So I'll find what lies beneath Your sick twisted smile As I lay underneath Your cold jaded eyes Now you turn the tide on me 'Cause you're so unkind I will always be here For the rest of my life Breaking Benjamin. What lies underneath
Здание городской мэрии было выстроено в лучших традициях американских отцов-основателей: греческий стиль, смешанный с тайнами Египта, римскими колоннами и европейской живописью. Выглядело это величественно. Красные ковровые дорожки и обои с орнаментом смотрелись в этом маленьком американском городке до странности нелепо, но у Оды не было времени на то, чтобы оценивать прелести архитектуры и дизайна этого места. Здание мэрии казалось каким-то неправильным, но что именно здесь было не так — понять не удавалось. В приёмной и коридорах стояла тишина. Джозеф не доверял безмолвию таких мест — кто бы тут ни был, он хорошо прятался. На втором этаже Ода нашёл несколько истерзанных тел, однако не они привлекли его внимание. В одной из комнат (судя по интерьеру и диванам, она служила местом для отдыха) находился труп, заключённый в странную зыбкую сферу. Он как будто застыл во времени, напоминая gif-картинку: в области сердца его прознала пуля, и он отклонялся назад, падая, но достигнув определённой точки, вновь возвращался в исходное положение. Джозеф нахмурился, обойдя сферу по кругу. Он осмотрел её со всех ракурсов, даже подошёл ближе и на свой страх и риск прикоснулся к поверхности. Ощущения напомнили ему поток воды, будто его руку окунули в глубокий бассейн: двигать ею было тяжело, по коже бежал неясный холод. Ода не знал, что из себя в действительности представляла эта сфера, но был уверен, что не хочет узнавать об этом на собственной шкуре. И всё же кое-что мозг детектива отметил сразу: это было убийство, и убийца явно был склонен считать содеянное искусством. Джозеф окончил полицейскую академию США с отличием, так что было не удивительно, что при взгляде на застывший труп в его голове вспыли слова профессора психиатрии, рассказывавшего про преступления, совершённые людьми с явными психическими отклонениями. Они считали себя творцами. Чаще всего это были религиозные деятели, но попадались и те, что считал себя творцом иного толка, кто видел в своих действиях искусство. По спине Ода поползли мурашки. Он знал одного художника в этом убогом местечке, и ему честно не хотелось, чтобы догадки оказались верны. Если у Стефано действительно поехала крыша (впрочем, после всего произошедшего вряд ли получилось бы винить в сумасшествии кого угодно), то рассчитывать на помощь не придётся. Джозеф не был уверен, что Валентини действительно что-то знает, но этот человек обладал проницательностью, такие часто замечают многие вещи. Может быть, он слышал про ядро? Ведь узнал же этот человек в Джозефе того, кто наблюдает. Джозеф прислушался. Ему не первый раз слышался какой-то странный металлический скрежет и нечто такое, что заставляло его сердце биться быстрее. Казалось, что какая-то тварь затаилась в мёртвой тишине здания, а зная, что происходит снаружи, можно было не сомневаться, что так оно и есть. Странный звук раздался откуда-то снизу, Ода напрягся, крепче сжимая в руках автомат: нужно было проверить подвал. Мужчина осторожно шёл, прижимаясь плечом к стене; на цокольном этаже было темно, и Джозеф не знал, как лучше поступить: фонарик мог привлечь внимание тварей, которые, вероятно, там обитают, но без фонарика он сам вряд ли сможет их заметить. Достав из аптечки эластичный бинт (было жаль его тратить, но под рукой не было скотча), Джозеф примотал фонарик к автомату и включил его; хорошо, что удерживать кнопку не приходилось. Приподняв винтовку с фонариком, Ода вздрогнул — вместо ламп с потолка свисали трупы девушек в длинных одеждах, похожих на балахоны. Когда первый шок прошёл, Джозеф заметил весьма интересную деталь в их расположении. Девочки не просто свисали вниз, как какие-нибудь тряпки на вешалке, они создавали узор. Детектив с долей сильного отвращения обошёл их: они образовывали что-то вроде круга, как будто олицетворяли зрителей. Их лица были закрыты тканью, только голые окровавленные ноги, похожие на мрамор, облитый краской, торчали из-под покрывал. Сомнений быть не могло, эти убийства совершал человек, жаждущий признания. Джозеф снова подумал про Стефано. В одно мгновение яркая вспышка света ослепила Оду, в глазах зарябило. Джозеф болезненно зажмурился, только этого ему не хватало. Открыть глаза получилось не сразу: очки нисколько не приглушили вспышку, а после темноты детектив был слишком чувствителен к свету. С потолка что-то свисало, Джозеф не сразу смог разглядеть это существо, но волосы на затылке уже зашевелись от страха. Ода остолбенел, застигнутый врасплох. На потолке, как паук, висела огромная тварь с фотоаппаратом вместо головы. Она пристально фокусировала на нём свой объектив, но не нападала. Как только Ода очнулся и вскинул винтовку, тварь зашевелилась и тут же исчезла, пули прошили потолок. Могла ли тварь быть причастна к событиям в мэрии? Вполне. Но почему тогда она убежала? Джозеф поморщился, крепче сжимая винтовку. Это место окончательно сводило его с ума. Неожиданно забарахлила рация: кажется, с ним пыталась связаться Кидман. Оглядевшись в поисках врагов и не обнаружив ничего подозрительного, Ода принял вызов, продолжая наблюдать за входом в небольшое подвальное помещение, в котором он сейчас находился. Кажется, это было место охраны, здесь был неработающий терминал. — Что у вас происходит? — голос Джулии звучал весьма обеспокоенно. — Я хотел бы сам узнать ответ на этот вопрос, — довольно резко ответил Ода. В конечном итоге, Кидман была не в этом адском месте, а в офисе, он имел право быть злым. — Я не знаю, система нестабильна, критическое количество ошибок. Опиши, что ты видел. — Город рушится, везде какие-то твари, трупы. Многих солдат убили. Я сам держусь только на осторожности и везении. И ещё тут кто-то... Я не знаю, как описать. Кто-то убивает людей, это явно маньяк, у него характерный почерк, он словно пытается заявить о себе. — Художник, — мрачно произнесла Кидман. — Ты знаешь его? — Нет, вопросами персонала занимались другие. Мы выслали вчера контрольную группу. Попытайся найти Хофман, она проводила тесты. — Где вы их высадили? Город кишит тварями. — Недалеко от центра, с ними техник, он сможет наладить систему. Нужно найти ядро. — Найти? Ответ Ода не услышал, из передатчика зазвучал белый шум с частыми колебаниями. Джозеф скривился от неожиданности и опустил коммуникатор, где-то со стороны входа раздались хлопки. Детектив вцепился в оружие, наведя его на вход. — Прекрасно, — произнёс выступающий вперёд Стефано, растягивая слова в какой-то особенной манере, — они засуетились, жаль, что слишком поздно. — Ты Стефано? — задал вопрос Ода, не опуская оружие. Он не знал какую тактику для переговоров стоит выбрать; то, что этот тип опасен, буквально было написано на его лице. — Можешь называть меня Мастер или Создатель, — усмехнулся Валентини, уставив на детектива единственный глаз. — Это твои произведения? — Джозеф старался не кривиться, он помнил, что подобные люди чрезвычайно опасны и не стоит их провоцировать. То, что этот тип до сих пор не сгинул, уже говорило о том, что его стоит опасаться. — Мои прекрасные инсталляции, — с готовностью закивал фотограф: кажется, ему понравилось, что об его искусстве говорили именно так. — Что они символизируют? Джозеф надеялся, что сможет заболтать его и незаметно пристрелить, нечего щадить подобных ему. Даже страшно подумать, скольких Стефано убил из любви к искусству. — О, — на лице Валентини отразилось приятное удивление, он как-то иначе посмотрел на Оду и почти замурлыкал. — Так приятно знать, что ты интересуешься моим творчеством. Фотограф начал наступать на Оду, оттесняя его к стене. — Не многие видят здесь искусство, но оно есть. Ты ведь тоже так думаешь, верно? — Конечно. — Джозеф слишком быстро упёрся в стену, кажется, ему стоило делать что-то иначе. — Лжец! — Стефано с силой ударил Оду по лицу, кровь хлынула носом. Фотограф схватил Джозефа за волосы на затылке и заставил поднять голову. Детектив хотел вырваться, но не мог, всё его тело словно обратилось в камень. — Как красиво, — интимно прошептал он, любуясь струйками крови, стекающими по бледной коже метиса. Японские корни сделали его черты лица достаточно тонкими, а канадская кровь дала поразительно светлую кожу. — Я знаю, что я сотворю в следующий раз. Джозеф резко ударил Валентини, опрокидывая того на землю. Оружие ближнего боя покоилось в рюкзаке, а вытащить пистолет из кобуры не получалось. Винтовка с фонариком упала, не стоило опускать её с самого начала, но Ода надеялся, что сможет решить вопрос иначе. Джозеф был не лучшим в отделе по рукопашному бою, но дело своё знал; только и Стефано, кажется, знал, что делать. Ода не понимал, откуда у простого фотографа армейские боевые навыки, но тот дрался, как бывалый солдат. — А ты горяч, — прошипел Валентини, сжимая горло Джозефа обеими руками. — Жаль, что ты не разделяешь мои взгляды, но ничего, я сделаю тебя моим шедевром. Ода выгнулся, нечеловеческими усилиями отбросил Стефано, но тот двигался слишком быстро, как будто исчезая во тьме. Кое-как детектив подмял психа под себя, но тот лишь улыбался. — Какой ты интересный, — прошептал фотограф и почти ласково дотронулся до щеки Джозефа. Понимание настигло потом. Конечно же Валентини не боялся его, потому что сейчас над ними свисал тот паукообразный монстр с камерой на голове. — Обскура, покажи этому врунишке, как нужно ценить искусство. Лапы твари резко схватили Оду и потянули куда-то к потолку под заливистый смех Стефано. Джозеф испытал настолько сильный ужас, что едва сумел пошевелить конечностями. Эта тварь не собиралась есть его сразу, она явно что-то задумала, и это нравилось детективу меньше всего. — Развлекайся, девочка. Папочка навестит ещё кое-кого. Через секунду фотограф снова растворился во тьме, и Обскура стала единственной проблемой Оды. Паучиха тащила его куда-то, держа за рюкзак, Джозеф попытался достать пистолет. Вытащив пистолет, Джозеф выпутался из рюкзака, спрыгивая вниз. Обскура не сразу заметила его маневр. Ода рванул в сторону винтовки, слабый свет фонарика освещал её в кромешной тьме. Издав странный вопль, тварь помчалась за детективом, но Джозеф успел всадить в неё пару оставшихся пуль, заставляя отшатнуться. Воспользовавшись передышкой, Ода сделал решительный рывок вперёд, хватая винтовку и тут же паля наугад: если не убить, так хоть спугнуть. Кажется, тварь действительно испугалась. Она выбросила рюкзак и побежала по потолку куда-то наверх, издавая непонятный вой. Джозеф тут же рванул к рюкзаку, расслабляться было слишком рано: на крики обскуры сбежались человекоподобные твари. Ода с трудом пробивал себе дорогу вперёд. Нужно было вернуться и забрать у убитых военных патроны, иначе его труп скоро присоединится к общей куче. Выбраться было намного легче, чем добраться, но теперь Ода потерял все ориентиры. Стефано куда-то исчез, лезть к нему было крайне опасно, но, похоже, теперь он сам может начать преследовать Джозефа, а с учетом всего происходящего, это было действительно плохо. Собрав как можно больше патронов из подсумков убитых солдат, Джозеф добежал до первого дома и заперся там. Дом оказался обитаем, но не надолго. Ода чувствовал, как дрожит всё тело, это чертово место было слишком опасным. Голова ужасно болела, саднил нос, но хуже всего было ощущение дежавю. Что-то внутри головы детектива отчаянно трещало по швам и было готово лопнуть, как мыльный пузырь. То, о чем он не хотел вспоминать где-то в глубине себя, прорывалось наружу. Джозеф свалился в кресло, зажав голову руками, перед глазами всё плыло. Он не должен был думать об этом сейчас, не то время и место — слишком опасно. Помотав головой из стороны в сторону, детектив попытался сосредоточиться на других вещах. Кидман сказала, что они выслали группу, наверняка они что-то знают. Ода достал карту. Что ж, это было не так далеко, самый центр, но сейчас там творился ад. Не было никакой гарантии, что хоть кто-то из группы ещё жив, но других вариантов тоже пока что не было. На полках зазвенела посуда, Джозеф вздрогнул, быстро поняв в чем дело. Конечно же, город снова рушился, но почему? Это ядро, чем бы оно ни было, явно включило какую-то программу саморазрушения. Нужно было что-то с этим делать. Встряска повторилась и усилилась. Ода схватил вещи и встал в дверной проём, надеясь, что этот дом не рухнет в бездну вместе с ним. Джозеф никогда не любил "Алису в стране Чудес". Казалось, что земля уходит из-под ног: всё тряслось, где-то за дверью раздавались крики и треск. Ода зажмурился, стараясь успокоиться. Всё будет в порядке, ничего страшного. Тряска длилась пару минут, но они казались часами. Наконец, когда всё прошло, Джозеф выглянув в окно и снова тихо выругался — теперь подступиться к зданию мэрии было практически невозможно. И этот путь был отрезан. Может, оно, конечно, и к лучшему, если там осталась Обскура. Убедившись, что теперь относительно безопасно, Ода попытался связаться с Кидман, но та не отвечала. Кажется, Джозеф ещё никогда так сильно не жалел о том, что впутался в это дерьмо. Интересно, как Себастьян справился с этим? Мысль о напарнике заставила что-то внутри неприятно похолодеть. Да уж, не удивительно, что тот едва не спился. Джозеф и сам не знал, что будет теперь делать, потому что уверенности в том, что он справится с этим, у него не было. Если он только выберется отсюда, то обязательно найдёт бывшего напарника и извинится. И будет чудо, если они не покончат жизнь двойным суицидом. Побродив по дому, Ода нашёл ящик с инструментами, это было именно то, что нужно. Джозеф не был полностью уверен, что сможет поймать сигналы других коммуникаторов, но в подростковом возрасте он ходил в клуб радиолюбителей и неплохо ладил с техникой, коммуникатор не казался ему слишком сложным. Устройство оказалось чуть сложнее, но азиатские корни и любовь к технике взяли вверх, поэтому в итоге Ода смог поймать несколько чужих сигналов. Кажется, они не заметили его, по крайнем мере, ему никто не ответил. Что ж, это было не так уж плохо. Перехватчик радиосигналов был гораздо лучше, чем ничего. Джозеф слышал голоса. Кажется, они принадлежали оставшимся солдатам. Было тяжело понимать, что он вряд ли сможет помочь им, но причиной настоящего беспокойства стало кое-что другое. Ода был уверен, что засёк голос девочки. Он не понимал, как такое возможно, но это точно говорил ребёнок. Детектив попытался определить местоположение источника сигнала, но похоже, тот постоянно перемещался. Ода закусил губу. Он, сотрудник полиции, не мог оставить ребёнка без помощи. Определив район, в котором девочка предположительно находилась, Джозеф достал карту: это было в другой части города. Чёрт возьми, он вряд ли успеет спасти её. Нет, он должен. Если он не попытается помочь ей, то может не возвращаться назад. Настроив коммуникатор на девочку, Джозеф выдвинулся, благо, что боезапаса у него хватит на то, чтобы отстреливаться почти всю дорогу до нужного места. Ода осторожно пробирался переулками. Кажется, город стал выглядеть ещё хуже, он уже не слышал крики людей, не слышал звуков выстрелов. Если среди солдат и были выжившие, то скорее всего они также предпочли найти укрытие. Зато тварей на улице стало слишком много. Кажется, что весь город превратился в ад. Больше всего Джозефа пугали не люди, а те существа, что приняли странные формы, как будто картины, нарисованные каким-то шизофреником, вдруг ожили и теперь поселились здесь. А ещё этот Стефано. Ода был уверен, что его уже кинулись искать. Преодолев большую часть пути, Ода заметил кое-что ещё. Между некоторыми домами растеклась белая жижа неясного происхождения, она напоминала кефир и неприятно пузырилось. Детектив пригляделся и заметил, что твари, наступавшие на эту жижу, получали травмы. Эта штука была опасна и, кажется,обладала подобием разума, потому что, когда одна двухголовая тварь кинулась на неё, белая масса приняла форму щупальца и скрутила ту, как удав, переломив ей позвоночник. — Какого чёрта, — тихо пробормотал Ода, только этого ему не хватало. На пару мгновений Джозефу показалась фигура, одетая в белый плащ. Она была достаточно далеко, но страх моментально прошиб всё тело детектива, как удар тока. Он уже видел что-то подобное. Фигура в плаще. Эта словно отличалась от того, что он уже видел, но было слишком далеко, чтобы судить об этом точно. Голова заболела от резкой вспышки боли, заставляя Оду сдавлено выдохнуть сквозь сжатые зубы. Он помнил фигуру в плаще, но не помнил имя. Этот человек... перед глазами всплыло лицо, заставляя Джозефа согнуться пополам от ужаса. Он помнил. Этот человек словно был в его голове, приказывал ему что-то, и Ода не мог ему сопротивляться. Вместе с воспоминанием о глазах того человека пришла память о холоде ствола револьвера у виска. Тело пронзала боль. Казалось, он горит. Джозеф помнил, что значит эта боль, он должен сопротивляться ей из-за всех сил, он не должен подвести своего напарника, не в этот раз.***
Себастьян осторожно пробирался вперёд, расправляясь с особенно надоедливыми зомби. Патронов было мало, а впереди, судя по количеству тварей, была какая-то заварушка. Оглядевшись, мужчина подобрал пару бутылок, надеясь отвлечь несколько врагов. Ему в любом случае нужно было двигаться вперёд. Больше всего Кастелланос гордился умением бесшумно подкрадываться к врагу, он научился этому трюку ещё в армии, перед тем как пошёл в полицию. Правда, тогда он не думал, что это когда-нибудь спасёт ему жизнь. Что ж, права была мама, когда говорила, что в жизни может пригодиться всё, сейчас Себастьян очень хорошо осознавал это. Подобравшись ближе, бывший полицейский понял, почему это место кишело чудовищами: они атаковали двух мужчин, один из которых отчаянно отстреливался, но численное превосходство было очевидным. Второй, видимо решивший, что каждый сам за себя, попытался бежать, подставившись. Его напарнику пришлось отвлечься от врагов и спасать его. Себастьян крепко сжал челюсти. Это было чертовски подло — бросить своего товарища на смерть. В груди полыхнуло гневом: из-за таких людей как этот в мире постоянно происходит всякое дерьмо. Кастелланос подобрался, готовясь к бою. Кинув пару бутылок, чтобы отвлечь монстров, он проскользнул к дому, в котором спрятался тот человек. Уничтожив монстра ударом со спины, Себастьян забрался внутрь. Детектив Кастелланос, пожалуй, не был самым блестящим копом в Америке, но он не был и дураком. Он мог бы стать сержантом, если бы не провалил чёртов экзамен после смерти дочери и исчезновения жены. И, конечно, Себастьян сразу заметил, что оружие не снято с предохранителя, в полицейской академии их учили определять это очень быстро. О’Нил откровенно не нравился Кастелланосу. Тот был типичной крысой, способной пожертвовать чем и кем угодно ради своего жалкого существования. Однако он был полезной крысой, потому что Себастьян ни черта не смыслил в этих коммуникаторах и прочей ерунде. Тем более, Лиам не рвался на передовую, а это тоже было хорошо — не будет путаться под ногами. Кастелланос так и не понял, знал ли О’Нил, что ядро — живая девочка. Наверное, знал, но вопрос о ней сильно смутил его. У Себастьяна было не так много времени, чтобы подробно узнать у него про всё это. Лили была где-то здесь и нуждалась в защите. Убедившись, что убежище выдержит атаку зомби, детектив попытался поймать сигнал дочери. Он найдет её. Больше всего его беспокоило то, что где-то поблизости находился тот фотограф. Себастьян ничего не знал о нём, но был уверен, что от этого психа стоит ожидать одни неприятности. Лишь бы он ничего не узнал про Лили. Связь с Кидман почти всегда пропадала: то ли СТЕМ была слишком нестабильной, то ли Джулия была занята, но это решительно не нравилось Себастьяну. Это место не было так плохо, как Маяк, но и пребывание здесь вряд ли можно было назвать курортом. Впервые за многие годы Кастелланос был благодарен своим ночным кошмарам, которые не позволили ему растерять сноровку окончательно. Он хуже бегал, хуже целился и в целом стал слабее, чем раньше, но он умел выживать в месте, наполненном монстрами. Пробиваясь вперёд, Себастьян думал о том, что ему нужна оптика или что-то мощнее. Некоторые твари, обитавшие здесь, не оставят ему не единого шанса, если он подойдет слишком близко. Но, к сожалению, Кидман не додумалась прислать ему огневой арсенал или сразу БТР. Спасало только то, что враги по какой-то причине не отличались особым интеллектом, а потому большую часть из них удавалось обойти. Встреча с призраком сильно выбила мужчину из колеи. «Маяк» был самым худшим кошмаром, существовавшем в этом мире, Кастелланос не был готов к этому. Если бы его не преследовала та тварь, он бы уже никогда не выбрался. Ему и так казалось, будто он никогда не выбирался оттуда по-настоящему, что годы на дне бутылки, посещение психолога и встреча с Джозефом являлись только снами измученного сознания, запертого в одной из камер госпиталя. Порой ему слышался голос Татьяны, она что-то напевал себе под нос где-то там, за границами его сознания. Был и ещё один голос, и от него все волосы на коже детектива становилось дыбом. Кем бы не была та тварь, что вернула его назад, встречаться с ней не хотелось. Пусть сейчас у него есть цель, пусть сейчас он борется, «Маяк» мог сломать его окончательно. «Маяк» и кое-что ещё, чего он боялся сильнее, чем Рувика. И это кое-что было с ним постоянно: думало и дышало вместе с ним, жило внутри него и медленно убивало. Одна единственная мысль, являющаяся ему во снах и звучащая как приговор. Он не смог спасти их.