Покров Шута.

Бесцветный свет глядел на него сверху. А он смотрел на него в ответ. Не моргая, не отводя взгляда, купаясь в этой белизне. Бесцветный свет грел его тело. Бесцветный свет дарила огромная, но всё равно неполноценная, наполовину скрытая в тени луна. — Акума вас за хвост! — По крайней мере, он мог говорить. Приподняв ладонь, он протёр тыльной стороной ладони собственное лицо, как будто заслоняя глаза от света, не спеша подниматься. Сегодня свет грел и не казался таким опасным, как прежде. К тому же, теперь Аллен не слышал здесь никого, кроме себя, кроме собственного дыхания и, если поднапрячь слух, собственного сердцебиения. Он был здесь и сейчас один. Хотя и не верил, что те двое, что обитали здесь же, не находились где-нибудь в недосягаемости его слуха. А может быть, те двое вообще были лишь выдуманы им самим? Аллен не знал, что это за место, так же как не знал, почему он здесь оказывается. Он ведь не мог снова попасть в ситуацию между жизнью и смертью, ведь так? Так. Последнее, что он помнил, это то, что его всё-таки уговорили пойти поспать после нескольких часов тренировки сначала с Книжником, потом с решившей вспомнить их прошлые бои и посмотреть, как он продвинулся, Фоу. Затем появился Бак, искавший Фоу, и собственноручно запихнул в Аллена снотворное с противным-препротивным вкусом, от которого Уолкера едва не вывернуло наизнанку, и пожелал хорошего отдыха. Оставалось всего пять часов до утра, когда Книжники начали бы собираться обратно в Центральное Отделение. Аллен беспокоился, что может проспать, и надеялся, что его сумеют разбудить вовремя. К тому же он не помнил, чтобы успел найти хоть какую-то горизонтальную поверхность, значит вполне мог отрубиться посреди какого-нибудь коридора. О нём ведь не могли забыть? Он ведь не мог проспать неделю или месяц — сколько ему нужно, чтобы умереть от голода? Или во время сна в неположенном месте ему на голову приземлился кирпич? Нет — в который раз отозвалась луна, — это не было местом его смерти. Тогда что это вообще за место? Он неохотно и медленно, с трудом выныривая из этого обволакивающего света, приподнялся, опуская голову и осматриваясь по сторонам. Он был полностью уверен, что увидит всё то же, что и в прошлый раз. И он ошибся. Он мог это заметить и раньше, но был слишком сосредоточен на лунном свете: теперь здесь было не так тихо как прежде: к примеру, шелестел тёмно-зелёной, свернувшей, пожухшей, но всё ещё живой листвой ветер. Между корнями, пробивая невероятно чёрную каменную кладку, прорастали желтоватые, слабенькие ростки травы. Этот мир начал оживать, наполнился звуками, пока ещё тихими, едва шепчущимися, но тишине здесь больше не было места. Тёмные деревья так и тянулись ввысь, к самой луне, но она теперь не казалась такой опасной, как в прошлый раз. В голову закралась глупая мысль, что это странное место напрямую связано с его состоянием. Он был при смерти, и мир этот тоже. Он, вроде как, выжил и выздоравливает, и этот мир оживает, цветёт. Аллен осторожно коснулся пальцами тонкого стебелька серенького, невзрачного, но всё же цветочка, пригладил ещё не раскрывшиеся лепестки и понял, что мог бы сидеть здесь вот так, часами рассматривая мельчайшие детали новой для этого места жизни. Если бы только не знание, что где-то под ним есть ещё один мир. Мир-отражение. Сегодня он изначально очутился гораздо ближе к бесконечной озёрной глади, которая, как и прежде, упиралась в чернеющее, беззвёздное небо. В прошлый раз ему пришлось какое-то время идти под сенью голых, неживых деревьев, прежде чем он наконец-то добрался до воды и встретил сразу двух других обитателей этого места. А вот теперь ему пришлось бы сделать не так уж много шагов, чтобы подойти к самой зеркальной глади. Но теперь этого не хотелось. Он был уверен, что приближение к воде и второму миру так или иначе прервёт этот глупый сон с совершенно невозможным значением. Он не желал видеть другой, второй мир, что существовал в отражении. Он не хотел заглядывать в обманчивую глубину, смотреть в черноту огромной луны-близнеца. Особенно сейчас, когда луна наверху так ласково припекала макушку. Если это всего лишь сон, то он не так уж плох. Юноша провёл ладонью по гладкой поверхности камней, улыбаясь умиротворённо, едва-едва приподнимая уголки губ лишь от того, что ему было лень улыбаться сильнее. Сонный шелест упрашивал закрыть глаза, опуститься обратно, лечь, затихнуть и уснуть. Но он знал, что делать этого нельзя. Разве можно спать прямо во сне? «Спать спя»?* Звонкий смех тут же поднялся ввысь, подхваченный шныряющим вездесущим ветерком, и неуверенно заколебался в вышине, объятый лунным сиянием. Было легко, тепло и хорошо. Но он не мог верить своим чувствам. Он не мог лежать и наслаждаться тем, что здесь и сейчас было так хорошо. Ледяные иглы осознания назойливо впивались в его спину подбивая подняться вновь, встать на ноги и пройти до самой воды. Заглянуть в неё, заглянуть в глубину иного мира. Возможно, даже сделать шаг навстречу и упасть в тот перевёрнутый мир. Как-то совсем по-идиотски здесь было всё. Но Аллен поднялся. Этот холод, проникающий из-под каменных плит, был отголоском того, что происходило в другом мире. Возможно, это было всего лишь излучением чёрной луны, но тревога, подступающая к горлу, удушающими спазмами утверждала, что это не так. Аллен сделал несколько шагов вперёд, уже понимая, что что-то происходит. Захотелось немедленно проснуться, сон больше не устраивал, тепло не казалось спасительным и оберегающим. Он даже прикрыл глаза, не желая видеть того, к чему приближается, и точно зная, что в нужный момент остановится, не успев зайти в воду. И оттого, сфокусировавшись на звуках, с лёгкостью заметил, что чем ближе он к озеру, тем тише и незначительнее становится живительные ветер, тем холоднее и незаметнее становится яркий бесцветный свет луны. Он остро ощущал собственное одиночество. Захотелось немедленно позвать хоть кого-нибудь во всё горло, позвать, понять, что он не один, обнять, прижаться и облегчённо выдохнуть. Здесь не было никого, кроме него, неспроста. Здесь не было никого кроме него, потому что именно он должен был что-то сделать. Ему хотелось увидеть хоть кого-нибудь, хоть тех двух странных созданий, которых он, возможно, выдумал, хоть кого-то из реального мира. Тикки.. Или, скорее, нет. Он хотел бы позвать не его, он хотел бы позвать своего старшего друга и, акума задери, кажется, любовника, того, у которого он даже имени не знал, того, кому он и своего имени не сказал. Он хотел бы увидеть именно его, а не кого-то из живых друзей, знакомых, наставников. Мёртвые в список желания свидеться с некоторых пор не входили. Потому что это было и впрямь опасно — желать их увидеть. Но был ли жив тот мужчина, которого желал увидеть Аллен, тот, при мыслях о котором сердце сжималось, дыхание затруднялось, а пульс ускорялся? Или остался лишь Тикки Микк. Удовольствие Ноя, убийца, враг, до боли похожий на самую большую слабость Уолкера в настоящем. Аллен никогда после смерти Маны почему-то не задумывался о том, что привязываться к людям больше не стоит, что будет снова и снова очень больно терять их. Он был открыт для мира и людей, просто не всегда и не всем сразу давал это понять. Он желал привязаться к тому, кто был бы этого так же достоин. И сегодня, глядя прямо на огромную, слишком низко расположившуюся луну, он думал о том, что следовало поостеречься. Потому что достойным оказался Тикки Микк. Ной. Враг. Чего он так зациклился на этих понятиях? Не справедливей ли будет заявить себе, что речь идёт о Тикки Микке, человеке, которому он, не смотря ни на что, доверился, и с которым связал себя крепче, чем со всеми его друзьями? Стоит ли продолжать искать и жалеть о безымянном португальце, если есть Тикки Микк? Пожалуй, он не отказался бы, чтобы здесь оказался и Тикки Микк. Наверное, он всё ещё не выбросил из головы идею помочь ему вновь стать человеком, изгнать из него тьму, так чтобы мужчина продолжил жить свободный от тёмных порывов и приказов Тысячелетнего Графа. Но тогда не стоит ли спасать Ноев так же, как и акума? Не будет ли он вновь единственным, кто понимает эту правду? — А ты был в Ордене не одинок? — в который уже раз нашептал ему лунный свет. Он всё ещё держал глаза закрытыми, но чувствовал угасающее тепло. Да и разве не в Ордене его место? А где же тогда? Почему из всех людей, что он знал и встречал, лишь только Мана и Тикки казались ему по-настоящему близкими и родными?Что может быть общего у этих двоих? Отношение к Аллену? Что-то иное? Откуда это дурацкое ощущение будто, он что-то потерял… Забыл… От безысходности и непонимания он быстро сделал пару шагов и замер. Если этот мир оживал, то вполне вероятно, что мир в отражении должен был погибать — именно с таким выводом Аллен сделал новый шаг, понимая, что стоит уже у края. Наверное, это было логично, что он понял это — всё же происходящее хотя бы в какой-то мере было его собственным сном, так бывает что во снах ты можешь и предсказывать происходящее, и вытворять неведомые штуки, и... И сталкивать с двумя перевёрнутыми мирами, стоящими на одном каменном основании, к примеру. Чем не подходящая тема для сна? Он открыл глаза. И первым ощущением было разочарование, опустошение и чувство, что его обманули. Потому что мир в глубине остался всё таким же, как и прежде. Аллен уже без особого интереса всматривался в громадные руины, силясь угадать, чем они были до того, как оказались в столь плачевном состоянии.Угадывая очертания узорных арок, рассматривая белый камень, причудливую лепку, рассматривая так отчётливо и ясно, будто бы он стоял не совсем в другом мире, а находился прямо перед обломками и даже мог дотронуться до них руками. Он едва успел отдёрнуть руку от поверхности воды, так и не дотрагиваясь до неё даже подушечками пальцев, но вода почему-то колыхнулась и пошла призрачными кругами. Юноша внимательно осмотрел уже прозрачную, слишком незаметную гладь воды — кто-то определённо желал, чтобы он кувыркнулся в перевёрнутый мир руин и разрушений. И оттого этот мир его и тянет, колет, не даёт успокоиться здесь, где расцветает жизнь. Зовёт к своему холоду и смерти. Но разве он сейчас на грани? Это просто сон, какое-то видение, олицетворение самого себя или что? Что это такое? Что за видение, настойчиво стучащееся ему в голову уже второй раз? И спросить ведь не у кого. Но он больше не пойдёт туда. Он поднялся на ноги, отступая на шаг от края, отступая назад, ближе к жизни и шелесту листвы. Ему нечего там больше делать. Вся притягательность руин растворилась с исчезновением смеющегося безумца, что когда-то сидел на его вершине, весь ужас его стороны заключался в неизвестном тёмном шепоте, который звал его в прошлый раз. Но сегодня он был здесь совсем один и сам выбирал, что с этим делать. И он не собирался идти к воде, пытаться перебраться на сторону руин или вообще что-то такое делать. Отвернувшись, он последовал обратно к тёмным деревьям, чувствуя, как тугие канаты притяжения постепенно ослабевают и отпускают свою жертву. А затем Аллен свалился. Свалился на что-то жёсткое, даже каменное, и, вытаращив глаза, оглядываясь по сторонам, снова никак не мог понять, куда делись луны, перевёрнутые миры и вообще всё, что существовало только что. Существовало во сне. Он идиот! Юноша резко приподнялся на четвереньках, не вполне понимая, от чего его так покачивает, почти швыряет из стороны в сторону, как на корабле во время шторма, и откуда он упал. Перед глазами всё плыло, пол под ногами почему-то уходил то влево, то вправо, и даже удержаться на четырёх конечностях удавалось, пожалуй, только благодаря счастливой случайности. А ещё это раздражающее дребезжание откуда-то из под потолка, тихое, но такое настойчивое! Он попытался отнять руки от пола, удерживаясь лишь на коленях, но ничем хорошим это вновь не закончилось: он поскользнулся и растянулся на слишком скользком и холодном полу. Зато он, кажется, понял с чего свалился — с больших деревянных ящиков, составленных в ряд и придвинутых друг к другу. По крайней мере, это была единственная возвышенность в зоне видимости, а он точно падал, не может же его вот так шатать! Бежевая краска на стене вздыбилась и треснула, обнажая изрядно расширившийся стык плит и пуская ширящиеся, змеящиеся трещины под самый потолок. С самого потолка на Аллена посыпался песок, и в следующее мгновение его, уже присевшего, вновь отбросило к стене, и Уолкер наконец-то понял, что шатает вовсе не его. Шатало коридор! Нападение — было первой мыслью тут же нашедшего и силы, и сноровку вскочить на ноги Уолкера. Землетрясение — пришло немного запоздало, когда он ворвался в широкий коридор с выходом в тренировочный зал и наткнулся на толпу встревоженных, но явно никуда не спешащих учёных, среди которых был один знакомый ему молодой паренёк. Тот, что всегда присутствовал на его тренировках. — Господин Уолкер! — парень так же узнал Аллена и радостно возвестил, — А у нас тут землетрясение!! Интонации в голосе этого чудака напугали Уолкера даже больше, чем сам факт небольшого стихийного возмущения. И видно, не его одного, поскольку стоящая рядом женщина с затянутыми в тугой хвост тёмными волосами и с острым взглядом колючих, зелёных глаз, треснула его по голове папкой. — Имбицил! Уолкер, не обращайте внимания на его вопли, этот ребёнок рад любым происходящим в отделении разрушениям. «Тогда ему прямая дорога под крылышко Комуи» — подумал Аллен, но произнести подобное вслух, конечно же, не решился, всего лишь понимающе кивая. — Но это уже второе землетрясение в этом месяце! — продолжал восторгаться парень, — Вы же тоже были тогда, при первом, неужели не пом… Сбоку что-то взорвалось, кто-то вскрикнул, а женщина, которая смотрелась в этой стайке молодых строгим наставником, кинулась на поиски источника этих звуков. Но замерла на первом же повороте, словно детишкам погрозила пальцем, и побежала дальше. Выпавший от этой сцены в осадок Аллен долгое время смотрел ей вслед. А парень смеялся. — При мне не было никаких землетрясений, — наконец-то сумел выдавить юный экзорцист. — А, ну, наверное, вы ещё не очнулись. Да оно и послабее было, кто-то даже не заметил, — парень пожал плечами, а Аллен изо всех сил напряг многострадальную голову, пытаясь вспомнить хотя бы, как его зовут, потому что уже пару раз пытался к нему обратиться, но не знал как. Не «Эй» же кричать! — Но вообще это странно, не было никогда землетрясений, говорят, сейсмическая обстановка совсем спокойной была. — А сейчас нет никаких шансов, что мы… что мы вот здесь и останемся погребёнными? — припоминая, что они вообще-то в подземелье, поинтересовался Аллен, стараясь сделать вид, будто он не верит в худшее развитие событий. — А? Нет, ну что вы, нам это ещё в самом начале объясняли, что это не простое здание, оно же с магическими укреплениями. Хранитель здесь не только от врагов, ведь стоило подумать и о подобных происшествиях. А потом после того землетрясения… Вы точно не помните? То есть я уверен, что вы… Ах, наверное, вы очнулись всего на пару часов позже! — Ага, я вообще выбираю всегда удачное время для того, чтобы отключиться, — не стал возражать Аллен. — Стоп! О времени! Сколько сейчас времени? — Половина десятого. — Я должен быть не здесь, — припоминая, что книжники собирались отправиться в другое отделение уже в девять, выдал Аллен, едва сразу не срываясь с места, но вовремя вспомнил, о собственных проблемах. — Проводишь меня до жилых комнат, куда обычно временных гостей селят? Может, даже знаешь, где поселились книжники? Книжники его ещё даже не ждали, так что Уолкер зря торопился и дважды умудрился, даже следуя за своим проводником, свернуть не туда. А заодно расспросил о прошлом землетрясении и о том, насколько часто здесь подобное случается. Впрочем, ничего нового он не узнал, зато выслушал целый поток восхищения цельной природной мощью и стражем, который удерживает их отделение в целости и сохранности. Аллен подумал ещё, что одним стражем тут дело не ограничилось, видно, ещё и строили на совесть и, ввалившись в библиотеку, понял, что немного не вовремя. Там как раз шли воспитательные разборки, целью которых было выяснение причин, подвигнувших Лави позорно заснуть посреди ответственной работы и ничего не сделать. Лави махал руками не хуже ветряной мельницы, пытаясь объяснить, что он не Уолкер, который работает, словно Комурин Комуи без подзарядки до тех пор, пока ему Мугеном по головке не стукнут. Аллена Лави сразу на пороге не заметил. А когда заметил, получил дополнительный пинок от Книжника и приказ в срочном порядке собираться и отправляться уже обратно. Уолкер согласно закивал, помня, что вот уже сегодня ему найдут работу. — Что, так не терпится заняться установкой врат? — как бы между прочим поинтересовался Книжник, пристально наблюдавший за мечущимся по библиотеке учеником. Лави всё никак не мог отыскать какие-то трактаты, что необходимо было забрать с собой. — Это хоть какое-то занятие, — улыбнулся Аллен в ответ из-за того, что Лави, зацепившись за спинку дивана, грохнулся на пол ногами кверху. — Не замечал раньше подобного рвения… Кое-кому его сильно не хватает. — Лави устал просто, — пожал плечами Уолкер, — а я… Не знаю. Не могу усидеть на месте, поэтому очень надеюсь, что после установки врат меня отправят на настоящую миссию, где меня уже будет ждать свой десяток, хотя бы, акума. — А вот это уже больше похоже на Канду. — Ох, ну если он рвётся на миссии оттого, что в отделении царит безделье, то я и вправду начинаю его понимать. — Что я слышу, ты начинаешь понимать Юу? — старательно и предельно осторожно запихивая стопку книг в сумку и затягивая сверху верёвку, уточнил Лави. — Может быть. Юный книжник заинтересованно поднял голову к потолку, словно силясь что-то на нём разглядеть. — Странно, небо, кажется, не рухнуло… — и тут же вынужден был отскочить, вскрикнув, — Ауч! Старик, я не просил атаки с земли! — Забирай вещи давай, а не зевай по сторонам! Аллен, не переставая улыбаться, в это время коснулся пальцами столешницы, шевельнул пальцами, словно нажимая на клавиши, и в голове тут же прозвучали знакомые отзвуки колыбельной, что он играл, впервые оказавшись в комнате управления. А затем они втроём, загруженные вещами книжников, вывалились в коридоре Чёрного Ордена. — Иногда бывают такие косяки, я хотел открыть врата в свою комнату, — виновато пояснил Аллен, останавливаясь и оглядываясь по сторонам в поисках знакомых ориентиров, чтобы понять, в какой именно части Ордена они оказались. — Возможно, дело в отсутствии практики: я открывал их всего-то раз десять. И всегда, когда я открывал их в Башню, я попадал не туда. — Может быть, в основании Башни заложен огромный, злой, давно издохший монстр, чей дух теперь фонит на всю округу и даже твои всесильные врата сбивает с толку? — как всегда весело предположил Лави, резко уходя в сторону, подальше от Книжника, чтобы избежать удара. Вот только Книжник не спешил раздавать оплеухи за высказанный Лави бред. Он замер, внимательно разглядывая Аллена и явно о чём-то усиленно раздумывая. — Эм, Панда? — негромко позвал Лави. — Ты не отзываешься даже на это? Я что, угадал и здесь есть мешающий монстр? — Пойдёмте к Комуи, — наконец-то несильно, скорее всего, для проформы хлопая ученика по затылку, предложил все ещё сосредоточенный на своих мыслях Книжник. — Аллена наверняка уже ждут. *Да, «спать спя», а не спать во сне или что-то ещё более разумное. Это сонные рассуждения во сне.