Просить

Телефон тренькнул оповещением о получении письма на ящик-диск. Антон обновил сумеречную защиту и авторизовался. Автор письма не отслеживался. Антон активировал программу-взломщик, но результат был тот же. Читать письмо все-таки пришлось. Там был список ликвидированных Темных за последние полгода. Список был длиннее того, который Антону дали в инквизиции, когда вручали документы на раба. Тот список был демонстрацией того, какой Антон дурак. Всех, кого заложил Завулон Дикарю, ликвидировали поспешно и показательно. Сегодняшний список включал и нескольких инквизиторов. Антон напрягся, догадываясь зачем ему это отправили. Злиться на Завулона нельзя было. Сегодня — нельзя. И кофе уже пахло так, что слюнки бежали. Но не злиться — не получалось. Кто-то целенаправленно доводил Антона-хозяина, чтобы его рабу совсем поплохело. Антон пустил лист на печать, поднялся, вышел в кухню. Перед ним поставили знакомую чашку с золотым завитком: коричневая пенка, лизнув золотую кромку, начала опадать. Пришлось подхватить чашку в руки, уткнуться носом в одуряющий аромат и попытаться получить хоть какое-то удовольствие от происходящего. Не будет удовольствия — им не выжить. Завулон обжаривал и варил кофе так, что тот казался пропеченным солнцем и высушенным дальними песками неведомой пустыни. И как у него это выходит? Определенно, от гурманов есть в жизни польза: жить после такого кофе хотелось — и очень. — У всего есть две стороны, Антон. Все, что причиняет боль, может и порадовать, — будто прочитал его мысли Завулон. Антон вздрогнул и глянул на него в упор. — Валяй, убеди. Из-за тебя пятнадцать лет назад Инквизиторы меня не допустили до общего расследования в Праге. Тот случай в итоге попал во все дозорные учебники для новобранцев, и даже у людей осел в архивах как немаловажный факт мировой истории. — Никогда не думал, что тебя тянет пропиариться на пожелтевших газетных разворотах. — Не тянет. Но коллегам выдали пару льгот и безграничный доступ в центральную инквизиторскую библиотеку. А мне до сих пор приходится сначала выбить пропуск и лишь затем лететь в Прагу. Это утомляет, знаешь ли. — Антон, — с нажимом и будто осуждая сказал Завулон. — Что? — огрызнулся тот. — Браслет опять пьет мои силы. Ты это специально? — Так не надо было пятнадцать лет назад закладывать инквизиторам, что я неаккуратен с фолиантами. Когда такое было? Лишь один раз, да и то, потому что спешил по причине расследования. Завулон прислонился к стене, опять вцепившись в браслет. — Ты обвиняешь сейчас меня, а на самом деле сам виноват, — не отставал Антон. — Сам все это начал. Возненавидел меня почему-то с первой же встречи, при любом удобном случае подставлял и насмехался. Бросил камень в воду, а теперь получай те самые круги по воде, которые по сути отголосок прошлых твоих действий. Зачем я тебе вообще понадобился в качестве хозяина? У меня ведь к тебе претензий столько, что если выплесну все сейчас разом — захлебнешься же. Захотелось поиграть с огнем? Или думаешь, я железный? Завулон молчал и лишь смотрел: пронзительно, едко. Потом все-таки не выдержал: — А может как раз сейчас у тебя есть повод свести счеты? Подключишь всю свою фантазию и отыграешься. И потом будет шанс нам начать все заново. Никто никому ничего не будет должен. Антон вскочил и отшвырнул с дороги стул. Еле сдержался, чтобы не встряхнуть Завулона как следует. За кого он его принимает? Чего добивается? — Ты сдал Максиму не только своих, но нескольких инквизиторов, — устало сказал он, бросая ему в лицо распечатанный список. — Именно поэтому они теперь пытаются тебе отомстить. Очередные круги на воде. Как я должен себя чувствовать, понимая, что мстят они, используя мою злопамятность? Моя злость на тебя — их орудие пыток. Нравится? — Предсказуемо, — Завулон бегло глянул на листок. — И ты — предсказуемый. Но долго злиться ты не умеешь. Это в тебе и ценю. Давай, выскажи, что тебя еще не устраивает в сложившейся ситуации и закроем тему. Антон раздраженно глянул на него, с трудом выдохнул. Бледный как стена, мелко трясет всего — того и гляди, окочурится, но гонора ни на грамм меньше. Может и хорошо все-таки, что выбрал он хозяином себе Антона. У Дикаря вздрагивал по-другому — пришибленно. А с Антоном его гордость хотя бы не страдает, держит себя на равных. Вернее, снисходит до «зеленого» Городецкого, терпит и иногда даже поощряет. Дурдом. Вот как такого сделать зависимым? От себя зависимым и чтобы он сам этого хотел? Инквизиторы требуют от хозяев невозможного. Сбежать куда-нибудь что ли? Отдать его Гесеру и сбежать… Антон все-таки встряхнул Завулона за шиворот, сильнее притиснул к стене — чтобы снять апатию, уже основательно навалившуюся на него. Заставил взглянуть себе в глаза. — Ведь понимаю, почему ты меня выбрал, — сказал Антон. — И ненавидеть тебя хочется. Да только… — Что? — Завулон усмехнулся. Как-то разоружающе радостно усмехнулся. — Умеешь ты добиваться своего — вот что. Ты хочешь выжить. Теперь и я этого хочу. Завулон осклабился вообще на все тридцать два зуба. — Только это ничего не значит, — предупредил Антон. — Я все еще на тебя злюсь. — И злишься ты завораживающе. Так бы и смотрел, смотрел… — Что? — Лесть, Городецкий. Надо же чем-то порадовать хозяина. Мне подпитка нужна. Антон тряхнул головой. Нашел время шутить. — А увяз ты во всем этом уже так, что на попятный никак, теперь лишь вперед, учти, Городецкий. И тебе решать, понравится ли оставшийся маршрут. Я могу скрасить будни, а могу просто абстрагироваться. Что выбираешь? — Не нарывайся. По-настоящему злым ты меня еще не видел. Завулон вскинул руки в сдающемся жесте. — Ну чего ты так напрягся? Легкий флирт, ничего больше. На работе легкий флирт — незаменимая вещь, подчиненные сразу расслабляются и не ждут подвоха. — Умерь свой… флирт. Если жить не надоело. Или давай сделаем проще: я будто бы поверил в твое… особое отношение ко мне, ты ведь это все пытаешься мне доказать? А ты будто бы поверил в то, что я поверил тебе. Мы сэкономим массу времени и быстрее сойдемся в главном: разработаем план, благодаря которому не свихнемся оба. А когда я заставлю инквизиторов задолжать мне в особо крупном размере, потребую, чтобы тебе вернули статус свободного мага. И разбежимся, разойдемся как в море корабли. Понятно излагаю? — пока Антон говорил, совсем приблизил свое лицо к Завулонову и отчего-то перешел на шепот. Сам не понял — почему. — Предлагаешь организовать локальный мини- апокалипсис? Как следует напугать инквизиторов? — тоже зашептал Завулон. Антон удивленно моргнул. Ну почему он все всегда обращает в шутку? Маразм какой-то. Древних понять — все-таки непосильная задача. — Глаза у тебя временами… совсем как… файерболлы, — серьезно добавил Завулон уже на нормальной слышимости. — Что? — Ты ведь помнишь этот миг, когда возникает первая искра казалось бы совсем из ничего. Затем реальность вспухает, взрывается огненным шаром у тебя в пальцах. От него жарко и больно, и какое-то мгновение даже кажется, что с огнем ты не справишься. Но это лишь мгновение. Затем — он в полной твоей власти. Вот и ты иногда смотришь так, что кажется, будто есть шанс тебя опалить и подчинить своим прихотям, но потом — раз! — а шансов-то и нет. Самого это не пугает? — Да ты у нас поэт, — вздохнул Антон. — Говоришь, легкий флирт все упрощает? Считай теперешнюю подпитку браслетом таким вот незамысловатым флиртом. Расслабься и не жди подвоха. Или жди. Сам не знаю, каким дальше будет мое настроение. Но почту я сегодня больше не смотрю: не хочу знать, кого ты там еще подставил или сожрал пару лет назад. Там пиццу принесли. Смотри-ка, почти без опоздания.