Волосы Чжинхван в ладонях Ханбин лились патокой, переливались золотом в свете лампы на потолке; девушка нетерпеливо вздыхала, когда Ханбин в очередной раз засматривалась на её обнаженные шею и плечи, на нее всю такую... такую беззащитную, что ли, такую нежную и теплую, безумно красивую принцессу.
Они одни в комнате; у них на двоих две кровати, и Чжинхван сейчас на территории Ханбин. Кому-то другому следовало бы бояться, но она та, кому Ханбин отдаст все, что имеет, за один взгляд и тихое «Бин-а». Сердце Ханбин готово выпрыгнуть из груди — Чжинхван перед ней в короткой теннисной юбке, босая и в огромной футболке Ханбин, которую та одолжила ей на вечер. Или навсегда.
После того вечера в клубе они не разговаривали очень долго. Чжинни краснела, видя Ханбин в коридоре корпуса, и убегала куда-то, и так продолжалось около двух-трех недель. И наконец эта поездка расставила все по местам в их отношениях. Чжинхван сама вызвалась жить вместе с Ханбин, и та хоть и не показала своего счастья, но Бобби, стоящий рядом, сразу же прочел в заметках на телефоне подруги «А твой Чжунэ что?», за что получила оплеуху, и в зале сборов раздался шумный смешок Ханбин. Чжинхван сразу же обернулась, и Ханбин помахала ей рукой; подруги Чжинхван же очень удивились тому, что она собирается жить с Ханбин, а не с ними двумя.
— Бин-а, ты заплетаешь?
Тихий вопрошающий шепот раздается в комнате, а Ханбин где-то в другой реальности, где есть только они вдвоем; она не слышит этого вопроса, и её мягкие губы вдруг касаются выступающего позвонка на шее Чжинхван. Та выгибается кошкой, тихо выдыхает, и в этом выдохе Бин слышит стон; он тихий, нежный и полон ласки, той, которую она подарила Чжинхван этим поцелуем.
— Чжинхван, ты прекрасна.
Пальцы Чжинни сжимают одеяло, на котором она сидит, и она прикусывает пухлые, накрашенные нежным розовым цветом губы. Её сердце заходится, как и сердце Ханбин; девушка боится поворачиваться к Ханбин, а последняя только смотрит куда-то в сторону и быстро дрожащими руками заплетает маленькую косичку на волосах Чжинхван. Они будто играют в молчанку.
Они обе резко вздрагивают, когда в комнате раздается громкий звонок телефона; на рингтоне стоит что-то с текстом «Fuck the police I will cocaine», и сразу понятно, чей это телефон. На экране высвечивается нежное «Пидор», и Ханбин берет трубку.
— Ну что, она уже сняла трусики? Они с котиками или в полосочку?
— Блять, Чживон, еще раз — и Чжунэ по щучьему велению никогда в жизни тебе не даст.
В трубке раздаются шум, гам и одобрительные пьяные визги, и Ханбин отставляет трубку чуть подальше от себя. Чжинхван краснеет, поворачивается к Бин и смотрит на нее, ожидая, когда та закончит разговор.
— Аргумент! Приходи, мы тут уже полянку накрыли. Тут я, Мино, Хосок и Юнхен. Скоро еще Чонхи подтянется.
— Может быть. Все, давай.
Она бесцеремонно бросает трубку и смотрит в глаза Чжинхван, которая в упор глядит на Ханбин. Теперь они играют в гляделки.
— Он знает, что я..?
Чжинхван не договаривает, но Ханбин понимает.
— Да, он знает, что ты мне нравишься.
Чжинхван склоняет голову, теребит край юбки пальцами и между девушками вновь воцаряется тишина. Тишина, которая убивает Бин. Она берет ладонь Чжинни в свою, и та не сопротивляется; ей нравятся большие ладони девушки, которые всегда теплые, немного грубые, не знающие, как вести себя с маленькими ладошками Чжинхван. Она поднимает взгляд на пристыженную Ханбин, которую могут усмирить только слова ее возлюбленной, и улыбается вдруг, так широко и ярко, что Бин кажется, что солнце на этой планете не какая-то там далекая звезда в небе, а вот оно, сидит прямо перед ней, сжимает кончики ее пальцев в своей ладошке и пальцами другой теребит краешек короткой юбки.
— Мои подруги не знают, что ты мне нравишься. Только Чжунэ и Донхек знают об этом.
Ты мне нравишься.
Нравишься, Бин-а.
Девушка краснеет, видя сияющее лицо Чжинхван, а последняя только приближается к Ханбин и касается ее губ своими губами. На губах Ханбин непонятный фруктовый вкус, на ее груди, обмотанной эластичным бинтом, расположились нежные руки Чжинхван, и изо рта вырывается стон; низкий, какой-то грубый, неотесанный стон. Чжинхван тут же обеспокоенно отпрянула, услышав это; в ее глазах страх, а пальцы снова нервно теребят край юбки.
— Бин-а...
Та прячет лицо в ладонях, поджимает губы и чувствует, как сердце колотится с удвоенной силой.
— Ты девственница?
блятьблятьблятьблятьблять
Она ведь так хорошо это скрывала. Но теперь уже нечего терять.
Ханбин кивает осторожно, и Чжинхван с улыбкой еще более широкой мягко отрывает ее ладони от ее лица.
— Я тоже.
— Ну, ты и выглядишь как девственно чистое существо...
Немного грубое замечание заставляет Чжинхван звонко рассмеяться и подарить Ханбин мягкий поцелуй в губы. Та только прикрывает глаза и прижимает Чжинни к себе, обвивая ее тонкую талию руками, как вдруг за большим окном раздаются крики и в него летят мелкие пляжные камешки; не разрывая поцелуя, Бин смотрит в окно — это бухая вдрызг компания разбитых сердец пришла завидовать Ханбин всей своей кодлой.
Квазимодо Ким Бобби безответно любит первого красавца университета Ку Чжунэ,
динозавр Ли Чонхи никак не угонится за прекрасным солнечным малышом Сон Мунбоном,
любитель острого рамена с курицей Шин Хосок никак не поймает на него большую рыбку Ли Чжухона, любителя неострой грибной лапши,
долбоеб Сон Мино никак не поймет, что Ли Сынхуна не интересуют его победы на баскетбольной площадке, а лишь его прекрасные глаза и треки, что он скрывает в глубоких закромах своей музыкальной коллекции на телефоне,
а Сон Юнхен так и остается дурачком, которому никто, кроме бухла, не нужен, и за этим бухлом он не замечает целую ораву девчонок, сушащих трусики на балконе после каждого взгляда этого светловолосого демона, а за ними — молчаливого вампира университета Ким Донхека, который в лицо его гнобит, а за глаза — плачет, что он никогда не сможет быть с ним.
И сейчас только Ханбин вместе со своей принцессой.
Они одни на этой планете; бросающему в окно камни Бобби в ответ в лицо летит средний палец, парень орет что-то бессвязное, более-менее трезвые Чонхи с Хосоком подхватывают его под руки и тащат обратно в комнату, а девушки ничего и не слышат. Не хотят слышать, ведь
они одни на этой планете.
