Твоё тепло

      Погода в Сеуле на редкость хороша, а температура поднялась до плюс пяти. Юнхо распахивает окно, впуская свежий воздух в квартиру, и тут же покрывается колючими мурашками, счастливо вздрагивая. Настроение тоже на удивление хорошее — первое утро в новой квартире, пусть и съемной. Как бы Чанмин не настаивал, что может легко купить ему любую, Юнхо предпочитал справляться своими человеческими силами. Район был отличным, подальше от шумного центра, но достаточно близко, чтобы легко добираться к работе. Рядом находился парк, который он присмотрел для утренних пробежек, маловат и наводнен детьми, но Юнхо понравилось ощущение бьющей кругом жизни и своей к ней причастности.       Он быстро облачается в спортивные штаны и темно-зеленую свободную толстовку, и тихонько крадется в спальню, где, развалившись поперек кровати, спал Шим в отвратительной на вкус Юнхо шелковой пижаме, ни черта не скрывающей и сползающей с сильного плеча. Тихонько, чтобы не разбудить он крадется к коробкам, сваленным вчера в кучу у шкафа, и достает новенькие кроссовки. Чанмин на кровати переворачивается на спину, и Юнхо быстро сбегает в прихожую, на ходу надевая обувь.       Вчерашний разговор всё никак не шёл из головы, заставлял смущаться и избегать этого неловкого утреннего приветствия. Они приехали в новую квартиру поздно вечером, потому что Юнхо ездил навещать родителей в срочном порядке, свалив на Шима перевоз вещей, и как же он был удивлен, когда вместо той квартиры, что он присмотрел (по достаточно демократичной цене и соответствующим ремонтом, который он собирался понемногу обновить) обнаружил нечто иное. Чанмин на славу разгулялся пока его не было — сменил везде обои, полы и даже потолки, убрал старую мебель бывших владельцев, заменив на даже на вид баснословно дорогую и современную, комнаты стали словно просторнее и светлее, и кажется дело тут было не в уничтожении громоздкой старой мебели. Юнхо очень нравились традиционные раздвижные межкомнатные двери, но теперь там были минималистичные арки. Обычные шторы пропали, теперь новые матово-синие раздвигались сами стоило нажать кнопку, а ведь Юнхо так нравилось самому распахивать шторы и встречать новый день. Этот момент он хотел тут же оспорить, но зашёл в спальню, больше похожую на больничную палату, и забыл что хотел сказать — гладкие светлые стены с потайными шкафами, о которых он даже не догадывался, пока Чанмин не показал, встроенные люстры с хлопком регулируемой яркостью и кровать. Просто огромная кровать с кипенно-белым постельным и ворохом подушек. Юнхо считал их бесполезной тратой ресурсов, ведь ему нравилось спать свободно, он часто сбрасывал одеяло, а подушки временами находили своё место на полу. В этот раз он уносит подушечки разных форм и размеров на диван в гостиной.       — Чанмин! — зовет шокированный мужчина, подходя к двери в ванную, что находилась в главной спальне, за которой стояла полная тишина, — И когда ты успел? Я планировал сам поклеить обои!       — Мне их содрать?! — негодование в голосе было определённо.       — Нет, спасибо тебе за это, — как можно миролюбивее сказал Чон, подпирая стену плечом, — Но меня волнует, что ты тратишь свои силы на такую глупость. Сделать ремонт и поклеить обои можно своими руками, они для того и даны.       — Хорошо, в следующий раз я спрошу твое мнение, — донеслось из-за двери, а Юнхо начинало это веселить. Вроде древний бог, а ведет себя как ребенок. Но это радовало- прошло уже 6 дней с битвы и Чанмин похоже начал оправляться.       — Спасибо, — Юнхо хмыкнул, все же им еще привыкать и привыкать друг к другу. Он уже предвкушал это нелегкое, но определенно интересное время.       Так улыбаясь Юнхо и встретил Чанмина, тот демонстративно прошелся до кровати, заставив Юнхо покраснеть и смущенно отвернуться.       К голому Шиму он определенно не был готов.       — Что ты…где твоя одежда? — бормочет Юнхо, оглядывая большую ванну уже наполненную горячей водой.       — Я приготовил тебе ванну, могу потереть спинку, — слышит он смешливый голос, — Так лучше?       Юнхо несмело оборачивается, и качает головой — на Мине ужасная кремовая пижама, расстегнутая на груди. Невольно скользнув глазами по темным соскам и прессу, человек спешно ретируется прочь.       Заперев для верности дверь, он с удовольствием опускается в теплую воду, откидывая голову на предусмотрительно сложенное полотенце. Выбросить из головы голую спину Шима оказывается не так уж и просто, его сильные плечи и разворот лопаток, узкую талию — он определенно должен запретить ему ходить без верха. За эти шесть дней они мало виделись, навалились проблемы с переездом и собеседованиями, всего раз Юнхо на обеденном перерыве попытался «покормить» Чанмина, но его тут же отвлекли, подумав, что он уснул на рабочем месте. Теперь же, когда Чанмин был за дверью, а сам Юнхо невероятно смущен, сосредоточиться не получалось. Целоваться было проще — с горечью подумал он.       Юнхо на миг вспомнил, как Чанмин накрыл его рот пальцами, не позволяя их губам соприкоснуться, и оказался удивлен. Они давно не целовались, и за всё время с тех последних объятий, Чанмин ни разу его не коснулся. Даже мимолетно, даже по-дружески. И как бы ни смущало, Юнхо соскучился по его рукам.       Покосившись на дверь, он тяжело вздохнул.       Они оба усиленно делают вид, что всё в порядке, но напряжение остается в несказанных фразах, незаконченных движениях, или взглядах, брошенных вскользь. Вот чего было много, вечерами, когда они пересекались, Чанмин смотрел на него пугающе внимательно. Будто искал что-то и не находил. Его глаза темно-карие, неотрывно следящие за малейшим движением — Юнхо к своему удивлению ощутил тяжесть внизу живота.       — Самое время, — раздраженно прошептал он, поглядывая на дверь. Можно проигнорировать возбуждение сейчас, или завтра, но когда-нибудь ему нужен будет выход — в конце концов Юнхо не монах и длительное воздержание от близости не приносит радости в его итак наполненную стрессом жизнь. А за последнее время его было даже через чур много, и сейчас вспоминая трогательные позвонки на шее Мина, он хотел бы…       Юнхо помотал головой. Он не должен, не должен представлять себе реакцию Чанмина если бы поцеловал его шею, коснулся губами мочки уха, и чуть прикусил. Нужен ли богам секс? Чувствует ли он так же как люди или для него ласки тела, одного из многих его перевоплощений, незначительны? Проверить не хватило бы решимости.       Юнхо задумчиво вспенивал шампунь, вспоминая их поцелуи. Чанмин определенно мог испытывать страсть, но он ни разу не видел его возбужденным. И если однажды Мин решит перейти на новый уровень их отношений, замеревших на поцелуях то, как это будет?       Сдавшись, мужчина откинулся на спину и стараясь не шуметь, скользнул рукой под воду. Перед сомкнутыми веками был Чанмин — лежащий на этой жуткой кровати, абсолютно голый, пусть Юнхо и хватило наглости представить его только по пояс. Растрепанные густые волосы, которые он бы мог сжать в кулаке, темные глаза, смотрящие неотрывно, приоткрытые губы. Он представил, как дернулся бы его кадык, если бы Юнхо посмел целовать его шею, бьющуюся жилку. Насколько мягкая оказалась бы его кожа, если бы Юнхо решился коснуться его бедра, помогая себе удобнее устроиться между его потрясающих длинных ног? Насколько чувствительны бы были его соски? Все девушки, что были у Юнхо, как одна стонали громко и высоко, едва он касался их языком, а Мин?       Рука замерла на члене- Юнхо не мог переступить эту черту, не на образ Шима, как бы сильно ни хотелось.       Юнхо, глубоко ушедший в мысли, не заметил шума за дверью. Вода вокруг его тела незаметно пришла в движения, ласковыми волнами омывая каждый миллиметр горячей кожи, усиливая давление вокруг требующего внимания органа. Юнхо шевельнул рукой, терпеть стало невыносимо труднее, медленно проведя по всей длине, огладил головку, с которой вода смывала смазку, и резко распахнул глаза.       Вода.       Резко убрав руки, он поспешно вынул пробку из слива и поднялся, полыхая от смущения.       Хоть бы это была паранойя. Быстро смыв шампунь под душем, Юнхо с обидой посмотрел на даже не думавший опадать стояк — мысли о том, что Чанмин возможно знал, что Юнхо всё это время делал, прошили нервные окончания тягучим желанием. Юнхо вывернул кран на холодную, ожидая жгучих отрезвляющих капель, но вода была по-прежнему теплая. Он несколько минут крутил кран в разные стороны, но температура вообще не менялась. Быстро обтеревшись полотенцем, Юнхо включил воду в раковине, и отошел к стене. Пара глубоких вдохов и сжал член в ладони. Нужно просто быстро избавиться от этой неприятности, и как можно тише.       Он пытался представить хоть что-нибудь не напоминающее о Чанмине, но терпел неудачу. Его глаза, вкус его поцелуев, его тепло проникающее под кожу — это неизменно подбрасывало сознание. Бедра дрожали от напряжения, на лбу выступила испарина, Юнхо яростно водил рукой, не то желая всё быстрее закончить, не то наслаждаясь каждой секундой. На короткий миг, когда с мокрых волос сорвалась капля, падая на лоб, он увидел, как наяву, свои руки сжимающие крепкие ягодицы, и выгнутую спину Шима в каплях пота, с тонкими наливающиеся красным царапинами на скульптурных лопатках. Он почти ощущал, как прижавшись горячим лбом к руке, Мин кусает подушку, чтобы не стонать слишком громко. И едва в воображении он склоняется к его затылку, чтобы оставить терпкий поцелуй, как тело конвульсивно дергается в долгожданной разрядке. Юнхо едва успевает зажать рот свободной рукой, все-таки не удержав голоса. Он медленно сползает на пол — ноги не держат, дыхание ни к черту, и он жмурится, облизывая пересохшие губы. Обессиленный он быстро смыл следы своей слабости, и глядя на покрасневшее лицо с лихорадочно блестящими глазами, готов проклинать себя последними словами.       — Боже, пусть Шим не поймет, — взмолился он, не слыша хриплого смешка за дверями на свою жаркую молитву.       Когда Юнхо появляется в комнате время уже переваливает за полночь. Свет приглушен на минимум, и плотно закрыты шторы, Чанмин сбросил одеяло на пол, распластавшись по кровати. Юнхо облегченно выдыхает и скользит на матрас, надеясь, что не скрипит, и Мин не проснётся от его барахтанья. Смотреть на Шима отчего-то стыдно, будто он попрал святое, и никак не получается лечь так, чтобы его не касаться. Застыв в неудобной позе почти на самом краю, Юнхо смотрит на затылок отвернувшегося Мина, и понимает, что неотвратимо краснеет. Трогательные завитки волос на его шее, выглядят в миллион раз соблазнительнее, чем в недавних фантазиях — Юнхо утыкается в подушку.       Дело плохо.       Да и вообще с чего он взял, что Чанмин позволит ему? Он ведь бог! Да он доминирует даже в обычной жизни, подчиняя Юнхо себе, так что будет в постели? Скорее всего, то же самое. Юнхо вспотел от таких мыслей, лихорадочно кусая губы. Нет, в позиции нижнего он себя не представлял, а вот Мина легко. И в этом он весьма явно убедился пару минут назад.       — Хватит думать об этом! — приказал себе Чон мысленно, закрывая глаза, как раз в тот момент, когда Мин улыбнулся не удержавшись, и, не издав ни звука, развернулся. Юнхо выглядел до безумия смешно и мило — зажмурил глаза и морщился. Очень хотелось сделать что-нибудь пошлое и безумное, но Мин остановил себя. Ох уж эти сомнения, они мешали ему жить все последние дни. Что если Юнхо остается рядом лишь из чувства вины? Он выжидал, искал намёки на то, что вот сейчас прошедшие события уже не будут восприниматься человеком так остро, и он уйдёт, но Юнхо его удивил. Он буквально исполнил его мечту на взаимность, перестал прятать свою суть за гетеросексуальностью, Чанмин едва не ворвался в ванную сам, проявив слабость, но вовремя остановил себя.       Сейчас это сделать было намного труднее — искушение лежало на соседней подушке, и едва ли не стонало.       — Знаешь, — тихо сказал Мин, приподнимаясь и оглядывая Юнхо сверху вниз голодным взглядом, — я тут спать пытаюсь.       "Я люблю тебя".       Юнхо резко открыл глаза и тут же стыдливо отвел их в сторону. Чанмин слышал, как бешено забилось его сердце — испугался, как мило.       — Прости, — выдохнул Юнхо, пытаясь отвернуться на другой бок, но взгляд Шима буквально пригвоздил к месту.       — Ты слишком громко думаешь, и да я всё ещё морской бог, — продолжил Мин, красноречиво глянув на ширинку человека, — и тебе не нужно стесняться своих потребностей.       — О, заткнись, — попросил Юнхо, пытаясь подняться повыше и перестать смотреть на собеседника снизу, это заметно нервировало. Глаза Мина резко сузились, а рука предупреждающе легла на ключицы. Жест словно говорил, что лучше Юнхо не пытаться брать ситуацию в свои руки, от него веяло опасностью. И Юнхо бы испугался, если бы не был так рад тому факту, что Чанмин его коснулся.       — О ком ты думал? — продолжил Шим, большим пальцем погладив мягкую кожу под ключицей.       — Я думал… — попытался спасти положение Юнхо, лихорадочно бегая глазами по лицу бога, и боясь смотреть в пылающие глаза, потому что его распирало любопытство, желание побороться за главенство. Что сделал бы Мин, если бы Юнхо сейчас опрокинул его на спину, вдавливая в постель собой? Он бог, но стал бы он применять все свои силы? Нет — говорили глаза Чанмина в которые он по ошибке всё же посмотрел. На дне его зрачков полыхало желание, сдерживаемое, но не менее очевидное.       — Наын? — с обольстительной усмешкой подсказал Мин, наклоняясь опасно близко. Теплое дыхание коснулось кожи Юнхо, который с трудом пытался вспомнить кто она такая, и не рвануть вперёд навстречу чувственным губам. Что-то подсказывало Юнхо, что едва он ответит и произойдет что-то очень важное.       — Нет, о…- Юнхо с трудом сглотнул, и, невнятно помолившись неясно кому, выдохнул в самые губы, — о тебе.       Юнхо смотрел на Мина, как кролик на удава, ожидая его реакции. Сначала на губах Мина разлилась самодовольная усмешка, хотя глаза не улыбались, а пытливо смотрели в самую душу, а в следующий миг Чанмин уже взбивал подушку, устраиваясь поудобнее.       — Вот как, хорошо, — он улыбнулся, глядя через плечо — доброй ночи, — и отвернулся на другой бок.       Юнхо возмущенно смотрел на его спину, а после отбросив последние сомнения подполз ближе. Осторожно, боясь что Чанмин все же его оттолкнёт, он скользнул рукой на его талию и замер. Чанмин не шелохнулся, хотя и определенно еще не спал. Воодушевленный успехом, Юнхо коснулся носом его затылка, вдыхая такой привычный запах, и счастливо закрыл глаза: - доброй ночи.       И как его понять? — думал Юнхо, зашнуровывая кроссовки, потому что едва Юнхо задремал, Чанмин убрал его руку. Беспричинное смятение поселилось в душе, всё-таки, несмотря на все слова, Чанмин больше не доверял ему. Он не поверил в его слова, решил сохранить появившуюся дистанцию.       Сбегая по лестнице вниз, Юнхо принял важное решение- во что бы то ни стало, он вернёт Чанмина себе.       Дверь едва хлопнула, а Шим уже стоял у окна, разглядывая улицу. Ничем не примечательный пейзаж и людишки на которых ему абсолютно плевать. Через минуту показался Юнхо. Он постоял немного на подъездной дорожке, поправляя наушники, а после двинулся в сторону парка.       «Думал обо мне» — усмехнулся Мин, провожая его фигуру счастливым взглядом.

***

      Чанмин заходит в освещенный солнцем храм, намеренно издавая больше шума. Двое, привязанные друг к другу спинами, дергаются, но не издают ни звука и это так приятно. СеХо, заметив темную фигуру, мелко затрясся от страха, с ожиданием худшего, глядя на пришедшего, учитель же смотрел с попыткой казаться уверенным и бесстрашным, но Чанмин чувствовал этот едкий запах страха, расползающийся по храму. Усмехнувшись, Шим проходит практически вплотную, заставляя СеХо почти вжаться в угол, и второго потянуть за собой.       Он присаживается на корточки возле большой кучи сваленных вещей — здесь были книги и свитки, несколько ноутбуков, личные вещи, тряпки, ключи, мешочки с травами, восковые свечи и колокольчики, амулеты против духов, одним словом всякий хлам. Учитель с затаенным страхом наблюдал, как Шим роется в его вещах, поднимая и разглядывая, но неизменно швыряя обратно в кучу. Спустя несколько минут, он отряхивает руки и оборачивается на людей. Его взгляд скользит по ним с почти осязаемой брезгливостью.       — А ты мне нравился, — проникновенно сказал он, смотря в наполненные ужасом глаза СеХо.       — Н-не убивайте, — севшим голосом взмолился тот.       Чанмин притворно округлил глаза, и театрально приложил руку к губам, словно оскорбившись от такой фразы.       — Убить? Нет-нет, — покачал головой Бог, впиваясь взглядом в дерзкие глаза учителя, — боюсь Юнхо не простит мне этого во второй раз, да и сегодня слишком хороший день для смерти.       Он повернулся обратно к куче и, вытащив один свиток, пробежался по нему глазами.       — А это интересно, — сказал он будто бы с уважением, и тут же свиток прахом осыпался на пол, — Ты много знаешь, да? — он криво улыбнулся старшему из людей, и поднялся. Куча вещей за его спиной медленно начала проваливаться, на глазах разлагаясь в труху, что тут же уносил ветер в открытые окна. Возмущенные возгласы Чанмин пропустил мимо ушей, и подошёл ближе к пленникам. Присел, чтобы смотреть прямо в их глаза.       — Мне всё равно на ваши жалкие попытки поработить меня, — честно сказал Чанмин, — Но вот ваши попытки настроить Юнхо против меня, попытку убить его, я…       — Пожалуйста! Пожалуйста, умоляю! — по перекошенному лицу СеХо заскользили слёзы, он тщетно рвался из пут, — Я лишь делал то, что мне приказал он! — он кивком указал на своего учителя, что лишь глаза закатил, — Я не хотел! Пожалуйста, всё что угодно, я сделаю что угодно!!!       Чанмин смотрел на это представление с улыбкой, обнажающей клыки. Его тень хищным драконом накрыла стены храма и пленников, а в глазах поселилась жажда крови.       — Я отпущу, — четко проговаривая каждый слог произнёс наконец он, и СеХо напряженно замолчал, — только одного из вас.       Он слегка отодвинулся, позволяя разглядеть выход из храма, залитый солнцем порог и далекий пляж.       — Вы двое побежите к двери, тот кто переступит порог первым будет свободен. Второй навечно останется в храме в качестве преданного слуги, — и он проколол ногтем кожу на запястье, занес руку над пленниками и провел каждому по лбу, рисуя кровью толстую полосу.       — Вперёд, — шепнул он, отходя на шаг.       Едва ощутив способность двигаться, СеХо попытался встать, но затекшие от долгого неподвижного сидения ноги подвели. Мужчина грузно свалился на пол, но тут же извиваясь пополз вперёд. Тяжело дыша он преодолел половину расстояния, когда обернулся назад. Учитель разминал ноги так и оставшись сидеть на месте.       Чанмин с любопытством ждал развязки.       — Почему вы не бежите? — заикаясь спросил СеХо, на что учитель лишь покачал головой, — В чём подвох?! — внезапно закричал он, с паникой оглядывая застывшего в шаге бога и учителя.       — Я не верю этим лживым порождением людской воли, — отозвался старший, — Что есть свобода в твоём понимании? — он бросил уничижительный взгляд на Чанмина, на что тот только улыбнулся и указал на выход.       — Один здесь, другой на выход — это условие нерушимо, — соизволил ответить он, и махнул рукой.       Обоих подорвало от пола и швырнуло к порогу. Свалившись в паре сантиметров от свободы оба замерли. Первым ринулся СеХо, он вцепился в худосочное тело старшего, начиная пихать его за порог изо всех оставшихся сил. Завязалась безобразная драка, они толкались, пытаясь выставить один другого, смещаясь вглубь храма, но Шим неизменным махом руки, подталкивал обоих к краю. Люди ползали друг по другу, тянули за руки и волосы, нанося удары куда придется.       Чанмин не обращал внимания на возгласы, брезгливо морщась на кровь на полу, что капала из разбитого рта учителя. Он распластался на полу, придавленный тяжелым телом севшего на него Кима, что бил куда придется. По полному лицу катились пот и слезы, едва не всхлипывая СеХо опустил разбитые руки, тяжело дыша. Поднялся, посчитав, что учитель достаточно ослаб, и он сможет вытащить его за порог. Улучив момент, когда ученик встанет, старший подобрался и пнул его в колени. Нелепо взмахнув руками, Ким вывалился на крыльцо. Пересчитав позвонками все ступеньки, он свалился на гальку, выгибаясь от боли в спине.       Учитель, тяжело дыша и опираясь на дрожащие руки, выглянул за порог испачканный кровью. Триумфально улыбнувшись на испуганный взгляд СеХо, что тяжело поднялся на четвереньки, он с трудом сел на колени. Страх сковал горло Кима, мешая ему издать хоть звук, или поднять руку, указать. За спиной учителя стояла тьма. Блестели мощные клыки на огромной пасти, горели ровным пламенем глаза, свет солнца попадал лишь на лицо учителя, слегка задевая плечи. Ким, немея от ужаса, смотрел на бледную кисть с когтями, что скользнула на плечо его старшего товарища, и сжала.       — Прости, — выдохнул учитель, будто не чувствуя касания. Ким истерично всхлипнул, панически хватая воздух губами. Он ждал чего угодно, боли или того, что вот сейчас упадет замертво, но всё оставалось прежним. Учитель резко мотнул головой, веля убираться. Всхлипнув, СеХо тяжко поднялся и поскальзываясь на мокрых камнях, побежал прочь. Старший смотрел ему в спину, не веря собственным глазам. Чанмин и правда отпустил, он почти смеялся.       — Я всегда держу своё слово, — раздалось из-за спины, и холод прошил спину мужчины длинными тонкими спицами, что словно воткнули в шею и вытащили из поясницы. Интуиция вопила не оборачиваться, но вопреки ей, человек медленно повернул голову. Сначала он заметил руку на своем плече, когти прошившую его плоть до крови, и лишь потом тьму.       — Я надеялся, что ты останешься, — продолжал рычащий голос, — спасибо и добро пожаловать на вечную службу.       Мужчину рвануло назад. С грохотом он свалился на пол в центре храма и тут же забился в агонии. Кожа и плоть бурлили, сползая кровавыми лоскутами на пол, иссыхая в прах, так же как и обожаемые им вещи. Кости с треском крошились в песок — человек на полу еще в первый миг сорвал голос, а дальше уже нечем было кричать. Глаза теряли цвет, исчезало болевое безумие, волосы подобно пеплу разметал ветер, пара долгих мгновений под пристальным взглядом бога и на полу осталась лишь лужа. Мутная вода колыхнулась, поверхность пошла рябью будто по ней гулял ветер. Вода плескалась, вытягиваясь в ставшие чужими формы, будто пытаясь вспомнить, кем она была раньше, будто у воды есть память. Наконец с пола поднялась маленькая фигурка — подобие человека с трудом держало форму, грозясь опасть лужей.       Чанмин наслаждался местью — око за око.       — Научите его, — погладил по голове своего маленького духа Шим, надеясь что его помощников не оскорбил вид этой подделки.        Чанмин подошёл к алтарю, намереваясь забрать своё вместилище, но замер в шаге. Рыкнув, он резко рванулся назад, и с крыльца храма сорвался дракон, мгновенно взмывая в небо. Он внимательно оглядывал побережье, ища знакомый запах страха. Так и есть, прячась за дорожным ограждением, человечишка рисовал круг собственной кровью, оставляя в центре вместилище. Дракон спикировал вниз.       - Хорошая попытка, - прошипел Чанмин, неотвратимо приближаясь к человеку, исходя яростью.       - Вы не сможете,- всхлипнул мужчина, указывая дрожащей рукой на кровь на своём лбу.       Чанмин только хмыкнул, хватая его за ворот рясы и поднимая от земли, словно пушинку.       - Лучше отдай по-хорошему,- улыбнулся он натянуто,- Ты же не думаешь, что всё сойдет тебе с рук? Я может и силён, но Имуги..       - Я, знающий имя твоё, узревший суть твою, - СеХо крепко зажмурился, и забормотал длинную связку проклятья почти не слышно, и даже падение не сбило его торопливую речь,- ....окропленный кровью моей, Шим Чанмин, ныне я Хозяин твой.       Он лежал, крепко зажмурившись, под громкий рёв, полный отчаяния и боли, дрожа как осиновый лист. Дракон впереди свалился на песок, перетекая из одной формы в другую, то изгибал змеиное тело в немыслимые дуги от боли, захватившей тело внезапно, то ломал спину до хруста. Мощные лапы скребли по асфальту, высекая искры, и тут же тонкие пальцы оставляли кровь, гибкий хвост судорожно молотил по воздуху и земле, ломая асфальт и дорожное ограждение. На теле вспыхивали одна за другой руны, вплавлявшиеся в чешую невидимым раскаленным клеймом. Дракон, извиваясь и дрожа, взмыл в воздух, но не поднялся и на пару метров, как рухнул вниз человеком.       Чанмин лежал на земле, распластав руки по сторонам, его глаза полные застывшей боли смотрели точно вверх, пока на груди вырисовывался конечный узор печати. СеХо поняв,что всё затихло, осторожно поднялся. Ещё даже не веря, что получилось, он ковыляя и путаясь в подоле подошёл к распростертому телу, разглядывая вплавленные в грудь письмена.       - Я-я приказываю!- срывающимся голосом крикнул он, едва не свалившись от резко уставившихся на него драконьих глаз. Перед глазами все ещё стояло лицо учителя, его голос все ещё твердил их план пункт за пунктом, снова и снова, вдалбливая в его мозг очередность действий. Свяжи, убедись, устрани избранника, правь.       - Вставай,- прощупывая почву потребовал он. Тяжело кряхтя, Чанмин поднялся на ноги, конвульсивно мотая головой, и стискивая кулаки. Руны на его теле вспыхнули красным, прожигая плоть до костей.       - Где мой учитель?!- крикнул Ким,уже более уверенно встречая его взгляд, - Отвечай, что ты сделал?!       - Он на вечном служении храму,- даже с рабской меткой, Чанмин как-то злорадно усмехнулся, сверкнув клыками, вены на шее вздулись от той силы с которой он пытался бороться с властью Хозяина. Преодолевая собственное сопротивление, он махнул рукой и прямо перед СеХо появился дух из мутной, словно полной пыли воды.       - Учитель!- СеХо потрясенно разглядывал крохотную фигурку,- Отпусти его! Немедленно!       Бог вздрогнул всем телом, мотнув головой и тут же со стоном упал на землю. Неповиновение жестко выедало его изнутри, запах жженой плоти, тлеющего ила и соли, густо обволакивал пространство.       - Я приказываю!!!- кричал СеХо, с силой пиная бога в лицо,- Отпусти!!!       Чанмин закрыл источающие ненависть глаза, и дух булькнув, пошел пузырями. Густой пар повалил в небо, не оставляя от духа и тени.       Шим лежал на дороге, с хрипом втягивая воздух, в груди словно бурлила горная река. Чем больше он сопротивлялся, тем меньше оставалось сил на это самое сопротивление. Скоро Юнхо, как Избранник, почувствует, что ему нужна помощь и попробует помочь своим силами, но это обоюдоострый меч. Мин смотрел на Кима, проклиная себя последними словами. Попался, как мальчишка, и кто его обдурил? Вот это недоразумение в соплях и слезах.       Джеджун не был вариантом - Шим никому не позволит убить своего хозяина, только ценой своей жизни. И если Джеджун явится, то без колебаний убьет их обоих, слишком велика угроза, если конечно Юнхо не подкинет Мину силенок, и тогда они просто разорвут друг друга на части. Он лихорадочно искал выход уставшим от непрекращающейся агонии мозгом, но не находил.       - Доставь меня к Чон Юнхо!- послышался очередной возглас хозяина, и Чанмин в один миг подорвался с земли. Рука в кисти переходящая в лапу с когтями замерла в паре миллиметров от потного и грязного лица СеХо.       - Нет,- ответ стоил выломанного из сустава локтя руки, посмевшей замахнуться на хозяина. Сцепив зубы, Шим свалился на колени, сплевывая воду на ноги человека, что трусливо отскочил. Только Юнхо может оспорить его власть над Мином, а значит он попробует от него избавиться, и пока Чанмин будет бороться с самим собой, не зная кого защищать, один из них убьёт другого. И что-то говорило Чанмину, что Юнхо не способен на убийство.       - Я приказываю, приказываю! - кричал человек и каждое слово подобно раскаленной плети терзало грудь,- разорви с ним контракт! Или я сам его убью!!!       Чанмин надрывно рассмеялся - эти людишки всегда лезут в дела, о которых понятия не имеют, недооценивают противника о котором только в книжках читали, а этот еще и не по своим зубам выбрал. Разорвать контракт значило оставить Юнхо один на один с потусторонним миром, которому Мин лично его представил. Каждая собака хотела Юнхо себе, он помнил все эти мерзкие жаждущие взгляды. Лун Ван, кумихо, даже самый захудалый и бесполезный дух. Ну уж нет. Юнхо всегда был его, и даже после смерти будет - он обещал это ему.       - Дже...Джеджун, присмотри за Юнхо,- прохрипел Чанмин во влажную землю, последним усилием поднимаясь на колени, и закрывая глаза с лопнувшими капиллярами.       СеХо напряженно замер, когда дракон, окутанный сиянием, раскинул руки в стороны, запрокидывая лицо к небу и бесшабашно улыбаясь.       "Я думал о тебе"- говорит Юнхо, смотря прямо в глаза.       Нестерпимо яркая вспышка озарила побережье.