Покров Шута.

— ЧЕГО??? Даже Книжник лишь поморщился, когда Лави заорал во всё горло. Видимо, понимал, что реакция вполне адекватная. В данном-то положении. Аллен же лишь поморщился, словно от давно приевшейся зубной боли; уже привык, что люди так реагируют, и ответил только: — Не заставляй меня повторять это. Юный книжник, в который раз в своей жизни осознавший, что на самом деле ничегошеньки не знает о жизни, возвёл глаза к потолку, пытаясь осознать произошедшее своими силами. Но что-то не получалось, тогда юноша скользнул взглядом по собравшимся здесь уже людям: по Старику, который только вошёл, что означало, что сейчас начнутся разъяснения, только Комуи ещё подтянется, по Линку, уже умудрившемуся вернуть своему лицу невозмутимое выражение. Пара Воронов стояла в дверях, помещение было перекрыто от подслушивания или наблюдения. В общем, полная конфиденциальность. Но, пока не собрались все, потому что где-то там, в сторонке, проводилось другое собрание. А значит Лави мог ещё обсудить с Алленом произошедшее. — Но как? — он перешёл на шёпот. Аллен пожал плечами. — Во всём виновата чистая сила, но я в это не особенно верю. — Во что? В виновность чистой силы или в… — сказать это было выше сил Лави. И, видимо, Уолкер совсем не желал этого слышать. — Во всё. Лави понимающе кивнул. Чистая сила начинала пугать. Она ворочает время, она улучшает чувства и способности, а теперь она ещё и детей приносит в животике экзорциста любого пола. Атас… Нет, ну серьёзно, Лави, когда Старик перехватил его в коридоре и сообщил, что Аллен решил ему о чём-то всё же рассказать, даже не ожидал, что услышит нечто подобное, что было произнесено всего один раз, но настолько врезалось в сознание, что юный книжник сомневался, что когда-нибудь сможет это забыть. Беременный. — А какой срок? Аллен посмотрел на Лави такими огромными глазами, что стало ясно — об этом даже не думал. — А мне что-то говорили такое, — тихо пробормотал он, понимая, видимо, что забыл о чём-то важном. — И что тебе ждать теперь? — Весёлого карапуза? «Ну вот, в Уолкере проснулся юмор, значит умный Лави идёт правильным путём. Умный Лави может погладить себя по голове. Или даже попытаться пойти получить одобрения у старого Панды. Правда он старательно не смотрит в эту сторону… Панда!!» — мысленно подвёл итог юный книжник. — Что-то о трёх-восьми неделях говорили. — Чего? — Лави, конечно, не был спецом по части деток, но точно знал, что развитие ребёнка в утробе протекает достаточно быстро и явно, для того чтобы отличить месяц от двух. — Они не знают, с какой скоростью он развивается. Пытались установить срок, сколько я с этим ребёнком уже хожу. — С самого Ковчега, — тут же постановил Лави, не понимая, что тут может быть неясного, — ты же тогда начал странно себя вести. И чистая сила у тебя тоже преобразилась, присоединилась обратно, да ещё и ребёночка тебе… Ха. А возраст биологический зародыша тебе сказали? — Они сами немного не в курсе. — Уолкер растеряно улыбнулся. — Или я перепутал, и они говорили не о сроке, а о возрасте… А как оно… То есть два месяца он ведь тоже маленький или… Уолкер застыл с открытым ртом, и Лави тут же понял, что поступил нехорошо. Надо было болтать о чём-то отвлечённом, а не напоминать другу о том, в каком он положении. Друг в положении — даже звучало дико, учитывая, что друг это друг, а не подруга, и быть в положении физически не может. Впрочем, отодранные и рассыпанные в прах руки тоже не восстанавливаются и не прирастают обратно. Может, это особенность именно его чистой силы… То есть Лави уже надеялся, что это особенность именно чистой силы Уолкера, потому что ему самому таких сюрпризов не надо. И почему-то известие о подобной возможности буквально подталкивало к пожизненному целибату. Вот ведь страшна жизнь книжника — с девушками нельзя. Можно привязаться, или она может, что еще хуже, залететь. Ещё хорошо, если ты ничего не узнаешь, а если узнаешь, никто не даст гарантию, что сумеешь остаться к ребёнку равнодушным, и что кто-то из недругов не повернёт привязанность против тебя. Так что связи с любыми женщинами были запрещены, даже если книжник был уверен, что сумеет остаться равнодушным. На самом деле, это та причина, по которой в книжников не брали девушек: они могли нести жизнь, и эта жизнь могла бы всё изменить. Считалось, что парней в этом плане контролировать легче. А теперь вот оказалось, что и с парнями тоже... Кошмар. Лави не остался девственником лишь благодаря помощи именно парня (хотя его тянуло и к женщинам, особенно к женщинам, но было нельзя). А теперь вот оказалось, что это тоже опасно и чревато последствиями. И только тут юный книжник вспомнил главную проблему: — Ты ведь ни с кем не спал, невинен, чист и… — Лави осёкся, понимая, что произносит вслух и что произносить и дальше при начальстве из Ватикана о его глупых, глумливых сравнениях не стоит. А Уолкер смотрел на него, как на дибила. Ну да, только до него дошло немного поздно… — Непорочное зачатие… — совсем тихо, слегка склонив голову, пробормотал Лави. — Или твоим любовником была твоя рука… Последнее звучало уже настолько пошло, что красный Аллен с лёгкостью помог Лави поцеловаться со стенкой. Довольно смачно поцеловаться, в их сторону оглянулись и отвернулись обратно, впрочем, будто ничего не произошло. Только Панда неодобрительно покачал головой, глядя именно на своего ученика. Как будто это он сам себя об стену долбанул! — Извини, — просипел всё же рыжий парень, пытаясь выглядеть раскаивающимся. — Это я не должен был, — фыркнул Уолкер. — Я просто не знаю, как вести себя с беременными. — Или всё же должен… Взгляды скрестились, и уже оба не смогли удержать от улыбки. Страшно было представить состояние Аллена, а значит, немного веселья юноше не помешает. Впрочем, он выглядел уставшим от толпившихся вокруг него всего-то нескольких человек, от их вопросительных взглядов, и, кажется, ещё немного, и он будет готов пробить эту стену лбом, но только бы сбежать. Или, может быть, он воспользуется в качестве тарана лбом Лави… Вон, судя по слухам, он кого-то уже хорошенько приложил об стену. Судя по тому, как потирал голову Линк, когда Лави только прибыл, инспектор тоже был среди этих надоевших личностей. И их приложило всё же сильнее, чем юного ученика книжника. — А что ещё ты сделал, что так их перебаламутил? — решил прояснить этот момент Лави. — В смысле? Ты о чём? Что перебаламутил или сделал? — Я не слепой всё же, вижу, что случилось что-то ещё. Кроме твоего великолепного объявления о собственном состоянии. — Это было объявление о моём состоянии! И я ничего с ними не делал. — Аллен отвернулся к стене, будто бы и впрямь отыскивая пути для побега сквозь неё. — Это чистая сила. Она сама активировалась и чуть не пришибла всех. То есть пришибла к стенам, а не на смерть, как ты подумал. — А с чего ей…? — вопросительный тычок в плечо. Уолкер поморщился. — До этого меня напоили снотворным, и мой организм плохо его принял. И тогда они привели меня на обследование и попытались что-то вколоть. Ну, и чистая сила, видно, посчитала, что с меня достаточно на сегодня уколов и инъекций. — И правильно! Пусть и дальше защищает своего ребёночка как заботливая мамочка, — Лави не мог отойти от этой темы, как ни старался. Мысли крутились вокруг этого ребёнка, и не произнести их вслух было просто нереально. Они казались такими остроумными и уместными. Правда, так казалось только ему. Впрочем, Уолкер снова фыркнул, скрывая смешок. Видно, уже успел немного расслабиться и даже влиться в собственное положение. Шустро он. — Или мамочка здесь ты? Аллен пожал плечами. А Лави не имел силы остановиться. — Ребёнка носишь ты, но благодаря именно чистой силе, перестраивающей твой организм, я верно понял? Значит, она может быть мамочкой. А ты папочка. Но это абсурд, ведь на самом деле ребёнок внутри тебя… Интересно, у ребёнка будут светящиеся глаза или ещё что-нибудь необычное? Чистая сила в родителях всё же… — С чего ты взял, что… — Или это может быть твой клон! По сути, откуда и какие гены взять чистой силе? Она родит… Второго тебя? — наконец-то осознал всю бредовость произносимых им слов Лави. И его лицо от повторной встречи со стеной спасло только негромкое покашливание наконец-то вошедшего Комуи. — Итак, совещание завершено, и сейчас самое время поведать о принятом в связи с состоянием Аллена Уолкера решением. Для начала, ради полного осознания ситуации, я хотел бы, чтобы кое-что об Аллене и его чистой силе поведал Книжник. «Старик? Он что, рассказал о Шуте? Но тогда что случилось, что собирались эти ублюдки сделать с Алленом, если ему пришлось пойти на такие уступки? Для чего?» — это было так неожиданно, что Лави даже дёрнулся, широко распахивая глаза и тут же морщась, веко задело повязку и отдалось предупреждающей болью. Пришлось снова взять себя в руки и присмотреться к выступившей вперёд фигуре учителя. — Аллен Уолкер носит чистую силу, получившую название Плащ Шута. И это непростая чистая сила. Плащ Шута… Чистая сила носит такое название, потому что во время первой войны с Тысячелетним Графом её носил человек, известный под именем Шут. Этот человек был… Приближенным Сердца. Его личным телохранителем, грубо говоря. Лави ненавидел такие вот моменты, когда Книжник рассказывал о чём-то ему при посторонних. То есть всем сразу. А он будто и не ученик книжника и не должен получать информацию вперёд других, и с трудом удерживается от проявления эмоций. Многих эмоций. — И есть информация, согласно которой именно Шут будет тем, кто приведёт Сердце на новую войну. «В этот мир» звучало бы куда логичнее, — подумалось Лави, когда он понял, что это может значить. — Ребёнок Аллена… Неужели он и есть… Маааать вашу акума расцелуй!» — И что? Как я должен привести Сердце, если не знаю кто он и что он… О чём идёт речь? — Это неизвестно, — ответил Комуи, окидывая Аллена виноватым взглядом, — но есть предположение, что это как-то может быть связанно с ребёнком. Аллен ничего не ответил, лишь побледнев и криво усмехнувшись, пробормотал под нос: «ах, да». Словно что-то такое и ожидал. — И что теперь со мной будет? — До поры до времени обследования. Твоё состояние так или иначе должно держаться под контролем, — ответил Комуи и, указывая на Линка, добавил, — и, разумеется, некоторый контроль над тобой усилится. Орден не может позволить себе потерять сильного экзорциста прямо сейчас, но в любом случае рано или поздно может прийти время, когда на миссии отправлять тебя больше не будут. — Меня в любой момент могут запереть в четырёх стенах? — похоже, сегодня Аллен решил оправдать репутацию ученика Мариана Кросса, ненавидящего Орден и Ватикан. — Обстоятельства могут быть разными, если уж дело касается безопасности Сердца, — заметил Линк. Аллен снова кивнул, принимая информацию. — А сейчас? Комуи вздохнул, они переходили к более официальной части, касающейся соблюдения тайны происходящего и последних уже почти ничего не значащих, предсказуемых указаний. Лави на миг подумал о том, каково это - управлять Орденом со всеми его сюрпризами, изуверствами и в то же время спасительной миссией и вот такими вот чудесами, как беременный парень, и понял, что всё же несомненно уважает этого человека. Каким бы раздолбаем он не казался на первый взгляд. Может, они здесь всего лишь кажутся раздолбаями да безответственными дураками? Да, так и есть. Только Лави ещё не до конца понял их причины. — А зачем было это рассказывать? И снова удар по его больной головушке. Панда неумолим и жесток. Но Лави и не с таким сталкивался. — И всё-таки… он же… О! Книжник запер комнаты, прочертив лишь одному ему известный символ, от чего в комнате стало даже немного темнее. Будто не совсем прозрачный контур покрыл все стены и окна. А Книжник снова обернулся к примолкшему ученику. — Ну и что ты там понял? — Аллен, ему грозило что-то серьёзное? — Он всё ещё под подозрением, любое его телодвижение может быть расценено как угроза. — Но разве Ватикан, зная, кто он такой, не пожелает лишь ещё сильнее запереть его в тюрьме? Или ещё где-то? Разве Аллен был не прав… — Разумеется, настолько открыто выказывать свою негативную реакцию… — Книжники с досадой отмахнулся. — Впрочем, и дураку понятно, чем именно всё это попахивает, так что он показал себя немного прямолинейным и не более. Другое дело, что эти идиоты могут настроить Уолкера против себя. Книжник отошёл к окну, нервно теребя собственный собранный на голове хвост, и Лави пожалел, что не может вот так же теребить сейчас свой шарф, который не то потерялся где-то на Ковчеге, не то разодрался в клочья. Он Лави нравился. С ним было теплее. Но, с другой стороны, парень уже привык ходить и без него. Только завязывать узлы теперь можно было только на цепочках да нитках. — Это плохо? — Они должны понимать, чем это чревато. Трудно понять, что будет лучшим для Аллена и Сердца. — Вы всерьёз думаете, что это будет его ребёнок? — Да. Значит, Аллен и впрямь носит ребёнка, раз Старик так уверен, значит, знает что-то ещё и всё сходится. Скверно. Ведь в таком случае им ждать этого Сердца ещё немало лет, пока он родится, пока вырастет. Или ими будет командовать дитя? — Командовать… — прошептал Лави, когда всё понял. — Экзорцисты. Если появится Сердце, они будут подчиняться ему, да? Сердце это неуязвимая часть всей чистой силы, настоящее начальство, так? — Так. — Книжник поощрительно кивнул, побуждая Лави продолжить свои рассуждения. — И Ватикан хочет быть уверен, что Сердце будет подчиняться именно им, так? И… оно может отобрать ребёнка у Аллена, это ведь Сердце и далее. И попытаться подчинить. Или же будут ещё и Уолкера этим шантажировать. Черт побери, он не должен быть здесь! Последнюю фразу Лави едва ли не прокричал, и Старик, поморщившись и наконец-то приняв какое-то одному ему известное решение, пошёл обратно к двери и мнущемуся возле неё Лави. — И в то же время этого Шута они будут воспринимать всерьёз. И понимать, что чуть что, и всё сорвётся. Это лучше, чем если бы его посчитали подозреваемым в предательстве, закинули в камеры или лаборатории попробовав заблокировать чистую силу. Они, может быть, и смогли бы, но в данном случае блокировка чистой силы скорее всего означает гибель и Аллена, и его ребёнка. Понимаешь? — Это то, о чём ты умолчал? — Это то, что обсуждалось напрямую на другом собрании. Плащ Шута уже показывает себя своенравной чистой силой, волнующейся о состоянии носителя. Возможно, как раз из-за его положения. В общем, у тебя есть над чем подумать. Ну да, Лави совсем забыл об этой удивительной отмазке Книжника. Он даёт информацию и оставляет ученика думать. Как будто Лави круглыми сутками именно этим не занимается. Как будто у него голова уже не пухнет от рассуждений и скатывающихся огромной лавиной страшных событий. Страшных — потому что невозможных. Невозможное оно действительно жуткое, непредсказуемое. Аналитический склад ума здесь не поможет никак, а интуиции своей Лави не доверял. Её у него не то не было вовсе, не то была, но в зачаточном, неразвитом состоянии. А Лави, вынырнувшему в коридор и лишь слегка вздрогнувшему, когда дверь за ним захлопнулась, хотелось немного отдохнуть. Не окунуться в многообразие книг, не пойти набивать себе живот, пытаясь отвлечься на вкусовые ощущения, и уж точно не пойти искать себе работу у искателей или учёных. Общаться с ними — ещё сильнее притираться, сближаться и слышать угрозы от разума о том, что в любой момент он может обнаружить свои внешние щиты безразличия и отстранённости разбитыми в хлам. И тогда… Юный книжник и сам окажется разбит. У него ещё слишком много печальных слабостей, так чего удивляться стоящей перед глазами захлопнутой двери? Старику тоже наверняка необходимо что-то сообразить и проделать. У него есть дела. А у Лави было время отдохнуть. И он отправился вперёд, не шибко разбираясь, куда именно идёт, но догадываясь, что ноги точно приведут его в единственное место, от которого его рассудок воротит за пару коридоров. Ну точно — двери в тренировочный зал. Поздний вечер. Кто занимается в зале поздним вечером? Может быть, тот, кто вообще предпочитает заниматься ночью да вечером? Тоже, кстати, большой вопрос такой, почему именно ночью, вечером и подальше от людей… Или «подальше от людей» и есть ответ? Лави знал, что делать ему здесь нечего. Его язык всё ещё противно саднил и мешал есть всё, что было хоть сколько-то не пресно: чуть соли, кислинки или даже сладости были подобны жуткой пытке. Кто бы знал, что прокушенный язык может доставить столько неприятностей? Зато у Юу вид был самодовольным: кажется, болтовня это именно то, что его раздражает больше всего… Великолепен стервец… И недосту… Так, стоп!!! Если бы рядом было даже ведро с помойной водой, Лави, не раздумывая, ухватил бы его за края и опрокинул на себя. И плевать, чем там воняет, это лучше, чем слышать участившееся сердцебиение и пугающий перестук в висках при одном только взгляде на стремительно передвигающуюся по залу фигуру мечника. И чего его словно магнитом тянет именно к Юу? Вот серьёзно, было бы очень худо, если бы мечник чуял не только желание убивать, но и элементарное вожделение… Которое в иные времена казалось Лави не таким уж элементарным, потому что порой отправляться на миссии с Кандой было практически невыносимо. Ну в самом деле, чуть задремал в поезде — гарантированно проснулся со стояком, с которым и делать-то не знаешь что, потому что ты в поезде!!! Тыриться по туалетам, в которые постоянно кто-то так же спешит, или тамбурам, в которых тоже народу хватает просто нереально. Путешествовать с Юу неудобно — в этом сходились все. И мучительно неудобно, если ты хотя бы на четвёртую часть своего сознания геем. Потому что Юу… Совершенное тело, охренительно заводящая мощь, характер ледяной стервы, испепеляющий взгляд, да даже эта проступающая татуировка, делающая японца только ещё более сексуальным! Всё, всё в Юу буквально кричало о сексе! И всё в Лави превращалось в пускающие слюни гормоны, когда он хоть на мгновение отпускал себя, переставая следить за реакциями тела. Мимо мечника нельзя было пройти просто так, просто нереально, он был воплощением одной из самых изощрённых сексуальных фантазий! Он был тем, которого хотелось и даже под которым хотелось побывать! А ведь до подобного Лави никогда ещё не опускался… Хотя однажды его чуть не зажали, когда он по малолетству и наивности выбрал не того партнёра на ближайшую ночь. Хотелось рычать, но Лави обычно вместо этого стремился вступить на изученную и знакомую ему с детства территорию словесных баталий, и плевать, что вместе с этим приходилось усиленно наблюдать за молниеносным Мугеном и его напряжённым хозяином. Наблюдать Лави любил. Вот прямо как сейчас. Наблюдать и мысленно проклинать эту обтягивающую потрясающий накаченный торс тряпку. Видеть слишком изящные и хищные выпады, под которые хотелось подставиться и крикнуть что-то несуразное в разгорячённое лицо, только чтобы увидеть, как на мгновение расширяются чёрные зрачки, фокусируясь на новой цели. Только чтобы оказаться вот так близко с этим разгорячённым телом, с этим опаляющим своей решимостью и мощью духом… И сдохнуть… Ну почему!!! Почему Лави был геем, который сох по натуралу? И ладно бы Канда был среднестатистическим натуралом из тех, что шляются по бабам, из тех, что могут быть свободны или заняты, из тех, кого можно и переубедить, потому что они тоже хотят хорошего секса. Но Юу… Юу, акума его задери, был повёрнут всего на одной женщине из своей прошлой жизни!!! Повёрнут окончательно и бесповоротно, поставив её поиск своей конечной целью и не желающий ни на мгновении отступать от заданного пути! В любом другом случае Лави бы аплодировал стоя подобной верности, он был бы поражён в самое сердце, был бы… Но не в случае с Кандой, который от того, что Лави знал его историю, казался всё более и более неприступным! Да он в этом плане был точно таким же упёртым, как и Уолкер, только вот предпочитал держать свой путь и свою цель втайне от остальных. А вот цели и история Аллена расползлись по всей округе. Может быть, потому что история седого подростка была трогательной, трагичной, но всё же куда более красивой, нежели история о зверских экспериментах Чёрного Ордена? Мечтания прервал рефлекс, спасавший Лави уже не раз. Он отскочил назад к стене как раз вовремя, чтобы избежать встречи с промелькнувшим с ужасающей скоростью лезвием Мугена. И вот уже в дверях зала стоит Канда. С тем самым раскрасневшимся лицом, потный, растрёпанный, прожигающий взглядом дымящиеся дыры в стенах, пусть даже эти дыры существуют лишь в воспалённом воображении одного незадачливого ученика книжника. — Что ты тут делаешь? Даже не грубо. Совсем не грубо, и улыбка на всё лицо возникает ещё раньше, чем Лави успевает это осознать, а его длинный, немного раненный и от того, кажется, ещё более болтливый, чем обычно, язык, успевает произнести следующую фразу так же без особых совещаний с мозгом. — Ох, простите, Шеф, я совсем забыл, что вы зарезервировали сей тренировочный зал для своего полного уединения! — Кролик… — в голосе Юу послышали предупреждающие нотки. — Но будьте уверены, я уже... о! Посмотрите, но ведь я стоял на пороге, не пересекая линию зала и не нарушая ваше уединение? Тогда что за кипиш? Канда смотрел на него молча, стоя как раз у той самой черты, которую не пересёк Лави, и, видно, взвешивал степень необходимости дать Лави хорошего пинка. — У тебя три секунды, чтобы отсюда смыться на своих двух! Канда был верен своей цели и своей несуществующей женщине … И даже если бы Лави сумел уломать его на секс, то… Да, наверное,он смог бы провернуть такое. Да и этот бесконечный зуд в паху остался бы в прошлом, но… Но… впитывая в себя каждый жест отворачивающегося от него мечника и машинально делая шаг в тренировочный зал, Лави понял только одно: Книжник убьёт его, только прознав, и будет полностью прав. Того, чего Лави мог бы добиться сейчас от Канды, ему было мало.