Покров Шута.

Внезапно)) Совсем не очередь Шута но раз уж бета разошлась и я в странном настроении, решила выложить, вопреки очереди, вновь главу Шута)))) Наслаждайтесь)) Первым делом Аллен позаботился о том, чтобы налетевший на него в коридоре Тимканпи не отправился вместе с ним в город. Это была первая встреча Уолкера с радостным, золотым големом с Ковчега, потому как до этого голема, вроде, осматривали и учёные, пытаясь сообразить хотя бы что-то по скрывавшейся в нём партитуре, а потом он разрывался между Алленом и Кроссом. В итоге победил Аллен, или, может быть, Кросс сам пнул несчастного голема в нужном направлении. Юноша был этому рад, он очень привык уже к своему выделяющемуся, но очень уж сообразительному и полезному голему, но сегодня дополнительная «слежка» ему была ни к чему. Аллен и так подозревал, что во времена его ученичества, именно этот маленький шпион докладывал Кроссу обо всём, что приходилось делать Аллену, для того чтобы оплатить долги. И благодаря ему же Учитель пару раз прибывал как раз вовремя, для того чтобы достать нерадивого ученика из нехорошей ситуации. Нехорошая ситуация в понимании Кросса была такой, в которой у Аллена уже не было возможности выбраться живым и после которой он отлёживался почти неделю, болея и зализывая полученные раны. Так что в шпионских возможностях голема Аллен был слишком уверен, и вместо того, чтобы брать с собой, попросил полетать по отделению, посмотреть, как настроен народ, что говорят и что происходит вокруг. Полезная информация всегда кстати. У канала оказались знакомые и Линали, и Аллену пара дежуривших Искателей, которые с радостью проводили их на выходной, сопроводив пожеланиями удачно отдохнуть и отчего-то подмигивая Аллену. И странно косясь на Линали. Они что, всерьёз думают, что у них двоих свидание? Аллен похож на самоубийцу? — Аллен, ты чего застыл? Юный экзорцист покачал головой, усаживаясь за вёсла и жестом отказываясь от сопровождения искателей. — Кажется, они сошли с ума. — С чего это? Аллен лишь виновато улыбнулся и пожал плечами. — Меня другое интересует. Я немного потерялся во времени и не вполне в курсе, какое сегодня число. Ли фыркнула, с трудом сдерживая смешок. — Пятое декабря, Аллен. — До Рождества всего-то дней двадцать… — приноравливаясь к вёслам, задумчиво выдал Аллен, опуская взгляд в тёмную, едва колыхающуюся водную гладь. Она была так не похожа на озёрную подделку из сна, эта настоящая вода. — Да. Кстати, я видела в твоём деле… — Линали слегка замялась, но затем решительно тряхнула коротко подстриженной головой и выдала, — Это ведь твой день рождения? — Не совсем, — экзорцист закусил губу, не желая говорить дальше на эту тему, но в глазах понимающе кивнувшей Линали всё ещё светился вопрос, и он решил сегодня порадовать девушку. — Это день когда я… Встретился с Маной, можно сказать так. А ещё это день, который Мана сам считал днём рождения Аллена: спустя год после их общих странствий он неожиданно для мальчика в этот день поздравил его. Это было первое поздравление с днём рождения в его жизни. И последнее. Кроме Маны всем вокруг было плевать на его праздники, и вдвойне странно было слышать подобный вопрос из уст Линали. Впрочем, та оказалась достаточно сообразительной, чтобы не напирать с глупыми вопросами вроде того, каково это иметь день рождения в другой большой праздник или что-то подобное. Вместо этого девушка завела беседу о том, что она совершенно не представляет каждый год, что дарить её брату и Юу. Услышав второе имя, Аллен даже хмыкнул, с трудом представляя, что этому хмырю кто-то и впрямь каждый год вручает подарок. Интересно, что он делает с этими подарками? Сурово сжигает вместе с дарителями? Впрочем, Ли казалась самым неприкосновенным представителем экзорцистов, и ничего удивительного не было в том, что она дарила Юу подарки. К Аллену даже постучалась идея самому тоже презентовать что-нибудь хмурому мечнику. Что-нибудь дурацкое, бесполезное, очень яркое и бесконечно милое. Да, пожалуй, идея пройтись по магазинам и впрямь была не лишена смысла. Первым делом, однако, они с Ли отправились в ресторанчик, где Аллен получил возможность плотно позавтракать, а девушка выпила пару чашек ароматного чая, утверждая, что кофе быстро надоедает. А после завтрака Ли предложила разделиться. — В любом случае, подарок обязан быть сюрпризом, поэтому логичнее пройтись по магазинам хотя бы в первой половине дня в одиночку! — Линали жмурилась на не по-зимнему яркое солнце и пыталась застегнуть свой плащ под самое горло от промозглого, всюду пробирающегося ветра. — Значит, встретимся на обеде? — не то чтобы Аллен был против… За время, проведённое в Ордене, он не избавился от некоторой неловкости, которая вылезала наружу всякий раз, когда он общался с девушками, но сегодня ему с Линали было удивительно уютно. — Да, давай часа в два здесь же. Ты же не против? Если хочешь совсем сам пройтись, то можем не встречаться… — Линали уже нетерпеливо переминалась, видно слишком холодно было стоять на улице, подставляя себя под все холодные ветра города. — Нет, что ты. С кем мне ещё будет обсудить, какой цвет пойдёт Юу больше: нежно-розовый или ядовито-голубой? — хищная улыбка расцвела на лице юного демонёнка. — Ой, этот вопрос требует особого обсуждения! — Тогда обсудим его, когда встретимся за обедом, — кивнул Аллен, ощущая, как уверенность в себе заставляет его расправлять плечи, отвечать приветливо, совсем нефальшиво улыбаясь. То ли это всеобщая суета и толпа так на него действовали, что юноша уже отлаженной с детства привычкой вливался в потоки людей, становясь уже не таким интересным или необычным. То ли он хорошо выспался и теперь был полон решимость проработать следующие три-четыре дня. Вопросов о том, почему он начал нуждаться в столь небольшом количестве сна, не было. Аллен воспринимал это как временное и очень удобное усовершенствование его тела. Может быть, эта всё его чистая сила виновата? Может, они начали сбалансировано использовать энергию оба, а то до этого он был вынужден есть до упада, а всё уходило на одну чистую силу. Не то чтобы он был обижен и желал растолстеть или что-то вроде, но теперь было значительно легче и удобнее. А ещё сегодня было солнечно. И он не чувствовал на своей шее крепкого экзорцистского ошейника и уж тем более забыл о коротком поводке, оставшемся в Ордене у тех суровых гостей из Ватикана. Аллен Уолкер вознамерился по полной насладиться своим неожиданным выходным. К тому же глаз давно не болел и болеть не думал даже в городе, что позволяло настроиться на благодушный лад и пожелать себе удачного отдыха без внеплановых служебных вызовов в очередную смертельно опасную схватку. Как ни странно, но они в Ордене, видно, были не единственными, кто начинал подготовку к празднику так рано. Первые рождественские, яркие афиши уже были вывешены на каждом углу, витрины киосков и небольших магазинчиков заполоняли нехитрые букетики падуба и венки из омелы и самшита. В огромной городской библиотеке, в которой Аллен пытался прознать у антикварщика про книги, что могли бы заинтересовать Лави, в холе установили высокую, под самый потолок сосну. По мнению Аллена, это было ещё рано. По мнению щиплющего щёки лёгкого мороза — в самый раз для зимних празднований. Заход по магазинам получился неплохим. Если вначале он не знал, что кому дарить, как кому подбирать подарки и кого можно не поздравлять совсем, то потом эта проблема решилась сама собой, когда он обнаружил уже оказавшиеся в продаже открытки. Вообще-то они предназначались для того, чтобы посылать их знакомым и друзьям на дом, но Уолкер решил, что и для его ситуации сойдёт. Для Лави Аллен нашёл небольшой сувенирчик в виде очень умного кролика в пенсне с книгой и небольшую, шуточную, любопытную книгу, для Линали — небольшую, неброскую, но не лишённую изящества брошку. От возможных идей подарка для Юу разбегались глаза, и только привитая суровым обучением привычка экономить всегда и везде не позволила Аллену скупить для Юу целую кучу неуместных безделушек. Аллен как раз зависал над брошюрой с правилами безопасности на вредном производстве, которая тоже была выполнена в почти шуточном стиле, и раздумывал над тем, что она определённо пригодилась бы Комуи, когда кто-то задел его за локоть. Так как люди на улице в это время редкостью не были и толкали его уже не в первый раз, Аллен даже не обратил на это внимания, до тех пор, пока на его локте не сжалась чья-то ладонь и не начала тянуть куда-то в сторону. Линали, Лави, Комуи, Учитель — пронеслись предположения в голове Аллена, когда он под напором утягивающего его человека поскользнулся, но тот, кто тянул его, не обратил на это внимания, заворачивая в узкий проулок между лавкой и жилым домом. Аллен следовал за этим человеком скорее на автомате, пытаясь сообразить, что это может быть и что этому мужчине в бронзового оттенка плаще от него понадобилось, когда тот резко развернулся, протолкнул опешившего Аллена впереди себя, буквально кидая к стене, и неожиданно обнял. А Аллен, открывший было рот, не смог ничего сказать. Он не смог даже вздохнуть, что уж там о разумном выражении своего недовольства? К тому же чужие руки на его талии и спине тепло прижимали юношу к тяжело вздымающейся груди знакомого мужчины. Мужчины, которого здесь никак не могло быть. Ах да, Тикки Микк же не акума, и проклятие, на которое так полагался Аллен, здесь было не властно. Так же как и его отказывающий работать в таких условиях рассудок. Время шло, Аллену становилось уже даже жарко, но шевелиться или возражать не хотелось. Это было так уютно, стоять вот так в обнимку с мужчиной, которого он даже не думал здесь встретить. Позволять ему медленно водить пальцами по спине и чувствовать каждое мягкое поглаживание, вызывающее приятные отклики в теле даже через все слои одежды. Так хорошо ощущать теплое дыхание в районе уха и понимать, что Тикки так же вполне ощущает дышащего ему в яремную впадину Уолкера. На груди Ноя плащ был распахнут, а под ним находилась лишь тонкая шёлковая рубашка. И это и правда был Ной. И в голове это не укладывалось, а во рту мучительно пересохло, и звуки никак не могли прорваться наружу. — Тикки? — наконец-то выдохнул он немного хрипло и испуганно. Тот держал его вот так в объятиях уже довольно долго. Не то чтобы Аллен был против, он преступно доверял этому Ною и не вспоминал, что именно этот Ной не так уж давно причинил ему страшную боль и пытался уничтожить чистую силу. Аллен не был против. Он только считал вдохи и выдохи в этих странных невероятных объятиях, уже не понимая, где дышит он, а где Тикки. Но молчание пугало. — Ещё чуть-чуть. — Чуть-чуть? — Ага, — в голосе Микка отчётливо слышалась усмешка, ладони судорожно сжались, сдавливая Аллена в объятиях немного сильнее. — Живой. И Уолкер покорно закрыл глаза, понимая, что да — живой. Он живой, и Тикки тоже живой. Тёплый, почти горячий. Аллен никогда не думал, что обнимать человека может быть так приятно. Обычно чужие обнимания сбивали его с толку, заставляли смущаться или чувствовать себя слишком неудобно, фальшивить, играть. А здесь всё было так естественно. А затем мужчина отстранился от него всего на какие-то пару дюймов, создавая между ними глупую, наполненную лишь воздухом преграду, но Аллену показалось, что между ними начинает выстраиваться огромная бетонная стена. Что эту стену возводит кто-то стоящий в стороне, кто-то, кто не хочет позволить им стоять вот таки наслаждаясь этой простой, но отчего-то запретной близостью. Ах да. Они враги. Естественные враги по разные стороны баррикад. — И почему моя чистая сила ещё не взбунтовалась и не превратила в Падшего? — одними губами произнёс он, но Тикки услышал. Ной нервно улыбнулся, дотронулся очень холодными пальцами до щеки юноши, от чего тот вздрогнул. Но вместо желания отступить или отшатнуться Аллену захотелось только податься навстречу этой нехитро ласкающей его руке, под гипнозом слишком ярких карих глаз наполненных физически излучаемыми чувствами. Чувствами, которые не могли жить в Ное: нежность, испуг, облегчение, желание, жажда, тревога, горечь… Такой странный обволакивающий пульсирующим теплом букет. Эксклюзивно для Аллена Уолкера. — Ненавижу вас за это, — с присвистом выдохнул Тикки. — А…? Ч-что? — позорно заикаясь и царапая воздухом горло, выдавил Аллен, уже настроившийся на приятные ощущения. — Вы экзорцисты в своей форме, своих плащах да цацках словно шлюхи, всё на виду, всё так и кричит: приди и возьми меня, акума, пока я горяченький! Привлекаете к себе клиентов! — практически на одном дыхании, нервно скривившись, выдохнул Ной, и ногти сжавшейся руки царапнули нежную, только отогревшуюся кожу юноши. С трудом, но Аллену всё же удалось проглотить странное видение экзорцистов Микком. — Ты только об этом и думаешь, Тикки Микк! Аллен не видел довольную улыбку, которая скользнула по губам мужчины, когда тот услышал своё имя. — Сейчас — только об этом. Привлёк бы акума, как бы я тебя смог незаметно вытащить? — А нехрен вытаскивать было, — подросток попытался наконец-то отстраниться, и Тикки с явной неохотой, но всё же позволил ему это сделать. Вот только сзади была стена, не дающая отступить и на шаг, а спереди был не сдвигающийся Тикки, перехвативший его ладонь и крепко сжавший, будто опасаясь, что иначе Аллен сбежит. Или перестанет быть реальным. Впрочем, что-то такое испытывал и сам Аллен. Ему казалось, что вот-вот улицу зальёт белый лунный свет и окажется, что он снова стоит на границе двух миров и двух лун, и что всё это было сном. — А как ещё мы будем знать, где акума? — попытался перевести тему юный экзорцист, — Они же скрываются. — Захотели бы — сумели. Вашему начальству не выгодно даже копать в этом направлении, вот и ставят стравливаться с как можно большим количеством акума в самых невероятных и поганых условиях для вас. — Давай ты не будешь о моём начальстве? Я же могу начать о твоём! Ной мирно улыбнулся и, наклонившись, коснулся губами лба юноши, прямо там, где находился его шрам. Кожа на этом месте порой становилась очень чувствительной и легко раздражалась, и потому, хотя это было лишь невесомое касание, это было слишком неожиданно и сильно. Как слабый электрический разряд, слишком короткий и неясный, чтобы сообразить, что именно это было. А Ной, словно не замечая трепета белых ресниц, наклонился к виску, кончиками пальцев отодвигая седые пряди, коснулся губами скул. — Я боялся за тебя, — и взгляд в глаза. Тот самый момент, когда начинаешь жалеть, что не умеешь проваливаться сквозь землю в самое пекло преисподней, впрочем, пекло было прямо здесь и сейчас с Алленом: поцелуи жарко горели, словно источник распространяющегося пожара, и дыхание сбилось уже от такой мелочи. И это у него, у Аллена, у Аллена, умеющего пробегать, не запыхавшись, огромные дистанции или отбиваться сразу от нескольких кредиторов, почти не запыхавшись. А тут как будто нетренированный новичок вышел на километровую дистанцию и, как дурак, сразу пустился во всю прыть, не заботясь о затрате сил. В голову лезли дурные мысли. Не ново для него, впрочем. — Чего за меня бояться? — Придурок, которого ты называешь своим учителем, вообще-то выкинул тебя с Ковчега. Думаешь, этого мало для беспокойства? Я был в панике! Аллен вздрогнул, слишком ярко перед глазами вспыхнули воспоминания о том роковом падении, и слишком яростной и обвиняющей была реакция Тикки Микка. — Он знал, что делал. — То есть ты не знал? — на лице Тикки проступило что-то вроде удивления, и он, сжав в кулаке воротник экзорцисткого плаща, выдохнул, — Ублюдок… — Ась? — немного глупо и совсем по-мальчишечьи, но Аллен вообще-то и ощущал себя гораздо младше рядом с Тикки. Не младше по возрасту. Нет. Скорее, он ощущался себя более невинным, менее опытным во всех сферах жизни, и только рядом с Тикки Микком в нём пробуждался мальчишка, которому было плевать, что подумают о его глупых поступках. Совсем плевать, без тщательных расчётов и тщетного поиска возможной выгоды и выигрышной комбинации. Это не было естественным для его существования. Может быть, это и было тем, что называли жизнью? — Ты глупый, — необидно произнес Тикки, не желая задеть, а констатируя лишь ему известный факт: все люди дураки. И вот Аллен от них не отличается. — А я ещё больший дурак — психанул. Хорошо хоть ушёл молча, не вызвал слишком много подозрений… Правда, восстанавливать улицу всё же придётся, — глаза Микка хитро блеснули, а губы растянулись в улыбке, — но потом я узнал, что вы восстановили Ковчег. Аллен напрягся. Не ощутимо, только внутри себя, Тикки не смог бы этого понять. Разве что чуть-чуть похолодели его серые глаза. Может, Нои хотят узнать о том, как экзорцисты это провернули? — А я… — он не мог отыскать достойный ответ. Он был сбит с толку. — Малыш? — знакомо, нежно, тревожно. По-настоящему ли? Аллен облизнул губы и помахал руками перед Тикки, прося того отступить, дать ему больше пространства, дать его мыслям наконец-то собраться. — Ты же ушёл с Графом! — Я лишь показался, когда он меня окликнул! Я… Ты всерьёз полагаешь… — Тикки поперхнулся, снова подступая к Уолкеру, словно пытаясь зажать его между собой и стеной, не давая и лишнего шага сделать. Ладонь Микка хлопнула о стену справа от юноши. — Ты думаешь, что я… Ладно, Малыш, я знаю, что не заслуживаю особого доверия, но… не верти головой, пожалуйста, ты можешь меня хотя бы выслушать? — А зачем? Чёрт подери, ты — Ной! Ной, который убил… убивал! Мне перечислить весь твой послужной список? — Рядовой английский солдат убивает больше меня! Или нет, мы же говорим о Ватикане, как там было? Крестовые походы, да? Или что ещё? Это войны, Аллен, и от нас далеко не всегда зависит то, с какой стороны баррикады мы окажемся и кого будем убивать. Если призвали — ты либо подчиняешься приказам, либо становишься дезертиром и позором! — Как Четырнадцатый? — Четырнадцатый? — Тикки удивлённо моргнул. — Какой Четырнадцатый? Ты о чём сейчас? — О Четырнадцатом Ное, который предал вашу Семью! — в запале Аллен мог выдать и не такое. К тому же он желал достичь истины, понять, что действительно движет Тикки Микком. А Тикки крепко задумался. — Подожди, — он отвёл взгляд, закусывая губу и начиная тереть родинку под глазом большим пальцем — такой знакомый, родной жест, что Аллен подметил ещё у своего безымянного португальца. — Граф упоминал о предателе, когда мы прибыли на Ковчег, и сказал, что убил его. Это был Четырнадцатый Ной? Я думал, нас только тринадцать… Думал, это кто-то рядовой. Похоже, я опять что-то упустил. Они возятся с новым Ковчегом, он не прогрузился до конца, восстанавливают или перестраивают неудавшиеся здания и коммуникации. — Их Ковчег не полноценен? — Да. Даже завода, кажется, нет. Малыш, это то, о чём ты хочешь говорить? Я не знаю всего, да и мне всегда было плевать! Я жил же отдельно от всех… Тебе это важно? — Ну, — Тикки снова удалось его удивить, — может быть. Ты же понимаешь, моя жизнь зависит от… — Ненавижу чистую силу. Обессиленный взгляд упал на левую руку Уолкера, и юноша непроизвольно сжал её в кулак, решительно отвечая: — А я гены Ноя. — Я тоже. Сдержать глупую усмешку, растягивающую губы, было почти нереально, и Аллен не стал и стараться. И Тикки, не отрывающий внимательного и всё ещё немного безумного взгляда от дорого ему лица, наконец-то припал к улыбающимся губам юноши, которые тут же понимающе раскрылись. И руки уже без ведома разума нервно и отрывисто шарили в складках плаща, губы жадно сминали, впиваясь в знакомую юную сладость и пряность, а Аллен… Аллен тоже не думал, потому что не умел, не желал и боялся. Боялся подумать, вернуться в реальность и обнаружить, что стена между ним и этим целующим его человеком действительно существует. Он беспомощно хватался ладонью за руки Тикки, сжимал изо всех сил, тянулся вверх и вперёд ближе к нему, сталкиваясь носами и ощущая лишь желание смеяться от собственной неуклюжести. Аллену было плевать, что воздух в лёгких кончался. Он отрывался лишь на некоторые секунды, жадно вдыхал, слушая, как прерывисто дышит Тикки, покрывающий лёгкими поцелуями его лицо и пытаясь самому дотянуть до его лица, потереться о щёку носом, словно какой-то котёнок, хрипло мурлыкнуть ему что-то на ухо, поведать, как ему это нравится и как он желает, чтобы это никогда не заканчивалось. Он не знал, сколько они целовались, не переступая чётко нарисованной черты, загоняя желание чего-то большего в глубину своего существа и наслаждаясь лишь этими касаниями даже без особых укусов: видно сегодня Тикки Микк всё же думал о возможных последствиях. Пальцы Ноя лишь гладили, почти не сжимая, объятия давали некоторую свободу, но дарили уютную опору и тепло. И ни один из них, пожалуй, не собирался возвращаться к одиночному существованию. Аллен наконец-то пришёл в себя уже чуть ли не висящим на Тикки, который в свою очередь спиной прижимался к стене. Когда они успели поменяться местами, память Уолкера уже точно сказать не могла. Кажется, один из выступающих кирпичей больно натирал ему плечо, они с Тикки отшатнулись от стены, и теперь вот у стены оказался Микк. — Мне нужно идти к Линали, — вспоминая, куда именно он направлялся, до того как его утянули в этот укромный закоулок, произнёс Аллен, тяжело дыша и прогибаясь под лохматящую его волосы руку. — Срочно? — Очень. И снова обмен взглядами, столкновение губами, на сей раз короткое, с претензией на разумность, на желание наконец-то разойтись по своим делам. И Тикки Микк, открывший рот, чтобы что-то сказать, лишь запнулся, отстраняясь, и отрицательно качнул головой. — Нет. Предлагать тебе подобное — безумие. — Предлагать что? — Не важно, Малыш. Ты упрямо прёшь в свою сторону, и, к сожалению, я нахожусь в противоположной. Это уже было похоже на упрёк, но Аллен лишь продолжил приводить себя в порядок, шумно дыша и приглаживая волосы. А хотелось продолжить. Безумно хотелось вопреки всему и всем позволить Тикки Микку зажать его в этом проулке хотя бы на пару часов. — Это претензии? — Плащ застегнуть не забудь. — А когда ты его?.. — удивлённо выдохнул Уолкер и обнаружил, что если верхние пуговицы плаща были расстегнуты, то рубашке повезло меньше: там, где когда-то красовались пуговицы, теперь лишь торчали нитки. Вопрос о том, когда именно это произошло, терзал Аллена всё больше, а то его так завалят где-нибудь, а он и не заметит. Видно смущение и смятение слишком ярко отобразились на его уже давно раскрасневшемся лице, из-за чего Тикки рассмеялся в голос, отодвигая ладони мальчика и самостоятельно застёгивая его экзорцистский плащ. — Я чувствую себя дитём, не способным самостоятельно завязать шнурки, — обиженно выдохнул юноша, хмурясь, но не мешая мужчине и покорно свешивая руки вдоль тела. — Надеюсь, ты не со всеми так откровенничаешь. — Только возле тебя на меня налетает подобная «болталка». И всегда налетала. — Я помню. Пуговицы уже были застёгнуты, но руки Тикки так и не отнимал. — Я несколько переживал за нашу встречу… За это всё вообще. После того, что случилось в Ковчеге. — После того, что там случилось, переживать должен был я, — краснея ещё больше, промямлил Аллен, пытаясь придумать, как теперь аккуратно попрощаться и отчалить по своим делам. И спасли его раздавшиеся буквально за углом детские голоса, от которых они с Тикки вздрогнули и как один обернулись в ту сторону. — Если поползёт вверх — исполнится, если вниз — нет, — раздался ясный девичий голос прямо из-за угла. Аллен с Тикки, оба чувствуя себя не то шпионами, не то неудачными диверсантами, осторожно выглянули из-за угла. Аллен при этом не отдавал себе отчета в том, что, выглядывая, вцепился в рукав плаща Тикки. — А разве не наоборот? — это уже был мальчишка не старше шести лет, сидящий на корточках и разглядывающий что-то в небольшой мусорной яме у самого дома. Точнее, это углубление вряд ли предполагало именно такое использование, но сейчас было заполнено именно мусором, и что там сумели разглядеть интересного дети, Аллен не понимал. — Нет! Я всё правильно сказала, — девочка с белым высоким хвостиком сердито вздёрнула носик и придвинулась поближе, притягивая руку к сухой коряге. — И вообще он не двигается с места словно дохлый! — Он не дохлый, смотри! И улицу огласил оглушительный визг, от которого у Уолкера даже уши заложило. Девчонка же, не переставая визжать, запрыгала на месте, словно взбесившийся олень, начала махать руками во все стороны и вообще вести себя неадекватно. А затем она кинулась на мальчишку. И заорал уже он. — Идиотка, ты на меня его перекинула, дур-ра!! «Дура» уже ничего не слышала, заливаясь слезами, и кинулась прочь. Мальчишка помчался за ней. Не то догнать и убить, не то догнать и успокоить. А то наябедничает ещё… Тикки негромко закашлялся, прочищая горло, и вопросительно уставился на Аллена. Тот пожал плечами, не понимая. — Интересно, все дети такие идиоты?* *Скоро они это проверят на практике!!! Не удержалась…