Смертельно привлекательный парень

Мириться ночью нифига не проще чем днем. Давиться ложью, презирать — оставлю на потом.

На следующий день Никита проснулся в лучшем настроении из всех своих настроений. Солнце ослепляло глаза — вчера вечером он не задернул занавески, — но сейчас это его совсем не раздражало, как это происходило обычно. Вчера он помирился со Святом, они все решили, что лучше быть может? Этот день предвещал что-то хорошее. Ничего не могло испортить настроения. Десять минут стоит у окна и любуется зимой. Хлопья падают, засыпая деревья, первых людей, спешащих на работу. Лучи солнца стучатся в каждое окно, просясь, чтоб их впустили. Открывает окно и наслаждается утренней тишиной. Утром тут всегда бесшумно. Машины со своими водителями уехали, людей максимально мало, дети во дворе не кричат. Приводит себя в самый лучший вид. Джинсы черные в облипку, белая рубашка с парой расстегнутых пуговиц, пиджак, который подчеркивал осиную талию, — и принц готов. А как же последний штрих? Пару пшиков на рубашку и, главное, на ключицы дурманящего одеколона, ранее совершенно не востребованным мальчиком. Любовь кружит голову мальчику, и сегодня (и теперь всегда) он хочет быть лучшим. Для своего самого лучшего парня. Закинув учебники в рюкзак, он направился в школу, даже не завтракая. Любовь его накормила. О еде он сейчас думает в самую последнюю очередь. * Это утро было не менее счастливым и для Святослава. Он энергично подтанцовывал, ходя по квартире, под микс из своего самого динамичного плейлиста. Шухер на голове, но этим он займется в самую последнюю очередь. Улыбка не сползала с лица, парень постоянно думал о вчерашнем дне. Особенно о том, как он красиво обломал Никиту. После того, как это случилось, он шел домой и хохотал в голос. Ничего удивительного — просто легко у парня на душе. Пара минут самолюбования в зеркало, и с первой секунды парень находит себя привлекательным даже с сонной мордашкой, гнездом на голове и в полуспущенных штанах. Кривая улыбка от мысли о том, что бы тут было, если тут сейчас находился бы Киоссе. Кажется, было бы жарко. Можно уже и закончить оценивать себя и заняться делом. Приводить себя в порядок, чтобы шатен при одном взгляде на него с ума сошел. Снова улыбка от того, как он представляет метающийся взгляд Никиты то на его ноги, то на шею. Тоже в облипку, но брюки. Вопреки белой рубашке кареглазого Свят надевает черную. Накидывает пиджак, который носил очень-очень редко. Сразу парень-прогульщик превращается в статного старшеклассника, который одним взглядом может убить любую восьмиклассницу. Коронная улыбка, сверкающий взгляд и одеколон — во всеоружии. Теперь волосы. Шикнул, когда расчесывал, потому что пряди за ночь запутались, завились еще больше, чем обычно. Через минут десять, после борьбы геля и запутанных волос, где победил гель, видит в зеркале красавца, которому бы никто не отказал. А если не откажет никто, значит, не откажет и Никита. Остался довольный результатом, после чего поспешил в школу, ведь до урока оставалось не так много времени. * Упругими шагами идет к школе в полной уверенности, что сегодня день будет гораздо лучше предыдущих. Уверен на все сто, сегодня он увидит Святослава. Один вопрос: сможет ли он удивить свое голубоглазое счастье? Ведь таким нарядным Свят его не видел. Сидит в вестибюле озадаченный, не обращает внимание на время, которое говорит, что до урока пятнадцать минут. * Добежал до школы, стряхивая снег с идеальных волос, в голове отборно матерясь. И вообще, никогда так в школу рано не приходил. Никита вышел из вестибюля, направившись к гардеробу, как сразу в школу вошел светловолосый сердцеед, буквально на ходу скидывая одежду. Идея в голове — встретить перед уроком Ника и зажать где-нибудь. Снова хитрая ухмылка. Кроссовки на ноги, и Степанов тоже спешит к гардеробам. Стоит подумать — и ты сразу встретишь. Столкнулись буквально в проходе. Карие глаза заинтересованно начинают изучать идеально стройное тело Святослава, а блондин ответно рассматривает мальчика. Улыбка на лицах, когда двоим приходит мысль о том, что они так изрядно старались только друг для друга. Длинные пальцы хватают руку голубоглазого и тащат в неизвестном направлении. Голубоглазый опомнится только тогда, когда его уже затащат под лестницу между первым этажом и подсобками. — Что делать будем? — ухмыльнулся блондин, после чего отошел от Никиты на шаг. Снова мысль озорная в голове. — Урок через десять минут, ты не забыл? — Ты настолько рад меня видеть, что отходишь? — разочарованно проговорит шатен и в шутку надует губы. Резко Никита оказывается припечатан к ближайшей стене старшим, от чего у него широкая улыбка на лице. — Ну что ты, Ники? Я очень рад тебя видеть, — проговорит Святослав, дыша в худую шею, и получит несдержанный и довольно громкий выдох. — Зачем ты такой соблазнительный сегодня? — А, то есть так я не соблазнительный, да? Понятно, — ответит и накроет правое бедро кареглазого своей рукой. — А вообще, у меня к тебе такой же вопрос, солнышко. — Я всегда такой, — тихо прошепчет шатен, и его три слова станут последними в эти минуты. Из губ хотели вырываться стоны от ласок парня, но Киоссе мужественно их сдерживал. Вторая рука Свята накрыла бугорок на джинсах, слегка нажимая, губы неслись по ключицам после того, как зубы чуть не разорвали половину ткани рубашки, от чего из мальчика вырвался негромкий стон. Так долго его не нежили эти сильные руки, у него ломка была все это время. Ломка по моментам, когда он может сам дотронуться к Святу, поцеловать, что сейчас и делает. Припал к губам, прижался всем телом, не понимая, что заводит и заводится сам еще больше. — Что ты делаешь? Через пару минут звонок, мы же не сможем остановиться, — хоть когда-то в светловолосом говорит благоразумие. — Как тебе идея прогулять первый урок? — произносит обезумевший Никита и дьявольски улыбается, пытается снова поцеловать, но его резко останавливают. — Ну, нет, предлагаю помучиться до конца учебного дня, — прошептал Свят, чмокнул Киоссе в губы, забрал свой рюкзак, забытый на полу, и побежал в туалет привести себя в нормальный вид, пока его не увидели. * — Никита, ты такой счастливый сегодня, — улыбчиво скажет Рома, после чего получит и правда счастливую улыбку Киоссе. Третий урок, сейчас алгебра. И как бы сильно не ненавидел Никита этот предмет, он все равно сидит и улыбается. — Что повлияло? — спросит рыжеволосый, пытаясь достучаться до друга, который сидел и витал в облаках, абсолютно не слушая учителя. — Да не важно, — шепчет кареглазый и улыбается еще шире, когда слышит звонок с урока. Сейчас есть шанс увидеть ЕГО. И действительно, как только он выходит из кабинета, видит блондина, который стоит у стены и залипает в телефон. Интересно, как он умудряется каждый раз оказаться здесь буквально через пару секунд после звонка, если у него у самого урок этажом выше? Не может быть, чтобы одиннадцатый класс отпускали раньше десятого. — Снова к тебе? — спрашивает друг, на что шатен кивает. А что скрывать? Тем более от Ромы, который поддержит в любом случае. Никита отворачивается от рыжего, смотрит в сторону Свята и видит, что рядом с ЕГО ПАРНЕМ КАК БЫ стоит Рамм и о чем-то мило беседует с ним, на что блондин улыбается, а иногда даже смеется. — Нет, ну нормально? — кареглазый не скрывает своего возмущения, спрашивает прямо у одноклассника, показывая рукой на Влада и Святослава. — А что не так? Ты друга своего заревновал к однокласснику? — Друга, ага, — отвечает Никита и уходит обратно в кабинет алгебры. Следующий — геометрия. * После уроков в вестибюле к Никите подбегает Влад, который сразу же получает не одобряющий, переходящий в ненавидящий, взгляд. — Чего ты хочешь? — равнодушно спрашивает шатен, оставляя куртку и смотря на собеседника. — Я хотел сказать, что ты мой друг. Спасибо, — и, не спрашивая Киоссе, Рамм уже его обнимает. Сказать, что кареглазый сейчас был в шоке — ничего не сказать. Наглость, вседозволенность одноклассника просто бесили. — Я рад слышать, — натянуло улыбнулся парень, после чего даже не надевая куртку, поспешил выбежать на улицу. Нужны ему такие друзья, ага. Просто замечательно. Друзья, которые будут теснить его в отношениях с его парнем, прекрасно. Всю жизнь в таких нуждался, конечно. — Придурок, стой, — крикнул Святослав, после Никиты выбежав на улицу. Да, он видел сцену с Владом. Да, она дико ему неприятна. Но стоит обговорить это с Никитой, а не верить своим глазам, ведь могло и показаться собственнической натуре. — Рамм, да что еще? — голос шатену показался голосом рослого шатена, поэтому он обернулся и сразу же замолчал, как только увидел светловолосого, который был чем-то явно раздражен. — Рамм? У кого что болит, тот о том и говорит, да? — Свят оказался еще раздраженней, чем казался. — Вот сейчас вообще не в тему было, что ты бесишься? — также раздраженно бросил Никита, хватая Степанова за рукав и вытаскивая за пределы школы. Сейчас надо разобраться. — Я бешусь? Что я бешусь? У Владика своего, с которым ты так любишь обниматься, спроси, что это я, действительно, бешусь! — Если дело дошло до Владика, как ты его ласково всегда, видимо, называешь, то это я беситься должен. Не хочешь объяснить? — Что я должен объяснять? Это ты объясни, почему ты с ним обжимался прямо у меня на глазах, — тон становится выше, на улице такое обсуждать совершенно не хотелось, потому что могло все дойти до банальных подробней, а если услышит кто-то из школы или преподавателей, то будет не очень хорошо. Все-таки сгоряча можно сказать все, что угодно. — Я обжимался? Бля, Свят, ты даже не понимаешь, что произошло? Или под дурачка косить ВСЕГДА прикольно? — Никита выделил слово и вошел в подъезд, в котором жил светловолосый. — Точно также ты делал, когда объяснял мне, почему ты меня не замечал, ага? Парни зашли в лифт. Идеальное место, чтобы хорошо помириться. Но нет, просто тишина. Испепеляют друг друга ревностными взглядами, фыркают, когда покачивающийся лифт заставляет плечо одного коснуться плеча другого. — Я не собираюсь тебе ничего объяснять, твой повод — из воздуха, — начинает блондин, как только они оказались внутри. — Из воздуха, да? А то, что он меня просто обнял — преступление? Серьезно? — Блять, он не обнял тебя, ты обжимался с ним, Киоссе, — Свят повышал тон, хотя казалось, что дальше, в общем-то, и некуда. — Может ты прекратишь орать на меня? — Блять, вот как бы ебанул тебя, вот просто, — говорит голубоглазый и уходит в спальню, когда окончательно разобрался с кроссовками трясущимися от злости руками. — Хочешь сказать, что тебе ничего не стоит меня ударить, да? И о каких уважении и доверии речь может идти вообще тогда? — Никита не хочет ссоры, но вся эта распущенность Свята, его неконтролируемые выкрики просто выбешивают. Степанов поднялся с кровати, встал напротив темноволосого, который находился прямо около двери. Ловким движением прижимает к стене, блокируя все попытки отступления. — И что ты хочешь? Не трогай меня вообще, блять, — Киоссе хочет высвободиться, но, конечно, ничего не получается. — Выебать тебя за твои мерзкие слова, — злость немного притупилась при взгляде на ключицы, шею и стройные ноги. Прикусив губу, блондин прижал Никиту к себе еще плотнее. — О нет, об этом даже не мечтай, извращенец. Выебешь, когда вести себя нормально будешь, — демонстративно складывает руки на груди и пытается отвернуть голову, но знает, что если сделает это, то его шея попадет в плен пухлых губ, которые доведут его до того, что он сам начнет просить. — Неужели ты не хочешь повторить свой первый восхитительный раз? — руки перемещаются по хрупкому телу, от чего у кареглазого мурашки пошли. Ну, этого еще не хватало. — Секса больше не было же, разве не хочешь? — Кто сказал, что не было? — слова, после которых сразу прилетает удар на его пятую точку. Рука у Свята тяжелая, поэтому Никита шикнул. Больно. — Что ты делаешь, ебанько? — Не шути на такие темы, пожалуйста, — шепчет и кусает шею младшему, от чего тому и больно, и хорошо. Мечется между двух огней: послать или притянуть ближе. — Да отпусти ты, придурок!! — Будешь брыкаться, сделаю еще больнее. — Ты как конченный маньяк говоришь, — проговорил Ник, сглотнув. Трудно сдерживаться, очень трудно. Но так просто сдаваться не собирался, ведь злится же еще до сих пор. Лучшее, что можно наблюдать, — злость Никиты уходит с наступлением его чувства возбуждения. То, как он пытается сопротивляться, но получается это не очень. Чертов Степанов. Умеет возбудить его в минуту. Так, что противиться нет смысла. Снимает его футболку, после чего припадает губами к худому животу Киоссе, от чего тот резко вздрагивает. Возбудили, теперь хочется. Его тело, как заводная игрушка. Буквально в одну секунду можно завести. Шатен в свою очередь обхватывает Свята двумя руками, потому что скоро на полном серьезе не сможет стоять. Уже задыхается от ласок, которые из-за боли хочется оттолкнуть. — Свят, мне стоять трудно, — и в доказательство своим словам правда почти падает, едва успев зацепиться за своего искусителя. Голубоглазый все понимает и совсем не медлит: берет Никиту и кладет на кровать, садясь на него сверху. Еще так мало близости у них было, но он уже любит наблюдать, как его Ники теряется в пространстве от удовольствия и слова выговорить не может. — Настолько хорошо? — ухмыляется Степанов и снова припадает к бархатной коже шатена, после переходя на живот и тазобедренные косточки, вызывая мурашки и новую волну возбуждения. Свят накрывает ткань, где явно заметное возбуждение, выпирающее из штанов. Резким движением стягивает ненужную ткань джинс и белья, после чего руками задевает член. Длинный вздох Киоссе. Можно кончить просто из-за этих звуков и от одного вида этого возбужденного мальчика. У самого Свята нервы сейчас на пределе, совершенно не хочется осторожничать. Но и причинять боль парню тоже не хотелось. Срывает с себя рубашку, штаны, белье и вообще все, что только могло мешать. Снова начинается путь губ от щек, заканчиваясь на тазобедренных косточках. Эти губы так любят именно это тело. До жути. Нику безумно хорошо. Теряется под сильным напором и отстраниться уже совсем не хочет. Только поддаваться навстречу. Но на это уже нет сил. Пусть блондин делает с ним все, что только хочет. Входит одним пальцем, пристраивает второй, начиная круговые движения, чтобы мальчику было не так больно. Абсурд, если подумать, что он сделал с таким правильным мальчиком. Как он сейчас заставляет его выгибаться и приоткрываться глаза в поисках того, кто это колдует над ним. Понимая, что достаточно растянул, вынимает пальцы и останавливается. Закидывает ноги к себе на плечи. Послушный мальчик даже не беспокоится. Через минуту Никита не понимает, в чем дело, ведь Свят не двигается и еще удивительнее то, что не заставляет его двигаться. Как только парень приоткрывает глаза, чтобы увидеть Степанова, в него резко входят, от чего темноволосый вскрикнул так громко. — Тут такое дело, Никит… Я хочу, чтобы ты попросил продолжить, — шепчет совратитель, действительно ничего дальше не делая. — Мм, ладно… — шепчет Киоссе, пытаясь не стонать, потому что от этого всего у него голова кружится, так сильно это все для него. — Свят, пожалуйста, трахни меня по основание. Пару слов хватило, чтобы в голубых глазах заплясали чертики. Сразу пошли уверенные толчки, нарастающие с каждым разом. Задел простату, и мальчишка выгибается, сладко стонет. — Громче, — тон, как приказ, и кареглазый стонет еще громче, сужая свою и реальность Свята только на этом моменте. Светловолосый накрывает руку Никиты, сцепляет со своей в замок, свободной рукой кружит около члена младшего, заставляя в глазах у того стрелять фейерверки. Рука накрывает орган и начинает двигаться в такт смещением бедер туда и обратно. — Господи, Свят, — еле-еле может выговорить Никита, после чего ему еще и еще раз задели простату. Буквально теряется мальчик в этих минутах, которые не хочется отпускать. Толчки резче, и вот-вот оргазм их охватит. Что-то белое выливается на руку Святослава, после слышится громкий стон, заглушающий происходящее. Пара движений, и блондин тоже извергается. После падает рядом со своим лучшим в мире мальчиком.