Янтарный Ехо

Макс отлип от Тёмной Стороны идеального мира. Конечно были у него опасения, что место, где мистическое выглядит обыденно, а вещественное окажется лютым бредом. Но обошлось. По крайней мере пока. Макс очень надеялся, что это "пока" продлиться подольше. Нет, не так. Вершитель искренне хотел этого. Ибо столкнуться с неудержимым хаосом такой впечатлительной натуре, какой он на сей раз являлся, было бы грустно. Вернее Макс напрягал все сколь-нибудь известные из арсенала своих безграничных и непроглядных возможностей, дабы избежать потери магии, морально вредных зрелищ и прочих неуютных обстоятельств существования. Как и всегда, осталось не ясным было ли произошедшее делом его всемогущих лапок, или же неимоверным везением, но амобиллер шлёпнулся в лужу, стоило Смерти на Королевской Службе подумать о перемещении в реальный мир. Забрызганное лоохи честно старалось, но не смогло испортить Максово настроение. Высоченные деревья по-прежнему подпирали бездонное и до неприличия яркое небо, разве что шелестели более шумно от усеявшей листья влаги. Вода этого мира однозначно хотела познакомиться поближе. Ночное Лицо Почтеннейшего Начальника Малого Тайного Сыскного Войска таки вымок окончательно. Душик из едва ли подогретой золотым солнцем воды был красивым. И видимо решил сделать Вершителю комплимент, притягиваясь подобным к бесподобному. Грязь на грунтовой дороге сияла не менее приветливо. Учитывая то, что на Тёмной Стороне никаких дорог не было, Максу предстояло принять её приглашение. В конце концов рукотворные дороги должны куда-то вести, а в таком порядочном и добросовестном лесу ещё и не абы куда и не очень сложным путём. Мягкие сапожки приобрели открыто осуждаемый Мелифаро оттенок. И вовсе не грязи, а тёмного травяного сока. Идти по обочине было приятно до потери дыхания. Ничего такого, что своим видом вышибло бы дух не наблюдалось, но количество производимого деревьями кислорода явно превышало все правила приличия. Даже после безвредных и нежных туманов Ехо, Макс чувствовал правдивость утверждения о вращении земли на собственной нежной шкурке. Попади он сюда из Мира Паука или даже Хоманы, весьма вероятно проклинал душистые маленькие цветочки и звонкоголосых птиц, изнемогая от острой головной боли. Но, к счастью, этого самого состояния он не испытывал. Хотя быть покачивающимся полу ослепшим болваном не так уж приятно. Спустя время, достаточное для того, чтобы к сплаву солнечных стрел добавились медь и железо, гуляющая по лесу тушка оклемалась, порадовалась высохшей одёжке и изъявила желание что-нибудь съесть. Зверский голод, несмотря на всю его лютость, улёгся после первых пяти кренделей и трёх бутербродов с кофе. Последний с сыром, наверное, даже был лишним. Нет. Он однозначно был лишним, раз уж упал в муравейник. А маслом вверх он опустился для того, чтобы им могла угоститься вот эта милая собачка. Пёсик был невелик и очень забавен. Его огромные зубы не помещались в пасти и торчали по бокам от растерянной мордашки. Глазки бусинки едва отливали нежно-оранжевым. Драконьи шипы на короткой спинке довершали картину, а уж металлически поблёскивающий наконечник хвоста как у дьяволёнка в детских мультиках никого не оставил бы равнодушным. Игнорируя муравьёв, неуклюжий на вид зверёк взвился вверх и проглотил кусок хлеба в прыжке. И громко тявкнул. Как жестяная банка упавшая в осень короткую трубу. Зов подхватило с десяток похрипывающих голосов. Вскоре полянку окружил полязгивающий зубами круг. Пёсики, теперь это было легко проследить, сочились дымком пыли. Чёрные и красноватые завихрения расползались над ними, как в воде колыхалась бы очень нерасторопная акварель. Поддавшись любопытству и просящему ласки взгляду, Макс потрогал пса. Тот был чистым и даже отсыревшим. Но был умницей и пах ещё теплым пеплом, даже не тлеющим костром, не то, что старые носки, которые по мнению большинства пахнут собачей жизнью. Тёплая шёрстка была жёсткой, а вот подшёрсток и был дымом. Рыжеватый и приятный, тот курился меж пальцев и рассеивался в воздухе. Макс улыбнулся счастливо урчащему зверьку и чихнул. — Ну будь здоров, раз уж до сих пор жив! — сильный и весёлый голос чуть звенел от плохо скрываемого удивления. Обернувшись, незваный гость прекрасного леса увидел влажный лошадиный нос. По крайней мере фыркал обладатель лысой матово-серой головы как самый настоящий конь. Может быть вполне обычный для этих мест. По крайней мере изгибы его клыков вполне естественно сочетались с хищными линиями гордой морды, глубокими алыми глазами и полным отсутствием гривы. Проследив взглядом за неброским узором на очень крепкой и видавшей жизнь сбруе, аховый дипломат для мира копытного, решил перейти к коммуникациям с человечеством. Запутанным, сложным, но таким привычным. Всадник мог бы рекламировать зубную пасту, и, скорее всего, тратил по целому ведру этой субстанции в день. Нет, дело было вовсе не в дружелюбной голливудской улыбке, которая начисто отсутствовала, и скорее всего даже не подозревала о существовании этого конкретного лица, застряв на долгие десятилетия в миссионерском подвиге, пробираясь к душе сэра Лонли-Локли. Этот парень куда дольше Шурфа не кривил плотно сжатых губ. Хотя тому виной могли быть и естественные для жителей этих лесов челюсти. Такие зубки сведут на нет всякое желание лишний раз дёргать лицом. Во избежание травм. Физических. Однако прочие части тела клыкастика едва ли оказывались в зоне риска. Доспехи были ослепительными. Ослепительно-белыми. Как пресловутая эмаль со стопроцентной защитой от кариеса. А в данном случае и от иных воздействий, вредных здоровью. Гриву же всадник носил и за себя и за коня. Кудри, как плохо прикинувшиеся лианами змеи вились по фигурным деталям брони, касаясь самыми длинными кончиками седла. А вот в глаза Макс заглядывать не спешил. Хотел себя удивить, не каждый же день огненные радужки встречаются. Как оказалось, не встретились они и на этот раз! Голубой лёд с шахтами полярных исследователей, рисковавших добуриться до самых основ бытия, наводил на мысли о строгих правилах, законах, может быть кодексе чести или веры. Но никак не о желании отпустить найденную в лесу диковинку без сотни занудных вопросов. — И похоже это не надолго, учитывая ваше рвение к знанию истины. — Макс улыбнулся и развёл руками. Мол, весь такой драгоценный и непутёвый я в полном Вашем распоряжении. Ни одна чёрточка на лице гривастого броненосца не дрогнула, даже при склонности воображения к возведению в факториалы и степени, нельзя было утверждать, что что-то такое мелькнуло во взгляде. На вид чернокудрый рыцарь оставался каким и был. Но мурашки Макса однозначно дали понять своему арендодателю кожной жилплощади, что количество покорности в жестах критическую массу таки превысило. Обворожительного симпатягу Вершителя раздевали взглядом. А быть съеденным или "съеденным" в другом смысле как-то в планы не входило. — Давай разложим всё по полочкам! — задрав голову так, что тюрбан едва не свалился, предложил просвечиваемый будто на флюорографии индивидуум. Выражение всаднику однозначно понравилось, хоть он и не подал виду. Разве что рука чуть сильнее сжала недоуздок. — Так вот. Угрожать миру и спокойствию этих лесов моя скромная персона не собирается. Я — существо безобидное. Хоть на вид и грозное, как эти клыкобачки. — это был почти блеф, ведь даже не в том дело, что тут может не возникнуть Смертный Шар, а плевком можно попасть в коняшку. Макс не смог бы себя сейчас заставить не только убить, но и грозить оружием. Сноровисто и аккуратно, в томительном молчании, кудряш спешился. Сделал пару шагов в сторону, выискивая взглядом что-то в траве. А потом лёг на ровном месте. И отчётливо расхохотался. Через пару минут, добрый и защищающий мирных жителей Ехо грозный сэр Макс решил спасти жертву смеха. Но руку, которая так многозначительно легла на плечо, проигнорировали. Трясти же латника оказалось гиблым делом — казавшиеся почти игрушечными детали брони весили добротно. Обратив внимание на заботливо касающуюся конечность, обладатель листиков и травинок в шевелюре, согнулся пополам и захрипел. Серый с переливами конь, видимо, обеспокоенный состоянием хозяина, но слишком тактичный, чтобы спросить, выверяя каждый миллиметр, потыкался в плечо Максу. Чем вызвал ещё один приступ хрипа. А хруст сахара и вовсе стал причиной надсадного кашля. Всхлипнув в последний раз, вполне живой победитель необъявленного конкурса на самый продолжительный спазм и перебои в работе дыхания, уверенно и чинно встал, не иначе как для того, чтобы возвысится над скромным сэром Максом на полторы головы. Непрошенные слёзы вытирать тыльной стороной латной перчатки было, наверное, не удобно. Платок выпорхнул из Щели между Мирами сам собой. Макс рефлекторно его протянул, кто бы там ни подозревал о его преднамеренной галантности в наинелепейших жизненных сценах. — За последние лет триста, ты ближе всех подобрался к тому, чтобы меня убить. Серьёзно, ты хоть понимаешь, что натворил? — приняв кусочек вышитой ткани, спросил голубоглазый парень со вполне стандартным набором нужных людям для жевания эмалированных костей во рту. — Судя по всему, из-за великого и всемогущего меня, ты нарушил обет бессмешия. Раз уж твоему лицу травма от внутренних клыков не угрожает. Вот какой я страшный пушистый искуситель. — Будь у этой аномалии хоть тысяча свидетелей, я бы уже велел их умертвить. — заявил латник совершенно серьёзно. То, что он при этом выбирал веточку из помятой причёски и прилагал некоторые усилия, произнося это предложение поцарапанным горлом, только добавляло веса словам. Нервно махнув рукой, истребитель зевак облокотился о верного скакуна. Не допуская, видимо, и мысли, что тот предательски отойдёт в сторону. Конь взаправду стал как вмурованный в цемент. — Я больше десяти сотен лет не проявлял позорных эмоций. Погоди-погоди. — он выставил вперёд белую панцирную длань. — То что ты со всеми тут творишь, я позором никак не считаю! Ты мог приворожить зверей, но не моих гончих, про Моргенштерна, — гладкий бок ездового животного подвергся похлопыванию закованной в металл рукой. — и вовсе молчу. Ты действительно не желаешь вреда. Мне, по крайней мере. Никто, испокон веков не считал милыми творения моих рук, не давал им забавных прозвищ, не гладил, оставаясь при этом целым. О, Единорог, это всё происходит с непоколебимым Стражем Арденн! В это откажутся верить. Я сам отказываюсь... — Так всегда бывает со слишком серьёзными ребятами, всякие безответственные окружающие возомнят тебя невесть кем, а ты и не хотел бы, а соответствуешь. То ли дело моё скромное общество, всего ничего, а я уже такого замечательного приятеля завёл! — И это говорит чужеземец, магией похитивший мой завтрак! Ладно, чудо, поехали ко мне, выпьем за знакомство! Оказаться вблизи жилья было бы очень кстати. А от слишком ядрёной выпивки можно будет и отказаться. Могучий конь был тактичным и приятным зверем, но вот его рост доверия не внушал. Макс хотел проверить как там средство передвижения в его пригоршне, но узнать ему этого сегодня было не судьба. Рыцарь обхватил его и усадил на луку седла быстрее, чем кто-либо смог бы возразить. И в одну полную лязга секунду очутился за спиной Макса. — Свалишься. И за волосы держаться на скаку не дам. — пояснил положение дел хозяин этого самого положения вымороженным тоном. Перчатки и общая белизна вместе с этим голосом напомнили такого же обстоятельного сэра. Вот только незнакомец имел право не быть сдержанным. Или тоже в свою историю с чашами успел влипнуть? Белые железки впились в ткань лоохи будто подтверждая глупые максовы мысли. Через мгновение навыдумывавший себе всякой ерунды Вершитель уже был занят тем, на месте ли его язык. Конь прыгал высоко и бежал быстро. Если бы не стальные, в переносном и — из чего они там латы сделаны в буквальном смысле? — объятия, то он упал бы в бурелом со стопроцентной гарантией этой вероятности. Клыкастый зверь гнал так, что поржавевшие от закатного света иглы только успевали хлестать рядом с глазами. А от прыжков перетряхивало все внутренности. Вершитель изо всех сил желал, чтобы вот прямо сейчас и безопасно, а никак иначе, это гонка кончилась. Всё, с некоторой оговоркой, исполнилось. Копыта мягко ударили по ковру игол на лесной дороге. Невероятный зверь нёс ещё быстрей, но теперь плавно, без шараханий от вековых деревьев и перескакиваний оврагов. По своему обыкновению Макс даже успел привыкнуть, и было обидно слезать возле скучной самой обыкновенной старой армейской палатки, рядом с четырьмя такими же. Но запах дыма и того, что он коптил напрочь отбили воспоминания о мире, где вечно невысыпающегося парня пытались запихать в армию. Уже дожовывая кусок чего-то вкусного, Макс поперхнулся, когда увидел на шве палатки инвентарный номер. О краже волшебством можно было не беспокоиться.