Бельчонок

Эти полчаса слились для Кою в одно большое смазанное пятно зрительного зала и звуков музыки в ушах. Сосредоточившись лишь на собственной партии и том, чтобы не выбиться из общего ритма, он не знал, как реагировал на них зал. Сквозь музыку прорывался лишь неясный гул, сердце билось как сумасшедшее. И только когда настал черед песни, о которой они все так беспокоились, он, наконец, смог увидеть лицо Кавамуры-сенсея, сидящего в первом ряду. На губах мужчины играла легкая ободряющая улыбка и подросток внезапно успокоился. Теперь, только теперь он знал, что у них все получилось и получится с этой, самой важной. И тут Таканори заговорил. — Последняя… последняя песня которую мы исполним, посвящается нашему классному наставнику, Кавамуре-сенсею. Мы все благодарны ему за помощь и поддержку. И… мы надеемся, что вам понравится, — голос все же сорвался и, повернув голову, Кою увидел, что Руки нервно улыбнулся и кивнул Кикуни. Тот отбил ритм и Кою ударил по струнам. И теперь уже увидел, как Кавамура с улыбкой взглянул на сидящего чуть поодаль Сугихару. Тот вернул улыбку и взглянул на Кою, подняв вверх большой палец. А он с волнением ожидал своего соло. Хриплый голос Таканори не дрожал, казалось, что он тоже перестал дергаться и отдался музыке. Конечно, это звучало не так как оригинал, но… Все же голос у Руки был ниже. Кикуни сосредоточенно отбивал ритм, чуть нахмурившись. Он всегда был таким за установкой. Сосредоточенным, чуть хмурым и казался отстраненным. Акира не отрывал взгляда от грифа, улыбаясь каким-то своим мыслям. А Юу… Кою судорожно вздохнул, лишь чудом не сбившись. Юу, кажется, вообще не замечал ничего вокруг. Прикрыв глаза, чуть прикусив пухлую губу, тот легко покачивал головой в такт музыке, порхая пальцами по струнам. Такой невероятно привлекательный сейчас… Наверняка все девушки, сидевшие в зале, затаили дыхание, наблюдая за каждым движением его головы, ловя быстрый взгляд из-под ресниц, судорожно выдыхая, когда длинные черные пряди скользили по чуть влажной от пота коже шеи, по ключицам… Так же, как и сам Кою. И казалось истинным чудом, что, так и не сумев оторвать взгляда от Юу, он доиграл соло, всю партию, ни разу не сбившись. Хотя пальцы так и норовили разжаться, выпустить медиатор, а ноги предательски подкашивались. Он смог оторвать взгляд только когда пришло время их бэк-вокала. И один только взгляд на улыбающегося Кавамуру-сенсея, который старался незаметно смахнуть слезы, напрочь избавил от предательской дрожи. Осталось только чувство эйфории и легкой грусти. Он видел, видел их выступление с этой песней, помнил длинные развевающиеся волосы, густо подведенные глаза своего классного наставника. Пусть сейчас совсем непохожий на себя тогдашнего, с улыбчивыми морщинками в уголках глаз вместо ярких густых стрелок, с довольно короткой, почти классической стрижкой, обычно в строгом костюме, а не сумасшедших нарядах, но все с тем же ярким, живым блеском в глазах. Его легко было считать кумиром, он вызывал неподдельное уважение даже у самых задиристых учеников, ни разу не повысив голоса. Было в нем что-то такое… необъяснимо притягательное. И когда стихли последние аккорды, Кикуни последний раз отбил такт, Кою даже не мог поверить, что они сделали это, что все закончилось. Сквозь аплодисменты, сквозь гомон зрителей ему казалось, он слышит хлопки только двоих. Так страшно было поднять взгляд и еще раз посмотреть на учителей. Не сейчас…после… Поклон, теплая влажная от пота ладонь Кикуни в его ладони, поклоны на прощание и они поспешили прочь со сцены, чтобы без сил рухнуть за кулисами. Таканори буквально упал на ящик с каким-то реквизитом и разрыдался. Судзуки присел позади возлюбленного и обнял, легко покачиваясь, словно баюкая. — Ну, чего ты? — Не знаю… это все так… просто… я… — Мацумото едва выжимал из себя слова. Они все переволновались. Кою и сам чувствовал комок в горле, предвещающий слезы, но сдерживался. Это было так хорошо, что не верилось, что было на самом деле. Казалось, что это просто реалистичный сон, и все они должны бы вот-вот проснуться. Но вот уже к ним подошли остальные участники, хлопая по плечам, поздравляя, восклицая что-то вроде «Круто!». Кою их не слышал. Важнее всего сейчас было желание прижаться к Юу… И, поддавшись какому-то дурацкому, внезапному порыву, он шагнул навстречу и обнял, прижавшись всем телом, игнорируя изумленный вскрик Таканори и тихий смешок Акиры. Широяма обнял в ответ, прижав крепче, словно пытаясь спрятать ото всех. — Мы это сделали… — Сделали… — тихим выдохом в шею. — Может, вы мне объясните, какого черта здесь происходит? – все еще заплаканный и мелко всхлипывающий Таканори был настроен весьма решительно. – И давно вы вместе, а? — Така… — А ты знал, да?! – Мацумото забился в объятьях Судзуки пойманной птицей. – Ты знал и ничегошеньки мне не сказал, да? — Така, ты бы… Ты на все это так остро реагировал… ты же на Юу чуть не кидался… Мы решили, что будет лучше немного подождать…. — То есть вы мне не доверяете, да? — Таканори, не говори глупостей. Если хочешь, каждый из нас попросит у тебя прощения на коленях, только я тебя очень прошу – не нужно сцен, а? — Я еще и не начинал… и сколько же вы водили меня за нос, а? — Мы вместе с того дня, когда я пришел в школу с порезом… — То есть, история об ужине у Уке-сана была враньем? — Это Уке-сан и придумал… для родителей… чтобы они не начали снова волноваться… На меня… напали… вернее, ко мне приставали… -Кто? И где? — Возле кафе, в котором я работаю. Кою пришел ко мне… может, не сейчас это обсудим? Я хочу посмотреть выступление сенсеев. — Действительно, молодые люди, извольте уже пройти в зал и насладиться выступлением престарелых сенсеев. Мы еще покажем, на что годны, да, Рюичи? — за спиной Таканори, будто из ниоткуда, появился Сугихара. — Конечно, Сугизо. Идите-идите… потом наговоритесь. Кою вздохнул с облегчением. Кажется, сегодня все появлялись вовремя, будто знали, что подбираются неприятности. А пока этот разговор удалось отсрочить еще немного. Таканори весь путь до их мест то и дело фыркал под нос, явно злясь. И Кою как никогда боялся, что на сей раз Таканори обидится всерьез и надолго… Но не мог найти слов, чтобы уговорить, объяснить все как есть, по крайней мере, пока рядом были остальные. Иначе пришлось бы рассказывать Юу о том ужасном вечере, а это вызвало бы только новую волну вопросов и ненужную, постыдную жалость. А этого он боялся больше всего, особенно от Широямы. Кою вздохнул и снова обернулся к Таканори. — Така… — Что? — Ты… прости меня, что не рассказал… но… давай потом наедине поговорим, я тебе все расскажу, хорошо? Я… хочу, чтобы ты знал все… только… — голос сорвался на слабый хрип, а комок в горле поднялся еще выше, грозя в любой момент пролиться слезами. Мацумото вздохнул. — Не оправдывайся… я выслушаю, правда… — только теперь Кою заметил, насколько изнурен друг. Очевидно, отношения с родителями у него испортились окончательно. А Кою даже не заметил этого, будучи полностью поглощенным эйфорией от редких, но таких сладких встреч с Юу. — Прости меня… — Ты мне все расскажешь, понял? Со всеми подробностями. И без вранья на сей раз, хорошо? Иначе… как мы можем называться друзьями, если так поступаем друг с другом, верно? Кою просиял и едва не бросился маленькому вокалисту на шею. — Така, ты чудо… — Неправда. Все, я не хочу сейчас об этом говорить, я все еще злюсь и обижен на тебя… Не хочу… Иначе я правда тебя не прощу за это… — Мацумото хмуро зыркнул на Акиру и направился к своему месту. Очевидно, Акиру он так просто прощать не собирался. И все же было так легко и хорошо, что Таканори не стал делать поспешных выводов… может, дело было в той атмосфере… может, сыграл роль концерт, а может и просто появление учителей в нужный момент, но сейчас Таканори вел себя необычно. Они расселись по местам как раз вовремя. Свет в зале приглушили и Кою смог переплести пальцы с пальцами Юу. Пятеро мужчин на сцене смотрелись… превосходно. Мастера своего дела, уверенные в себе. Неземной Кавамура, сияющий улыбкой, вечный дебошир Ясухиро, обжигающий взглядом из-под длинной крашеной челки. Харизматичный Оносэ с бас-гитарой, скромный, улыбчивый Иноуэ-сан и такой забавный на фоне остальных Ямада-сенсей за ударной установкой. Они будто действительно чувствовали друг друга, каждое движение пальцев, каждый взмах палочками словно отдавался в телах всех остальных. Они жили музыкой, они чувствовали музыку. Высокий чистый голос, умелые гитарные партии, прочувствованная, слаженная ритм-секция… Кою наслаждался каждым аккордом, проходящим сквозь тело волной эйфории. Это было… чудесно. Будто настоящее волшебство, творимое музыкой, как в детских сказках. И так хотелось самому когда-нибудь быть как они… творить такое же волшебство. Впервые Кою серьезно задумался о словах Юу о настоящей группе. Чтобы, возможно, когда-нибудь так же влиять на людей. Побуждать к стремлениям, позволять мечтать, давать надежду… Чтобы уже их музыка вела за собой и дарила такую сказочную атмосферу. Казалось, Кою забыл, как дышать, совсем разучился думать, не понимал где он. Остались только музыка и тепло пальцев Юу, сжимающих его собственные. Да и не нужно было больше ничего. Юу… такой… любимый… Понимающий, уверенный в себе и своих силах, всегда готовый защитить, пусть даже ценой собственной безопасности… Такой нужный… а ведь совсем немного времени прошло… Но сейчас Кою пугала даже мысль о том, что он может уйти. Пусть это глупо, наивно, эгоистично, но он просто хотел, чтобы Широяма был рядом всегда. Чтобы творить, жить, чтобы суметь все вдвоем. И не только вдвоем… они группа… одна команда… И, глядя на пятерых мужчин на сцене, ему так хотелось, чтобы они вот так же смогли, спустя много лет, остаться вместе. И так жаль, что любое волшебство имеет печальное свойство заканчиваться… Так и их сенсеи, кажется, слишком быстро ушли со сцены под почти громовые аплодисменты всего зала. И не верилось, что этот суматошный день уже позади, что можно сейчас найти родителей, которые сидели где-то в зале, и разойтись по домам. Хотелось хоть ненадолго продлить это ощущение легкой эйфории от того, что все получилось. Но прежде, чем они успели разойтись, чтобы поискать родителей, на них налетели два урагана, оказавшиеся Даем и Тошией. — Вы классно отыграли! — А кто из вас придумал кавер? – оба выпалили это одновременно и, переглянувшись, хохотнули. Кою улыбнулся, остальные зафыркали. — Спасибо. И мы все над ним потрудились, — ответил за всех Юу. Таканори привычно раздраженно на него покосился, но промолчал. — Кою, это было потрясно, правда. Даже Сугихара так сказал. А уж он-то о своей партии врать не будет, — Дай сиял, как рождественская елка. — Спасибо… Я старался… — вспомнились долгие часы, которые он провел оттачивая партию, исправляя малейшие ошибки, до боли, пока пальцы не начинали деревенеть. И лучшей наградой было признание этих стараний ненапрасными. Тем более признание тем, от кого оно нужнее всего. Эта мысль грела. — Я же говорил, что практика поможет тебе быстрее освоиться. Теперь ты понимаешь, о чем я говорил? – Ясухиро-сенсей снова подошел почти неслышно. – Ты молодец, бельчонок. С нашей последней встречи ты вырос… и не только физически. Я рад, что у тебя все хорошо. А если ты продолжишь в том же духе, то рано или поздно, но ты достигнешь очень многого. Только не останавливайся. Понял? — Да, Ясухиро-сенсей, — Кою смущенно порозовел. — И вы все, — Сугизо обвел взглядом притихших подростков. Стремитесь к своей мечте, парни… не бросайте то, что начали. И берегите друг друга – это самое важное, — он на секунду о чем-то задумался, вздохнул и легко потрепал Кою по ушкам. – И берегите его… белки такие ранимые… такие хрупкие… и второго такого уже не будет… Казалось, что он говорит сейчас совсем не о Кою, что мысли Ясухиро были где-то далеко. Но никто не смел нарушить такой момент…. То хрупкое, невесомое ощущение легкой светлой грусти, которое витало в воздухе. Сугихара нарушил его сам, опустив руку и легко улыбнувшись. — Вы молодцы. Идите, родители вас, наверное, уже заждались. Ему ответил нестройный хор голосов и все пятеро, поклонившись, направились на поиски семей.