Инстинкт охоты и убийства, равно как стремление к спариванию и размножению, — являются наиболее примитивными из человеческих желаний… Но они бледнеют в сравнении с наиболее могущественной силой, движущей человеком — потребностью в любви ©Внешние Пределы / За гранью возможного (The Outer Limits)
Когда маски постепенно срываются, весьма трудно соответствовать выбранной ранее роли. Как бы человек умело не орудовал искусством блефа, истина начнет проскальзывать в деталях. В движении, окрашенном необоснованной нежностью; в словах, позволяющих уловить упущенные ранее факты; во взгляде, источающем нечто большее, чем минутное внимание к собеседнику. И, порывшись в чертогах разума, находятся совершенно иные причины столь необузданных поступков… Не сумев побороть расстояние между собой и Эреном, Микаса, сжимая ладони до побеления костяшек, направляется в диаметрально противоположную сторону следом за виновником произошедшего, испытывая неописуемое желание нанести схожие с полученными сводным братом травмы. — Зачем? — практически до колыхания стен в коридоре, раздается уверенный голос, вызывающий у Леви ощущение эфемерного удара по затылку, вынуждая его остановиться. — Вы ведь обещали… — Я ничего не обещал, — остро отчеканил он, вслушиваясь в гулкие шаги рядовой, довольно резво сокращающей дистанцию. — И твоя дурацкая затея мне сразу не понравилась, — сверкнул он из-за плеча непробиваемыми «осколками льда». — Забудь. Омега ошарашенно остановилась, словно пламя, полыхающее у нее внутри, питаемое гневом, потухло от легкого дуновения. Не собираясь мириться с происходящим, она продолжила свою небрежную игру на натянутых донельзя нервах альфы. — Откуда в вас столько злобы? — более проникновенно произнесла она. Закрыв глаза и с нажимом выдохнув, Леви предпринял попытку достучаться до упрямицы. — Нет никакой злобы, — выдержав небольшую паузу, вполголоса произнес он. И решительно повернувшись к стоящей в нескольких метрах полуазиатке, начал медленное «наступление». — Это так не работает, Микаса, — более твердо парировал он. — Думаешь, подобным фарсом ты сможешь принадлежать ему?! Да ещё и неуравновешенному щенку, неспособному… Договорить ему не представилось возможности из-за занесенной ладони омеги, жаждущей наградить его хлесткой пощечиной. Однако молниеносная реакция не подвела и в этот раз. Успев перехватить ее кисть, тем самым застав врасплох, Леви недолго всматривался в выразительные глаза с необычным разрезом. Так и не услышав ничего путного, он спокойно разжал руку, намереваясь как можно быстрее уйти восвояси. — Я не вещь, — сквозь зубы с нотками истерики выпалила она ему в спину. — Я не принадлежу вам. И мне претит быть рядом с вами, — с большей решительностью добавила она. Леви отреагировал сразу же на столь язвительную реплику, задевающую намного сильнее, чем могло показаться на первый взгляд. За секунду поравнявшись с ней нос к носу, он, не отрывая пронзительного взора от растерянных карих глаз, выдавливает ей прямо в губы едкое «Вот как?!». Реплика сопровождается легким вздергиванием брови и очередным сжатием ее руки, чтобы Микаса не смогла ускользнуть от него. — Не трогай… — с похожей толикой паники в голосе, как в день их первого «признания», пытается она вырваться. — А теперь скажи мне это в лицо, — продолжая приковывать ее внимание серо-голубыми радужками, чуть потемневшими из-за прищура, приглушенно выдает он, вызывая у омеги непроизвольные мурашки, ползущие по рукам к спине. Микаса ощущает легкий холодок, прокатывающийся по позвоночнику до самых ягодиц, впервые не отрицая очевидное — обаяние, присущее ему. Как бы она не старалась сохранять гнев в собственном разуме, не испытывая никакого физического отторжения, при подобной близости это стоит титанических усилий. Но и повторить слова, брошенные сгоряча, она не может. Отблеск карих глаз выдает готовность к капитуляции, вместе с тонкими бровями источая обескураженность. Сомнений нет — она застигнута врасплох. Наивно предполагать, что во взаимодействии альфы и омеги всегда подчиняется лишь одна сторона. «Цепь» сковывает обоих, и при сложном общении волей не волей они по очереди наступают на горло собственным амбициям ради партнера. Леви каждой клеточкой тела ощущал нехарактерную уязвимость, корни которой шли именно от нее. Ладонь сама потянулась к холщовой ткани рубашки, едва ощутимо скользя вверх к округлым формам, стремясь повторить каждую линию. Движение столь медленное и аккуратное, совершенно не характерное для грубых мужских рук, отчего Микаса попросту не может быстро среагировать. Ноги слегка подкашиваются из-за легкого головокружения, а тело неуловимо трепещет от манипуляций альфы, постепенно придающего им большую уверенность, улавливая самое главное — она отзывается на прикосновения. В противном случае уже попыталась возразить ему. — Хочешь, чтобы я остановился?.. — сжимая левой ладонью соответствующую грудь, он отпускает ее руку, скользя правой по грациозной талии к спине. Зрачки слегка подрагивают, выдавая ее взволнованность, а чуть приоткрытый рот из-за нарастающего возбуждения приближается навстречу его губам. Непроизвольно облизнувшись из-за резко возникшей сухости, она осязает теплую ладонь, скользнувшую под ремнем брюк к ягодицам, вынуждая рефлекторно отставить их чуть назад. Ощущая легкое сокращение в интимной зоне, Микаса осознает, что ситуация выходит из-под контроля. Пытаясь отстраниться, она упирается ладонью в его грудь, делая шаг назад. Однако улавливая тонкий запах, Леви рывком притягивает ее обратно, властно сжимая ягодицы, вызывая у омеги еще большее возбуждение. — Ты хочешь меня… — с упоением втягивая сладковатый аромат, полушепотом произносит он, уткнувшись носом в ее шею, стараясь не замечать «Йегеровский душок», источаемый шарфом. — Я… я не… — прикрывая глаза, пытается возразить она, ощущая «пожар» на собственных скулах. Организм предательски отвечает, усиливая физиологическую секрецию. Стараясь всеми фибрами души отрицать очевидное, она нервно сглатывает, чувствуя окутывающее его тело тепло, вызывающее приступ необоснованной лихорадки. — Не сопротивляйся… — прикосновение его губы оставляет влажный след на тонкой коже, откликаясь в ее разуме неким разрядом. По-хозяйски удерживая ее ягодицы, Леви непроизвольно прижимает ее таз к своему еще сильнее, одновременно непристойно раздвигая упругие мышцы, ощущая характерное возбуждение полового органа. Уже практически касаясь ее губ своими, он неожиданно улавливает ухом отдаленные голоса приближающихся разведчиков. Рефлекторно обернувшись назад, омега умудряется избежать столь пылкого действия со стороны альфы. А он, незаметно для нее оскалившись, еле сдержав раздражительное рычание, медленно выскальзывает из-под ремня брюк рядовой. — Рано или поздно, Микаса, — наклонившись к ее уху, с чуть прерывистым дыханием выпаливает он, борясь с желанием оставить языком влажный след на фарфоровой коже. — Надумаешь — приходи. Слова вплетаются в нейронную сеть, эхом отражаясь в ее разуме, пока она провожает взглядом быстро удаляющуюся фигуру. Пытаясь отойти от произошедшего, она не сразу замечает настигнувших её Сашу и Конни, бурно обсуждающих состояние Эрена. — Отделал он его не хило, конечно. Ты видела?! — с детским восторгом на эмоциях рассказывает Спрингер, смотря на подругу, успевшую забежать по дороге на кухню, стащив буханку хлеба к ужину. — Живого места не оставил… — с нескрываемым восхищением добавил он. — Кхм-кхм, — стукнула локтем в бок товарища Браус, намеривая остановить неконтролируемый поток мыслей. — Микаса? Все в порядке? — обеспокоенно обратилась она к соседке по комнате, стоявшей к ним спиной. Приди товарищи позже минут на пять, они бы точно поймали ее на горячем. Да еще и с «чистоплюем, позволяющим себе слишком многое». Чувствуя резко возникшую слабость во всем теле, она слегка качнулась, успев вовремя облокотиться на стену. — Микаса?! — ошарашенно выпалила Саша, быстро подскочив к ней. — Ты чего?! — обеспокоенно переглянувшись с Конни, не унималась Браус. Эрен… Она нужна Эрену… Но почему-то перед глазами стоит лишь облик ненавистного капитана, воспоминание о котором отражается дополнительным импульсом внизу живота. — Будет жить твой Йегер, не волнуйся ты так, — пытается подбодрить ее Спрингер. — Армин с ним в лазарете. Сказали, завтра будет как новенький. Однако барабанные перепонки не улавливают информацию о сводном брате, так как сознание сконцентрировано лишь на импульсе, который она не в силах обуздать. Напряженно сжимая ладони в кулак до хруста костяшек, Микаса словно наливается свинцом, демонстрируя товарищам привычную «статую изо льда», внутри которой неумолимо нарастает гнев…***
Придя в кабинет, Леви первым делом отворил окно, предварительно небрежно повесив форменную куртку на спинку кресла. Поток свежего воздуха, ударивший в ноздри, смог унять разыгравшееся воображение, где он в коридоре в беспамятстве прижимает Микасу к первой подвернувшейся стене. «Чертов кобель, — стучит в разуме альфы. — Наплел ей х*р знает что…» Взгляд падает на карниз, где красивыми бликами переливается белоснежный покров, выпавший накануне. Стремясь остудить свой пыл, он зачерпывает пушистый снег, и, с усилием смяв его, обтирает образовавшейся ледышкой шею, ощущая жалящий холод и спасительные капли на коже, стекающие под рубашку. Словно на раскаленной сковороде, они быстро испаряются, помогая Леви добиться желаемого. Возбуждение постепенно стихает, оставляя лишь раздражение от столь несуразного поведения в присутствии Микасы. Покрасневшая из-за резкого контраста температур рука слегка подрагивает. И растерев ладони друг о друга, предварительно опалив их горячим дыханием, Леви опускается в кресло, облокачивая голову назад. Необходимо заняться делом, пока он окончательно не свихнулся из-за закипающей в жилах крови при одном упоминании о ней. Покосившись на аккуратную стопку, возвышающуюся на столе, он искренне благодарен Смиту за подвернувшуюся работу. И схватив верхний документ, со стуком пригвоздил его к поверхности, вчитываясь в содержание. Не замечая времени, Аккерман с головой увяз в бумажной волоките, наконец-то приведя мысли в должный порядок. И, решив сварить себе чай для закрепления эффекта, он намеревался подняться. Однако резко распахнувшаяся дверь, шумно захлопнувшаяся через секунду, вогнала его в полное недоумение. На него смотрели из-под нахмуренных бровей горящие яростью карие глаза. Глубоко дыша, Микаса облокачивалась на дубовую дверь, продолжая прожигать альфу взглядом. Леви впервые понятия не имел, что будет дальше. Внешний вид рядовой предупреждал о готовности атаковать, но сосредоточиться он никак не мог, жадно оглядывая ее тело. Красивую грудь, колышущуюся от напряжения… тонкие губы, отдающие алым и еле заметно подрагивающие при выдохе… И рука, резко дернувшаяся к замку, одним щелчком чуть отрезвляя его затуманенный разум. Судя по всему, ей взбрело в голову потягаться с ним в силе. Глупая девица… просто так она отсюда не уйдет. Леви тщательно следит за ней, испытывая неконтролируемое любопытство. Что она предпримет? Громким словцом вызовет его на дуэль за честь Йегера, или молча попробует нанести удар. При любом раскладе недооценивать ее физические возможности будет неразумно. Вне опасного периода, омега вполне в состоянии постоять за себя. И судя по всему, еще и за сводного братца, нервирующего Аккермана все больше. Красная тряпка на ее шее как никогда мозолила ему глаза, вызывая приступ недовольства. Вернув себе типичную бесстрастность, альфа лишь слегка прищурил взор, устремленный на нарушительницу его спокойствия. Но зрачки едва заметно расширились, когда он уловил легкий оскал, позволяющий лицезреть ровные зубы, готовые вцепиться в него при любой возможности. Дополнительный эффект оказал сопровождающий данное действие звук. Она… рычит на него?.. Микаса рванула вперед, заставив все мышцы альфы перейти в боевую готовность. Стол, разделяющий их, оказался достаточно легкой преградой, когда она с грацией кошки забралась на него, буквально за секунду преодолев на четвереньках. Ни разу не отводя глаз от негодующего Леви, омега прыжком оказывается на его коленях, опаляя своим страстным дыханием. Прижимая таз к области чуть ниже пояса, инстинктивно извиваясь на нем, она опирается холодными ладонями на плечи мужчины, стремительно приближаясь к губам. Адреналин ударяет в голову сразу же, когда ее язык, предварительно игриво облизнув его уста, проникает внутрь ротовой полости, интенсивно изучая каждую складку. Ошеломленный взгляд, бегающий по красивым чертам ее лица, упирается в закрытые веки, на концах которых расположились пушистые ресницы. Прикрывая глаза от удовольствия, Леви обхватывает омегу за поясницу, сильнее прижимая к себе, скользя рукой к ее румяной щеке. Оторвавшись от его губ лишь ради глубокого вдоха, Микаса одаривает мужчину блеском собственных глаз, полных неописуемой нежности. Пригладив скулу костяшками, он ощущает легкие покусывания на ладони, когда проводит большим пальцем по пухлой нижней губе. В ответ, она медленно лижет фалангу кончиком языка, окончательно лишая его рассудка. Притянув ее к себе, он увяз в страстном поцелуе, понятия не имея, что может быть важнее в этом мире. Микаса пылко отвечает, продолжая ерзать на его интимной зоне, довольно резво откликающейся на происходящее. Особенно когда ее ладонь, опустившись вниз, начинает поглаживать возбуждающийся орган в нужном направлении. Ловко увернувшись от его губ, она скользит ниже, медленно сползая с него на собственные колени, попутно щекоча кожу на его груди кончиком носа и языка, параллельно отстегивая мешающие ремни. Вплетаясь пальцами в ее волосы, Леви осторожно перебирает их, чуть массируя кожу головы, тем самым вызывая одобрение у омеги, сильнее ластящейся к нему. Усевшись между его ног, она суетливо разбирается с молнией, желая добраться до необходимого. Лишь один острый взгляд снизу вверх, полный «дьявольских огоньков», чуть выше зардевшихся щек, и она припадает к ноющей от возбуждения головке, вынуждая альфу откинуться на спинку кресла, с усилием сжав ее темные пряди, доставляя приятную болезненность. — Микаса, — проникновенно шепчет он заветное имя, словно самую сокровенную молитву. Влажный язык скользит по всей длине, ускоряя приток крови к половому органу. Он улавливает практически невесомое прикосновение губ, постепенно размыкающихся по диаметру узла, продолжающих движение по чувствительной коже, тем самым вбирая возбужденную плоть до самого конца. Затем она скользит обратно, завершая действие прикосновением языка и причмокиванием, облизывая оставшуюся на губах слюну. Леви чувствует неконтролируемое стремление добиться разрядки сразу же, но желание овладеть омегой перекрывает все остальное, вынуждая его проявить железное терпение. Снова и снова Микаса повторяет эту манипуляцию, послушно следуя его ускоряющимся движениям рук, продолжающих сжимать ее локоны. — Все же покорная, Аккерман, — двинувшись тазом вперед, он улавливает сжимающее чувство в половом органе. На его слова она еле-еле сжимает челюсти, оголяя зубы, влекомая полностью подчиняющей страстью, на что Леви осторожно отдергивает ее от себя. И подхватив за подбородок, ныряя подушечкой большого пальца под верхнюю губу, приглаживает острые резцы с клыками, с наигранной строгостью всматриваясь в потемневшие от нетерпения глаза. — Ты… хочешь меня?.. — не в силах до конца смириться с происходящим, отводит она смущенный взгляд в сторону, выдавая волнение пунцовыми скулами, чуть блестящими от влаги. — Разве не очевидно… — потянув ее за предплечье, всматривается он в полное надежд «зеркало души» столь ранимой особы. Развернув ее к себе спиной, Леви так же демонстрирует чудеса ловкости, за секунды расправляясь с ремнями омеги. Приспуская пропитанное секретом белье, он с упоением втягивает столь усиленный запах, ставший привычной частью его жизни. Предвкушая эйфорию от вхождения во влажное лоно, он с осторожностью усаживает ее на себя, продолжая прижиматься грудью к ее спине. Микаса инстинктивно выгибается таким образом, чтобы проникновение было более плавным. И чувствуя прикосновение горячего узла к чувствительному месту, она спокойно садится до конца, всецело ощущая возбужденную плоть внутри. — …Всем сердцем, — выдыхает альфа в самое ушко, вынуждая омегу чуть поежиться из-за щекотки, параллельно улавливая привораживающую улыбку на ее лице. Одна рука удерживает стройный живот, разместив ладонь в декольте, умело орудуя теплыми пальцами, пока другая обхватывает шею, вынуждая ее повернуть голову вбок. Наслаждаясь иступленной мимикой ее лица, он впивается в губы Микасы, сохраняя их близость не только в интимной зоне, но и с помощью затейливого языка, неустанно ласкающего ее. Упираясь носками в пол, она двигает тазом вверх-вниз, поддаваясь его не быстрым движениям, тем самым продлевая удовольствие. Упиваясь запахом альфы, она стремится стать с ним единым целым, притираясь максимально тесно каждой частичкой своего тела к его. В груди разливается тепло, а в разуме проскальзывает мысль о закономерности их связи. Подступающий разряд вынуждает ее ускорить темп. Пока он рывком не подхватывает ее бедра, отрывая тем самым носки от пола, следуя заданной скорости. — Леви… — не в силах сдержаться, лепечет Микаса, рефлекторно прикусывая нижнюю губу от толики досады. С рычанием подорвавшись с кресла, он уверенно встает на ноги, вжимая ее живот в край стола. Упираясь руками на какие-то отчеты, Микаса более ощутимо осязает его пульсирующую плоть внутри. — Разве так подобает… вести себя маленьким омежкам, — вкладывая как можно больше нежности в последние слова, шепчет он, ощущая характерное для подступающего оргазма сжатие ее лона. «Разве есть необходимость так обращаться с маленькой омегой?» Фраза отдается в разуме воспоминанием о том самом работорговце в шляпе, источающим схожий запах. И растерянное сознание сразу же подает панический сигнал «выбираться». «Ведь ты не будешь больше сопротивляться?..» — окутывает знакомое оцепенение, пережитое в самый страшный для нее день. Скованная его захватом, она не в силах выбраться, послушно двигая тазом ему навстречу. Пока спустя несколько толчков не ощущает череду сокращений, отдающих приятной пульсацией в ее голове. Данное действие сопровождается сладострастными стонами, по неволе срывающимися с ее губ, когда она чувствует вжимание таза Леви, знаменующее о наступлении его разрядки. Продолжая обхватывать ее со спины, он припадает губами к области загривка, одновременно с толикой ласки приглаживая спадающие на лицо полуазиатки растрепанные волосы. Лежа на столе, она ощущает слишком быстрое возвращение трезвости ума. И не в силах смириться с предательством ее чувств к Эрену, учитывая, что до опасного периода ещё несколько месяцев, да еще и самому ненавистному отголоску из прошлого, она резким движением вырывается из объятий обескураженного Леви, слишком поздно среагировавшего на ее действие. Рывком натянув штаны, испытывая неописуемый стыд, омега выбегает из кабинета прочь, на последок эмоционально хлопая дверью. Совершенно негодуя от произошедшего, альфа устало заваливается в кресло, откидывая рукой прямую челку с намокшего лба. И еще раз прокрутив ее поведение в голове, осознает свое фиаско. Видимо, это был очередной гормональный всплеск, спровоцированный его победой над Йегером. И больше ничего. Резко подорвавшись с места, он зло стучит кулаком по деревянной поверхности, после чего, испытывая не унявшееся напряжение, с большей агрессией пинает ножку стола. Не выдержав его удар, она с треском разламывается. И мгновение спустя стол стремительно падает на один угол, приправляя царящий хаос в голове Леви еще и подобной картиной в его кабинете из-за взмывших вверх отчетов и канцелярских предметов.***
Не в силах сдержать нахлынувшие эмоции, Микаса прикладывает ладонь к открытому рту, чтобы сдержать истошный крик. Слезы срываются из глаз, соскальзывая по щекам в приоткрытый от истерики рот, даря солоноватый привкус. Забежав за угол, она направляется к единственному месту, где сможет найти уединение, чтобы не быть застигнутой в таком состоянии. Тихие всхлипы, сопровождаемые судорожным дыханием, мешают ей подниматься по крутой лестнице, но перебарывая все преграды, она добирается до массивной двери, прошитой металлическими вставками. Навалившись на нее плечом, Микаса умудряется сдвинуть ее, скользнув в узкое пространство. И, задвинув ее обратно, она медленно скользит по ней, давая волю вырывающейся из груди душевной боли. Разведчикам запрещено ходить на крышу, поэтому вероятность быть обнаруженной здесь крайне мала. В сознании быстрыми картинками мечутся образы погибших родителей, Эрена, защищающего ее, и того самого высокого, худощавого мужчины, стремящегося продать ее как можно дороже. «Интересная помесь… Придется по вкусу для альф с непростыми запросами» С усилием закрывая веки, она в уме считает до десяти, стремясь оставить все терзающие ее воспоминания в прошлом. «Раз… два…» Постепенно успокаиваясь, Микаса старается дышать глубже, ощущая саднящую боль в горле. Грудная клетка продолжает слегка вибрировать, указывая на ее шаткое эмоциональное состояние, но в целом, приступ истерики сходит на нет… — Вот ты где, — улавливает она хрипловатый голос, ощущая очередную волну всколыхнувшихся эмоций. Быстро устремляя взгляд на незваного гостя, она подрывается с нагретого места, готовясь дать отпор. — Нет, — мотает она головой из стороны в сторону. — Не смейте подходить ко мне, — с опаской взирает она на недоумевающего Леви, разыскивающего ее весь вечер. Испытывая стремление выяснить причины ее страха и желание защитить, он делает осторожный шаг вперед. — Успокойся… мы просто поговорим, — миролюбиво поднимая руки на уровне груди, нехарактерно мягко произносит он, пытаясь сделать еще шаг. Микаса рефлекторно отстраняется от него, ощущая сильную головную боль из-за кислородного голодания. — Пойми, не все случается так, как мы хотим, — пытается подобрать альфа нужные слова, стремясь передать ей свои чувства. — Стойте там! — приложив ладонь ко лбу, выдает омега, ощущая вновь некий импульс из-за его присутствия. — Я тоже не все понимаю в этой жизни, — не отрывая от нее глаз, Леви впервые признает в уме свою потребность в ее постоянном присутствии. — Я всего лишь хотел уберечь тебя. — Уберечь?! От Эрена?! — с новым эмоциональным всплеском подхватывает она. — Вы серьезно думаете, что мне нужно остерегаться его? — Микаса… — Единственный, от кого меня действительно стоит защищать — это вы. Ноги прирастают к крыше, отчего Леви не может сделать больше ни шагу, чувствуя болезненный укол в груди, отдающий неприятным онемением в левой руке. — Вы… словно в моей голове, — налитые влагой глаза устремляют на него испуганный взгляд, вместе с болезненной гримасой. — Вы отравляете меня… лишаете воли и права распоряжаться своей судьбой. Леви чувствует очередной укол, пронзающий грудь, добавляющий неприятные ощущения. — Ваши издевки… словно я дворовая собака, — с проскальзывающей обидой говорит она. — Я так не считаю, — пытается возразить он, но она его совсем не слушает. — Этот вечно надменный взгляд и унижения Эрена… — выговаривает все накипевшее Микаса, выворачивая содержимое души наизнанку. — Вы хоть представляете, каково это… каждый раз ощущая ваш запах, вспоминать виновника гибели моих родителей. Его мерзкий оскал из-под шляпы… и такую же надменную речь, как бы повыгоднее меня продать, — сквозь зубы выплевывала она, добавляя колкие «удары», бьющие в цель. Пытаясь собрать мысли воедино, Аккерман начал догадываться об истинной причине ее ненависти, источником которой по факту является вовсе не он сам. И, узнав короткое описание «любимого» дядюшки, видимо, успевшего перепробовать на преступном поприще все возможные виды деятельности, включая не только убийства и грабежи, но еще и работорговлю, почувствовал клокочущий гнев внутри. Стремление поквитаться с Кенни отражается незримой черной аурой, постепенно окутывающей его образ. — Я понятия не имел, — пытаясь совладать с собой, из-за чего слова приобретают вычурную холодность, искренне произносит Леви. — И мне жаль. — Вы насильно ворвались в мою жизнь, вырвав из нее самое дорогое, — более приглушенно выдает она. — Вы бездушны и жестоки. Я для вас лишь трофей, отобранный у другого… В разуме альфы проносится звук разбитого фарфора, отзываясь наиболее сильным ударом в груди. Он даже не в силах ничего исправить, так как Микаса физически не может принять его запах благодаря стараниям дядюшки. И стремящееся защитить себя сердце покрывается непробиваемым слоем льда. — Я устала, — тихо шепчет она, вытирая предательски выступившую слезу. И выговорившись, она наконец-то ощущает душевную легкость, которой ей так не хватало. Сделав шаг вперед, она решается попробовать передать свои чувства более спокойно. — Правда, я… — Значит, я действительно такая ненавистная сволочь в твоих глазах, — потемневший взгляд сверкнул из-под нахмуренных бровей, передавая его привычный нрав. — Что ж… Когда приспичит в следующий раз… ищи себе кобелей на стороне. Я тебе больше не помощник. Буквально на секунду зафиксировав на ней взгляд, Леви скрывается за грузной дверью, оставив Микасу в пробирающем до позвоночника одиночестве.***
Пытаясь забыть произошедшее, она навестила Эрена на следующий день, полностью обуздав свои эмоции, оголенные ранее перед капитаном. Раны шатена затянулись, и Микаса смогла вздохнуть полной грудью. Жизнь шла своим чередом, позволив ей на первое время абстрагироваться и даже насладиться некой свободой от их порочной связи. Но месяцы тянулись слишком долго, и каждый раз встречаясь с ледяным взглядом альфы, она ловила потаенную мысль в недрах сознания прижаться к нему, чтобы увидеть в серо-голубых радужках нехарактерную ласку. Теперь же, помимо всего прочего, ее задевала вероятность отказа, сразу же пресекая на корню подобные стремления. Эрен и Жан стали больше «состязаться» в разных мелочах, всячески кружась вокруг нее и не поддерживающего столь странное поведение Армина. Изредка отвечая на их ухаживания скромной улыбкой, Микаса всем сердцем осязала зияющую пустоту, усиливающуюся при безразличном взгляде Леви, изредка мелькающим в ее сторону на расстоянии, видимо, чтобы избавить от столь невыносимого запаха. Утомившись от разборок товарищей и избыточного внимания, она однажды решилась укрыться в лазарете, под предлогом непринужденной беседы с Ханжи и неустанно следующим за ней Моблитом. Пока на пороге не появился он. — Я зайду позже, — холодно бросил Леви, даже не взглянув на омегу, не обращая внимание на уговоры майора Зоэ немного подождать. Разойдись они раньше, было бы не так трудно. И Микаса, вспоминая детские грезы, приняла решение следовать за выбранным ею альфой, не делая поспешных выводов.***
Сидя на организационном собрании, Аккерман не особо вслушивался в содержание, флегматично наблюдая за распускающимися почками. — Весна — пора любви и «природной страсти», — поэтично охарактеризовала Ханжи, также всматриваясь в обширное окно в кабинете Смита. От подобной ассоциации Леви воротило как от протухшей рыбы. Учитывая, что «четырехглазая» вернулась пару дней назад после недельного отсутствия, он предположил, чем именно могла она промышлять вместе с Моблитом в лазарете. — Как считаешь, Майк? — игриво подмигнула она Захариусу. На ее слова высокий альфа молчаливо кивнул, не изменяя своему привычному образу. Пока Аккерман по каким-то причинам стал размышлять о физиологии омег, как снег на голову его осенила более значимая мысль: прошло четыре месяца с момента ее последней течки. Задержка у омег бывает только в двух случаях — сильная ослабленность организма по каким-либо причинам, чего он не заметил за Микасой. И беременность, что, вроде бы, так же исключалось из-за действия таблеток. Следовательно… — Нужно в ближайшее время съездить в столицу, — собирая необходимые документы, подводил итог Эрвин. — У меня неотложные дела в штабе. — складывая их в стопку, проверяет он состав, не поднимая взгляд на подчиненных. — Так что, Леви, думаю … — Я не поеду, — твердо произнес Аккерман, вгоняя в ступор всех присутствующих нехарактерно повышенным тоном. Подняв на него внимательный взор голубых глаз, Эрвин пытался уловить причину подобного неповиновения, решив попробовать чуть поднажать. — Леви, это при… — Я остаюсь в штабе с Йегером, — практически прорычал он. — Я тебе не псина, чтобы ездить с отписками в Верховный совет, — отрезал Аккерман, лишая дара речи даже дипломатичного Смита, сумевшего лишь вздернуть бровь вверх, совершенно не ожидая подобной вспыльчивости от надменного товарища. — Ты здоров? — с неким беспокойством поинтересовалась Зоэ, прикладывая ладонь к его лбу. Спокойным движением убирая ее руку, доказывая, что он не в белой горячке, Леви продолжает стоять на своем. — С этим справится любой. Отправь Ханжи, в конце концов, пусть развеется, — вставая с места, покинул кабинет он, не услышав от Эрвина ни одного слова возражения. — В целом, я не против, — пожав плечами, нарушила воцарившее молчание Зоэ.***
Словно по расписанию, альфа уловил сладковатый аромат омеги, не в силах перебороть свою гордость, чтобы пуститься к ней первым. Не находя себе места, он словно тигр в клетке, наворачивал круги по кабинету, борясь с возбуждением, изредка отступающим на некоторое время. Смит действительно отправил Ханжи, оставив Леви на некоторое время в покое, чему он был рад. Но стремление увидеть Микасу вызывало ощущение ломки костей, выкручивая внутренние органы из-за желания овладеть ей. Она сама придет. У нее нет выбора. Он необходим ей, и омега приползет, стремясь отдаться на волю альфы. На его волю. Проведя в подобном ожидании около тридцати шести часов, Аккерман уже намеревался рвать на себе волосы, в любой момент готовый пуститься на охоту за Микасой. В дверь постучались, и оторвавшись от своих размышлений, он надеялся увидеть столь теплый взгляд. Но в кабинет зашел совершенно противоположный типаж. — Что-то хотел, Майк? — с несдержанной толики раздражения бросил Леви, скучающе теребя в руке перьевую ручку. Молча пройдя вглубь помещения, Захариус передал документы для корректировки от Смита. Раскрыв папку с кожаной обложкой, Аккерман старался отвлечься от терзающих сомнений, пока не ощутил не изменившееся присутствие разведчика. — Почему ты не пойдешь к ней? Еле уловимо усмехнувшись, Леви захлопнул документ. — Учуял запах? — в привычной манере обратился он, не видя смысла скрывать неоспоримое. — Пару месяцев назад, — так же спокойно ответил Майк. После чего прошел к окну, всматриваясь в закатное небо. — С ними непросто, да? Нанаба частенько выматывает мне нервы, хотя… я тоже не сахар, — как-то отстраненно говорит Захариус. И, покосившись на безучастного Аккермана, по каким-то причинам не выставляющего его из кабинета, продолжил. — Но какой бы сильной и независимой она не казалась, я нужен ей. Мы крепко связаны с омегами, и… — Поверь, я прекрасно знаю, что случается с одинокими омегами. Я жил с такой. И уж точно я не желаю подобной участи Микасе, если ты об этом. — Иногда и мы можем невольно обидеть их. Однажды я отругал Нанабу за испачканные во время течки простыни. Не то чтобы мне не нравится запах… — Майк, ближе к делу, — не желая вдаваться в подробности, перебил его Леви. Хотя факт подобной педантичности у Захариуса даже немного обескуражил его. Как и неожиданная логорея. — Я застал ее во время течки за стиркой простыней. Она стерла себе пальцы до крови, пытаясь угодить моей прихоти. И виноват в этом я сам. Потому что бросил когда-то едкое «Убирай за собой». Понимая, к чему клонит разведчик, Леви изрядно утомился от скучных наставлений. — Какой смысл удерживать омегу, если… Договорить он так и не смог, вспоминая упущенную ранее деталь. — Леви? — чуть нахмурившись, обратился к нему Майк. «Я и в правду бездушный и жестокий идиот», — давая волю инстинктам, подрывается с места сильнейший, осознавая возможные последствия своей несдержанности.***
Не в силах более сопротивляться наставлению альфы, Микаса так и не смогла переступить порог его кабинета. И, влекомая инстинктами, направившись в город «на поиски кобелей на стороне», она со всей злостью проклинала Леви, из-за которого ей грозит участь местной бордельной девицы в течение ближайшей недели. Заворачивая в переулок на окраине города, она, превозмогая боль от физиологических процессов в ее организме, значительно замедляющих скорость передвижения, искренне надеется на чудо. Однако свист, раздающийся из-за спины, возвращает ее в жестокие реалии столь несправедливого мира…