Бельчонок

Простиииите нерадивого автора за долгое отсутствие - автор заканчивает университет, у автора был завал со всем с чем только можно. Я вернулась и как раз к 31 дню рождения многоуважаемого Такашимы-сана и нашего любимого Бельчонка *по совместительству* принимайте новую главу) Кою казалось, что весь мир знает, что теперь он другой. Это чувство щекотало нервы и заставляло льнуть к Юу еще ближе. Ему казалось, что взгляд мамы, когда он вернулся вечером, был слишком уж понимающим, что отец как-то странно сдержанно с ним разговаривал. Что Таканори и Акира видят всё по его лицу, по немного неловким движениям, по тому, как он едва заметно поморщился от неприятных ощущений, когда садился в столовой следующим утром. Может, так оно и было… Но спросить было равносильно признанию. А этого он не хотел. Их с Юу пока ещё крошечный, едва родившийся мир должен был принадлежать только им. А постороннее вмешательство могло разрушить ту тонкую нить, которая их связала. Кою знал, что теперь будет ужасно больно потерять Юу… А ещё стало совсем неуютно под обвиняющим взглядом его старшего брата – ведь теперь ему было в чём их подозревать. Ютака не задавал вопросов. Хотя и знал, наверняка знал обо всём. Но это ведь Уке-сан… он всегда всё знает. Кою хотел быть рядом с Юу постоянно, каждую секунду. Касаться его, целовать, ласкать. Теперь уже не было страшно, что Юу оттолкнет, чтобы сдержаться, чтобы не сделать того, чего он не хочет. Теперь Кою знал, как невозможно хорошо быть с ним, отдаваться ему без остатка, любить его. Теперь Кою всегда было мало Юу. Они ведь так редко оставались одни. Он чувствовал, что общество друзей уже не радует так, как раньше – ведь это время они могли бы провести вдвоём с Юу, пусть даже просто сидя в его комнате, прижавшись друг к другу и смотря какой-нибудь фильм. Но в следующий момент он одёргивал себя: ведь и Таканори и Акира тоже мало бывали вместе, особенно сейчас. Кою сомневался, что Таку устраивала такая жизнь, когда Акира едва волочил ноги по дороге в школу и спал на уроках, уронив голову на сложенные на парте руки. Но видел, что Таканори пытался поддержать его как мог. Их маленький вокалист с каждым днём становился всё более мрачным, и Кою казалось, что он что-то для себя решил. Что-то, что изменит их жизни. Почему-то казалось, что иначе и быть не может – слишком уж тесно они были связаны. И изменившаяся жизнь одного изменит всё. Неважно, насколько сильно – как прежде уже не будет. Холода понемногу отступали. В феврале Кою снова встретился со старыми друзьями из предыдущей школы – отмечали дни рождения Кё, Каору и Шиньи. Он готов был рассмеяться от счастья, когда Дайске, непривычно мявшийся в сторонке от остальных и не решающийся подойти к Шинье, после того, как светловолосый ударник задул свечи, сгрёб его в охапку и поцеловал у всех на глазах. Немая сцена продлилась ровно до того момента, когда Терачи вывернулся, залепил Андо пощёчину, а потом схватил за руку и поволок за собой куда-то в сторону туалетов. Сидевший рядом Каору фыркнул и покачал головой: - Дайске допрыгается. - Почему? Он же в первый раз такое… - Да не в первый уже. Кою, это ты у нас невинное дитя. А Дайске ни единой юбки не пропускает. Даже если юбка на парне. И Шинья тому свидетель. Это Дай по глупости своей полагает, что Шин не замечает его чувств. На самом деле, единственный слепой здесь именно он. - То есть Шинья... Он любит Дайске? - С первого дня знакомства. Ты не помнишь, каким Шинья был, когда только пришёл в старшую школу, да? Это сейчас он у нас президент, классный ударник и эффектная барышня. А тогда был сереньким страшненьким мышонком. А Дай – он Дай и есть. Вот и не устоял Терачи перед нашим доморощенным сердцеедом из Миэ. Я за ними три года наблюдаю, Кою. И три года поражаюсь, как он до сих пор Даю палочками либо по дурной крашеной макушке, либо по чему ещё жизненно неважному не настучал. И за то, что слепой, и за то, что имеет наглость распускать руки. Глядишь, мозг бы на место встал. Кою хихикнул и перевёл разговор на другую тему. Он не знал, как это бывает, когда годами любишь человека и скрываешься, боишься признаться. Даже то недолгое время, что он, как ему казалось, безответно любил Юу, было тяжёлым испытанием. И он искренне жалел Шинью, который любил и терпел, наверняка прощая в глубине души все похождения раздолбая Дайске. В тот вечер ни виновник торжества, ни Дайске в зал уже не вернулись. Тошия хихикал и пошло шутил о том, куда делись эти двое. Кою краснел, Каору благодушно улыбался, а Кё уже к середине вечера блаженно спал на диванчике, который освободили Андо и Терачи. Не мешала ему в этом даже громкая музыка. Он вообще мог спать где угодно, чем изумлял окружающих ещё больше, чем высветленными волосами и привычкой краситься в школу. Кою не понимал, зачем он вообще пошёл в старшую школу. Тоору давно уже решил для себя, что хочет быть только музыкантом и никем больше, да и для обязанности перед родителями у него были с ними слишком натянутые отношения. Самым логичным казалось, что он просто ждал момента, когда все согруппники закончат школу, чтобы полностью погрузиться в музыку. Хотя Кою знал и то, что Тошия после школы хотел поступить на дизайнера. Рисовал Хара великолепно – его рисунки вызывали восхищение и зависть у клуба манги. Каору подрабатывал на подхвате в одном из концертных залов – в одной из тех огромных Арен, где выступали по-настоящему популярные группы. В одной из тех, о которых так мечтали они все. Или почти все. В последнее время репетиций не было – Кикуни с энтузиазмом серийного маньяка, приметившего жертву, готовился к экзаменам. Не похоже, что он хотел заниматься музыкой после школы, а значит… Значит, им придётся рано или поздно искать другого ударника. И лучше бы поздно. *** То, чего так опасался Кою, случилось сразу после окончания итоговых экзаменов, когда они сидели в кафе Нишикавы и просто расслаблялись после тяжёлой недели. Таканори задумчиво ковырял ложечкой мороженое и прижимал уши, словно сам пугался своих мыслей. Акира удивлённо посмотрел на возлюбленного и осторожно сжал его ладонь. - Эй, Така, ты чего? - Я… Ребята, я не пойду больше в школу после каникул. Юу поперхнулся чаем и закашлялся. Кою осторожно постучал его по спине. - То есть как это? Така, ты что такое говоришь? – Кою не ожидал, что первым из них уйдёт Таканори. - Я не хочу учиться дальше. И, к тому же, родители не оплатят мне обучение за следующий год. Я для них теперь выродок, недостойный их фамилии, забыли? А у Тецухиро я таких денег не возьму ни за что. Да у него их и нет. У него невеста, своя жизнь. А у меня своя, - видно было, что Мацумото храбрится – поникшие ушки и мелко подрагивающий хвост выдавали его с головой. Акира обнял маленького вокалиста, а тот прижался к нему, словно боялся, что Судзуки вот-вот растворится. - А как же группа? – Юу нахмурился. - Я не отказываюсь от группы. Не подумайте ничего такого. Но… вы ведь не хуже меня знаете, что, выступая на школьных фестивалях, мы не прославимся. - Все так начинали, - за их спинами раздался знакомый голос. Они не заметили, как рядом с ними оказался хозяин заведения. – Почти все рок-звёзды начинали со школьных фестивалей. Уж вам ли не знать? - Но мы и так звёзды школы. - И что же дальше? У вас сейчас нет ничего, кроме этого. Может, лучше повременить с решительными шагами, пока не поймёте, что вам делать и как? - Я не хочу учиться дальше. Я хочу быть музыкантом. И только музыкантом, - Кою был знаком этот вызов в голосе, этот решительный взгляд. – Я не хочу ещё год бездарно тратить на учебники, на зубрёжку, на всю эту ненужную чепуху. Я хочу заниматься чем-то стоящим, понимаете?! - Знаешь, малыш, когда мне было столько же, сколько тебе, я уехал из дома в Осаку и поступил в музыкальную школу. Мне пришлось извиняться перед родителями на коленях, но в итоге я сделал то, что хотел. Да, у меня не всё вышло, но многое, потому что со мной были верные товарищи. И способности. Если ты уверен в том, чего хочешь – тогда не говори, а делай. Если ты делаешь шаг в пустоту, когда у тебя нет ничего и никого, чтобы опереться, чтобы получить поддержку, – ты не достигнешь ничего. А слова так и останутся только словами. Запомни это хорошенько, малыш. - Я своего добьюсь. Вот увидите. - С удовольствием посмотрю, - Нишикава улыбнулся. – Если что – ты знаешь, где меня найти, малыш. Вот теперь Кою вспомнил, где он раньше видел Нишикаву. Узнать его без ярких сценических костюмов и неизменных локонов было сложно, но он всё же узнал яркую звезду андеграундной поп-сцены. - А вы же… То есть, вы тот самый Нишикава Таканори, да? Мужчина рассмеялся. - Тебе спеть в подтверждение? Кою покраснел. Юу непонимающе посмотрел на него. - В чём дело? - У меня сестра… она его слушала. Он поп-певец. Я только сейчас его узнал. Непривычно без всех этих костюмов – Кою говорил всё тише, а Широяма со всё возрастающим удивлением смотрел на шефа. - Серьёзно? Нишикава-сан, вы? - Я, Широяма-кун, я. Думаю, у нас ещё будет время это обсудить. И, полагаю, мне будет, что вам предложить, если вы поймёте, чего хотите. Увидимся, - и быстро пошёл в сторону стойки. Кою показалось, что рыжеволосому мужчине просто хотелось скорее уйти от неприятной темы разговора. Слишком уж быстро он распрощался. Он сомневался, что слова Нишикавы прошли для Матсумото даром. Но немного грустно было понимать, что вот оно, вот тот порог, который им придётся переступить, чтобы двигаться к мечте. Школа. Это стоило обсудить с Уке-саном. В тот вечер они все молчали по дороге до дома Кою. И каждый знал, о чём они все думали. Если они вчетвером ещё готовы были поступиться высшим образованием ради мечты о славе, о сцене, о музыке, как образе жизни, то их ударник… - Кикуни ни за что не согласится, - Широяма первым озвучил эту мысль. - Конечно, не согласится, - вздохнул Акира. – Его родители убьют прежде, чем он закончит фразу: «Я ухожу из школы». Да и не станет он до этого доводить. Просто скажет нам «нет» - и всё. - И что мы будем делать? – Кою прижался крепче к Юу, стараясь унять нервную дрожь. Они говорили об этом так, словно всё уже решено. - Будем искать кого-то ещё. На нём свет клином не сошелся, - отрезал Таканори. – И вам необязательно сразу уходить за мной. Я же сказал, что у меня не одна причина. - Предлагаешь нам учиться, работать и по вечерам находить время на то, чтобы выступать по клубам? – насмешливо протянул Юу. - Почему нет? Я тоже без дела сидеть не буду. - Я уйду с тобой, - Судзуки со вкусом затянулся сигаретой. – Иначе вместо меня через месяц ты получишь зомби. Меня не попрут с работы, а значит, стабильность есть. А школа… Да и правда – чёрт с ней. Клуб только жалко. Кою приуныл. Он сомневался, что родители одобрят его идею. Он сомневался, что эту идею одобрит даже Уке-сан – у всего есть предел. А без друзей школа станет совсем другой. Но у него останется Юу, а это главное. - Давайте ещё раз всё обдумаем, а потом уже будем решать, кто куда уйдёт, кто останется и что делать с ударником, хорошо? – Юу почувствовал, как подрагивают пальцы Кою в его руке, и сжал их чуть сильнее. – Не волнуйся. Я рядом. В эту ночь Кою так и не смог уснуть. Ворочаясь в постели, он думал о том, что стоит решаться сейчас, пока ещё есть хоть какой-то настрой. Пока есть желание быть вместе и вместе же заниматься любимым делом. Кто знает, что будет завтра. Кто знает, не случится ли с кем-нибудь из них что-то плохое. Не затмят ли их общую цель какие-то другие цели – вроде тех, что ставил перед собой Кикуни. Не затянет ли их привычная рутина – так, что они уже не смогут так легко, как этой весной, порвать с прошлым, с привычным образом жизни и встать на путь, который начинается от глухой стены, за которой останется их старый мир, родители, школа. Путь, на котором будут они и весь мир против них. Но это будет тот самый мир, который они хотят покорить, в котором они хотят жить. Мир, в котором сияют софиты, гитара поёт в руках, а зал в экстазе выкрикивает их имена. Стоит ли всё это того, что они потеряют? Конечно, стоит. Даже если будет мучительно. Даже если будет сложно, больно, плохо. Главное – держаться друг за друга. Тут Нишикава прав. Но всё же… Он обязательно поговорит об этом с Уке-саном… Завтра… Завтра. Он уснул только под утро, когда сквозь шторы уже пробивался свет нового весеннего утра. Весны, которая изменила их жизни.