Просить

Спалось Антону этой ночью не сказать чтобы беспокойно, но будто бы за двоих. Около четырех словно кто в бок толкнул — и сразу сна ни в одном глазу. Антон сунул руку под подушку — амулет был на месте, стабилен и вряд ли как-то воздействовал. Завулон обнаружился опять в кресле у стены, но в этот раз безмятежно спал, подвернув руку под голову. Дыхание у него было ровным, спокойным. И ведь странно, потому как внешний вид совсем не вязался с содержимым его снов. А то, что Антон несколько часов к ряду смотрел именно его сны, не вызывало сомнения. Будто кто намеренно настроил его на волну сновидений Завулона. А там хватало всякого: и потерянных блужданий в вязком тумане; и чудовищного тоскливого одиночества; и ненависти к какому-то Темному, лица которого Антон не знал; и странной, усталой обиды на единственного, от которого не ожидалось предательства и равнодушия. Образ последнего был настолько смазанным и нерельефным, что узнать его не представлялось возможным. А еще там был он, Антон. Какой-то обособленный, неприступный, непонятный и будто бы пытающийся куда-то сбежать. Но возвращающийся. И смотрящий так, что внутри все обрывалось, а затем опять разрасталось и полыхало раздражением — неуютным и пугающим. И завершилось все тянущей болью вокруг браслета на руке, по ощущениям смахивающей на хватку острых собачьих зубов на воспаленной коже. Зубов елозящих, перемалывающих, вгрызающихся… Антон даже потом провел пальцами по своей руке, убеждаясь, что повреждений нет. Если таковы спокойные сновидения Завулона, то каковы же его кошмары? Антон поежился и постарался беззвучно перевернуться на другой бок. Похоже, Завулона не отучить спать в этом кресле. И даже запрещать бессмысленно. Может, ему позволяет расслабиться лишь мысль, как легко выйдет переломить шею спящему хозяину? Отомстить таким образом сразу и за все? По-другому Антон не мог объяснить такой маниакальной потребности Завулона находиться поблизости. И вопреки логике, это, опять же, не пугало. Хотя должно было. Утром Антон не стал говорить Завулону о своих отгулах и отправился на работу как обычно. И все ради того, чтобы спросить у Гесера: «Зачем?» Шеф сначала не понял, затем, после объяснений, странно крякнул и надолго задумался. — На моей памяти первый раз такой побочный эффект. Вообще-то эта вещица предназначена для стабилизации. Некий эквивалент амулета «отвода глаз». Когда непонятно, с чьей стороны ведется вредоносное воздействие, и потому выставляется своеобразный зонтик — защитный купол, — осторожно пояснил Гесер, будто и не надеясь, что Антон поверит. — Завулон считает, что вы туда вплели кроме следящих еще и зомбирующие чары. Гесер рассмеялся. — Если сомневаешься, Светлану попроси проверить, она такое умеет. — Нет уж, — вскинулся Антон, — ей и так проблем хватает. Да и не одобряет она. — Чего? Антон замялся. Все никак не хотелось верить, что теперь он официальный рабовладелец. Язык даже не поворачивался это произнести. И коллеги, скорее всего, осуждали. Не знали всех тонкостей — и осуждали. Действительно, какой Светлый сможет контролировать и унижать? Еще и следовать всем инструкциям инквизиторов? — Завулона в моем доме. Говорит, что стану таким же — злобной сволочью. — Переживает, — резюмировал Гесер. — Слушайте, шеф, — Антон постарался сформулировать помягче, но слова не шли с языка, — а почему вы не вмешались? Почему его бросили? Если кто и мог облегчить его положение, то только вы. Гесер глянул так, что Антон мигом пожалел о своем вопросе. Но и не спросить не мог — Завулона незнание словно сжигало изнутри. Гесер порылся в ящике стола, извлек папку, вынул листы и придвинул Антону. Несколько запросов в инквизиторский центральный офис, формальные отписки на них, затем официальное прошение, составленное в резкой форме, и ответом — странное резюме на полях неизвестным почерком. Антон непонимающе поднял глаза. — А что потом? — А потом, Антон, я имел очень неприятный приватный разговор с высшим чином, имя тебе ничего не скажет. Мне гарантировали, что выживет. И за эти гарантии мне пришлось заплатить. — Чем? — А вот это тебя уже не касается. Но Завулону рассказывать не стоит. У него пунктик о цене долга. Чем она выше, тем принципиальнее ему отдать долги. Боится не соответствовать этой цене. — И все-таки? — не сдавался Антон. — Что инквизиторы вам запретили в ответ на гарантии? Отслеживать его судьбу? — И это тоже, — кивнул Гесер. — Подозревали, что могу повлиять на хозяина. Пришлось согласиться и дать слово. — Но тогда почему контролируете меня? — Всего лишь озвучиваю рекомендации, — он сделал протестующий и одновременно успокаивающий жест. — Понятно, — невесело отозвался Антон. — Инквизиторы испугались моего вмешательства настолько, что вернули вам ваше слово и настояли на вмешательстве? Гесер предпочел перевести разговор на другую тему. С четверть часа пообсуждали Максима и его внезапное отстранение от нескольких расследований. — Так что мне делать с вашим амулетом? — спросил Антон. — Подозреваю, что ты настроился на его кошмары сам, причем потому, что подсознательно этого хочешь. — Так кошмаров он пока не видит. — Потому что амулет коконом защищает. — И что же делать? Гесер пожал плечами. Но как-то насмешливо пожал. Антон решил, что по возвращении в квартиру запихнет амулет под подушку Завулону, даже если тот примется проклинать его на всех языках мира. Завулону он в помощь, а Антону лишь в мучения. Вспомнились одинокие блуждания в вязком тумане, и он передернул плечами. — Где находится амулет — не так важно, — будто прочитал его мысли Гесер. — Пока сам будешь хотеть видеть его сны — картинки не уйдут. — Или надо не давать Завулону спать вовсе, — подвел неутешительный итог Антон. Гесер же лишь молча раскурил трубку и уставился в окно.