lost remembrance

      Дорога до Хай Ладинга заняла около четырёх часов. Автобусы ходили не очень часто, но Кастелланос не беспокоился на этот счёт. Единственное, что внушало ему опасение, — необходимость прийти к мисс Хоули на приём: два он уже пропустил, пока находился в Канаде, но о том, где он был, знать она не должна. Детектив не доверял врачам, особенно психиатрам и психотерапевтам, особенно после «Маяка».       Городок Хай Ладинг оказался небольшим, но он всё равно превосходил по размерам Кримсон и был моложе. Его основали значительно позже Кримсона, после войны за независимость, на территории французских колоний, что однако никак не повлияло на его внешний облик. Хай Ладинг располагался южнее, и, хоть разница в расстоянии между городами была не такой уж значительной, здесь было заметно теплее.       Первым делом Себастьян отправился в полицейский участок на Хай-стрит*. Подойдя к дежурному, он спросил, может ли видеть детектива Олдбери по личному вопросу, но дежурный сказал, что мистер Олдбери уже год как на пенсии и никто не обращается к нему по личному вопросу. Кастелланос помрачнел, и его вид произвёл на дежурного какое-то странное впечатление, после чего тот протянул ему листок с адресом, по которому поживает экс-детектив Джеймс Олдбери. Поблагодарив дежурного и узнав у него, как добраться до этого места, Себастьян покинул полицейский участок, чувствуя себя приободрённым.       До дома мистера Олдбери Кастелланос добрался быстро. Дом следователя представлял собой небольшое одноэтажное здание, обшитое снаружи белыми панелями; такие дома, только окружённые бескрайними полями, характерны для сельской местности, — должно быть, родня Олдбери перебралась в прохладный Мэн из западных штатов.       Дом выглядел ухоженным, лужайка под окнами — аккуратно подстриженной, а белый забор — недавно покрашенным. Собак во дворе не было, но, поднимаясь на крыльцо, Кастелланос заметил собачью дверцу. Позвонив в дверной звонок, он мысленно прорепетировал текст, дожидаясь пока хозяин откроет дверь. Громкий грубый лай раздался в доме, и через какое-то время в дверце показалась морда немецкой овчарки, оскалившей зубы на чужака. — Нельзя. Рой, место! — раздался хрипловатый бас мужчины.       Пёс не сразу двинулся с места, но, заслышав шаги хозяина рядом, отошёл, внимательно взглянув на гостя, надеясь получить причину для нападения. Кастелланос быстро улыбнулся псу. Когда-то давно у Колина, одного из сотрудников-кинологов, был замечательный пёс — Гром.       Гром был рослой, мощной немецкой овчаркой с грозным голосом, от которого преступники вздрагивали и принимаясь бежать, но никто не мог убежать от Грома. Никто, кроме одного сукиного сына, прострелившего собаке грудь. Когда Колин поймал ту сволочь, Грому было уже не помочь. Если бы не оперативная группа, Колин убил бы эту тварь своими руками, отомстив за любимчика всего участка. И хоть у самого Себастьяна собак не было, ему всегда нравился Гром, да и в целом собаки всегда казались ему куда лучше людей.       Дверь открыл мужчина в синем домашнем халате, среднего роста и среднего телосложения. У него были короткие волосы, седые на макушке и висках, и круглое лицо с небольшим лбом, исчерченным мелкими морщинами; ещё одна, крупная длинная морщина, пролегала вдоль лба, над бровями, толстыми и приподнятыми вверх. Глаза его были глубоко посажены: тёмно-синие, блестящие из-за очков как-то особенно проницательно, а овальный подбородок, выпирая, производил внушительное впечатление. Взгляд у человека был тяжёлым, из-за чего он казался куда выше, чем был на самом деле. — Мистер Олдбери, я так понимаю? — вежливо поинтересовался Себастьян. — С кем имею честь говорить? — отчеканил мужчина. — Аллен Каст, журналист криминальных хроник. Я слышал, в прошлом Вы вели одно дело, убийство четы Визерсов. Его называют самым сложным делом за всю историю штата, и мне бы хотелось поговорить с Вами о нём.       Экс-детектив посмотрел на Себастьяна крайне настороженно и, усмехнувшись, пропустил гостя в дом. Кастелланосу на миг показалось, что его раскололи как новичка, но ощущение это быстро растаяло. — Рой, место, — грозно сказал хозяин псу, отчего тот, опустив морду, поплёлся в соседнюю комнату. — Хороший у Вас пёс, сэр, — заметил гость, — Он тоже служил? — Нет, мне его привёз сынишка, — нейтрально произнёс полицейский, быстро улыбнувшись.       Кастелланос кивнул, проходя за хозяином в зал. Олдбери сел в мягкое синее кресло, возле которого стоял круглый газетный столик, где лежала свежая газета, овальные очки и карандаш. На газете стояла кружка с чаем, явно из сервиза, из которой хозяин сделал большой глоток, после чего внимательно взглянул на Себастьяна. Подумав, мужчина позвал пса и приказал ему лечь подле. — Зачем Вы пришли? — неожиданно задал вопрос хозяин, впиваясь взглядом в гостя. Себастьян оцепенел, его любимый метод допроса только что обрушили на него. — Чтобы узнать об убийстве Визерсов, конечно, — честно ответил Кастелланос. — Вы не журналист, — хмыкнул Олдбери. — Я слишком плохо играю, да? — невесело поинтересовался испанец. — Как по листу читаешь, — довольно отозвался старший мужчина. — А всё-таки, что меня выдало? — Больно смелый, да и вид у тебя пьяницы со стажем. Небось в полиции служил.       Себастьян кивнул. То, как быстро этот человек расколол его, говорило о том, что детективом он был хорошим. Кастелланос точно знал, что вёл себя, как многие журналисты: нагло, спокойно и открыто, — но одного внимательного взгляда старой ищейки хватило, чтобы раскрыть обман. Хозяин с интересом смотрел на него, приманив своего пса и ласково гладя его голову. Рой положил морду на колено хозяина, не сводя напряжённых карих глаз с гостя, чуть обнажив клыки. — Хороший пёс, — ласково произнёс полицейский, почесав друга за ухом. — Ну что, рыба, разговаривать будешь? — Да, я был полицейским. — Испанец протянул собеседнику свой старый блокнот детектива с гербом на кожаной обложке и его именем, выдавленным чёрными буквами на первой странице. — Детектив, значит, — пробормотал мужчина. — Коллега. Ну, с чем пожаловал?       Седовласый мужчина вернул записную книжку, вновь принявшись гладить пса по голове и загривку, смотря куда-то в стену мутным взглядом. Он смотрел напряжённо и долго, молча, после чего, словно очнувшись, уставился на Кастелланоса. — Мне нужна информация о Визерсах, — устало произнёс Себастьян. — Их сын, Лесли, пропал. Я должен был расследовать это дело, но… В общем, я хочу узнать что-то о них. — Пропал? — нахмурился старик, перестав гладить пса. — Да. В психиатрической клинике, где он проходил лечение, произошла трагедия. Его не нашли в списках погибших, но и сбежать он не мог.       Себастьян отвернулся, не желая смотреть на мужчину и нервировать его лишний раз. Складка меж бровей Олдбери пролегла сильнее, взгляд стал каким-то жидким, задумчивым. Пёс недовольно заёрзал мордой на коленях хозяина, но тот не шелохнулся, лишь сильнее нахмурился. Кастелланос достал из внутреннего кармана плаща сложенный вчетверо лист газеты «Кримсон-сити Ньюс», найденный в его квартире, и протянул старому детективу. Это был единственный раз, когда газеты писали об убийствах в «Маяке»; после историю сразу же замяли власти.       Детектив внимательно прочитал статью несколько раз, после чего, отдав Кастелланосу бумагу, встал, позвав пса, вышел на кухню и вернулся с каплями и водой. — И что же Вы желаете знать об этом деле, мистер Кастелланос, — поинтересовался старик, выпив лекарство. — Как произошло убийство его родителей? Было ли оно случайным или спланированным? Что было с мальчиком?       Мужчина посмотрел на гостя, но взгляд его, словно рентгеновский луч, проникал сквозь него. Ненадолго воцарилось молчание, которое нарушал лишь Рой, поскуливая или постукивая лапой по полу. Себастьян сидел тихо, он понимал, что коллега вспоминает тот случай и задавать вопросы сейчас не стоит, чтобы не сбить с мысли бывшего детектива. — Это случилось ночью, в августе, — наконец произнёс старик. — Да, была ночь. Мне позвонили из департамента и срочно вызвали на место происшествия. Помехи были ужасные, но я понял, что произошло убийство, и сразу же связался с медиками, опергруппой, криминологами и кинологом. Они прибыли на место раньше. Когда я приехал, медики уже возились с единственным выжившим, мальчиком-подростком, который, казалось, даже не понял, что произошло. Я знал этих людей, знал про особенности мальчика и вызвал знакомого психолога. Не понимаю, почему сразу не догадался это сделать. Лесли увезли в больницу, к нему приставили врача, и там он был в безопасности, я же занялся осмотром тел.       Меня поразило, с какой жестокостью были нанесены раны миссис Визерс. Один удар пришёлся в большую грудную мышцу, другой — в дельтовидную мышцу, зацепив трапециевидную. Преступник явно метил ножом в шею, и в итоге ему это удалось: удар пришёлся в лестничную мышцу, пробил артерию. Мужа сначала ранили в живот, кажется, в прямую мышцу живота, так как нож повредил толстую слепую кишку. После удара Визерс нагнулся и получил ещё один удар, в грудь: нож пришёлся в лёгкое, задел бронхи и порвал большую грудную мышцу. Добили его ударом в шею. Весь пол был залит кровью, как и стены. Мы сразу же дали всем дежурным информацию: преступник должен быть в крови с головы до ног.       Полиция рыскала по всей округе, я же искал что-то, что могло помочь. В дом проникли через окно, но следов на подоконнике не было, как и рядом с ним, — только слегка примятая трава. Преступник снял обувь перед тем, как войти в дом, а, выскочив из него, побежал в носках, схватив обувь в руки, так я думаю.       Орудия преступления мы не нашли, под ногтями убитых — ничего. Единственной зацепкой была третья положительная группа крови преступника, обнаруженная на обручальном кольце мистера Визерса, и ещё чёрный короткий волос. В то время, мистер Кастелланос, судебная экспертиза не могла провести и половину исследований, которые доступны вам сейчас. Кроме анализа волоса и крови — эксперты ничего не могли сделать.       Конечно, будь у нас подозреваемый, дело бы оказалось куда проще, но его не было. Мы проверили всех вышедших на свободу уголовников, сидевших за убийство и разбой; четырнадцать из них были с нужной группой крови. У семерых было алиби, трое отсутствовали больше недели, один совершил кражу в другом месте, а оставшиеся трое стали подозреваемыми.       Мы не могли получить ордер на их арест без весомых доказательств, поэтому решили бить наверняка и провести опознание. Но тут же столкнулись с трудностями — Лесли был аутистом и, кажется, даже не понял, что произошло. Психологи долго пытались узнать у него, что он видел, но мальчик не доверял незнакомым людям и не шёл с ними на контакт.       Я еле уговорил своего друга привести Визерса на опознание. Мы пригласили в комнату троих подозреваемых и ещё двух похожих на них мужчин и ждали. Мальчик даже не смотрел в их сторону, не обращал внимания, тогда мы стали водить мужчин возле него, но и тут никакой реакции не последовало. Пришлось отпустить всех подозреваемых.       Говоря откровенно, дело было безнадёжным: супруги почти никогда не задерживались на работе, ни с кем не ссорились, были приветливы, но немногословны. Мы проверили всех знакомых и не нашли ничего. Стало ясно, что убийца был им незнаком. Подозревали и сына, но кровь и волосы — не его. — А было что-то странное в поведении мальчика? — поинтересовался Себастьян. — Я не психолог, поэтому не мне судить. Но он рисовал какие-то странные рисунки, человечка, но весьма необычного. Голова у него была как ромб, ног не было, вместо них вниз шла одна длинная линия, из цента, а руки — четыре, и они исходили из головы. В одной руке он держал окровавленную палочку, похожую на нож. Я Вам нарисую.       Мужчина начертил на бумаге символ и передал рисунок Себастьяну, лицо которого вытянулось. Этот «человечек» изображал знак «Мёбиуса». Теперь Кастелланос был полностью уверен, что всё, от самого начала и до конца, — всё это было не чередой случайностей, а чьим-то чётким планом. — Вы считаете, что это связано с убийством? — напрямик спросил Кастелланос. — А Вы нет? — приподнял бровь старик. — Рисунки его матери и отца были иными, а этот человечек с ножом в красном... Нет, это связано с убийцей, я уверен. Проблема лишь в том, чем бы это могло быть. Я пришёл к выводу, что татуировка или подвеска, медальон, нечто такое, что бросалось в глаза. Аутисты не смотрят на лицо, но вещи и знаки могут запомнить. Однако в руководстве к этой версии отнеслись скептически. — Скажите, — неожиданно задал вопрос Себастьян, — а Лесли после этого интересовались клиники? Следователь как-то настороженно посмотрел на гостя, после чего, хмыкнув и положив руку собаке на голову, продолжил. — Да. У него была редкая форма аутизма. Многие клиники настойчиво добивались возможности взять Визерса на попечение. Особенно настойчивы были две — "Маяк" и какой-то "Крест" в Портленде. Но первым его забрал филиал «Маяка», там, кажется, работал брат главного врача. — Вы на удивление хорошо запомнили это дело, — заметил Себастьян. — Его было сложно не запомнить, — с оттенком злости произнёс хозяин, — я так и не раскрыл его. Любое резонансное нераскрытое дело на всю жизнь пятнает репутацию, это вы превосходно знаете. Обыватели не видят всех сложностей, насмотрятся сериалов про полицейских и думают — мы всесильны. — Да, — протянул Себастьян.       Он часто сталкивался с подобной проблемой. Люди отчего-то думают, что, если на груди — полицейский значок, так ты уже не человек, а вычислительная машина, всевидящее Око Саурона и Шерлок Холмс в одном флаконе. Поначитаются Агаты Кристи и Конана Дойла, сразу думают, что всё легко, как в романе. — А сами Вы как думаете, — задал самый волнующий вопрос Кастелланос, — было ли это случайное убийство?       Старший следователь замолчал; он стал походить на философа, не хватало только монокля на глазу, трубки с крепким табаком и старого жилета. Мужчина не двигался, и в какой-то момент Себастьян подумал, что уже никогда не узнает ответ, как вдруг его собеседник прошептал тихое: «Нет». — Спасибо Вам, — произнёс, вставая, испанец. — Я могу посетить тот дом? — Да, конечно, — пробормотал Олдбери. — Возможно, Вам стоит также поговорить с моим другом, профессором Льюисом. Он живёт на N-стрит. Я нарисую вам карту.       Старый следователь нарисовал Кастелланосу маршруты до дома профессора и до места трагедии. Коллега поблагодарил его, погладив на прощание Роя. Пёс был не очень этому рад, но стоически принял ласку, опустив морду. Себастьян ушёл, абсолютно уверенный в том, что не зря навестил это место.       Сначала мужчина решил осмотреть дом Визерсов, пока не стемнело. До места трагедии было рукой подать. Дом стоял на одном из ответвлений главной улицы, в частном секторе.       Это было небольшое двухэтажное здание, выглядевшее довольно мрачно: обшарпано и заброшено. Дом давно пустовал, что не удивительно, — люди старались не селиться в подобных местах, что-то жуткое навсегда оставалось в стенах. Под окнами росла спутанная жёлтая трава и несколько высоких деревьев, семена которых когда-то случайно попали сюда и дали побеги. Плющ затянул крыльцо, спустившись лианами к порогу. На газоне у двери, да и в самом доме, было очень много мусора: разбитых бутылок, упаковок из-под продуктов и презервативов. Всё было грязным, отвратительным и невыносимо воняющим.       Себастьян подошёл к парадному входу: замок был выбит, как и стёкла в окнах. Испанец осторожно открыл дверь, проникая внутрь. В нос ударил запах сырости, гнилого дерева и испражнений. Включив фонарь на телефоне, мужчина осторожно пошёл вглубь дома, в зал, где всё произошло. Мебели в доме почти не было, но зато сохранились диван и загаженный ковёр с давно выцветшими пятнами крови. Обои давно почернели, покрылись липкой плесенью, шторы прогнили.       На полу, среди грязи, Кастелланос нашёл семейную фотографию в треснувшей рамке, потемневшую от времени. На ней были едва различимы лица молодой семьи — светловолосая девушка, смуглый мужчина с темными волосами и мальчик со снежно-белыми волосами и чрезвычайно бледной кожей. Себастьян поднял фотографию, положив её на диван; почему-то в душе появилась отравляющая горечь: когда-то и у него была счастливая семья.       Пройдя дальше, он зашёл в детскую комнату. Она тоже плохо сохранилась, обои потускнели, покрылись плесенью, дерево разъела гниль, но яркие краски и грязные, изъеденные временем игрушки говорили, что здесь жил ребёнок. Лесли был подростком, но его психика не позволяла относиться к нему как к подростку. Он не обращал внимания на людей, часами переставляя свои ещё детские игрушки.       Себастьян подошёл к подгнившему матрацу, заметив, что тот был застлан старой простынёй и пыли на ней было куда меньше, чем на остальных вещах. Это показалось ему странным: быть может, дом в качестве ночлежки использовали бездомные или местные подростки, напившись или укурившись до блевоты.       Некоторые вещи тоже выглядели менее пыльно: например, мишка, валявшийся на полу недалеко от дверей. Он был здорово испорчен временем, но всё же не казался таким пыльным, как другие игрушки. Больше ничего не было тронуто, и Кастелланос решил пройти в комнату супругов.       Дверь была не заперта, поэтому мужчина спокойно вошёл внутрь. Многих вещей в большой комнате с широкой кроватью не было: кажется, соседи успели утащить из дома всё, что могли, оставив после себя пустоту и хаос. Кровать так же местами выглядела не особо пыльно: казалось, что кто-то лежал на ней. Мужчине хотелось бы верить, что здесь был Визерс, но полагаться на слепую веру он не мог. Как мог Лесли оказаться здесь? Да и что бы делал один? Нет, здесь его просто не могло быть, но всё же что-то в душе отчаянно шептало: «Может быть».       Себастьян обошёл весь дом. Здесь явно имелись следы пребывания не одного человека, поэтому пришлось склониться к мысли, что ничего интересного в этом месте он не найдёт. В доме не было ничего ценного или полезного: ни документов, ни записок — ничего, что бы помогло ему.       Решив, что нужно уходить, мужчина выбрался из дома, направляясь на улицу, где жил психиатр, о котором ему рассказал Олдбери. Кастелланос хотел узнать про дом у соседей, но решил, что выглядит несколько странно для покупателя. Соседи могут рассказать всему городу о новом покупателе «проклятого» дома, что часто бывает, и тогда это привлечёт ненужное внимание. Попытаться представиться журналистом из газеты про привидения?       Мужчина решил, что стоит попробовать; в любом случае, журналист меньше привлекает внимание, чем потенциальный сосед. Прикинув, что ничего не потеряет, мужчина решил опросить соседей. Первый дом оказался пустым, что не особо беспокоило Кастелланоса, так как его окна выходили на ту сторону, откуда почти ничего не разглядишь. Второй дом явно был обитаем, но на стук никто не открыл: возможно, здесь не самые спокойные места, и люди стараются не иметь дел с незнакомцами. Стуча в дверь напротив, Себастьян уже не надеялся, что ему откроют, но в дверях показалась высокая полная немолодая женщина с желтоватыми кудрявыми волосами и в очках. Она, щурясь, оглядела гостя, после чего спросила: — Кто Вы? — Сэм Тейлор. Журналист из газеты про паранормальные явления. Мне сообщили, что дом по соседству с Вами является так называемым домом с привидениями, и мне бы хотелось узнать у Вас, так ли это? — С привидениями? — тихо повторила женщина, после огляделась и затрясла головой, впуская незваного гостя. — О, сэр, — взволновано говорила она, — я знала, всегда знала, что с этим домом что-то не так! Ещё когда в нём жили Визерсы! — Кто жил? — поинтересовался Себастьян. — Вы разве не знаете? — удивлённо произнесла женщина, — Весь город на ушах стоял. — Я из Портленда, — мягко поправил Кастелланос. — Ох, простите! Проходите в зал, садитесь, чаю? — Да, спасибо. Суетливая женщина приготовила мужчине чай и, сев напротив него, рассказала об ужасающей трагедии, произошедшей в соседнем доме. — С тех пор, — завершила свой рассказ женщина, — в доме происходят странные вещи. После ухода полиции там сновали подозрительные люди, а вот недавно, ну, месяца с три назад, я видела привидение! Видела, сэр! Я не сумасшедшая и не слепая, клянусь Господом, я видела того мальчика, Визерса, что жил здесь. — Разве он умер? — поинтересовался Кастелланос, стараясь держать себя в руках. — Я не знаю. Его забрали в больницу сразу после того случая. Мальчик был совсем плох, но недавно (о поверьте мне, я хорошо его помню) я видела его из окна. Он был так похож на призрак, ходил так медленно и странно. Я даже подумала, что его выписали, а после он словно исчез. — Вы уверены? Ведь это серьёзное заявление, — произнёс Кастелланос, внимательно поглядев на женщину. — Абсолютно. Это был он. Я рассказала об этом знакомым, но они мне не поверили, считают, небось, что я умом тронулась, живя в таком месте. Хотя есть тут, отчего тронуться. — И как же он выглядел? — поинтересовался мужчина, стараясь задавать вопросы наиболее тактично. — Весь белый. Кожа бледная, волосы белые-белые как снег, и походка такая странная. Сначала он шел — шатался и как будто боялся чего-то, а после… после он резко выпрямился, уже как-то иначе огляделся и исчез. Точнее, он ушёл, но куда и как — я не знаю. Ох, сэр, я правда не знаю, что это было, но клянусь, это был Визерс, я знала его ещё мальчишкой. — Я Вам верю.       Женщина замерла и внимательно посмотрела ему в глаза, пытаясь увидеть в них насмешку или намёк на ложь, но… Это лицо: усталое, жёсткое, уверенное, но безрадостное… Нет, он говорит правду. — Не думала, что Вы мне поверите. Вы ведь не просто спросили об этом? Вы плохо лжёте, сэр. Вы больше похожи на полицейского, чем на журналиста. — Правда? — Да. Кроме того… Скажите правду, Вы действительно из полиции?       Себастьян заколебался. Говорить правду ему не хотелось, но его раскрыл уже второй человек. Да, стоило поработать над умением убеждать людей: кажется, он совсем забыл, что такое работа настоящего детектива. Что ж, заслужено забыл, ибо после трёх лет запоя называть себя детективом — смешно. Если и есть в мире настоящий детектив, то это его напарник, Джозеф Ода, что продолжал работать в полиции, даже забыв, кем он на самом деле является. — Да, это так, — произнёс Кастелланос, внимательно смотря в лицо женщине. — Слава Богу! Значит, я могу быть откровенной с Вами. Я действительно видела Лесли и приняла его за призрак, но потом, через день или два, я точно не помню, здесь появились странные люди. Они почти не отличались от местных, за исключением того факта, что я их никогда не видела. А я живу здесь уже сорок восемь лет! Они интересовались домом и Визерсами. Не знаю почему, но я ничего им не сказала, не понравился мне их интерес, слишком не понравился. Они бесцеремонно влезли в дом и, сунув полицейскому разрешение на обыск, сновали там. Кажется, что-то важное они там искали — долго пробыли и вышли с какими-то пакетами. — Чёрт, они здесь уже побывали, — раздражённо прорычал Себастьян, глубоко вдыхая воздух. — Скажите, — взволнованно пролепетала женщина, — с ним всё хорошо? Он… Он… — Мы найдём его, леди, — заверил мужчина, сам не особо веря в свои слова. — Значит, живой, — с облегчением выдохнула хозяйка дома. — Вы ведь его хорошо знали? — поинтересовался испанец. — Думаю, что да. Лесли был тихим мальчиком, он… как будто был сам в себе всё время. Говорят, что у него был аутизм. Очень похоже на то, я так думаю. Вы ведь хотите знать, куда он может теперь направляться? — Именно, — улыбнулся Кастелланос. — Вас не проведёшь. — Я люблю читать детективы. Вот состарюсь и стану настоящей мисс Марпл, — весело отозвалась бойкая женщина, хохотнув. — Не сомневаюсь. Но у Вас есть отличный шанс побыть ей уже сейчас. Расскажите о нём всё, что знаете. Сейчас важно понять, куда он направился.       Женщина кивнула, задумавшись. Она медленно воскрешала в голове образы и события минувших дней, пытаясь вспомнить всё, что имело отношение к тихому мальчику из соседнего дома, что часто катался на качелях, немигающим взглядом смотря в небо, или напевал что-то тихое и простое, похожее на повторяющиеся с периодичностью слоги. — Визерсы порой просили меня помочь им по дому, не за бесплатно, конечно, но я больше помогала из сострадания. Лесли, он был очень пуглив. Не любил чужих людей в доме, боялся. Он часто убегал и прятался или замирал как статуя, надеясь, что его не заметят. Он почти ни на что не обращал внимания; родители пытались с ним разговаривать, но он лишь изредка качал головой или смотрел на них болезненно-непонимающим взглядом. Так было лет до десяти, а после родители подарили ему щенка. Несколько недель мальчик боялся щенка и прятался от него, но потом как-то привык к нему и стал доверять. Психологи говорили, что общение с животными помогает таким детям, но я не знаю. Да, он стал менее замкнутым, но лай Чарли его пугал. И всё же Лесли действительно привязался к щенку и годам к тринадцати стал общительнее с родными. Он уже отвечал им короткими фразами и порой позволял гулять с ним вне дома, впрочем, гулять он не любил. — А что стало с собакой? — неожиданно спросил Кастелланос. — С Чарли? Убежал, наверное. Я точно не знаю, всем было не до собаки. — Но ведь он мог пойти искать Чарли? — Думаю, что мог, — оживилась женщина. — Может быть, он пошёл на кладбище? — Нет, — уверенно заявил детектив, — мальчик не верит в то, что родители погибли. Для него они всё ещё есть где-то. Но я не знаю, стал бы он их искать. — Чарли он бы точно искал, — заявила хозяйка. — Когда пёс надолго убегал гулять, Лесли волновался и ходил кругами по дому, искал его. Но не так, как ищут собак, а как будто он потерял игрушку. — Значит, собака, — повторил Себастьян. — Но он больше не возвращался? — Нет. Я бы заметила.       Детектив понял, что здесь зацепиться ему не за что, но было, над чем подумать. Как Лесли добрался сюда? Родной город Визерса находился далеко от Кримсона, и, приехав сюда, Кастелланос в действительности и не рассчитывал найти след мальчика. Три месяца назад… Ах он старый чёрт, столько времени потерял! Ода бы давно всё понял. Себастьян вновь мотнул головой. В последнее время он слишком часто сравнивал себя с напарником, что не было особо удивительным, но вызывало неприятное чувство в душе.       Отблагодарив гостеприимную хозяйку, Кастелланос покинул городок, откуда началась эта трагедия. Сейчас ему нужно попытаться найти следы трехмесячной давности, а это непросто, особенно с учётом того, чьи следы он ищет. И всё-таки, как же Лесли Визерс попал сюда? Транспортом — да, но каким? Его должны были заметить; впрочем, ведь его и так заметили: псы из "Мёбиуса" сразу же напали на его след. Значит, необходимо опросить работников автовокзала. Юношу с такой приметной внешностью сложно не заметить или забыть. Но что даст опрос? Он и так уверен, что мальчик был здесь, но он не знает, куда тот направился. И, кроме того, необходимо выяснить, а был ли Лесли действительно Лесли? Что если альбинос редко ведёт себя как Лесли, ведь даже его соседка заметила перемену, а это говорит только об одном — в деле замешан Рувик.       Себастьян до сих пор не был уверен в том, что он видел тогда в "Маяке". Мужчина не понимал, как Рубен оставался живым, если он, Себастьян Кастелланос, сам, собственноручно, прикончил этого ублюдка. Но факт остаётся фактом — Викториано жив, как и Визерс, и, возможно, между ними идёт своеобразная борьба за главенство.       Что если сюда приехал именно Лесли, найдя в себе силы взять власть над своим телом, но после вновь пробудился Рувик, и уже он принял решение скрыться. Но куда бы пошёл Рубен?       Его уже засекли, и он бы не отправился вновь на вокзал, телепортироваться в реальном мире он вряд ли мог, а, значит, отправился либо пешком, либо на машине. В конце концов Рубен был выходцем из богатой семьи, вполне возможно, что у него был какой-то «левый» счёт, которым он сейчас пользуется. Но где бы стал прятаться Викториано? Он должен знать, где базируется "Мёбиус" и стараться держаться от них подальше.       Так ничего толком и не решив (сказывалось трехлетнее пьянство и отсутствие тренировки) Себастьян взял билет до Кримсона, надеясь вечером переговорить с Одой, — напарник точно что-то придумает.