***
Своё день рождения Юнхо проводит в кино. С большим ведерком попкорна в сладкой карамели, еще теплой и пачкающей пальцы. Рядом на пустом сидении лежала пачка влажных салфеток и закрытая бутылка колы. Традиционные закуски для кинотеатра, нормальные люди ведь так и делают, едят вредную еду и смотрят фильмы, смеясь над сценами или сопереживая. Он выбрал самый худший по отзывам фильм, который в пух и прах разбили критики, и которому прочат провал в прокате, и смотрел его в гордом одиночестве - парочка с заднего ряда ушла спустя десять минут после начала. Юнхо громко смеялся, закидывая в рот липкий попкорн, но не над сценами бездарного фильма, а над призраком, что сидел на первом ряду и меланхолично отпускал неприличные шутки в адрес актеров, сценаристов, но больше всего доставалось режиссеру. Было действительно весело. Прошел месяц с того дня, когда Чанмин исчез. Юнхо долго не мог привыкнуть к поселившейся в теле, ноющей боли – метка, это всё что осталось у него на память, росла с каждым днём. Она покрывала плечо тонким узором рун, линий и их пересечений, складывалась в слова, прочитать которые Юнхо не смог, а духи почтительно опускали глаза, читая её через все слои одежды. Она сбегала на плечо, обнимая шею до самого подбородка, и падала на грудь. И каждый её завиток словно вырезался невидимой рукой. С того дня мир словно заново открылся для него: он видел потусторонних существ, мелких природных духов, бегающих по проводам, прячущихся в жидкой кроне ветвей парков, шумящих в шахтах лифтов и вентиляции, видел призраков, лавирующих прозрачными телами в городской толкотне, видел токкэби, что сидел с человеком в уличной забегаловке и выпивал соджу. Он сталкивался с ними каждый день, и все они едва заметив его, уважительно кланялись и обходили стороной. Чанмин оставил ему боль и непроходящее чувство защиты, что душило его, отталкивало от него не только нечисть, но и людей, что словно на подсознательном уровне чувствовали опасность и обходили его стороной. И он готов был мириться со всем этим, только бы чувствовать эту боль, от которой бросало в жар, так похожий на тепло Мина. Каждый долгий день этого месяца шли непрекращающиеся дожди, иногда перемежаясь снегопадом. Уровень воды повысился, подтопляя прибрежные зоны. Имуги сказал, что так мир оплакивает последнего морского бога Кореи. Юнхо послал его к черту. Ночью, когда тоска становилась совершенно невыносимой, он зарывался в подушку Шима носом, выдумывая себе его запах, и горел. Он четко запомнил то яркое солнце, что било по глазам, свежий ветер, шум живого города и резкую боль в сердце, из-за которой оступился и упал. Он лежал на дорожке, схватившись за сердце, и в закрытых глазах угасало яркое белое свечение. И до сих пор не верил, что Чанмина рядом больше нет.Традиционный ритуал перед сном – он садился на пол у кровати и закрывал глаза. Искал его каждый вечер, обшаривал изнанку их реальности до самого темного угла и звал. Звал и звал, говорил и говорил, в ответ слушая тишину. «Всегда есть нечто большее»- эти слова Юнхо повторял себе каждый день, как мантру. Он в каждом шорохе искал знак или подсказку, где искать опять влипнувшего в неприятности Шима. - Ты не моря бог, а приключений на задницу,- хмуро говорил Юнхо в равнодушную темноту. Он выходит из кинозала на титрах и, махнув на прощание грустному призраку у экрана, собирается домой, где все осталось прежним. - Эй, человек,- Джеджун в черном костюме с алым галстуком стоял у кассы, разглядывая яркое меню на экране. Юнхо торопливо подходит ближе, едва удерживая себя, чтобы не вцепиться в его плечо и не тряхнуть, чтобы он быстрее говорил с какими вестями пришёл, а не пялился так заворожено на бургеры. - Нашлась пропажа. Сердце Юнхо яростно бьется в груди, когда Джеджун подает руку. Мир резко проваливается.***
Джеджун отпускает его ладонь, едва Юнхо чувствует опору под ногами, утопленными в холодную воду по щиколотку. Здесь темно, только вода едва заметно мерцает отраженным светом луны, что заглядывает в круглое горло колодца. Каменные стены охватывают кольцом, блестят от влаги. Для колодца здесь слишком много места, спокойно можно разместить дракона. Джеджун уверенно шагает вперед, и Юнхо торопливо плещется за ним. У дальней стены он видит силуэт – распятый крестом на влажных камнях висит изможденный СеХо. Его некогда черная ряса, грязным балахоном висит на заметно исхудавшем теле. Грязные слипшиеся волосы закрывали лицо. - Что с ним?- тихо спрашивает он, но эхо многократно усиливает его. Человек в цепях дергается, приподнимая лицо. Воспаленные, слезящиеся глаза находят Юнхо. - Господин Чон…- хрипло рыдает Ким, слабо трепыхаясь под безразличным взглядом Имуги,- Спасите… Юнхо смотрит на этого человека, вызывающего только брезгливую жалость, и молчит. Потому что Чанмина до сих пор нет рядом. - Мы ведь..мы ведь оба люди!- он смотрит прямо в глаза Чона,- Я лишь хотел помочь вам, спасти вас от влияния этого монстра! Вы знаете, знаете, что он сделал?- давится сырым воздухом мужчина, опасливо косясь на Имуги, но тот словно не слышал его. - Мой учитель… - Пытался прикончить меня тогда,- подаёт голос Юнхо, всеми силами заставляя себя слушать это всё, а не бежать отсюда. Что-то в нём кричало, что уйдет он отсюда уже не тем, кем был раньше. Что уродливая правда, которую он успешно гнал от себя, сейчас говорила устами этого жалкого человека. - Всё не так! Не так поняли…мы лишь хотели спасти вас из лап монстра, заточив его! - он разрыдался, под звяканье цепей,- я лишь заточил его, это чудовище… моего учителя, он убил его – сделал одной из своих игрушек, неупокоенным духом, и даже в посмертии глумился над ним!- последнее он кричал, повиснув на ослабших руках. Юнхо уже ощутимо трясло, он с трудом сжал кулаки, чувствуя, как растекается по узору метки боль. - Лишь заточил, а он..он сам себя убил! Это не… Жесткие пальцы больно впиваются в челюсть, вбивая голову в камни за спиной. СеХо испуганно таращится на такие близкие глаза полные яростной боли и ненависти. - Повтори! - свистящим шепотом требует человек. - Он трусливо ползал на коленях, а после убил себя. СеХо с облегчением ведет головой, когда рука исчезает с лица. Чон делает шаг назад, и Джеджун ловит его под локоть. - Я почти ослеп, так ярко было. Как может что-то столь ужасное, светить таким чистым светом? - продолжает бормотать мужчина, неотрывно следя за движениями дракона,- можете убить меня, мне совсем не страшно!- он как-то истерично смеется,- Моя душа бессмертна, а вот он ответил за… Резко замолчав, он повис в цепях, подобно сломанной игрушке. И чтобы он там ни хотел добавить, Юнхо больше не мог слушать. Он решительно сбрасывает руку дракона, сверля взглядом упрямых глаз. - Всегда есть нечто большее,- сквозь зубы говорит он, но Имуги смотрит так, словно общается с душевнобольным. - Только если ты человек,- качает он головой. - Я не верю!- твердит Юнхо, дергано скидывая плащ, и закатывая рукав рубашки. Его рука, увитая узорами от самых кончиков пальцев, едва заметно сияет красным. - Тогда почему она ещё не исчезла?! Я чувствую его тепло, каждую ночь едва закрываю глаза, - яростно говорит он, смотря прямо в глаза Имуги, - Он где-то совсем рядом, и ему просто нужна помощь, чтобы вернуться. Я никогда не верил в то, что у человека есть душа, я ее не видел, пока Чанмин не показал, а ты никогда не видел свою или его, так откуда тебе знать, что ее нет?! Никто не знает, куда уходит душа после смерти, ты только знаешь, что она есть, так что не смей говорить мне, что он умер. Исчез, будто его никогда не было! Юнхо решительно оттолкнул Имуги, намереваясь уйти отсюда каким угодно способом, но замер, натолкнувшись на СеХо глазами. - Что ты с ним сделаешь?- менее запальчиво спрашивает он. Имуги протягивает бледную ладонь - деревяшка, отполированная морем, покоилась в центре. Дрожащими пальцами Юнхо взял её в руку, тут же крепко сжимая холодное дерево. - Отпущу его душу,- еле слышно говорит Имуги, резко толкая Юнхо в плечо. Через секунду полета Чон стоял во дворе дома с парком через дорогу и из его глаз крупными каплями падали бессильные слезы.***
Юнхо устанавливает вместилище в углу спальни, на импровизированном постаменте. В светлой комнате, с которой у него были связаны только хорошие воспоминания, вместе с этим корявым человечком, пропитанным морем и кровью, словно поселилась смерть. Она молчаливо наблюдала из угла за попытками Юнхо жить дальше, будто он никогда не был на самом дне колодца. Она неотрывно следовала за ним на расстоянии по улицам города, на работу и в дома друзей, марая собой, пачкая, высасывая последние крохи надежды. Она следует за ним в парк, пока он бежит по дорожке, выжимая из себя все силы - у них словно негласные соревнования «кто вперед», и это так сильно напоминает о прошлом. Он ждет, что вот сейчас за этим поворотом будет Шим, что бежит к нему навстречу, обещая спасти, но там дальше только дорога. Она пряталась за шторкой ванной, заставляя прислушиваться к каждому шороху и дергать её в сторону, оглядывая пустую комнату. Считать до трех, прежде чем открыть шкаф. И лишь когда он закрывал глаза, выискивая во мраке свой личный свет, она нарушала дистанцию и дышала прямо в лицо. В такие вечера Юнхо боялся открыть глаза и увидеть деревянную голову без лица с потеками крови. К концу марта Юнхо решается на последнюю попытку. Предварительно накрыв деревяшку покрывалом, он садится перед распахнутым настежь окном, и с таким знакомым страхом, бегущим по загривку, закрывает глаза. Красная пелена от бьющего прямо в них солнца медленно тускнеет. Он глубоко дышит свежим весенним ветром, ласковыми пальцами зарывающимся в волосы, и проваливается во мрак. Здесь стоит такая привычная тишина, лишь иногда краем глаза заметны движения- но всё это не то, не те. Он лишь раз увязался за таким движением и неделю мучился кошмарами, поэтому он концентрируется на поисках. Знакомое ощущение чужого присутствия щекочет лоб, там, в его реальности, кто-то смотрит на его лицо в упор и холодное дыхание смешивается с его. Чтобы так явно не дрожали пальцы, Юнхо сжимает ими колени, и уходит все дальше во тьму. - Чанмин, прошу тебя…подожди ещё немного. Я найду тебя, где бы ты ни был. Я помогу. Только дай мне хоть один знак, умоляю,- он просит и просит, отдавая все свои силы этой холодной пустоте. Дыхание на лице остается, только кажется будто чья-то ладонь касается пальцев. Ледяная и влажная, Юнхо едва не закричав, резко подается назад, распахивая слезящиеся глаза. Сердце оглушительно долбит в ушах, а затекшие ноги покалывает и жжет. На потолке желтым пятном разлился закат – он впервые так долго путешествовал в темноте. Осторожно, все ещё испытывая страх, он переводит глаза вниз. Покрывало сиротливо валялось на полу у самого постамента, а по комнате гулял ветер. Сухо сглотнув, человек осторожно поднимается. Быстро, словно от этого зависела его жизнь, он подбегает к деревяшке и набрасывает покрывало, так же молниеносно отскакивает в сторону. Юнхо пятится прочь из комнаты, для достоверности включает свет по всей квартире и включает телевизор, усаживаясь на диван так, чтобы видеть вход в проклятую спальню. -…труп мужчины. Полиция установила личность убитого, тридцатипятилетний Ким СеХо, причиной смерти стал сердечный приступ. Юнхо смотрит на фото в углу экрана с подступающей к горлу тошнотой. Ведущий говорит ещё что-то о том, что мужчина умер сегодня в парке на глазах нескольких прохожих, но всё в Юнхо обращается в напряженный слух. Он слышал треск дерева, и много думать не надо, чтобы понять откуда. Рука автоматически тянется к пульту, убавляя звук на максимум. Треск повторяется и что-то со стуком падает на пол. Метка на руке и груди совершенно не беспокоит, что даже удивительно. Человек поднимается на ноги и идет вперед, ступая как можно мягче. На самом пороге спальни Юнхо позволяет себе короткий вдох и осторожно заглядывает в спальню. В приглушенном свете ламп в углу комнаты стоит некто накрытый покрывалом. Светлая ткань струится по высокой фигуре, под ногами которой натекла уже целая лужа. Горько пахнет илом и морским бризом, а в груди Юнхо взрываются одна за одной бомбы. Бледная мокрая рука с когтями скользит из-под ткани к голове и тянет её вниз. И прежде чем Юнхо успевает рассмотреть лицо, резко просыпается. На фоне шумит телевизор, приглушенный свет разливается по всей квартире, и из спальни, где он так и не закрыл окно, словно в трубе завывает ветер. С трудом Юнхо поднимается и трет уставшее лицо, кое-как пытаясь привести в порядок дыхание. Усталость и злость делают свое дело – Юнхо решительно заходит в спальню, и без колебаний срывает покрывало. Деревяшка с глубокой трещиной через брюшко безучастно смотрит в потолок безликой головой. Боясь, что запал кончится, Юнхо спешно хватает её в руку и идёт к распахнутому окну. Всего миг он решается, и после с силой швыряет прочь. Замах получился отличным, и по подсчетам Юнхо она должна была улететь как минимум ко входу в парк. Но едва расколотое вместилище коснулось земли, испуганный вопль прошил ночной воздух. С грохотом свалившись на спину, Юнхо молчаливо смотрит в возмущенные глаза. - Ты выкинул меня!- обвинительно хрипит Шим, распластавшись на нём мокрой слабой тушкой,- Лишиться всех сил в попытке спасти тебя, оказаться заточенным в чертов кусок дерева, без возможности даже сдохнуть без разрешения хозяина, и ждать свободы с его смертью, понимая, что никогда больше тебя не увижу, для чего?! Чтобы ты выкинул меня из окна?! Он затыкается, обрывая гневную тираду, едва теплые руки скользят по его мокрому лицу. В глазах Юнхо плещется радость и облегчение, он елозит пальцами по родному исхудавшему лицу, гладит мокрый лоб, почти белые волосы и с облегчением смеется. - Я скучал,- шепчет Юнхо, останавливая взгляд на его некогда тепло-карих, а сейчас почти песочных глазах. Чанмин улыбается мягко и нежно, чуть приподнимаясь на трясущихся руках. - Ещё бы,- пытается пожать плечами, опуская глаза на улыбающиеся губы,- Я очень голоден. Юнхо так торопится, что слегка промахивается с поцелуем, попадая в жесткий подбородок, и тут же исправляется, касаясь холодных губ. Целовать Чанмина - самое правильное, что он делал в этой жизни, обнимать его холодное лицо руками, чувствуя, как теплеет под кончиками пальцев кожа, как щекочут лоб его мягкие волосы. Поцелуй все более требователен, и Юнхо уже совершенно его не контролирует, Чанмин полностью перехватывает инициативу. Рука Шима гладит шею, проводя большим пальцем по кадыку в легкой ласке, а после губы смещаются в сторону, сжимая мягкую мочку уха. Юнхо тяжело дышит, сжимая волосы на затылке Мина, что вдруг начинает хихикать прямо ухо. - Ты об этом думал, да?- смеется он, вдруг хватаясь за бедро и принимаясь поглаживать. - Издеваешься?!- возмущенно сипит Юнхо, тем не менее, не спеша сбросить наглого Бога в сторону. - Наслаждаюсь,- мурлыкает Чанмин, легко чмокая в кончик носа,- я так боялся... Юнхо замирает от его тихого откровенного признания, мягко сжимая его ладонь в знак поддержки. - ...что ты найдешь себе кого-то, пока меня нет,- Мин резко вскакивает на ноги и кидается к шкафу,- за дверцами не прячешь какую-нибудь красотку или Джеджуна на худой конец? - А Джеджуна-то почему?- вспыхивает Юнхо, перекатываясь на живот и разглядывая его метания. - Общее горе сближает,- хмурится Чанмин, шаря по полочке с нижним бельем Чона. Юнхо заливисто смеется, до тех пор пока Чанмин не скрывается в ванной с его трусами. - ЙА! Шим Чанмин!