lost remembrance

      Сколько же в человеке заключено зла, обиды и боли... Как мучают они его, когда прошлое, болезненное и страшное, случайно проскальзывает тенью в настоящее и, всего на одно несчастное мгновение, мелькает перед глазами… Память — страшная и грозная сила, таящая в себе искажённые обрывки воспоминаний о том, что было дорого, о том, что не хочется вспоминать, о том, что никогда не происходило. Страшно не вспомнить, но иногда вспомнить — гораздо страшнее. Каково это — ощущать, как пелена, что огородила от мрака прошлого, та стена, что не давала демонам прорваться из глубин подсознания, вот-вот упадет?       Джозеф, потерявший покой после встречи с Кидман, постоянно ощущал это. Он не знал, что происходит внутри него, но слышал голос прошлого, хриплый как скрежет калитки. И исходил этот голос из той самой глубины, про которую ему когда-то удалось забыть. Что-то менялось в нём, неуловимо, но сильно. Он ощущал, как становился тревожнее, как мысли его всё чаще бывали далеко от работы. Всё в нем будто вытянулось в струну и ожидало чего-то страшного.       В департаменте на Оду косились, но он заставлял себя держать лицо, дышать ровно и работать больше, чем обычно в попытках избежать иррационального страха, что неожиданно возникал, стоило только остаться одному. Что-то тёмное зашевелилось в его памяти, и вновь пришли кошмары. Они стали ещё безумнее, ещё страшнее, и Джозеф начал всерьез беспокоиться за своё психическое здоровье. Мужчина даже купил успокоительные препараты, но пришлось отказаться от них, так как они плохо влияли на работоспособность, а использовать что-то вроде кодеина он не решался — ведь это не очень законно, верно?       Кроме того успокоительные всё равно не помогали справиться с кошмарами. Те продолжали сниться Джозефу и моментально забывались, стоило ему распахнуть глаза с расширенными от ужаса зрачками в темноте комнаты. Засыпать одному становилось всё страшнее. Ему вечно чудилось, что с его домом что-то не так, вот только он не знал, что именно. А утром ломило всё тело: во сне от ужаса он будто каменел и просыпался в поту, вытянувшись, как солдат на военном параде.       Страх медленно топил сознание, и что-то порой щелкало в голове, так явственно и призывно, что полицейский боялся, как бы не выйти в окно. Джозефу очень хотелось верить в то, что он никогда не закончит жизнь подобным образом. Нет, мужчина прекрасно знал, что его чувствительность, оставшаяся с детских лет, способна подтолкнуть к выходу на тот свет, но так было лишь однажды, в далёкой юности.       Ода был японцем, не по рождению, но по воспитанию, а потому всё его существо стремилось к обществу. Он мечтал быть принятым в общество, быть счастливым мальчиком, таким, как его соседи и школьные друзья, но вместе с мушкетерской мечтой он получил в наследство молчаливость и скромность, что мешали ее осуществить. Со временем различие между ним и остальными детьми стало так явно и разительно, что несчастный ребенок начал испытывать страдания. Особенно они усилились в подростковом возрасте, когда в его угловатом и нескладном теле тихо зашептал голос пола. Его чувственно влекло к женщинам, но те не обращали внимания на тихого и скромного юношу, который был так не похож на них. Ода не мог пересилить себя и всё сильнее погружался в хандру и учёбу.       Иногда в его голове мелькали мысли о бесполезности жизни, а красивые хайку о смерти оставляли в его душе такое неизгладимое впечатление, что, смотря на небо, он всё чаще думал над одним единственным вопросом: а что же там? Канадец не верил в Бога, во Христа точно, как не верил его дед, но старик научил его вере в другие вещи. Позже, когда Джозеф вырос, он стал избегать любых религий и верований, но вопрос о жизни за гранью так и не разрешил. Ему, как и многим людям, несмотря на знания, логику и здравый смысл, хотелось верить, что что-то там всё-таки есть. Когда велик шанс умереть не своей смертью, а есть, ради чего жить, или хочется верить, что есть ради чего, смириться со смертью практически невозможно, и невольно человек, попавший в такую ситуацию, мечтает о Боге. Не том Боге, которого изображают на иконах, не о его царствие или аде, а о месте, где есть свет, где есть справедливость, и где есть жизнь.       И всё же, несмотря на жажду жизни, в Джозефе был силён дух саморазрушения. Ища и не находя, он отчаивался, и кто знает, почему остановился тогда? Быть может, юноша слишком боялся смерти.       Сейчас, каждую ночь просыпаясь от дикого кошмара, он всё сильнее и чаще ощущал суицидальные наклонности, но не явно. Ему не хотелось выйти в открытое окно, этого он за собой не замечал и не признал бы, но были другие вещи, которые тревожили его, хоть полицейский и пытался игнорировать их существование. Каждый раз, когда ему выдавали табельное оружие, он всё чаще смотрел на него с какой-то непонятной тревогой, разглядывал ствол, раму, словно был чем-то зачарован. Он стал реже смотреть по сторонам, когда переходил дорогу, и вообще часто оказывался в состоянии, которое можно назвать забытьём.       Даже дело о погроме в собственной квартире перестало интересовать его, ведь теперь, когда он встретил Кидман, худшие подозрения подтвердились, а значит, переживать не о чем: если кого-то и найдут, то это будет не тот, кто действительно виноват.       Каким-то чудесным образом ему, однако, удалось сосредоточиться на работе, а работы у Оды прибавилась. Удивительно, ведь Онтарио никогда не был особенно криминальным городом, а большую часть проблем приносили недобитые националисты, наркоторговцы и нелегалы, пересекающие большое озеро в надежде на лучшую жизнь. Но с появлением Кастелланоса всё будто перекосилось, и теперь полицейский участок отбивался от множества проблем. Повезло, что не было убийств, иначе на ушах стоял бы весь округ. Убийство, даже в большом городе, — дело редкое, а потому, если такое случается, то весь город начинает сходить с ума: тут же набегают журналисты, появляются начальники округов, высшее руководство ежедневно раздает указания. Только вот что-то в последнее время стали чаще пропадать люди…       Через месяц, раздираемый кошмарами и трудностями на работе, Джозеф уже всерьёз начал переживать за своё психическое и физическое здоровье, а потому, помня, что вот-вот должен начать действовать, неожиданно ушёл в отпуск. Начальник долго не хотел отпускать ценного сотрудника, а потому Ода, едва сдерживаясь, чтобы не нагрубить, объяснил, что хочет обратиться к врачу и полечить нервы, что его мучают кошмары, а нагрузка на работе сильно истощает, и что если он не получит хоть месяц тишины и покоя, то сам вышибет себе мозги. Полковник, оценив нервное состояние своего работника, без дальнейших колебаний отправил его в отпуск, хоть и ощущал, что совершает непоправимую ошибку.       Оказавшись в отпуске, несколько дней Ода почти не выходил из дома, отсыпаясь за месяц напряженной службы. И только успокоив нервы, что в домашней обстановке перестали так сильно сдавать, он вернулся к своему заданию. Месяц уже прошёл, а значит, он должен решить для себя, готов ли он? Впрочем, ответ был очевиден: если бы не был готов, то не взял бы отпуск.       Как и говорила Джулия (или кто она там на самом деле?) некий практикующий врач-психиатр набирал группу для изучения человеческой психики. Ода не был уверен в том, что это тот самый врач, но на всякий случай записался, зная, что медицинские организации прочно хранят тайны своих подопечных. Ода решил записаться не в группу, а на прием с расстройством сна, жалуясь на частые кошмары. Он не знал, предложит ли врач ему попробовать себя в психологическом эксперименте, но решил, что лучше не вызывать лишних подозрений своим неосмотрительным поведением. Кроме того был шанс, что это совершенно не тот человек, который ему нужен, а так… Может быть, хоть посоветует что-нибудь.       Врачом оказался сорокадвухлетний американец, обучавшийся в Берлинском Университете имени З. Фрейда. Мужчина выглядел достаточно располагающим — легкая бородка, тронутая сединой, средний рост, загорелая кожа, карие глаза за линзами очков, короткие, аккуратно подстриженные и зачесанные, волосы, неформальная одежда, позволяющая ощущать себя не на приеме врача, а у какого-нибудь знакомого в гостях. Кабинет доктора Терри был просторным и светлым и немного походил на гостиничный номер средней руки. В нем пахло выпечкой, чем-то таким приятным, что моментально располагало к себе.       Джозеф очень не любил врачей, а после всех своих кошмаров считал, что просто не способен переступить порог кабинета психолога или, не дай боже, психиатра. Но здесь, в этом уютном кабинете, где солнечные блики так приятно скользили по персиковым обоям, мужчина чувствовал себя спокойно и расслаблено.       Доктор Терри посмотрел на мужчину с доброжелательной улыбкой и, сев за массивный стол у окна, предложил чашечку чая. Ода отказался, но чай ему всё равно принесли, указав на то, что он может выпить его потом, если захочет.       — Ну-с, — начал Терри, подождав, когда Джозеф удобно расположится и привыкнет к новой обстановке. — Что Вас беспокоит?       — Кошмары, — просто ответил мужчина, стараясь вести себя спокойно. — Мне часто снятся кошмары, а в последнее время начали преследовать странные мысли.       — Вот как, — кивнул головой врач, готовый слушать рассказ пациента, но пациент не торопился говорить что-то ещё.       Поняв, что Ода относится к тому типу людей, из которых информацию нужно вытягивать клешнями, Терри поинтересовался:       — Где Вы работаете?       — В полиции. И мне бы не хотелось, чтобы посещение Вас как-то отразилось на моей карьере, сэр.       — Понимаю, — кивнул Терри.       — Что-то очень сильно впечатлило Вас в последнее время, не так ли? — вновь поинтересовался врач, внимательно вглядываясь в лицо Оды.       — Не думаю, — несколько помедлив, ответил Джозеф, и сомнение, отразившееся на его лице, позволило врачу взять нужное направление.       — Возможно, Вы не придали этому должного значения. На Вашей службе многое, что может травмировать обывателя, становится привычным, и со временем что-то обязательно будет потеряно из виду. Но это не означает, что оно не отразится на Вас, что Ваше сознание в тайне от Вас не запечатлеет что-то такое, что после станет преследовать.       — В последнее время я не помню никаких ужасных случаев, всё было достаточно тихо.       Психолог кивнул и, немного подумав, осторожно задал важный вопрос:       — Скажите, у Вас когда-нибудь были сильные депрессии, кратковременные расстройства, навязчивые мысли, быть может, травмы?       Вопрос не понравился полицейскому, хоть и представлял собой «обязательную программу» любого врача.       — Можно сказать и так. Несколько лет назад я жил в Америке, но после что-то произошло, и два года назад меня выловили из Онтарио. Я совершенно ничего не помнил о своей жизни в другой стране, да вообще ничего не помнил и не помню о последних десяти годах своей жизни. Мой лечащий врач сообщил, что у меня амнезия на фоне психологической травмы.       Лицо Терри преобразилось, оживившись. Кажется, он только и ждал такого случая.       — Так. Вы вспоминаете что-то из своей прошлой жизни? — живо спросил врач.       — Не скажу, что вспоминаю. Что-то мелькает в голове, что-то знакомое, но тут же исчезает. Возможно, что раньше я работал в полиции в Америке, но не знаю насколько это точно.       — Вполне возможно, — кивнул доктор. — Быть может, тогда Вы из-за своей службы получили некую травму, которая отложилась в Вашей голове, и сейчас, работая в полиции, как и тогда, вы столкнулись с чем-то, что напоминает Вам о случившемся, но Ваше сознание активно сопротивляется этому.       — Не знаю, если честно.       Конечно, Ода понимал, что мужчина прав, он и сам думал об этом, но услышать предположение от профессионала и думать схожим образом — вещи совершенно разные. Если всё, что они видит во сне, всё, что его так мучает, — это отзвуки прошлого, то готов ли он столкнуться с этим самым прошлым?       — Вы посоветуете мне что-нибудь? — спросил полицейский.       — Да, несомненно. Нам необходимо узнать причину Ваших кошмаров. Быть может, Вы согласитесь на сеанс гипноза. Но, знаете, ведь то, как Вас нашли, говорит о крайне неблагоприятной и даже опасной обстановке, к которой Вы оказались. Если Ваше сознание решило забыть, то воспоминания могут вызвать сильные расстройства.       — Значит, мне не стоит этого вспоминать? — поинтересовался Ода.       — Я так не говорил. Но знаете, — мужчина скосил взгляд в окно, — человеческая память — вещь ненадежная, и однажды, если в ней появится брешь (а, как я могу судить, она уже есть), то, что человек не желает знать и помнить, прорвётся. И тогда, если это вовремя не проконтролировать, может произойти нечто непоправимое.       — В таком случае, Вы считаете, что мне стоит вспомнить то, о чём я забыл, но под наблюдением, так?       — Именно, — кивнул врач.       — Но не означает ли это, что мне придется находиться в больнице?       — Нет, что Вы. Я не сторонник больниц. Знаете… — тут врач помедлил, и Джозеф ощутил странное предвкушение, — у меня есть экспериментальная группа, с которой я прорабатываю некоторые проблемы. Они совершенно здоровые люди, но обладают потаёнными страхами. Быть может, Вы желаете попробовать победить свои страхи вместе с остальными? Это совершенно бесплатно, добровольно и не опасно.       — Звучит несколько подозрительно, — отозвался Ода.       — Согласен. Знаете, в прошлом веке психиатрия почти отказалась от гипнотического сна, посчитав его неэффективным. Тот сон, который предлагали врачи прошлого, действительно вызывает массу вопросов, но новая методика, которой занимаюсь я лично, — нечто совершенно другое, более совершенное и, конечно, эффективное.       — Мне нужно подумать, — ответил Ода, решив, что не прогадал и мистер Терри именно тот человек, который ему нужен.       — Понимаю. Вы волнуетесь о том, как это может отразиться на Вашей карьере. Не волнуйтесь, метод совершенно безопасен и, кроме того, не относится к медицинским услугам, а потому Вы всего лишь участник социального, если угодно, эксперимента по изучению психических особенностей человека.       — Звучит приемлемо, но мне стоит всё взвесить, — уверенно произнес Ода.       — Конечно, — кивнул врач, — пока что я осуществляю набор добровольцев. Однако Вы всё же рассматриваете такой вариант?       — Да, я думаю над этим.       Мужчина порылся в столе и, достав оттуда толстую папку, вынул какие-то листы. Сложив бумаги в маленькую стопку, он вернул папку на место и посмотрел на пациента.       — Понимаете, — пояснил врач, протягивая бумаги полицейскому, — гипноз действует не на всех в равной степени, и я желаю отобрать участников с похожим восприятием.       — Мне необходимо пройти эти тесты? — уточнил Джозеф, внимательно разглядывая бумаги.       — Да. Можете взять тесты домой и принести мне их потом, до среды.       — Я сейчас в отпуске, поэтому могу принести завтра.       — Замечательно.       — Но Вы мне посоветуете что-нибудь? — напомнил свой вопрос полицейский, оставшийся неудовлетворенным посещением врача.       — Конечно, попейте успокоительных на травах. Я вам напишу.       Врач выписал название таблеток, чая и что-то ещё и торжественно вручил список Оде.       — Все, что Вам сейчас следует делать, — хорошо отдыхать и получать как можно больше положительных впечатлений. Они ослабят вашу тревогу, а хороший отдых пойдет Вам на пользу, у Вас всё же действительно очень усталый вид.       — Спасибо.       Ода с некоторой неохотой поднялся с удобной софы и направился к выходу. Комната оставалась всё такой же уютной и приятной, а доктор Терри продолжал быть приветливым и дружелюбным. Джозеф не был уверен, что это именно то, что ему нужно, так что стоило пока поискать ещё наборы добровольцев.       Придя домой и выпив чашечку купленного чая, Джозеф сел за ноутбук, стараясь разыскать более точную и подробную информацию о том эксперименте. Ничего конкретного или обнадёживающего найти не удалось, но мужчина заметил, что не только в Канаде, но и в США проводятся наборы для коллективных психологических опытов. Это насторожило. Было очевидно, что площадка в Канаде — всего лишь запасной вариант или дополнение. Складывалось впечатление, что они ищут что-то конкретное, и Ода был убежден, что это самое конкретное они найдут. Но если площадка для эксперимента всё-таки одна, то не придется ли на какое-то время вернуться в Америку? Это кажется неубедительным.       Или всё-таки Канада — это филиал организации? Ода вспомнил нарисованный значок с семёркой. Быть может, это действительно правда, но так ли удобно иметь филиалы в разных странах? Слишком уж это дело смахивает на голливудскую версию масонского заговора. Чем больше лиц знает о такого рода экспериментах, тем более ненадежными и опасными они становятся.       Все сомнения разрешило письмо, пришедшее с адреса какого-то интернет-кафе. Сначала Ода не обратил на него должного внимания, но, прочитав, сразу сообразил, что оно от Кидман. Письмо гласило следующее: «Поздравляем! Вы выиграли индивидуальный приз, но чтобы его забрать, Вам необходимо кое-что сделать. Но разве есть что-то, чего не сделаешь ради роскошного отдыха за границей? Посетите Америку, и пусть свет счастья озаряет Ваш дальнейший путь. Не игнорируйте это сообщение, тогда Вы станете одним из наших победителей».       Подумав над письмом, Джозеф пришел к выводу, что это знак от Джулии. Он зацепился за фразу — один из нас, один из наших финалистов, один из… Что-то болезненное промелькнуло в голове, и Оду накрывала волна невообразимой головной боли.       Странные образы проносились перед глазами, он слышал скрежет, голоса, приглушенные, пугающие звуки и ощущал, будто что-то смотрит на него из темноты. В голове вспышками фотоаппарата мелькали картинки — камера, похожая на палату для психически больных, глаза врачей, смотрящих на него с равнодушием, кровь, тьма и что-то совершенно неясное, нереальное. Его тело задрожало, а руки сжались, и казалось, будто два непреодолимых чувства схлестнулись в его душе за право уничтожить. Ему хотелось рвать на себе рубашку, волосы, кричать, но собственный крик будто застыл в горле и слышался со стороны. И поверх всего этого безумия до ужаса знакомый голос сбивчиво говорил: «Ты можешь стать одним из нас». Но он не хотел становиться одним из них, он хотел, чтобы эта боль, страх и отчаянье закончились, чтобы его перестали терзать. У него больше не осталось сил бороться или сопротивляться, он ничего не хочет, нет…       Очнулся Ода на полу, ощущая, как его шатает. Он не знал, что с ним произошло, но скорее всего от наплыва воспоминаний он потерял сознание. Джозеф помнил, что видел что-то отвратительное, страшное, ужасное, заставляющего его дрожать, но уже не мог сказать, что именно. Воспоминание исчезло, растворилось как дымка, и сейчас в груди остались только пустота и боль. Его сознание снова накрыло завесой то, что едва не прорвалось сквозь неё, и сейчас Джозеф как никогда понимал, что есть вещи, которые он действительно не хочет знать или вспоминать.       Впрочем, кое-что в его голове всё-таки осталось… Один из нас — это была не просто фраза, в ней заключалась вся сила, весь ужас и страх «Мёбиус». Тот, кто становится одним из них (почему-то сейчас эта мысль отчетливо прозвучала в голове) навсегда останется неразрывно связан с ними, тот же, кто пойдет против, — исчезнет из этого мира. Ода не мог сказать точно, но ему казалось, что в своей прошлой жизни он знал об этом гораздо больше.       И всё же, Кидман намекнула ему (впрочем, быть может, это его расстроенное воображение) что он на правильном пути. Но как, как? Может ли «Мёбиус» быть в нескольких странах, как он предполагал раньше или это одна статистическая организация. Что такое «Мёбиус», и чем может заниматься этот рассадник зла? Джозеф ничего не знал о том, что может занимать такую организацию, но если вспомнить то, что говорил Кастелланос и те странные видения, что порой мелькали в голове, выходило что-то действительно ужасное. Контроль над разумом, так описал это Себастьян. Мысль о мужчине немного успокоила Оду. Тот был жив и даже находился в безопасности, как жаль, что с ним нельзя связаться и спросить. Казалось, что до встречи с Кидман, об не смог бы поверить даже самому рациональному и логическому объяснению Кастелланоса, теперь же, готов был поверить почти во что угодно.       И всё же… Всё же, что теперь ему делать? Даже если он просочится туда, как-нибудь обязательно просочиться, то что ему делать потом? Как бороться против того, о чём он даже не имеет никакого представления. И что будет с его жизнью тут? Есть ли у «Мёбиус» свой филиал в Канаде? Свои люди есть точно, и эти люди обладают властью, это он чувствовал. Его родной отдел полиции был прямым доказательством того, что для «Мёбиус» не было преград. Конечно, его данные попадут в головной офис организации, он снова всплывет в их архивах… Отказаться?       Джозеф покачал головой, закусив губу. Трусость, какая трусость! Разве он не приносил присягу? Нет, нужно быть выше этого, и всё же… Страх, настоящий животный страх теснился в нем. Не воспоминания, нет, отзвук этих воспоминаний, тень того страха, что он однажды пережил, сковала его. Ах, к чёрту! Он и так уже попал в их поле зрения. Если он собирался бояться, то надо было делать это сразу — гнать Себастьяна взашей и прятаться в своём отделе полиции, игнорируя всё это, а теперь поздно.       Мужчина взял свой блокнот из спальни и, постучав ручкой по столу, задумчиво закусил губу. Итак, ему нужно подумать.       Что он знает о «Мёбиус»? Только то, что они повинны в трагедии, произошедшей несколько лет назад. Он нашёл упоминания о «Маяке», но не мог создать верную картину. Он видел фотографии здания, сделанные каким-то парнем, выложенные в сеть, но больше ничего. Кто-то смог замять то, что там действительно происходило. По официальной информации, некий пациент смог добраться до системы безопасности и отключить её, после чего устроил поджог, и некоторые больные и персонал задохнулись. Несколько полицейских, что прибыли на место раньше пожарной службы, тоже погибли, пытаясь спасти остальных. Ода не помнил, был ли в здании пожар, но точно знал, что всё было совершенно иначе. А если принимать в расчет объяснения Кастелланоса, то картина выходила мрачная.       Понять, зачем организации было нужно все это, мужчина не мог, так как не знал, что именно они пытались сотворить в «Маяке». Но если они смогли замять такое дело, то, должно быть, имели реальную власть и какую-то определенную цель. Реальная власть подразумевает большие деньги и влиятельных членов, теперь, нужно понять, являются ли люди, замешанные в деятельности «Мёбиуса» влиятельными только в Америке или обладают большой властью и в других государствах? И если их власть настолько велика, то сможет ли он и Себастьян сделать хоть что-нибудь?       Ладно, пока об этом не стоит думать. Сейчас важно понять, что именно с ним собираются делать и каким образом он сможет приблизиться к «Мёбиус». На следующий день Ода принес доктору Терри анкету. Доктор принял его с добродушным видом и, пробежавшись глазами по строчкам, кивнул.       — Спасибо, мистер Ода. Как только группы будет готова, я свяжусь с Вами.       — Скажите, — произнес Джозеф, глядя врачу в глаза, — это Ваш личный эксперимент или Вы работаете по какой-то методике? Проводил ли кто-нибудь похожие исследования?       Врач смутился, явно не ожидая подобного вопроса, и, замявшись, замолчал на какое-то время.       — Нечто похожее проводили и другие врачи, — начал он. — Но они проводили это на психически нездоровых людях и поэтому получили странные результаты. Я же отбираю людей психически здоровых, но страдающих каким-либо расстройством. Я бы мог найти группу полностью психически здоровых людей, но когда у человека всё хорошо, ему обычно не требуется врач, а потому я хочу обратить внимание на те случаи, когда вмешательство нужно, но небольшое. Скажем, лечение успокоительными средствами или дружеской консультацией.       — И в какой форме будет проходить Ваш эксперимент? Вы планирует вводить в транс всех участников по очереди?       — Не совсем, — ответил врач, слегка скосив глаза в сторону, что не укрылось от Оды.       — Я планирую ввести в транс сразу несколько человек путем воздействия звуковых волн определенной частоты. Это новая дистанционная техника.       Джозефу не понравился такой ответ. Звуковые волны… Что-то такое он уже проходил, но когда?       — Эти сеансы будут проходить здесь, в Вашем кабинете? — уточнил Ода и снова заметил, как изменилось выражение лица врача.       — Не совсем, мистер Ода. Мой кабинет недостаточно просторный, но одна частная клиника предоставит нам бесплатное помещение.       — Хорошо.       Джозеф хотел задать ещё несколько вопросов, но решил, что своим интересом напугает врача и не сможет пройти дальше.       — Скажите, — решим сменить тему полицейский, — мне действительно стоит всё это вспоминать?       — Не знаю, — спокойно ответил врач, — но я уже говорил Вам, они могут вырваться и сыграть с Вами злую шутку. Однако только Вы можете решить для себя, нужно Вам это или нет.       — Иногда я думаю о том, что мог забыть что-то очень важное и дорогое мне, — произнёс японец, — и это не дает мне покоя. Десять лет — это ведь очень большой срок, не так ли? И кто знает, была ли у меня семья, дом? Было ли у меня хоть что-то ценное в жизни?       — Тогда Вам однозначно нужно узнать об этом, тем более… Вы же полицейский, так?       — Я пытался, но возникли некоторые сложности, — честно ответил Джозеф.       Он действительно пытался узнать обо всём, давно, в самом начале, но не смог. Кто-то стёр все его данные из базы в США, поэтому на запрос, который отправляли правоохранительные органы Канады, пришел ответ, что данный человек на территории США не проживает и не числится.       — Вот как, — потянул врач, проведя рукой по волосам. — Тогда… Решайте сами, мистер Ода. Но я бы на Вашем месте не отказывался. Конечно, иногда правда — это то, чего нам всеми силами хочется избежать.       — Я приду. — Уверенно ответил Ода. — Что-то во всём этом не даёт мне покоя. Ужасное чувство: ощущать, что ты забыл что-то очень важное.       — Буду ждать Вас.       Джозеф вышел из кабинета врача и вновь крепко задумался. Не совершил ли он ошибку? Может, то была вовсе не Кидман, но ему так хотелось верить, что эта она, что он сразу же принял желаемое за действительное... Что ж, стоит один раз посетить этот кружок по интересам. ___       Через три дня Ода получил странное письмо, протянутое ему мальчиком, что с хохотом отдал бумажку и убежал. Сначала Джозеф посчитал это глупой выходкой ребёнка, но, прочитав, нашёл послание достаточно странным для простой шутки. «Вы кое-кому интересны. Вас будут ждать». Почерк на записке показался ему смутно знакомым, что-то похожее он точно когда-то видел. И в тоже время, он не был уверен. Видимо, кто-то решил поиграть в «Шерлока Холмса».       Джозеф вернулся домой, думая о том, что подобная записка не может быть шуткой. Да и не сам ли он использовал тот же метод? Наверное, это она, а значит, всё сделано правильно. Вечером того же дня Оде позвонил врач и пригласил на первую встречу с группой, что лишь подтвердило догадки мужчины. Значит, пора действовать более серьезно, но прежде всего стоит решить, что и как он должен делать дальше.