Янтарный Ехо

Проснулся сэр Макс во всё той же палатке на упоительно-мягких шкурах. И тотчас был вывален в большое лиловое кресло с жёсткой обивкой в каком-то незнакомом замке. То есть сперва его подхватили руки в латных перчатках и забросили в похожее на фотографию Хумгата окно. Сам вчерашний знакомый шагнул следом. Принц Джулиан всё также был безупречно бесстрастен. Но Смерть На Королевской Службе достаточно долго знал сэра Истину, чтобы понимать насколько принц Джулиан возмущён, обеспокоен за новую находку. За человека, с которым ему, может быть, впервые в жизни удалось душевно посидеть вечерок у огня под гирляндами игрушечно-ярких звёзд возле украденной у другого мира армейской палатки. На самом деле Джулиан уже смирился с тем, что что-то хорошее и внезапное в его жизни будет бездарно растоптано и попрано, как всё, с чем так случалось до этого самого момента. Макс сам таким был. Ну то есть вёл он себя при испытании таких чувств куда менее достойно. И более продуктивно, с другой-то стороны. И сейчас быть солнечным бликом, который плохие дяди захотели отнять у бедненького принца, который в силу воспитания был уверен, что мир вокруг него и его родни вертится, Вершитель был не намерен. Как-никак любой порядочный мир после первых минут знакомства начинал крутиться уже вокруг него. И ничего в том не было постыдного, миры, они тоже были живые, имели право обращать внимание на того, кто может улучшить их или исцелить Истинной Магией. Сосновые иглы ссыпавшиеся с чёрных змееподобных кудрей, вместе с прочим лесным сором и запахами зверей и дыма были в обитом тканями кабинете несколько неуместны. Как, впрочем, и весёлого вида парень, который сидел за столом и разбирал бумаги, так и не сняв кожаной куртки с заклёпками. Удержать смешок у сэра Ночного Кошмара не вышло. Слишком уж наряд и нагло-властно упёртые в столешницу руки роднили незнакомца с уличным "продавцом кирпичей по штуке в руки" из Мира Паука. Взгляд, увы, тоже о таком сходстве говорил. Хотя улыбка у этого бандита была вполне счастливая. То есть конкретно сейчас он буравил Вершителя недобрым взглядом. Но сэр Макс знал, какая любовь к жизни, и благодарность этой самой жизни, за то, что она есть, а вдобавок ответно любит, балует, и вообще такая вкусная, только сдают комнаты тупому тщеславию уровня сэра Фуфлоса и гневу леди Блимм комнаты, хоть те, увы, и частые гости. - Джулиан, - спросил незнакомец строго, - что это такое? Покорная пустая маска вдруг дала трещину. "Сейчас вылезет Рыбник!" пронеслось в голове у Вершителя. Пожалуй, этот бандитского вида парень не умел балансировать на тонкой грани, в отличие от сэра Мелифаро, а следовательно не был Стражем, и следовательно был неосмотрительно самоуверен, когда доводил обстоятельных сдержанных ребят закованных в безупречно-белое. Макс аж зааплодировал вдруг обозначившейся у него способности к логическому мышлению. И не был бы собой, если бы немедленно своей иррациональностью никого не огорошил. - Эй, это же я! Неужели с первого раза об этом догадаться так трудно? Я, может быть, просто так зашёл, а вы уже допросы устраиваете? А печенья предложить? Всё самому, всё самому... - вздохнул он и вытащил из-под кресла поднос из "Обжоры", с камрой, кружками и печеньем. Лицо хозяина кабинета вытянулось. - Дворкин? - выдавил он. Рыбник, или что там у броненосца появилось после его истории с чашами, решил повременить с громким появлением. Джулиан, как оловянный солдатик, повернулся на пятках на пару градусов. Видимо, за те сто десятков лет, что он не проявлял эмоций, все привыкли, что так он обозначал немой вопрос. - Джул, ты был маленький тогда, тебе старик не показывал сложных фокусов, а к тому времени как ты дорос, он убедился, что наших учить такому не выходит. Рыцарь в белых доспехах изобразил из себя меловую окаменелость с рыбьими глазами-стёклышками. Такому самоувереному типу, как его начальник, было нипочём не догадаться, что об умении таскать вещи из других миров Джулиан знал кое-что ещё до знакомства с неповторимым мастером вытаскивания зонтиков. Кстати, клыкобачки остались благодарны, жевать спицы и рвать цветную ткань им понравилось. Съели они всё. Пожалуй, не мусорить в родном любимом лесу принцу было очень просто, у него была целая свора мило повизгивающих мобильных бачков для утилизации любого хлама. *** Объяснять, что он никакой не Дворкин, Максубыло никчему. Джулиан Безмолвной Речью сообщил, что Дворкин был колдун давным-давно пропавший, ещё при короле, а свихнувшийся и того раньше. Потому вести себя новый друг Джулиана мог как угодно. Если уж Эрику вздумалось, что он видит перед собой то, что хочет видеть, переубедить его уже будет невозможно. Когда Макс спросил, почему Эрик называет по имени родного дедушку, Джулиан искренне удивился. И Макс осыпал его комплиментами, поразился тому, как красочно и выразительно звучит его Зов. И сказал, что просто так понял из разговора. Принц по-прежнему ощущал волну, покрывающую, когда он находился рядом с этим существом. Изумительно химерным. Оно подтасовывало гены, в зависимости от того, с кем общалось. Тот, кто его создал, душу вложил. Много лет, много сил, несколько десятков озарений, внезапных находок, нечаянных радостей. Макс был шедевром. Его создал мастер. И при том этот парень был его первым творением. Принц Амбера едва сдерживался от того, чтобы тотчас направить Моргенштерна туда, откуда явился Макс. Или от того, чтобы выпытать у этого создания подробности. Сам факт того, что можно сотворить вот такое, указывал на то, что есть тот, что умеет управлять Тенями. При этом не являясь уроженцем Амбера. Это было потрясающе. Многообещающе. Пьянило. Напоминало тот поганый день, когда Корвин его раздразнил в последний раз. Но он должен был доложить Эрику. И сообщил Кейну. Возможность найти что-то, столь же мощное и настоящее как Амбер, но не испорченное присутствием родственничков, было бы прекрасно. Вот только это могло оказаться угрозой. От ненавистного братца он слышал как-то бред, о другом полюсе силы. Блейз был тогда пьян. Плакаться было не в его привычках. Но он ревел ему в нагрудник, ибо дорогим союзничкам-рыжикам поверить свою боль, разумеется, не мог. Он сыскал тогда Джерарда, но тот его не понял. А Джулиан как раз заехал с новыми саженцами к брату, у которого под руками всё расцветало и росло. Чародей же изводился и говорил что-то о парности атрибутов, взаимной ненависти и любви вопреки всему. Сперва Джулиан даже испугался, что рыжий к проклятому дохлому до глубины души ворону лелеял тот же комок больных чувств, что он сам к Фионе. Только много позже, найдя в Кейне друга, - после семнадцатого покушения, когда оба напали из засады одновременно, - понял, что, примерно, чародей имел в виду. Блейз говорил о потусторонних ужасных тварях, которых Грейсвандир как никто умеет разить. О том, что где-то далеко водятся чужеродные маги. Те, что лепят свои чары из кошмарных снов обитателей дальних Теней. Макс на тварь похож не был. Не потому, что был таким обворожительным. А потому, что он ненавидел нежить также, как Корвин, если не с большей силой.