Бельчонок

Кою и не помнил толком, как закончился тот вечер. Все тонуло в ощущениях. В руках и губах Юу, от которых было так жарко, так сладко… так восхитительно хорошо. Мама, встретившая его на пороге, как-то подозрительно понимающе улыбнулась, вызвав ощущение, что знает куда больше, чем говорит. Впрочем, тогда было и не до этого тоже. Кою был счастлив. По-настоящему счастлив. Даже играть в тот вечер было так легко и хорошо, что он засиделся далеко за полночь перебирая струны, в сотый раз играя их песни. Внутри все пело. И ничего, казалось, не могло омрачить этого вечера. Даже грядущее выступление теперь совсем не пугало. Ведь они команда… ведь они с Юу смогут сделать из их музыки одно целое, нечто неповторимое, по-настоящему особенное. Ведь всегда такой понимающий и надежный Акира поддержит их… и в жизни, и в музыке, задавая глубокий, звучный ритм бас-гитары. И Кикуни. Их странный, молчаливый ударник, вечно с головой погруженный в учебники, отправная точка их музыки, тот, без кого группа уж точно не сможет. Он их всех уравновешивает. И, наконец, Така. Их малыш Таканори, обидчивый, немного капризный, но… низкий голос, на удивление пронзительный, задевающий что-то в самом сердце, переплетался с музыкой так тесно, что казался самой естественной ее частью. Они – одно целое. И никто этого не изменит. Кою засыпал со счастливой улыбкой. Дни летели почти незаметно, в череде уроков, репетиций и тайных встреч с Юу. Часто куда-то сходить вдвоем не получалось – Акира все еще хранил секрет, но не мог каждый день оттягивать все внимание Таканори на себя, чтобы не вызывать подозрений. Концерт неумолимо приближался и все пятеро спорили до хрипоты, решая, что же все-таки будут играть. — Така, я же говорю, ты этого не вытянешь, — в сотый раз за последнюю неделю терпеливо повторял Юу. Акира тяжело вздохнул и плюхнулся на стул, баюкая на коленях гитару. Вслед за этими словами всегда следовал взрыв. А значит, можно было посидеть минут пять, пока Таканори не остынет. — Кто тебе это сказал?! – ожидаемо взвился Мацумото, сверля Широяму возмущенным взглядом. — Така, мы сотню раз это обсуждали… — Юу все же постарался погасить конфликт в зародыше. — Нет, вот ты мне скажи, почему?! – кажется Мацумото был не в настроении и стремился, во что бы то ни стало, поскандалить. — Таканори, у тебя слишком низкий голос для этой песни… — Так понизим! — У нас нет на это времени, черт тебя дери! До фестиваля – неделя. Это три репетиции. Три, понимаешь? Мы не успеем отыграть ее как следует. Мы с Кою не роботы в конце концов! Так что давай возьмем то, что уже репетировали. Хорошо? Таканори шумно выдохнул, зло зыркнул на Юу но отошел к микрофонной стойке. Судзуки отложил гитару, подошел к возлюбленному и приобнял за плечи. — Малыш, ну не злись. Он же прав и ты это знаешь. — Знаю, — тихо пробормотал Мацумото, прижимая ушки к голове. Акира улыбнулся уголком рта и осторожно погладил их. — Давай репетировать. А на следующее выступление мы сделаем так, как ты хочешь, хорошо? — Ой, кончайте свои телячьи нежности и давайте уже репетировать, — раздраженно протянул из-за установки Кикуни. – Это вам некуда торопиться, а у меня репетитор вечером, а я между прочим еще домой зайти хочу. — Ладно, ладно, не ной. Продолжаем. И всю неделю, оставшуюся до концерта, нервное напряжение нарастало. Таканори все больше злился, все больше уходил в себя, будто помимо концерта на него давило что-то еще. Акира хвостом ходил за ним, успокаивая, тормоша или просто сидя рядом и держа за руку. Кою искренне переживал за друга и пытался помочь, но… оба понимали, что Мацумото не успокоится и не придет в норму, пока не исчезнет причина этого волнения. Вся школа жила в предвкушении. Кою даже несколько раз видел мельком Сугихару-сенсея, о чем-то разговаривающего в коридоре с их классным наставником и учителем музыки. Но подойти и поздороваться не получалось – Кою, как назло, каждый раз было нужно срочно бежать в другую сторону. С Юу они за неделю побыли вдвоем только раз. В комнате Кою, за закрытой дверью. И пускай они всего лишь делали вместе домашнее задание, временами прерываясь, чтобы потянуться друг к другу за поцелуем, но было в этом что-то настолько правильное, настолько необходимое обоим, что хотелось провести вместе вечность. Кою до сих пор не мог привыкнуть к той нежности, той заботе, которой его окружал Юу. Он смущенно краснел и пугливо отстранялся, когда Юу пытался поцеловать нежную кожу за человеческим ушком, шейку, тихо смеялся от осторожных прикосновений к хвосту, так доверчиво ластился, когда Юу обнимал его. А еще Кою наконец-то познакомился с его родителями. Невысокая, всегда улыбчивая мать Юу произвела на него приятное впечатление. Отец, вечно пропадающий на работе, показался строгим, но справедливым человеком. А вот старший брат Юу Кою не понравился с первого взгляда. Цепкий, какой-то липкий даже взгляд обшарил его фигуру с головы до ног, вызвав желание помыться. И, несмотря на внешнее дружелюбие, Кою ощущал себя рядом с ним неуютно, будто чувствуя какую-то неясную угрозу, исходящую от него. Неприятное, холодное чувство, от которого хотелось поежиться. Сам Юу видимо ничего подобного не ощущал, и Кою списал все на разыгравшееся воображение. Была еще старшая сестра, но она жила в соседнем городе с мужем и дочерью, и Кою не смог с ней познакомиться. Но представлял ее почти как свою. Судя по рассказам Юу, у их сестер и правда было много общего. — Кою… — голос Широямы прозвучал неожиданно и над самым ухом. Кою вздрогнул и поднял взгляд на брюнета. — Да? — Ты о чем задумался так глубоко? Они сидели на все той же крыше в ожидании остальных, чтобы вместе пообедать. Последний день перед концертом был в самом разгаре. Во всей школе царило радостное возбуждение. — Я думал о названии для нас… Ведь нам же нужно будет как-то представиться… ну, как группе… Юу посмотрел на него с интересом. — И правда. И что же ты придумал? — Это… глупо наверное. Давай дождемся остальных, и я расскажу. Но… это правда как-то… немного глупо, что ли… — Ты никогда не выдавал глупых идей, — Юу легонько поцеловал его в висок и погладил по плечу, снова заставив отчаянно покраснеть. – Думаю, нам понравится, — и отстранился, как раз вовремя, чтобы не быть застуканным выходящим на крышу Таканори. После того как коробки с бенто опустели, Юу, закурив, откинулся на руки и снова посмотрел на Кою. — Ребята, тут Кою в голову пришла мысль о названии. — Каком названии? – разомлевший под ласковыми поглаживаниями Акиры, Таканори слегка обернулся к Кою. — О названии группы. Должно же быть название, верно? — А правда, — Мацумото оживился. – И что, что ты придумал, Кою? — Gazette, — и смущенно потупился. — Странное название. Откуда оно? — Судзуки недоуменно приподнял бровь. — Ну… от cassette вроде как… мы же не профи, верно… делаем простую, не профессиональную музыку… но делаем же. И делаем сами… И вот если немного изменить это слово… Глупо, да? – последние слова он почти шептал. Таканори отстранился от Акиры и придвинулся к нему ближе. — Ничего подобного. Это отличное название, правда. Правда ведь? – Мацумото обернулся к остальным и, получив в ответ три кивка, удовлетворенно улыбнулся. – Значит, с сегодняшнего дня мы – Gazette. Кою смущенно, но счастливо улыбнулся, бросив короткий взгляд на Юу и прикусил губу, чтобы не рассмеяться в голос, от того одобрения, что увидел в его глазах. Стало так радостно и легко от этого знания… Так хорошо, что захотелось вот сию же секунду поцеловать Широяму в благодарность за эту молчаливую, но такую необходимую поддержку. И лишь позже, пропустив вперед остальных, он почти невесомо коснулся пальцами руки Юу и одними губами прошептал «Спасибо». Этой ночью Кою почти не спал. Стоило только закрыть глаза, как перед мысленным взором вставали самые неприятные происшествия из тех, какие только могли произойти на концерте. Вот он забывает партию, у Руки неожиданно пропадает голос, Юу разбивает гитару, споткнувшись на лестнице. И разочарованное лицо Кавамуры-сенсея в первом ряду. И, несмотря на то, что разум нашептывал Кою, что ничего этого не случится, от волнения он не находил себе места. И только под утро смог спокойно поспать, провалившись в глубокий сон без сновидений, окончательно измотанный этими видениями. Утро, вопреки всем опасениям, выдалось солнечным и почти теплым. Словно сама погода располагала к тому, чтобы провести замечательный фестиваль. И Кою, заразившись этим солнечным настроением, просто порхал, собираясь. Они должны были в последний раз прогнать свою программу, настроиться, подготовиться к выступлению перед публикой. К самому первому, а потому самому важному. В школе царила праздничная атмосфера, ученики, на день освободившиеся от тесных рамок школьной формы, а потому выглядящие пестрой шумной толпой, ходили кучками, обсуждая то, что сделали для фестиваля. Родители должны были подойти позже, чтобы разделить с ними этот праздник. Их встретил Кавамура-сенсей, на день сменивший свой обычный элегантный строгий костюм на что-то, напоминающее о старых добрых временах олдскульного рока. Кожаные штаны, довольно странный серый просторный балахон сверху, доходивший до колен. Волосы, вопреки обыкновению, были растрепаны, и на них ощущался легкий след лака. — Ну что, готовы? Все пятеро подростков нестройно кивнули. Мужчина улыбнулся, легко и забавно поведя ушами. — Я помню себя на вашем месте. Не волнуйтесь… вы уже молодцы, что отважились выйти на сцену. — Рюичи, ты даже сегодня не можешь не быть наставником, а? – Кою резко обернулся на знакомый насмешливый голос. – Здравствуй, Такашима-кун. Кою просиял. Сугихара совсем не изменился за те месяцы, что он его не видел. — Здравствуйте, Ясухиро-сенсей. Как ваши дела? — Лучше некуда. А я все гадал, куда ты пропал, пока Рюичи не рассказал мне, что у него в классе появился очень застенчивый и очень сообразительный бельчонок. Как твои дела, а? – даже покровительственные нотки в голосе никуда не делись. И это прозвище… никто больше не обращался к нему так, даже родители. Так просто, так фамильярно… «бельчонок». — Отлично, правда. А мы вот сегодня выступаем… — Я знаю. Мы тоже. И я думаю, ты будешь рад видеть еще кое-кого… — Кого же? — Сам все увидишь. Рюичи, пойдем, нам самим нужно готовиться. Не сбивай ребятам настрой. Увидимся, бельчонок. А ты береги его, — Сугихара фамильярно потрепал Юу по ушам. – Иначе тебе не жить, ты же знаешь, да? Учителя ушли, а Таканори недоуменно и даже как-то зло воззарился на Юу. — И что это, черт возьми, значило? — Откуда я-то знаю? Мало ли, что там в голове у Сугизо творится. Кою внутренне сжался. Ясухиро сразу понял, что к чему. Иногда его пугала проницательность этого человека. — Давайте лучше репетировать, хорошо? – постарался он перевести разговор с опасной темы. Таканори все еще подозрительно посматривая на них отошел к микрофонной стойке, что-то бурча под нос. Акира нахмурился и метнул него настороженный взгляд. — Така… — Я понял, потом, Аки. Но вам не отвертеться, ясно? – он почти воинственно ткнул пальцем в Широяму. – Вы мне все расскажете уже, черт возьми! Я не слепой, в конце концов, и вижу, что вы от меня скрываете. — Така… — начал уже Юу. — Репетируем уже, ладно? Брюнет кивнул и подошел к гитаре, перекидывая ремень через плечо.