Просить

Антон сильно ошибался, когда думал, что будет достаточно просто забрать Завулона у его бывшего хозяина и поселить у себя. Казалось бы, что проще: подписать положенные бумаги, замкнуть на ручном браслете Завулона заклинание тотального контроля и пообещать доставку требуемых отчетов инквизиторам раз в неделю. Но не тут-то было: Завулон умудрялся огорошивать по сто раз на дню. Он никогда не исчезал из поля видимости насовсем, сверлил спину тяжелым взглядом и все время пытался завязать разговор на любую тему, не касающуюся напрямую его рабского положения. Антон же предпочитал не думать, не вспоминать о нем вообще. Несколько неприятных бесед с инквизиторами дали понять, насколько сильно все уверены в его быстром провале и что Завулон, хотя и мечтает облегчить свою участь за счет Городецкого, все равно будет тщательно контролироваться специальной комиссией и за любую свою провинность жестоко расплачиваться помимо желания нового хозяина. В итоге постоянное ожидание худшего измотало Антона настолько, что все стало раздражать. — Городецкий, выглядишь устало, — заявил Завулон, усаживаясь на стул в кабинете Антона. Вернее, в том закутке, отгороженном ширмой от кухни, который Антон считал своим рабочим местом. Брезгливая мина Завулона свидетельствовала о том, что так жить нельзя. Рабу, которому по распоряжению инквизиторов положена отдельная комната, якобы совсем не улыбалось торчать в этом «кабинете» и созерцать натужную мыслительную деятельность своего хозяина. — Помочь с документами? Антон раздраженно повел плечом, отсортировывая графики посещаемости, которые должен был завтра сдать Гесеру. — Уйди куда-нибудь, мне надо поработать. — Завулон приподнял брови, но с места, однако, не сдвинулся. — Уйди в пределах этой квартиры, разумеется, — тут же поправился Антон, сообразив, с какой выгодой может истолковать раб такое распоряжение. Сбежит еще куда-нибудь, потом дергайся, ищи. — Скучно у тебя здесь, хоть вешайся. Может, еще какое распоряжение будет? Более внятное? И… более приятное для нас обоих? Антон непонимающе вскинул на Завулона глаза, свернув окно с расчетными таблицами. — Ты непрактичен. Впрочем, как всегда, — ничуть не сбавляя напора, продолжил Завулон. — Любой на твоем месте не упустил бы случая поквитаться. Я у тебя здесь уже два дня. И? — Тебя заставить вылизать полы? Или наколдовать пыточный стул и посмотреть, насколько тебя хватит? Завулон недовольно поморщился. Но видя, что Антон больше не фонтанирует идеями, поднялся и скользнул к стене, чтобы оказаться вплотную к нему сидящему. Крутанул стул, разворачивая Антона к себе лицом. — Все, что тебе захочется. Антон моргнул, но решил, что воспользоваться блокатором на браслете еще рано, раб зашел недостаточно далеко, чтобы был повод испугаться и забить тревогу. — Городецкий, я могу сделать все, что тебе захочется, — его тон стал ниже и куда более интимнее, Антон даже сглотнул, почувствовав в горле комок и ощутив предательскую дрожь в пальцах. — В том числе такое, что приказывать тебе будет в сладость и в сплошное удовольствие… — Так Максим тебя вздрючивал именно за это? — Антон кашлянул, пытаясь избавиться от неуместного першения в горле. И с чего вдруг организм впал в ступор и спешит подчиниться завлекающему тембру голоса Завулона? — За неуместную инициативу? За попытку дешево купить расположение? Затем ты не упустишь возможность что-то выпросить или снять какие-то ограничения? Лицо Завулона напряглось, но почти сразу разгладилось, больше не выдавая ни единой его эмоции. Он продолжал завораживающе усмехаться, однако глаза стали холодными, едкими. — И насколько дорогой должна быть цена, чтобы я смог, как ты выразился, купить расположение? Раз дешевое тебя не устраивает? Антон уже был готов отдать приказ убираться и хотел грубо оттолкнуть Завулона, но тот резко наклонился к самому уху и шепнул: — Я ведь чувствую, чего и как ты хочешь. Я всех чувствую. Всегда. А о твоих возможных пристрастиях я давно наводил справки, была причина. Да и потребность была. — Лучше бы я позволил тебе помочь мне с документами, когда ты вначале предложил, — Антон вывернулся, поднимаясь и отодвигая стул. — Отсортируй, распечатай и разложи по файлам, — распорядился он, щелчком клавиш разворачивая на экране каскад таблиц. — Раз уж у тебя такая потребность произвести на меня впечатление. А я спать. Завтра придумаю что-нибудь, чтобы убить твою скуку. Иначе придется в отчете для инквизиторов писать, что раб распоясался. — Ты не напишешь, — сказал ему в спину Завулон, занимая место за компьютером. — Иначе признаешь свою слабость и что не справляешься со мной. Хотя я не возражаю, моей репутации это пойдет только на пользу. ** На следующий день Гесер долго бросал встревоженные взгляды за спину Антону, туда, где тихо, словно тень, сидел Завулон. Он теперь почти всегда сопровождал Антона, потому как его одного оставлять в квартире Антон опасался. В промежутке между совещаниями и разборами служебных ситуаций Гесер тихо, чтобы другие не расслышали, спросил: — Антон, ты внимательно изучил инструкцию о стандартах содержания рабов? — Я обеспечил его всеми необходимыми условиями существования, и если его что-то не устраивает… — Он на последней стадии истощения. Браслет пьет его силы, ты ведь в курсе? Антон неопределенно повел плечами. Он догадывался, что заклинание тотального подчинения должно питаться за счет магии раба, подавляя ее и заодно препятствуя возможности воспользоваться силой сумрака вопреки желанию хозяина. Завулон и раньше был бледен как мел и лихорадочно сверкал глазами, и Антон решил, что причина этому простое нервное перенапряжение и унизительное положение, в котором Завулон оказался. Наверняка его распирает от возмущения, что он вынужден подчиняться и зависеть от Городецкого, которого когда-то и в грош не ставил. И, скорее всего, считал бездарностью. Если даже раб уверен, что легко обдурит хозяина, неудивительно, если так думают и все остальные. — Инквизиторы предусмотрели только один вариант стабилизации здоровья рабов, — сказал Гесер, — их полное соответствие ожиданиям хозяев, — он разъяснял будто малолетке, и оттого Антон против воли чувствовал себя непроходимым тупицей, — то есть рабы должны удовлетворять любые прихоти своих хозяев, причем хотя бы пару раз в сутки. Именно поэтому я отказался, хотя инквизиторы мне предлагали. Я думал, ты в курсе, на что подписываешься. Час от часу не легче. Антон попытался представить, чего мог бы сам хотеть от Завулона, и ошарашенно моргнул. Думать, что тот выполнял по приказу «дикаря», и вовсе не хотелось. Хотя… горячая картинка, промелькнувшая в мозгу, скорее была возбуждающей, чем противной. Но его пыл тут же охладила мысль, что Завулон, будучи в подчинении Максима, тоже не блистал здоровьем и самочувствием, значит, либо плохо предугадывал хозяйские желания, либо намеренно их игнорировал и не подчинялся. Вряд ли единственной искренней потребностью бывшего хозяина было желание не замечать своего раба и видеть его как можно реже. Антон злорадно подумал, что Максиму обламывалось. Очень часто что-то обламывалось, раз он столь вызывающе демонстрировал свою власть во время визита Антона. Так надрываются, когда выдают желаемое за действительное. И настроение у Антона резко подскочило: всегда есть повод проверить, как часто будет обламываться ему самому. И наоборот.