Просить

Посыльный, как ни странно, оказался простым человеком, взял деньги и отбыл без особых проблем. Антон еще некоторое время стоял с приоткрытой входной дверью, не понимая, почему никто не ломится внутрь, не нападает. Сумрак тоже был стабилен. Во дворе — тишина. Значит, раз дали двое суток — слово сдержат. А вот потом… потом начнется главное веселье. Завулон взирал на пиццу как на какую-то отраву. Даже тогда, когда Антон разложил куски на тарелки и жадно втянул аромат расплавленного сыра и шампиньонов. — Ешь! — приказал Антон. — Не отравлено, в сумраке проверил. Завулон умудрился как-то незаметно накрыть на стол, да так, как любил Антон: столовые приборы под рукой, никаких лишних тарелок и соусников. Когда он выпендрежничал, стол казался каким-то немыслимым произведением искусства, Антон тогда даже боялся что-либо взять, чтобы не испортить общую эстетику картины. Но сегодня Завулон был сдержан и на каком-то автомате подстраивался под спартанское настроение своего хозяина. Подпитка рабу пошла, это было заметно по довольно блеснувшим глазам Завулона, и Антон спокойно выдохнул. Позвонил Гесер. Сухо уведомил, что Кармадон уперся и сослался на якобы связанные руки, что даже угрозы на него не подействовали. Антон кивнул, зная, что шеф уловит любой ответ, даже заторможенную мимику, адресованную его телефонному номеру. Гесер пояснил, что у него есть еще одна задумка и что просто так он этого не оставит. Антон опять кивнул и отключился. Вывод был неутешительным: если даже Кармадон умывает руки, значит, в смерти Завулона заинтересован не отдельно взятый инквизитор, а целая толпа. С чего бы? — Сам расскажешь? Или мне тебя заставлять? — спросил он у грустно притихшего Завулона. — Что рассказать? — Как дошел до жизни такой. Что ты случайно попался на неуничтоженных уликах — не верю. В документах указано, что свидетелей не имелось, улики косвенные, но ты сам признал свою вину. И что тебе было чем поторговаться за облегченные условия рабского содержания. Допустим, ты сдал кого-то в обмен на эти условия. Допустим даже, что Гесер за тебя что-то там выторговал и сумел настоять на своем. Но тогда почему внезапно все изменилось? Сначала ведьму нанимают, затем дергают за старые ниточки и уже лично меня шантажируют. В чем дело? Завулон поежился под его взглядом. Антон досадливо поморщился: не рассчитал силу своего магического воздействия, очень уж хотелось получить ответы, забылся. Но в то же время было что-то завораживающее в происходящем: Завулон, высший маг, которому когда-то раболепно подчинялась большая часть сильнейших Темных, сейчас был готов подчиняться сам и удовлетворять любую хозяйскую прихоть. Добровольно — удовлетворять. Даже если всего лишь ради подпитки — все равно завораживало. Интересно, есть ли хоть что-то, чего он делать не станет? Спросить напрямик? Но Антон подумал-подумал и спросил совсем о другом: — Ты просил у меня защитный амулет не просто так? И расчет твой понятен: все, что я определяю, как круг своих интересов, автоматически подпадает под защиту Абсолютной. Кого ты опасаешься настолько сильно, что понадобился щит от Надюшки? Завулон медленно расправил плечи, пристально глянул. — Простая перестраховка, Антон. Чем меньше можешь, тем большего опасаешься. Станешь спорить? Антон качнул головой. А смысл? Все равно если не хочет, сам не расскажет. Не пытать же его? Завулон помедлил, но все-таки продолжил: — Судя по тому, что дочура твоя пока никак не выказала обеспокоенности дальнейшей судьбой папочки, значит, пока мы в плюсе. Антон вздохнул: какой же изворотливый этот гад Завулон, может, и правда, попытать его, удастся чего-нибудь нового узнать про себя? Например, что Антон еще больший дурак, чем сам думал. Или что у Завулона планы есть еще и на Светку. А заодно и на ее собачку, которой нет и никогда не было, а тут вдруг окажется, что как раз-таки существует и вписывается в чью-то чудовищную задумку. Антон встряхнул головой: что за чушь, у Светы никогда никаких собак не было, пора, однако, лечиться от паранойи. На глаза попался блокнот с очередным карандашным наброском, и злиться сразу расхотелось. Сумеречный облик Антона. В туманном мареве третьего слоя. Антон не помнил, чтобы Завулон заставал его таким: усталым, сидящем прямо на блеклом песке. Гесер его видел, конечно, и не только таким. Кто еще? Ольга? Даже Свете Антон старался такой не показываться, чтобы не вызывать ненужных вопросов. Для Темных же Антон на нижних слоях другой: сильный и опасный противник. По крайней мере, так должно быть. Так принято. Никто не показывает противнику своих слабостей. Так откуда Завулон знает все в деталях? Среди Светлых нет сливающих информацию. За деньги или какие-то блага они информацией не делятся. — Зато, если знаешь чем шантажировать, они в состоянии выбрать из двух зол меньшее. Антон удивленно вскинул голову: он что, сказал это вслух, раз Завулон ответил? Выходит, что так. — Интересно, чем бы ты лично меня шантажировал ради подобной информации? Завулон нехорошо улыбнулся. — Ну? — продолжил настаивать Антон. — Проще простого: проколы твоих учеников, стажеров. За молодняк ты всегда трясешься. Чувство ответственности, долга и прочее. Ну и еще это ровесники Нади, а она их опекает и слишком нервничает из-за этого, так? — То есть ты шантажировал бы спокойствием дочери? — Что сейчас и делают инквизиторы. Если дойдет до крайних мер, Абсолютная будет вынуждена заступиться, что в свою очередь подставит уже ее саму под удар. Так что… Говорю же: все просто. — Ладно, — сдался Антон. — Убедил. Ну подскажи тогда хоть что-нибудь. Ты должен догадываться, с какой стати вдруг началась на тебя охота. Завулон поморщился: ему не нравился этот допрос, но пока отвечал, вроде, правдиво. — Если предположить, что в уравнении есть третья переменная… — в раздумьях проговорил Завулон, — можно было б предположить, что из нас сделали приманку и поджидают, когда этот третий сделает промах… — А этот третий существует? Или ты просто для красного словца и чтобы задурить мне голову? Завулон глянул на Антона очень удивленно. Будто сомневаясь, не отказала ли у того логика окончательно. — Городецкий, я, конечно, понимаю, что вся ситуация тебя безмерно раздражает и все еще опасаешься войти во вкус, но даже ты должен понимать: на хозяйский точно поставленный вопрос раб не в состоянии дать неверный ответ. Иначе раб просто загнется. А жить мне пока не надоело. На твоем месте… я поэкспериментировал бы. Неужели не любопытно? — Да что я о тебе узнаю такого, чего до этого не знал? Тем более, все это ненадолго. Потому как не намерен тратить на тебя много времени в ущерб своей семье. Вот припрем инквизицию к стенке, снимем с тебя этот браслет, и вали прочь — жить дальше, как жил. — Привыкнуть боишься? Хотя ты же у нас оптимист, я забыл. Всем счастье и всем даром. Так? Антон вздохнул. Завулону, видать, совсем скучно, раз провоцирует хозяина на сомнительные эксперименты. Или действительно не может понять, как это, когда не хочется над кем-то издеваться и унижать? Хотя… Антон не отказал бы Завулону в чисто научном интересе: не попадал раньше, видать, в такую тотальную зависимость, вот и любопытствует, сколько сможет выдержать. Или нет? Или ему просто интересно, на что хватит фантазии самого Антона? А ее хватило бы, и с лихвой. В последнее время воображение отчего-то подсовывало те же картинки, что рисовал его раб, да только с ним в главной роли. Амулеты, например, чтобы проверить на максимальную мощность — и на оголенной шее Завулона, без всех этих мешающих воротников рубашки и прочего. И фиг он вырвется, если даже будет против. Хозяин проявит волю — и подчинится, никуда не денется. Антон тряхнул головой. Тихо выругался. Что за наваждение такое? Резко глянул на Завулона — тот не успел отвести глаза, а в них голод, голод, голод… Что за напасть такая, а? Магии ему недостает, что ли? При нем колдовать легко да запросто — даже совестно, завидует и зубами от досады скрипит. Ну пусть тогда сам придумывает, как порадовать хозяина, глядишь так через браслет подпитается, что потом полквартала в руины обратит или еще как по-другому порадует свою темную натуру. — Вернемся к разговору о третьих, — сказал Антон. — Кто в тебе настолько заинтересован, что не побоится выйти на контакт даже вопреки моему, хозяйскому, желанию? — Да откуда ж мне знать? Я сейчас как слепой: ни в будущее глянуть, ни в прошлом поковыряться. Ни даже новости помониторить. Точно, завидует из-за недоступной ему магии. Вот и вся его мотивация. Антон зря опасался, что там может быть что-то большее. Ну и хорошо. Меньше проблем. — Вероятностное поле я уже проверял, события на завтра в неопределенном векторе, — сообщил он мимоходом, заметив, как отчего-то расстроился Завулон. Может, браслет перестал его подпитывать? — На предмет заинтересованности в твоей персоне глядел? Может вокруг тебя все и крутится? А меня как балласт сбрасывают. — Сомневаюсь, — обронил Антон. — Раз от Гесера помощи мало, придется задействовать запасной вариант. — Он достал телефон и позвонил знакомому пражскому инквизитору. Ответили вежливо. Даже слишком вежливо: до приторности и с не свойственной инквизиторам терпеливостью. — «Красный глаз», — сказал Антон. — Мне было обещано, что я смогу вне очереди потребовать его в свое пользование на неопределенный срок. Инквизитор напряженно помолчал. Потом пообещал уведомить кого надо и перезвонить с ответом. — Городецкий, если это то, о чем я думаю — не стоит. Артефакт опасный. Зачем он тебе? — забеспокоился Завулон. Надо же, не доверяет. Антон не торопился посвящать его в свои планы. Начнет зудеть и переубеждать. А сейчас не до этого. Необходимо запугать инквизиторов до такой степени, чтобы они были готовы исполнить любую просьбу, лишь бы не отдавать опасный артефакт Антону. Чтобы чувствовали, что тот настроен решительно и намерен добиваться своего любой ценой. Перезвонил инквизитор довольно быстро. Какое-то время предостерегал и советовал передвинуть сроки запроса на владение. Когда понял, что Антон не отступит, резко перестал быть терпеливым. Предупредил: — Такой вопрос быстро не решается. — Если бы я его не выловил три года назад из сумеречного водоворота, у вас этого артефакта вообще не было бы, — раздраженно напомнил Антон. — Мне обещали, что в любой момент мне его предоставят вне очереди. Потому как отказались отдать сразу. Я такое решение принял, не спорил. Инквизитор, похоже, с кем-то мысленно советовался, отвечать не спешил. — Небольшая проблема, — все-таки продолжил он, — артефакт сейчас вне зоны доступности. Но как только будет возможность вам его передать, мы постараемся это сделать. Антон возмущенно заходил по комнате. Но сам почувствовал, что в этом ему не врут, артефакт никак не просматривался в легкой доступности. Что они там с ним делают? Рабов ему скармливают, как гигантскому дракону, что ли? — У нас к вам другое предложение: взамен этого артефакта мы позволим вам поучаствовать в эксперименте с другим. Более того, в случае успешного испытания инквизиция готова внять любой вашей просьбе. Подадите заявление, где изложите соответствующую необходимость — и ее удовлетворят вне очереди, уверяю вас. Мы заинтересованы в… вашем удобстве. И в удобстве вашей семьи. — Я подумаю, — решил Антон и оборвал связь. По крайней мере, часть его задумки сработала: инквизиторы занервничали, теперь, небось, всю ночь будут делать расчеты возможных последствий. К утру как раз дозреют и поймут, что с Городецкими лучше не шутить.