lost remembrance

      Джозеф без труда смог расшифровать записку. Лёгкость, с которой он разобрался в столь детской шифровке, вселила в него мысль о ловушке или шпионах, но он сам начал всё это, а потому не мог не прийти. Кидман назначила укромное место — берег Онтарио, где несколько лет назад его выловили из холодных вод. Символично, но как бы этот символизм не сыграл с ним злую шутку. Что, в сущности, он знал о Кидман? Только то, что она единственный известный ему человек, как-то связанный с «Мёбиус», а также то, что она пыталась убить его. Джозеф не был уверен, что последнее не являлось больной фантазией Кастелланоса: в его медицинской карте огнестрельных ранений не значилось, шрамов и иных следов у него также не было. Воспоминания, погребённые под завалами памяти, неохотно подавали тревожные сигналы, как бы говоря: да, мы знаем, мы помним, но не скажем тебе. Ода пытался вспомнить хоть что-то, но у него не выходило.       Особую сложность представляла слежка, которую молодой канадский полицейский порой ощущал на себе, однако вполне может быть, что на нервной почве у него разыгралась паранойя. Действительно ли всё это было правдой? Джозефа не покидало странное ощущение: как будто всё происходящее — не более чем странный сон, какая-то игра, в которой он притворяется кем-то, кем на самом деле не является, и все вокруг занимаются тем же самым.       Посомневавшись, Ода решил, что действовать следует осторожно. Встреча с женщиной должна состояться после работы, значит, ему нужно не просто уйти вечером, а уйти крайне аккуратно. Проблема была лишь в том, что обычно Джозеф засиживался допоздна, поэтому покинуть рабочее место раньше обычного было бы слишком опрометчиво, но успеет ли он? Что ж, если не брать сверхурочную и ни на что не отвлекаться, то вполне можно уйти пораньше, а что потом?       За ним следят чуть ли не до дверей кабинета, а, значит, он заинтересует своим поведением. Сходить в бар после работы? Странно, но вполне возможно. Это поможет, остаётся лишь повод. Какой у человека его репутации может быть повод? Ссора с коллегами? Сомнительно. Плохое настроение — ещё хуже. Чёрт, что за жизнь он себе создал, что теперь простое посещение людного места, не связанное с работой, будет вызывать недоверие и перешёптывания? Конечно, работа! Он может поехать вечером в «Дроль» и опросить официантов по делу об избиении, которое ему подкинули на прошлой неделе. Повод для опроса можно найти всегда, было бы желание. Итак, он отправится на опрос, действительно проведёт его, а потом ненадолго исчезнет и встретится с Кидман, после чего направится к себе домой.       План был приемлемым, поэтому Ода, продумав детали, лёг спать: завтра ему предстоял тяжелый день. ***       Работа с самого утра не задалась — везде горели сроки, а эксперты затруднялись дать адекватный ответ о причине пожара в доме, где жил Кастелланос. Какой-то идиот сообщил в полицию о взрывчатке, и почти весь отдел, едва не потащив его с собой, рванул на место происшествия. Вечером привезли троих молодых людей восточной наружности, которых подозревали в совершении грабежа. И самое ужасное, именно это дело было в производстве Оды, а потому разбираться с молодчиками тоже пришлось ему. К восьми часам Джозеф был настолько усталым, как морально, так и физически, что едва боролся с искушением послать всю эту странную тайну с Кидман и «Мёбиус» к чёрту. Вон пусть этим Себастьян занимается, когда протрезвеет, если, конечно, вся эта ерунда не привиделась ему в очередном кошмаре. На секунду Ода даже позавидовал бывшему товарищу, но потом, вспомнив о последствиях, взял себя в руки. Из-за неожиданной нагрузки поездка в «Дроль» перенеслась на полчаса, но Джозеф всё ещё успевал осуществить свой замысел.       «Дроль» — скандально известный французский ресторанчик, где каждую пятницу выступали малоизвестные музыканты, развлекающие непривередливую публику своими треками и каверами на популярные песни. «Дроль» пользовался особой популярностью у рабочих, цены здесь были невысокие, блюда далеко не изысканные, да и рестораном он назывался с большой натяжкой: так, американский паб на французский манер. Посетители заведения не отличались галантностью, поэтому неприятные сцены возникали здесь с завидной регулярностью. Дело доходило до того, что хозяин заведения — дикая помесь канадской француженки и американца — начинал создавать список лиц, которым рекомендовалось отказывать в посещении. Но это мало помогало.       Ода приехал по адресу на машине коллеги (иногда Джозефа подбрасывали такие же, как он, работяги, которым было по пути) и зашёл в «Дроль». Приглушенное освещение и запах кальяна создавали особую атмосферу. Кальян перебивал крепкий запах виски и пива, что обычно стоял в подобного рода заведениях, а золотистая подсветка, неравномерно распределяющая освещение, ставила странные акценты. Популярность заведению делала широкая танцевальная площадка, а также относительно дешёвый алкоголь. Оде пришлось прижаться к стене, чтобы не протискиваться через танцующие пары, что неприлично извивались, вешаясь друг на друга вне зависимости от пола.       Нужный официант, бывший непосредственно свидетелем драки, на которого указал потерпевший, Томас Хигли, нашёлся сразу. Джозеф, не любивший шум, попросил Томаса найти более укромное место, где можно поговорить. Молодой человек, увидев значок полиции, кивнул, после чего отвел стража порядка в помещение для персонала. Ода, уставший за день, лишь поверхностно опросил Хигли, поинтересовался не помнит ли он, как выглядел нападавший и не заходил ли этот человек снова. Получив отрицательные ответы на все вопросы, Джозеф быстро написал протокол и, отдав его на подпись, неожиданно спросил: — Вы всегда держите запасной выход закрытым? — Да, сэр, — с удивление произнёс официант. — Вот что, мистер. Я не пожарная инспекция, но недавно в одном таком заведении тоже был сильный пожар, так что вам всем стоит поговорить с начальником. — Я думаю, что у нас всё в порядке, — ответил Хигли. — Я могу посмотреть? В отличие от пожарной инспекции, я не штрафую, а в безопасности разбираюсь. — Да, конечно, — удивился Томас. — Мне сказать об этом начальнику? — Если всё будет в порядке, то не стоит, но, как хочешь, парень.       Хигли отвёл полицейского к запасному входу, предварительно попросив у администратора ключи. «Дроль», как и ожидалось, был далёк от образцов безопасности, но Джозеф не стал заострять на этом слишком большое внимание, лишь посоветовал держать выход закрытым только ночью и заменить огнетушители — их срок годности истекал через пару месяцев. Томас не особо удивлялся словам полицейского. Узнав, что их не оштрафуют, если придерживаться таких простых правил, официант решил, что может не сообщать ничего начальнику, а только предупредить администрацию. — Раз уж я тут, может, выпустите меня? — поинтересовался Ода, стоя перед дверью запасного выхода. — Да, конечно.       Хигли выпустил полицейского, после чего вернул ключи администратору и вновь занялся своей работой. Встречи с полицией были здесь не редкость, поэтому никто ничего не спрашивал, да и вообще не обратил особого внимания.       Выбравшись из здания, Ода аккуратно обошел его, внимательно следя за прохожими, но никого подозрительного поблизости не было. Рывками и петлями он шел несколько кварталов, пока, отойдя на достаточное расстояние, не сбавил шаг.       Почти сорок минут мужчина добирался до нужного места, пытаясь сориентироваться. Тихий шум озера, доносившийся снизу, совсем не успокоил его. Онтарио под покровом ночи казалось чем-то тёмным, волнующимся и живым. Джозеф не боялся воды, но что-то в его сознании смутно всколыхнулось, и тёмные воды озера заставили его сердце сжаться. В воде было заключено что-то опасное, тайное, что-то, с чем он бы не хотел сталкиваться до тех пор, пока над Канадой не взойдет солнце. Отчего-то в последнее время ему стало вновь невыносимо находиться в темноте, и если бы не фонари, чьи блики падали на гладь воды, рябящие от её движений, мужчине стало бы жутко.       Почти час полицейский бродил вдоль берега, вдыхал запах сырости и тины, что исходил от причала, и стучал зубами от холода. Ветер не сильно, но достаточно ощутимо, дул в сторону Оды, заставляя его ёжиться и желать поскорее оказаться дома. Чем дольше было ожидание, тем чаще он думал, что зря потратил время и вместо того, чтобы оказаться в теплой постели, бродил здесь, грозя заработать простуду.       Уже почти отчаявшись, он услышал странный нарастающий звук и обернулся. С трудом пробираясь по песку, к нему приближался мотоцикл, а вела его та самая женщина, чью фотографию он рассматривал в полицейском участке. Сомнений быть не могло — это Джулия Кидман. Рядом с ним женщина заглушила мотор и, спрыгнув с железного коня, развязным тоном произнесла: — Скучаешь, красавец? Не лучшее место для прогулок.       Джозефа возмутила такая манера речи, но, помня о возможности слежки, он поинтересовался: — Разве мы знакомы? — Не думаю, чтобы я интересовалась мужчинами вроде тебя, — насмешливо отозвалась Джулия, — однако ты кажешься мне довольно одиноким. Что-то потерял? — Здравый смысл, — не без досады ответил Ода. — Тогда, — подмигнув, ответила она, — можем поискать вместе. — Не нуждаюсь в помощи посторонних лиц, — холодно заметил Джозеф. — Какие мы нежные. Но не думаю, что меня можно назвать посторонней, это мой город, детка.       От подобного заявления брови Оды взметнулись вверх. Либо Кидман сильно переигрывала, либо во всём этом был какой-то иной смысл. Но такое обращение… О чём только думает эта женщина? — Я Блеквуд, — произнесла она, протягивая руку, — а ты будешь неудачником, если не прокатишься со мной. — Не думаю, что я смогу управлять им. — Я что — сумасшедшая? Кто сказал, что ты будешь за рулём? Садись, покатаю. — Что? — голос полицейского нервно завибрировал. — Знаешь, мне очень нравится ухаживать за мальчиками, — почти шёпотом произнесла Кидман, — особенно за такими испуганными. Подойдя почти в плотную, она нажала на передний карман у левой груди, что был сшит весьма необычно для простой рубашки, и быстро произнесла: — Сейчас же запрыгивай, за нами наблюдают.       Проговорив эту фразу, женщина вновь нажала на карман и вновь дерзко улыбнулась. Джозеф, не готовый к подобным приключениям, всё же сделал так, как она сказала: сел сзади, сжимая талию Джулии в объятиях. Подобный метод передвижения не внушал ему никакого доверия, но что-то убедило его повиноваться, хотя он и понимал, что лучше поставить точку и пойти домой, пока всё это не обернулось для него слишком плачевно. Приметив жучок на груди агента (женщина явно была агентом) он думал, как задать вопросы и получить на них ответы, не вызывая подозрений.       Кидман, тяжело начав движение у берега, выровняла «Харли» на дороге и, отъехав на приличное расстояние, замедлила движение. От рёва двигателя у Оды закладывало уши, но Кидман, кажется, это не смущало. Она молчала; впрочем, услышать что-то было всё равно невозможно. Джозеф гадал, действовала ли она по схеме и везла его ловушку или же старалась обойти какое-то препятствие. В любом случае начинать разговор он не хотел. Что-то смутное промелькнуло в памяти. Будто он уже видел Кидман в подобном амплуа, только это был не байк, а машина, большая машина без крыши или что-то подобное. Будто какой-то автобус с открытой крышей… Нет, бред какой-то, зачем нужен такой автобус? И всё же он был уверен, что когда-то уже ехал, доверяя этой женщине свою жизнь, как и жизнь Себастьяна. Да, там определенно должен был быть Кастелланос.       Джулия убрала одну руку с руля и достала из кармана джинс маленький плеер. Быстрым движением она протянула его Оде, и тот, вставив наушник в ухо, нажал на воспроизведение. «Слушай внимательно, Джозеф. Общаться можно только через плеер, потом мы его уничтожим. Делай запись тихим внятным голосом и передавай мне. Времени мало, за мной наблюдают. Сразу скажу, Кастелланоса поймали, но он в безопасности. Его упрятали в диспансер, потому что заметили в городе, в который ему не нужно было соваться. Тебя подозревают. Меня послали выяснить, помнишь ли ты что-то, поэтому упирайся, как можешь. Предупреждаю: если ты сдашь меня, то в этот раз застрелю тебя по-настоящему».       Ода вздрогнул, но виду не понял. Его темное пальто оказалось недостаточно тёплым, а вот куртка Кидман, надетая поверх синей рубашки, видимо, была непродуваемой. Мысль о холоде мешала сконцентрироваться. Итак, всё, что он сейчас слышал, говорит о том, что теперь он попал в очень серьёзные дела. Оказавшись так близко к своей цели, Джозеф не знал, что говорить. Он почти ничего не помнил, но знал, что должен искать виноватых в том, что произошло несколько лет назад.       Взяв плеер и включив на нём функцию диктофона, Ода близко поднёс его ко рту:       «Я мало что помню, но знаю, кто ты. Что такое «Мёбиус»? Где мальчик-альбинос? Что будет с Кастелланосом?»       Кидман забрала плеер, ловко управляясь с байком одной рукой, и, прослушав вопросы мужчины, нахмурилась. Ода не слышал, что она говорила, хоть почти прижимался к её спине, но был уверен в безопасности переговоров, насколько можно быть уверенным, зная, что в нагрудном кармане женщины находится прослушивающее устройство. Через несколько минут она вернула ему плеер.       «Я не могу ответить на твой первый вопрос. За мальчиком охотятся, этого пока будет достаточно. Что касается Себастьяна — зависит от него самого. В ближайшее время его точно не выпустят, однако, я уверена, что скоро его вновь заставят пройти через все круги ада. Но ты можешь помочь».       «Что я должен делать?»       «То, что случилось пару лет назад — не закончилось. Я не знаю, стоит ли тебя брать, в прошлый раз ты показал, что не можешь находиться в той среде долго, но этому парню будет нужна помощь. Слушай меня. Через месяц в Онтарио поступит информация о медицинском эксперименте. Ты поймешь, что это за эксперимент, будь уверен. Ты должен прийти к врачу и выполнить инструкцию, которую получишь, после чего тебя подключат к эксперименту. Только так ты сможешь помочь всем и выбраться из сетей прошлого.»       «Если я откажусь?»       «А сможешь? Мне казалось, ты достаточно храбрый для этого, Джозеф».       «Что там будет?»       «Повторение кошмара, который произошел пару лет назад. Но в этот раз я сделаю так, чтобы ты выбрался оттуда живым»       Мужчина промолчал. Он понимал, что от него хотят: ему предлагают вернуться в ад. Но стоит ли соглашаться?       Больше они не говорили. По дороге Кидман бросила плеер в воду, проезжая по мосту через озеро. Кажется, этот человек умеет действовать крайне решительно. Но как теперь действовать ему самому? Что-то внутри него яростно сопротивлялось. Он ощущал, скорее интуитивно, что не должен возвращаться к тому, от чего едва убежал. Но… разве так его учили поступать? Разве это не его долг?       Кидман довезла Джозефа почти до дома, он поблагодарил её и ушёл, забыв про слежку и всё остальное. Вопрос, который она задала, казалось, не был аллегорическим. Готов ли он вернуться в ад?