lost remembrance

      Джозеф пожелал спокойной ночи в ответ, запер двери и покинул зал. До начала смены оставалась пара часов, а голова кипела от всего, что творилось вокруг. Мужчина переоделся и, нырнув в кровать, попытался заснуть, чувствуя дикую усталость.       Ода подошёл к высокому обрыву, образовавшемуся из-за крена многоэтажки. Он стоял на крыше высотного здания, что при падении зацепилось за соседнее и повисло в воздухе как мост, держась за счёт подпорки. Джозеф огляделся — город выглядел крайне разрушенным, как будто пережил бомбардировку. Дома были разбиты, асфальт потрескался и надломился, дорога местами ушла вниз на несколько метров, образовав обрывы и траншеи, но в тоже время на улицах было тихо — ни одного следа военных, ни одного трупа.       Мужчина попытался спустится вниз, разыскивая безопасный путь. Он чувствовал — нужно торопиться, но идти быстрее не получалось: здание рушилось прямо под ногами и любой неосторожный шаг мог стать последним. И словно в подтверждение его мыслей за спиной раздался громкий скрежет, и окно, упирающееся в остатки соседней многоэтажки, хрустнуло, и противоположная стена одного здания вошла в потолок другого, отчего вся конструкция просела на два метра; повезло, что Джозеф успел уцепиться за торчавшую арматуру и не вылететь из здания.       Пробираться вниз приходилось офисами, обходя заваленные мебелью двери. Из-за крена некоторые выходы были заблокированы столами, шкафчиками и сейфами, съехавшими к стене.       Японец нервничал. Тревожное чувство росло с каждым шагом, хоть он и старался действовать осторожно. Несколько раз ему встречались довольно опасные твари, испытывавшие явное желание разорвать его на кусочки, спасали лишь меткость и сообразительность. Патронов в пистолете было мало, а в офисах не было никакой надежды отыскать что-то стоящее. Возможно, если выйти на улицу, то получится найти охотничий или военный магазин, и там будет хоть одна коробка с патронами девятого калибра.       Спуск занял достаточно длительное время, но безопасность была куда важнее скорости. Спустившись на асфальт, Ода огляделся, пытаясь понять в какую сторону двигаться. Он знал, что где-то здесь, внизу, его должны ждать, но никого не было. Волнение усилилось, но делать выводы пока что было рано.       Обойдя несколько магазинчиков, за стенами которых могли прятаться не самые желательные встречные и прохожие, Джозеф двинулся к центру, смутно понимая, куда нужно идти. На самом верху он видел свет маяка, свет, притягивавший его как бабочку, подчиняющий и зовущий.       Путь внизу, по дороге, оказался не менее сложным, чем по накренившимся многоэтажкам — асфальт под ногами так же местами угрожающе свисал над пропастью; должно быть, под городом когда-то были шахты.       Мужчина двигался вперёд, пытаясь вспомнить, в какую сторону ему идти; город казался смутно знакомым, как будто он уже был здесь. Выбравшись на главную улицу, Ода вспомнил, что ему нужно идти вперёд до перекрёстка, а оттуда свернуть влево и идти до самого конца. Главная дорога была забита брошенными машинами, упавшими деревьями и поваленными фонарными столбами; местами асфальт сильно просел, а кое-где появились наполненные водой ямы.       У обочины Джозеф заметил полицейскую машину; обыскав её, он нашел несколько патронов для своего пистолета и старенький револьвер Taurus M 94 с шестью патронами 22-го калибра. Что ж, хоть что-то полезное. Ода забрал оружие и осторожно вышел на нужную улицу, стараясь не сталкиваться с местными обитателями, не отличающимися особым гостеприимством.       Несколько десятков метров он двигался спокойно, но чем ближе подходил к цели, тем больше встречал препятствий на своём пути. Тварей оказалось действительно много, а патронов было всего десять штук на оба оружия, таурус и браунинг. Обходить мертвецов приходилось более чем осторожно — всячески отвлекая их на посторонние шумы и продвигаясь на корточках вдоль стен и машин.       Дорога оказалась тяжёлой, но он справился, потратив пять патронов из револьвера. Добравшись к цели, Ода увидел человеческую фигуру, промчавшуюся впереди него. Кажется, это был мужчина, и за ним бежало нечто огромное, массивное и опасное. Тварь, что преследовала другого человека, выглядела более чем устрашающе, но, кажется, товарищ по несчастью был достаточно проворен, чтобы не попасться ей в лапы.       Джозеф огляделся, думая, как самому не попасться этому существу, но крик мужчины заставил его изменить план. Ода достал браунинг и, подкравшись поближе, решил посмотреть, что случилось. То, что он увидел, заставило его вздрогнуть: на мужчину, что убежал от монстра, напали четверо мертвецов, вцепившихся в него стальной хваткой. Недолго думая, Джозеф прицелился в голову самому ближнему врагу и точным выстрелом расшиб ему висок. Не теряя времени, он выстрелил в затылок второму, обратив на себя внимание остальных.       На пальбу сбежалось ещё несколько зомби, но мужчина, валявшийся на асфальте весь в крови и ранах, вскочил, схватил свой револьвер, в котором закончились патроны, и от души ударил стоящего рядом зомби рукоятью. Сила у мужчины была приличная, и рукоять проломила теменную кость врага, отчего тот повалился на землю. Вырубив противника, он подбежал к Оде и, ничего не говоря, встал спиной к его спине. Твари лезли со всех сторон; быть может, эти существа не обладали достаточным разумом, но запах крови и желание убийства вели их вперёд, заставляя кидаться на двух мужчин, что отчаянно оборонялись. — Джозеф, нужно уходить, давай, врассыпную, — крикнул мужчина, стараясь перекричать пистолетный и винтовочный залп. — Давай, — отозвался Ода, не успевая удивиться, откуда человеку известно его имя.       Выпустив по пуле, они побежали в разные стороны, надеясь, что толпа зомби так же разделится, и они смогут оторваться, но почему-то все твари ринулись за незнакомцем с винтовкой, но Ода понял это лишь тогда, когда добежал до другого конца улицы. Он увидел, как толпа тварей вновь напала на мужчину и, схватив его, вцепилась в оружие. Человека убивали на глазах полицейского, и Джозеф, не зная, что предпринять, ринулся назад, видя, как женщина в форме полицейского, уж давно почившая и отчего-то восставшая, начала наносить мужчине удары ножом. — Себастьян, — что есть мочи закричал японец, вспомнил на краткий миг этого человека, но было уже поздно. Нож с противным звуком, вошёл в щитовидную железу, пробивая сонную артерию. Кастелланос упал на землю, захлебываясь собственной кровью, издавая булькающие звуки.       Ода закричал, потратив последний патрон на ту тварь, что всадила нож, в его друга, но это было бесполезно. Кровь фонтаном лилась по стремительно бледнеющей коже, а глаза напарника закатились. Мужчина знал, что уже ничем не поможет другу, что нужно бежать, но ярость начала превращаться в истерику; его било, словно током, и лишь чувство самосохранения не дало подбежать к мёртвому другу, а в голове была лишь одна мысль — он опоздал. — Джозеф, проснись, — раздался уверенный голос из ниоткуда, — Проснись, Джозеф!       Японец подскочил на месте, распахивая ещё ничего не видящие глаза, тяжело дыша, вспотевший и напуганный. Он чувствовал чьи-то руки на своих плечах и, испугавшись, что его схватили, попытался отбиться, но кто-то настойчиво прижал его к себе и тихим спокойным голосом произнёс: — Успокойся. Это всего лишь страшный сон. Только сон.       Слова человека, держащего его в своих руках, не сразу были поняты, но, успокоившись, Ода вдруг понял, что всё это время находился в комнате, и его, как мать — маленького ребенка, обнимает бывший друг. Вместе с осознанием настоящего положения вещей, Джозеф ощутил прилив стыда и сразу же попытался вырваться, произнеся: — Отпусти меня, я проснулся. Кастелланос с сомнением посмотрел на японца, но сделал, как он просил. — Ты кричал во сне, — виноватым голосом произнёс испанец. — Я подумал, что-то случилось. — Нет, всё нормально.       Ода надел свои очки, мельком взглянув на обеспокоенного товарища: тот казался действительно напуганным. Мужчины молчали. Они не знали, что говорить, да и нужно ли это: ведь кошмары — это слишком личная вещь для каждого человека. Демоны бывают разные; и это были те демоны, что порождает прошлое и о которых не принятого говорить другим людям, пусть даже они и связаны с этим прошлым. — Уже половина шестого, — заметил Джозеф, посмотрев на часы, что стояли на тумбе. Ему хотелось, чтобы Кастелланос ушёл, но он не знал, как выпроводить его, не обидев. — Да… Во сколько я могу уехать? — поинтересовался испанец, переводя тему. — В девять. Лучше всего в девять. Я не знаю, ведут ли они слежку за мной, но лучше уходить порознь. — А ключи? Ты ведь уходишь раньше. — Я дам тебе дубликат. Как только окажешься в США — сразу уничтожь его. — Хорошо, я пойду. Думаю, смысла спать уже нет.       Себастьян покинул комнату Оды, уходя на кухню заваривать себе кофе. Он до сих пор чувствовал вину за своё омерзительное поведение, поэтому решил, что лучше дать Джозефу немного успокоиться. Мужчина решил приготовить себе и другу кофе, всё равно идти спать было бесполезно.       Японец вышел из комнаты, переодевшись в свой рабочий костюм; Кастелланос молча поставил рядом с ним кружку кофе. Ода кивнул, забрав кружку, садясь на стул сбоку. — Я подумал, нам следует найти способ безопасно связываться друг с другом, чтобы вести расследование, — произнёс канадский полицейский. — Да, ты прав. Наверное, мне стоит купить новую сим-карту, когда приеду. — Нет. Лучше купить её здесь. Точнее, я недавно покупал себе вторую сим-карту для работы, но не имел случая ей воспользоваться. — Покупал у нелегалов? — Ты же понимаешь, что это для работы? — как-то странно отозвался Джозеф. — Конечно. Поэтому и уточняю. — Да. Она не зарегистрирована. Я хорошо знаю её номер, так что могу позвонить на неё и сразу же понять, что мне позвонил ты. Для себя я куплю такую же. Сегодня вечером я тебя наберу с новой сим-карты. Никому не говори о ней. — А твой телефон? Ты уверен, что не прослушают? — Если не будут знать, что именно нужно прослушать, — то нет. У меня их два. Но на счёт твоего не уверен. — Извини, денег на новый мне точно не хватит, — с раздражением произнёс Кастелланос. Он не любил касаться темы финансов и алкоголя. — Именно поэтому я отдам его тебе. Для себя я найду безопасное средство связи.       Себастьян кивнул. Об этом он не подумал, но хорошо, что Джозеф всегда старался проработать план до мельчайших подробностей. Ода закончил с кофе и, вернувшись в спальню, принёс Себастьяну телефон и сим-карту, положив их перед напарником. — Сам мне не звони без надобности, в контактах информацию не сохраняй и сразу удаляй звонки и sms. Мой номер заучишь наизусть. — Распорядился Джозеф. — Хорошо. Кастелланос забрал телефон, положив его в нагрудный карман рубашки. Вновь воцарилось молчание. Испанец посмотрел на друга, заметив, что тот выглядит слишком задумчиво-опечаленным. — Всё в порядке? — неуверенно произнёс Себастьян. Джозеф вздрогнул, странно взглянув на друга, но ничего не ответил. — Послушай, — вздохнул собеседник, — я знаю, что ты не можешь мне полностью доверять, в любом случае ты точно не можешь рассказать мне о многих вещах, да и я, наверное, тоже не могу тебе рассказать обо всем, но... Мы были хорошими напарниками, может, даже чуть больше, чем напарниками: не братьями, но друзьями. И я вижу, что тебя что-то тревожит уже не первый день… Может быть, я не могу тебе помочь, но я уж точно не скажу плохого. Ода хотел было сказать «всё нормально», но посмотрев в глаза Кастелланосу, промолчал. — Я не люблю обсуждать личные проблемы, — наконец произнёс он. — Никто не любит. Но я вижу, что ты хочешь что-то сказать.       Джозеф уставился в стол, чувствуя сильнейший моральный дискомфорт. Он не хотел говорить о личном с посторонними людьми, но Себастьян действительно мог немного помочь ему. — Иногда мне кажется, что я забыл что-то действительно важное. Какого-то человека. Может… Я был женат? — наконец выпалил Джозеф, чем сильно удивил Кастелланоса. — Да, три года. Ты и Сара были вместе три года. Но… — Но? — После неудачной беременности вы расстались. Я, конечно, не знаю, как всё было на самом деле, но вы разошлись по обоюдному желанию. — Думаешь, я действительно хотел с ней развестись? — несколько разочарованным голосом произнёс Ода. — Не знаю, хотел ты или нет. Но ты не был похож на счастливого мужа. Вы часто ссорились, и ты старался проводить на работе куда больше времени, чем дома. Я не знаю почему так вышло, но, когда вы развелись, ты стал намного спокойнее и даже принялся гонять меня за моё отношение к работе. — Ясно. Джозеф замолчал. Конечно, это плохо, что он забыл про брак, про все те проблемы, которые, возможно, были у него с женой, но, чёрт, кого же тогда он забыл? — Может… Может, у меня была другая женщина? — чувствуя стыд, спросил японец. — Нет. Поверь, я бы такого уж точно не пропустил, — широко улыбнулся Кастелланос. — Ты в департаменте пользовался репутацией самого неприступного мужчины. Даже на Кидман не польстился, хотя, казалось, что нет ни одного человека, который не заглядывался на её зад. Ода кивнул, не зная, что ответить. Может быть, он всё же горевал по жене? В конце концов он бы никогда не рассказал всего, что с ним происходило кому бы то ни было. — Спасибо, — дежурным тоном произнёс канадский полицейский. — Наверное, хорошо, что я забыл всё это. — Наверное. Она давно переехала в Вирджинию; наверное, даже не знает, что с тобой произошло. — Тем лучше.       Себастьян мысленно согласился с ним. Ему было бы жаль эту женщину, и, несомненно, он бы чувствовал вину и перед ней. Но это не его дело, чужие скелеты в шкафу должны оставаться чужими, что бы кто ни говорил. — Мне пора собираться на работу.       Джозеф ещё раз повторил свой план и, передав Кастелланосу немного денег и дубликат ключа, ушёл, пообещав уничтожить его подписку о невыезде. Испанец с тяжёлым сердцем проводил японца до порога, обдумывая всё то, что произошло с ним. Он понимал, что вся эта история может закончится для них не лучшим образом, но кто, если не они? А ещё Себастьяна беспокоила работа Оды. Уничтожить подписку и подговорить свидетелей, если придётся, — серьёзное должностное правонарушение, а последнее — и вовсе преступление.       Кастелланос содрогался при мысли, что Джозефа обвинят во всём этом, что у него будут проблемы из-за человека, который втянул его в самую опасную авантюру в жизни. Испанец не знал, как защитить друга, уже поздно было защищать, если только ему удастся отвлечь агентов на себя. Но ведь их много, всех не отвлечёшь. Мужчина вцепился пальцами в волосы. Себя-то ему не жалко, но Ода. Он ведь совершенно не при чём, и, если кто-то узнает о том, что он сделал ради Кастелланоса, — будет плохо.       Подождав пару часов, Себастьян выполнил все инструкции Джозефа: запер дверь и тихонько покинул его квартиру, отправляясь закоулками к катерам. Ода рассказал ему про одного человека, который за небольшую сумму и без вопросов довезёт его до Пляжа Рузвельта. А, как покинуть Рузвельт, Себастьян разберется.       Катер довёз его до места назначения за четыре часа. Вечером он уже выбрался из города и, сев на автобус, мчался по штату Нью-Йорк. Дорога до дома заняла почти сутки — пришлось высадиться в Вермонте и оттуда на другом автобусе добираться до Портленда, а уже из Портленда — до Кримсона.