***
POV Лексы
Двумя месяцами ранее Бумаги едва слышно шелестели под моими пальцами, пока я методично перебирала их, погруженная в собственные мысли. Отчеты разведки, перечни обмундирования от карго, запасы боеприпасов, расположения ударных групп… Когда я последний раз спала? Не помню. Давно. Очень давно. Может день, может два, может неделю назад. Время в невесомости течет по-другому. Даже звуки здесь иные — стерильные, пустые. Я провела большую часть сознательной жизни в пустыне, и эта изоляция… нет, не пугает — скорее нервирует, сбивает с толку, делает меня еще более раздражительной, нервной, хотя это и сложно представить, учитывая, что ждет нас завтра. Я устало обвожу свой кабинет покрасневшими глазами — большой, просторный, идеально подходящий для той, кто носит звание Командующей. Теперь это уже не просто титул — за мной идут тысячи, десятки тысяч. Это огромная сила, и уже через несколько часов она покажет, на что способна. Или же исчезнет, словно нас никогда и не было. Сто девяносто две тысячи четыреста шестнадцать человек готовится к высадке, если быть точной. Большинство сейчас спит в маленьких комнатах-клетках — лишь только здесь находится целая дивизия бойцов. А кроме этого корабля есть еще и сотня других, идущих вместе с нами к заветной цели намеченным курсом. Мы продвигаемся вперед очень медленно, чтобы избежать внимания всевидящих спутников, которыми, словно подушка для иголок, напичкана Солнечная система. Но все равно, скоро мы будем на месте. Не глядя на стол, я переворачиваю очередной документ и откладываю его в сторону, а когда мой взгляд возвращается обратно, воздух в легких замирает на бесконечно долгое мгновение. С небольшого листка пожелтевшей бумаги на меня смотрит Она. Обычный портрет, нарисованный мною по памяти, но при взгляде на него в голове вспыхивает сотня воспоминаний о той, чье имя для меня значит много больше, чем любое другое слово на свете. Проходит немало времени, прежде чем я нахожу в себе силы прикоснуться к рисунку. Рука едва заметно дрожит, когда мои пальцы зачарованно скользят по тонким, плавным линиям скул, поднимаясь все выше, медленно повторяя очертания лица любимой, словно я нахожусь в глубоком трансе. Они двигаются дальше, касаются уголка ее губ, словно в нерешительности застывая на месте, вспоминая до боли знакомые контуры. В памяти стремительно сменяются десятки образов, оставляя после себя бесчисленные осколки глубоко скрываемых чувств — ноздри щекочет аромат ее волос, на губах вновь ощущается вкус ее поцелуев, а воспоминания о прикосновениях ее ласковых пальцев заставляют ладони непроизвольно сжаться. В последние дни, когда мы были вместе, она всегда касалась меня так, словно боялась, что это прикосновение станет последним, словно предчувствуя, что наше счастье не может быть долгим. Так и случилось. Я перевожу взгляд на ее глаза и вижу в них разочарование, немой укор. Сколько раз я не рисовала Кларк после нашего расставания, но каждый раз, когда я смотрю на получившийся рисунок, то вижу в нем напоминание моего предательства. Я клялась ей в вечной любви, но в итоге бросила ее, решив все за нас двоих. У меня не осталось ничего в память о ней, даже фотографии. Не так уж сложно было бы ее найти или хотя бы узнать, что с ней произошло за последние два года, но я ни разу не попыталась сделать даже этого. Возможно, что я стараюсь наказать саму себя, а возможно, я просто боюсь за нее… Или же за саму себя? Может быть, в глубине души я боюсь, что она нашла свое счастье? Боюсь, что она уже давно забыла обо мне и что… Я качаю головой, отгоняя эту мысль. Нет, хватит ненавидеть себя. Не сегодня. У меня и так остались лишь только воспоминания и эти рисунки, изображенные в редкие минуты относительного покоя. И еще война. Да, война всегда со мной. Мы идем вместе, неся за собой лишь смерть и горечь. И я ненавижу себя за это. Но кто-то должен нести эту ношу и, как я знаю, лишь немногим она по плечам. «Как сюда вообще попал этот рисунок?» — спрашиваю я себя, откладывая его в сторону. Он один из самых первых, нарисованный мною сразу после того времени, когда я и правда пыталась забыть Кларк. Мне тогда казалось, что так будет лучше, что будет проще… но я ошибалась. Стало лишь хуже. И тогда я начала рисовать. Хотя, в последнее время это удается все реже и реже. Но это не заслуга исцеляющего времени. Это проклятие все той же войны, которая забирает все, что нам дорого, забирает тех, кого мы больше всего любим. Даже из наших мыслей. В дверь негромко постучали. — Командующая? — раздался хорошо знакомый голос снаружи. — Да, войдите, — ответила я, спешно отодвигая рисунок в сторону и, секунду спустя, привычно шелестя плащом по полу, в комнату вошел Тайтус. — Командующая, все приготовления завершены. Мы прибудем в конечную точку маршрута через двенадцать часов, — доложил он. — Хорошо, Тайтус. Когда выход на связь с адмиралом? — Через семь часов. — Прекрасно, увидимся через семь часов, — кивнула я, отпуская его и вновь переводя взгляд на бумаги, возвращаясь к работе. — Лекса, — обратился он ко мне снова. С удивлением я обнаружила, что он все еще стоит посреди кабинета, даже не шелохнувшись, хотя я ясно дала ему понять, что разговор окончен. — Тебе нужно отдохнуть, — пояснил он с привычно каменным выражением лица, увидев непонимание в моих глазах. — Я не… — начала было я, но замолчала на полуслове, вдруг почувствовав, как неожиданно веки стали невероятно тяжелыми, а все тело сковала глубокая усталость. — Завтра важный день. Пожалуй, самый важный для нашего народа за последние двести лет. И еще один изученный отчет не изменит ровным счётом ничего. Мы готовы. Готовы, как никогда раньше. И если у нас будет хотя бы малейший шанс победить, мы победим. Мы сделаем это вместе, — сказал он и, немного помедлив, добавил непривычно мягким голосом. — Ты не одна, Лекса. На тебе лежит огромный груз ответственности, но ты не одна. Помни об этом. — Я помню, — кивнула я в ответ, вымученно улыбнувшись. Я хотела, чтобы улыбка вышла благодарной, но даже улыбаться сил уже почти не оставалось. — Спасибо, Тайтус. — Не благодари. Я просто говорю правду. Завтра мы наконец вернемся домой. А пока тебе нужно хоть немного поспать. — Хорошо, — кивнула я и поднялась со своего места. Перед тем как уйти я еще раз бросила взгляд на рисунок. В груди вновь неприятно кольнуло. Сделала ли я правильный выбор? Не знаю. И, скорее всего, не узнаю никогда. Но завтра я вернусь домой — на планету, которая может вновь стать нашей Родиной. Или же нашей могилой. Дороги назад нет. Впереди лишь только последний рывок к месту, о котором написано столько легенд, и если хотя бы малая часть из них — правда, то все было не зря. Жди нас, третья планета от Солнца. Встречай своих потерянных детей, Земля.***
— Четвертая группа… — выкрикнул подбежавший ко мне полковник, но его голос потерялся за шумом бушующего ветра. — Что? — переспросила я. — Четвертая группа заняла свои позиции, Командующая! — перекрикивая грозу, повторил полковник. Вовремя, так как за его словами сразу же пророкотал очередной раскат грома. — Отлично, — кивнула я, не отрывая взгляда от затянутого черными тучами неба, с которого один за другим падали вниз маленькие десантные корабли. Сквозь семибалльные волны они прорывались к пляжу, и из них стремительно высаживались все новые и новые группы солдат, рассредоточиваясь по берегу, уверенно занимая намеченные позиции. — На той стороне находится батарея противовоздушной обороны! — выкрикнул Тайтус, указывая пальцем на дальнюю часть лагуны, в которой мы находились. Я лишь кивнула в ответ, проследив за его жестом взглядом. На невысоком холме, на вершине которого мы стояли, бежали многочисленные ручьи, стремящиеся вниз, навстречу лежавшему под нашими ногами океану. Я бы, наверное, уже успела промокнуть насквозь под бесконечным потоком дождя, который никак не мог закончиться, если бы не защитный костюм. Перед нами раскинулся Тихий океан — когда-то давным-давно мореплаватели назвали его именно так за спокойное и мирное приветствие, в тот раз, когда они впервые вошли в его воды. Но сейчас он был далеко не тихим. Буря… да что уж говорить, настоящий шторм нещадно бросал наши приземлявшиеся корабли, а уже успевшие высадиться люди, то и дело отряхивались, стараясь хотя бы немного согреться на ходу. Один из пробегавших внизу солдат на мгновение остановился, посмотрел на небо и, переведя взгляд на нас, крикнул, широко улыбаясь: — Земля приветствует нас, Командующая! Вы слышите ее песнь, мы все ее слышим! Она ждала нас! Я улыбнулась в ответ и с глубоко вдохнула насыщенный солью морской воздух. Да, он сбивал с ног, но эта древняя сила была частью нас, и я ни капли не боялась ее. Сегодня наше время наконец пришло. Вдруг неожиданная, яркая вспышка пронзила темный небосвод и врезалась в один из спускавшихся с неба кораблей, поджигая его словно спичку. — Проклятье, — пробормотал Тайтус. — Не успели. Я с ужасом наблюдала за тем, как охваченный огнем корабль стремительно летит навстречу гибели, разваливаясь на ходу в свете полыхающих вдали молний. На полной скорости он влетел в надвигающуюся волну и, мелькнув в ней в последний раз, исчез навеки. А затем на соседнем берегу раздался взрыв. — Не хватило всего одной минуты, — заметил Тайтус, наблюдая за тем, как серия последующих взрывов уничтожает вражескую батарею на противоположном берегу. — Больше они нас не потревожат, — добавил он. Больше нет. Но мы уже не вернем те три сотни человек, что были на этом корабле. Наши первые потери здесь, и никто не может предсказать, сколько же еще их будет. Сквозь пелену дождя я, не отрываясь, смотрела на тонкую полосу света вдали — близился рассвет. Еще немного и мы увидим первый восход Солнца. Прошло множество лет, но я помню, что, когда мама была еще жива, она рассказывала мне, что прикосновение солнечных лучей несравнимо со светом звезды, под которой мы были рождены. Оно нежное, ласковое, дарящее тепло и надежду на следующий день, а не выжигающее все вокруг и превращающее любую жизнь в песок. Те, кто только что сгинул в пучине темного океана, никогда не узнают, каково это. Морское дно стало их последним домом, и в их мире никогда не взойдет Солнце. Но я верю, что до тех пор, пока мы живы и помним о тех, кто ушел, их частичка будет жить в нас. Она будет отражаться в наших глазах и согреваться в наших сердцах в тот момент, когда первый луч Солнца коснется наших лиц. Об этом с печалью думала я, пока горизонт продолжал стремительно краснеть вдали, заливая небо невероятной алой краской, а потом… потом я увидела его. — Здравствуй, Солнце, — едва слышно прошептала я и еще тише добавила: — Вот мы и дома.