взглядом улавливает тяжело вздымающуюся грудь и некий "огонек ликования" в ее глазах. Затем Леви еле заметно ведет плечом от неприятно скользящей капли по спине к самой пояснице. Опустевшая бутылка с глухим стуком оказывается перед ним. Не отрывая серо-голубых «осколков льда», он стремится отыскать хотя бы толику раскаяния в ее непроницаемом облике, но все тщетно. Пальцы с хрустом сжимаются в кулак. Желваки на мужских скулах устрашающе заигрывают. И до слуха Микасы вновь доносится оцепеняющий голос, в один миг прерывающий все ее стремления и дальше самоутверждаться подобным образом. — А теперь слизывай все до капли, — сквозь зубы рычит он, сузив глаза, подобно хищной птице, приметившей свой ужин. Потянувшись во внутренний карман за платком, Леви намеревается вытереть забрызганное лицо. Короткая вспышка, и Микаса рывком припадает к его щеке, вызывая истинное изумление последнего. Влажный язык слизывает дурманящие капли, от подбородка до виска, оставляя на коже лица легкую прохладу с толикой мурашек. Конни и Саша с открытыми ртами наблюдают за происходящим, как и другие свидетели. Подобно ластящейся кошке, она снова ведет кончик языка по его скуле, после чего медленно засовывает его обратно в рот, предварительно облизывая губы. Еще одно нежное движение, и Леви, изловчившись, возвращает контроль над своим разумом, притягивая ее к себе за шарф. — Ты совсем охренела?! — с нескрываемым возмущением обращается он к ней. Однако гневный взгляд словно обдают прохладной волной, отчего он быстро остывает, когда натыкается на ясные, карие глаза, источающие неконтролируемую панику. Клокочущее от ярости дыхание постепенно утихает, а руки, вцепившиеся в бордовую ткань, ослабляют хватку. — Перестань, — тихо произносит он, не отрывая от нее кристально чистого взгляда. На что она устало опускает веки, в попытке взять себя в руки. Поднявшись, Леви рывком закидывает ее себе на плечи, вызывая у Микасы еще один приступ возмущения. — Браус, вам пора на боковую, — настоятельно обращается он к рядовой, сталкиваясь нос к***
С момента оскорбительного инцидента в таверне прошла неделя. Девушка тщательно избегала капитана, с ужасом осознавая наличие некой связи между ними. Проведя бессонную ночь со сложенной головой на коленях Браус, пытавшейся успокоить ее расшатанные нервы, не зная причины, нежным поглаживанием макушки и теплыми словами, Аккерман приняла решение последовать настоятельному совету самого мужчины избегать с ним встреч … Нежась в казенной кровати в полном одиночестве, так как соседка по комнате снова уехала к родителям, Микаса томно потягивается, из-за чего край ночной рубашки ползет вверх, еле прикрывая интимную зону. Неожиданное прикосновение чужой ладони, осторожно скользящей следом по ее бедру, сразу же привлекает внимание омеги. Поднявшись на локтях, она замечает капитана Леви, сидящего в ее постели в одних лишь брюках. Спина упирается в стену, а одна нога закинута щиколоткой на колено второй, свисающей с кровати. — Что вы здесь делаете? — с возмущением обращается она к нему, звонко стуча по его нахальной руке, забравшейся под ее одежду. — А ты как думаешь? — не обращая внимания на ее протест, медленно тянется он к легкой ткани, которую она рефлекторно натягивает на колени. — Всего лишь забираю то, что принадлежит мне. — Я вам не принадлежу, — серьезно парирует она, пытаясь натянуть на себя одеяло, удерживаемое тяжестью его тела. Продолжая наблюдать ее бесполезные попытки, капитан притягивает ее ноги к себе. Микаса рефлекторно предпринимает попытку отдернуть их от него, но мужские ладони крепко удерживают щиколотки, медленно поглаживая их. Подобное действие вызывает непроизвольные мурашки на ногах и стремление вытянуть их подобно струнам, подставляя каждую частичку кожи его движениям. — В самом деле? — с лукавой ухмылкой произносит он. — Не похоже, что ты в этом уверена… — рука скользит по внутренней стороне бедра, вынуждая ее выгнуться в пояснице, чуть двинувшись к нему. Дернувшись в ее сторону, он усаживается на стройные девичьи бедра, заставляя Микасу упереться в спинку кровати. — Поцелуй меня, — вкрадчиво говорит он, слегка поддавшись вперед. Омега усиленно жмурится, не желая подчиняться воле столь властной личности. Однако секунды спустя слегка приоткрыв глаза, она осознает, что ничего не изменилось. — Не работает, — с неким вызовом колко констатирует она. — Да, весьма странно, — продолжая сидеть на ее бедрах, тем самым не давая возможности сбежать, соглашается Леви. — Ты даже расстроилась, — будто намереваясь ее поцеловать двигается он вперед, на что Микаса еще больше вжимается в спинку кровати. Сузив красивый разрез глаз в знак протеста, она уже приоткрывает рот, чтобы добавить еще что-нибудь ядовитое, но возле самого уха раздается немного другой тембр. — А меня, Микаса. Поцелуй меня. Все желание помериться остротой языка пропадает в один миг, когда она поворачивается на другого «гостя» — Эрен… Как?.. Горячая ладонь шатена, скользя по ее ребрам со спины, уверенно обхватывает упругие формы брюнетки, взывая к самым потаенным желаниям. Резкий рывок за ноги, и она сползает на спину, тут же раздвигая ноги, между которыми размещается капитан Леви. — Ты так звала его в предыдущий раз, — губы прокладывают прерывистую дорожку от середины бедра вверх. — … что я решил захватить его с собой. На его слова Йегер приглаживает коротко подстриженные пряди Микасы спереди назад, запрокидывая ее голову, одновременно припадая устами к чувствительной шее. Вторая рука добирается до груди, принуждая омегу ощущать усиление возбуждения. — Может, с ним тебе будет еще приятней, — искусительно добавляет Леви, опаляя дыханием разгоряченное лоно. — Нет, Эрен… — ощущая некую ненормальность происходящего, Микаса пытается оказать сопротивление, надеясь достучаться до сводного брата. Однако язык капитана уверенно проходит вглубь, заменяя ее слова на истомный вздох. — Наслаждайся, — шепчет на ухо Йегер, слегка сжимая ее возбужденные соски. Осознавая крайнюю степень собственной развратности, она, несмотря на всю абсурдность происходящего, всецело вверяет себя на волю двух альф. — Можно придумать много всего интересного, — затейливо произносит Леви, рывком переворачивая ее на живот. Мгновение спустя она ощущает томящееся чувство в интимной зоне, удовлетворяемое резким проникновением… Подорвавшись с кровати вследствие ощущения колющей боли внизу живота, Микаса снова чувствует озноб из-за холодного пота. Постепенно осознавая значение данного сновидения, она начинает внимательно осматриваться. И не обнаружив в комнате посторонних, кроме спящей соседки, падает обратно на подушку. Ночная рубашка липнет к телу, а между ног снова ощущается выделение тягучего секрета. Задев рукой чувствительную грудь, она морщится от дискомфорта. На соседней койке мирно посапывает Саша, добудиться до которой крайне трудно. Крепкий сон подруги сейчас на руку течной омеге, старающейся скрыть столь нелицеприятный процесс. Потянувшись к прикроватной тумбочке, она намеревается достать спасительный флакончик с таблетками. Однако приняв необходимую дозу, симптомы ломки не проходят. Выделения стихают, а тело больше не бросает в жар. Но Микаса ощущает неутомимую потребность в наличии альфы рядом с собой. Ей нужно ощущать терпкий запах, стремясь буквально тереться об него, чтобы чувствовать его еще сильнее. Пытаясь сопротивляться, она все же встает босыми ногами на холодный пол. Медленные шаги к двери, затем одна ладонь намертво цепляется за ручку, пока другая пытается судорожно ее оторвать. Ей нельзя выходить из помещения. Очень скоро на запах соберутся альфы. Очередной болевой приступ внизу живота, вынуждающий ее согнуться и медленно сползти по стене на пол, отбрасывает все запреты в глубины эйфоричного разума. Продолжая притягивать к брюшной стенке ноги для снижения болевого синдрома, Микаса ждет, когда пройдет спазм, чтобы попробовать единственный раз приманить своего истинного…