Покров Шута.

Сегодняшний день явно не был днём ленивых, неохотных, постепенных пробуждений. Аллен даже не понял, что именно его разбудило, но вот только странный гость его сна поцеловал его в лоб, а вот он уже лежит на спине, взмыленный, перегревшийся, наполовину под сбившимся одеялом и смотрит в потолок. Сон или… Не сон, но тогда что, что это было??? Что? Но нет, тот парень даже обращался к нему, это связь? С другой стороны, Аллен не чувствовал лжи в словах о том, что это сон. Что это тогда было? Сон… который уже не был сном. Что это? И почему ему в самом деле так жарко? И где он? Понимание пришло вместе с лёгким поворотом головы. Ничего удивительного не было в том, что ему не было холодно: рядом с ним лежала его большая, персональная печка. Немного твёрдая, кстати. Юноша закинул на него руку под неудобным углом и сейчас, с трудом шевеля пальцами, ощущал, как сотни муравьёв топчут его кожу, впиваясь наглыми укусами до самых нервов. А ещё печка смотрела на него. А ещё печка была хорошо освещена. Значит, в комнате было очень светло. А вчера точно было темно. Логично? А как иначе собирать свои мысли по утрам? Правда, получалось, что уже не утро. И совсем не вчерашний день. А он в постели с рассматривающим его Тикки Микком, который на сей раз не стал никуда исчезать, а чистой силе не пришлось ничего маскировать. Хотя это ещё вопрос, к добру ли это, ведь Уолкеру ещё грозили осмотры в Ордене различные, или кто ещё мог что заметить. Орден? Орден! Постепенно мозаика складывалась в не самую приятную картинку. Что толпы проспавших, опоздавших на работу, на ответственное совещание, на свидание, на свадьбу, на поминки или даже на собственную казнь!? У Аллена Уолкера этим утром, давно перешагнувшим в состояние дня, была трагедия куда большего масштаба! — Твою мать, Тикки! — его крик, наверное, был слышен на всём этаже. А, может быть, здесь звукоизоляция была получше, иначе его крики это совсем не то, что должно смутить соседей. Было уже кое-что покруче. Щёки заливал румянец, ноги путались в простыне, и, приняв наконец-то сидячее положение, Аллен, вместо того чтобы накинуться на ошеломлённого Ноя с обвинения, судорожно втянул в себя воздух, с глухим стоном замирая на месте и пытаясь убедить себя, что эта боль пониже спины, в районе поясницы и внутри, и снаружи — явление нормальное. По крайней мере, после того, чем они с Тикки занимались ночью. Выражение лица Ноя тут же приняло куда более озабоченный вид, и он перехватил Аллена за плечо. — Ты как? — Не супер, — выдохнул Уолкер, понимая, что не имеет желания жаловаться, — Но это было… слишком. — Вчера ты так не считал. — Вчера я должен был быть в Ордене! — наконец-то вспомнил юноша о настоящей причине своего гнева и всё же поднялся с постели, неуклюже, пошатываясь, безнадёжно оглядываясь на окно и стараясь отогнать некстати полезшие в голову мысли о том, что Тикки как раз пялится на его голую задницу. Пусть пялится. — Сколько времени? — Полдень есть, судя по погодке за окошком, — отозвался Тикки, тоже усаживаясь на кровати. — Какого хрена ты не разбудил меня, если знал? А я ведь говорил, что меня ждут в Ордене!? Да я почти нелегально оттуда улизнул! Микк, тебя что, Нои подослали, чтобы Орден меня выпер или пришил? — Нет. Иначе бы половина вашего Ордена уже была бы здесь, наблюдала, как ты нежишься в моей кровати. — Арр! Почему ты меня не разбудил? — взгляд наткнулся на спасительную дверь в уже знакомую ванную комнату, но юноша, прежде чем направиться прямо туда, задал последний, нелепый и бесполезный вообще-то вопрос. Чтобы до конца обозначить своё негодование. — Ну, ты так мило спал… В Тикки полетел сапог. — Малыш, ну правда, что за вопли? — Если кому-то спускают такие отлучки и прогулочки, то уж точно не мне в Ордене! Я и так после Ковчега на подозрении во всём, чём только можно. Разве что официально не объявили! — Малыш, Малыш, Малыш, ну что ты? — Тикки, оказавшись, совсем близко перехватил его руки, поцеловал в губы, в нос, едва касаясь, успокаивая. — Неужели непонятно, что я сам проснулся, только когда ты зашевелился? — Ась? — растерянно выдал Уолкер. Как- то совсем забыл, что Тикки тоже спал. А значит, не имел возможности разбудить юношу. — Я проснулся с тобой, — медленно произнёс Тикки, почти по слогам, осторожно отводя слипшиеся волосы от серых сияющих глаз. Потому что Аллен сейчас и впрямь едва ли не светился, несмотря на возмущение, обиду, переживания. И Ною до боли хотелось опрокинуть мальчишку обратно в постель, обнять крепко-крепко, вжимая юное, горячее тело в себя, и зная, что он рядом, что никто никогда не отберёт у него его Малыша. Его маленький сияющий Светоч. — Я не маленький. Последнюю фразу, как с досадой понял Тикки, он произнёс вслух. Аллен среагировал соответственно. — Но ты же можешь меня высветлить, разве не так? — Не думаю, что во мне достаточно света, чтобы спасти Ноя. — Но достаточно, чтобы убить Графа? Забавно, твоего света хватает тоже лишь на разрушение? Тогда где же разница, которую я ощущаю? — Не в этом дело, — аккуратно вытаскивая свои руки из крепкой хватки Ноя, произнёс Аллен, даже не понимая, как странно это может смотреться со стороны: два голых парня, один из которых ещё совсем подросток, стоят и разговариваю о свете! Но он был слишком поглощен разговором, чтобы обращать на такое внимание. — Я думаю, во мне недостаточно света. И он знал, что это правда. Будь он хоть трижды Шутом, который что-то значит для Сердца, будь он джентльменом, героем, спасителем, кем угодно, он знает, что не сумеет победить тьму Ноев. Не понимает, откуда, но это знание существует внутри него. — Мне надо в душ, подумать о том, что я сочиню для Ордена. Почти ложь. Сочинение для Ордена уже в его голове: он засёк акума на краю города, добирался до туда долго, бился, устал, начал валиться спать, нашёл ночлег и вот проснулся уже в полдень. По головке его, конечно, не погладят, но это хоть как-то и выглядит невинно и правильно: не мог же он оставить там акума? — Не вздумай идти за мной. Тикки кивнул с такой кислой миной, что Аллен понял: Ной и вправду не пойдёт. Но наверняка разговор продолжится, когда он выйдет. Под прохладными струями душа уже не так тяжело, мышцы расслабляются, отходят от недавней, неожиданной для них нагрузки, и боль отходит на второй план. Она совсем не кажется неприятной. Аллен даже нашёл в себе силы не застревать в душе надолго и начал вытираться после всего лишь десятиминутного полоскания. До тех пор, пока его взгляд не наткнулся на зеркало. Потому что это был как раз тот момент, когда Уолкер снова вспомнил то, о чём совсем забыл в обществе Тикки: беременность. Разумеется — несуществующая. Он внимательно осмотрел собственное тело напрямую и в отражении, пытаясь найти хоть какие-то признаки. Ну да, должен быть живот или ещё будет. Но сейчас там лишь накачанный постоянными тренировками пресс. Никакого живота, никаких выпуклостей, никаких неприятных ощущений. Только очень хочется немедленно приступить к зарядке. Размяться как следует, отжаться хотя бы полсотни раз, пробежаться по городу стремительно, словно ветер, огибая людей, углы зданий и перепрыгивая через бордюры. Он неожиданно для себя долго спал, но теперь вновь был переполнен уже знакомой, бьющей фонтаном энергией. Если по прибытии его будут донимать расспросами, может не сдержаться и начать драку. Уж очень нужно выплеснуть этот заряд хоть куда-то. В последний раз, по крайней мере, ему так казалось. Окинув себя взглядом, Аллен захотел было выйти, уже закутавшись в полотенце, как понял, что упускает из виду кое-что очень важное. Синяки на его теле всегда присутствовали, пусть даже и не такие характерные на бёдрах и ягодицах (и когда успел? Аллену казалось, что Ной агрессивным особо-то и не был), то засосы просто так не появлялись на коже юных экзорцистов. — Тикки! — А? — он просунул голову через дверь так, словно стоял под ней и всё время ждал, когда его позовут. — А что мне с этим делать? — и Аллен тыкнул в красноватые и почти лиловые пятна на теле, и, что самое отвратительное, на шее. — Что я скажу, что на меня напал акума, впрыскивающий свой яд до засосов? — Даже не знаю…. — Или что этот акума просто извращенец многочлен, которому хочется не убивать, а, прошу прощения, трахать? — Малыш, а ты… — Уже сколько времени я у тебя Малыш, а ты…. Аллен подошёл слишком близко, и Тикки сделал шаг, полностью проходя в ванную и обнимая юношу за талию, притягивая к себе. — Тикки? — кое-что слишком характерно упиралось ему в живот. — Я тут всё жду, когда освободится душ… — А он… свободен уже... — А ещё, когда соблаговолишь одеться. — Прямо сейчас… — Малыш, — слишком проникновенно и прямо в ухо. — По-моему, ты всё ещё грязный. Определённая, больная часть тела Аллена уже точно знала, что за этим последует, в паху сладко закручивался жар, Тикки просто обнимал, но умудрялся потереться о него, с лёгкостью обнаруживая заинтересованность Ноя. И эта заинтересованность была очень даже взаимной и требовала скорейшего решения. У Аллена всегда всё быстро заживало, а после душа и подавно стало лучше. Так почему бы не посетить чудесный душ ещё раз? Конечно, принимать водные процедуры вдвоем немного неудобно, ноги скользят, места уже гораздо меньше, и Аллен, отдаваясь во власть поцелуев Тикки, не вполне представлял, как и что делать. Микк, впрочем, особенно мудрить не стал, позволив воде литься сверху и пристраиваясь к юноше сзади, расслабляюще поглаживая спину, чуть сдавливая в массажных движениях плечи и подводя юношу к необходимости упереться руками в стену, слегка нагибаясь. Не слишком устойчиво, но пока одна из рук Микка шарила между ягодицами юноши, вторая крепко обнимала за талию, постепенно надавливая, побуждая прогибаться всё сильнее и сильнее. Уже не задерживаясь и почти не церемонясь, Ной вошёл одним движением, ударяя по простате, посылая внутри юноши обжигающую волну, которая чертовски контрастировала с прохладной, остывающей водой, льющейся на него сверху. Поддаваться навстречу, стонать или выпрашивать сил уже не было, он только приоткрывал губы, чтобы почувствовать на них прохладные капли, сжимал руки, оставляя чёрными когтями глубокие царапины. Неожиданно сильная рука рванула его голову за волосы, разворачивая, чужие губы впились в него. Другая рука накрыла пах, сжимая напряжённый член, а тело Тикки прижало Аллена к стене, едва ли не распластывая его на холодной плитке и изливаясь в глубине под гортанный стон мужчины. Всего пары движений хватило и Аллену, чтобы кончить и замереть, всё ещё впиваясь надёжными когтями в стену и ощущая поддержку лишь слегка расслабившихся рук. А спустя ещё полминуты Тикки отстранился от юноши, выходя из него с жутко пошлым хлюпающим звуком, и они оба опустились на дно ванной, наконец-то начиная лениво, почти не продвигаясь вперёд, заниматься именно тем, зачем они должны были сюда прийти — целоваться, обниматься, миловаться… То есть, нет! Они начали мыться. Натирать друг друга одной губкой и обливать из двух разных бутылок с шампунями или мылом оказалось забавно. К тому же оба чувствовали себя бесконечно расслабленными и немного пьяными. У Аллена в голове даже промелькнула мысль о медовом месяце, и он сыто захихикал, позволяя своим мыслям перескочить уже на новую идею: он выпустил некоторую часть своей энергии и теперь, так сказать, заниматься и драться не хотелось. Так может он хочет только потому, что ему секса нужно? — Надеюсь, ты не поставил мне новых засосов? — отвоевав себе наконец-то право спокойно прополоскать волосы Тикки, поинтересовался Аллен. Из ванны надо было давно вылезать, потому как вода лилась уже ледяная. К тому же сейчас он ощущал себя кем-то вроде временного хозяина положения. — Только о них и думаешь, — обиженно буркнул Тикки. — А что? — Как мне их прятать-то? — А ты до сих пор не придумал? — Тикки откинул голову Уолкеру на грудь, и тот, фыркнув, дунул португальцу в его наглые глазищи. Потом перевёл взгляд на левое запястье, улыбнулся и, демонстративно небрежно дёрнув Ноя за волосы, чмокнул свою манжету. — Моя чистая сила может оставаться в виде довольно пушистого воротника на шее. Лишних вопросов это не вызовет, а так самые видные следы она скроет. Правда, в душ или ванну при чужих теперь всё равно не сходишь. — И не фиг там тебе при чужих делать! Юноша на это только фыркнул, наконец-то вновь поднимаясь на ноги, и, даже не пытаясь выжать воду с волос и обтечь хоть немного в ванне, вылез на залитый водой пол. Позволив Ною вытереть себя и как следует прочесать его недлинную, но всё больше отрастающую шевелюру, он наконец-то оказался в комнате и приступил к новой части плана: поиску собственной одежды. Здесь уже сильно помог Тикки, который не то запомнил, куда и что они кидали, то ли просто обладал опытом или удачей именно для такого дела. Вот только вместо того чтобы после этого пойти на улицу или хотя бы к двери из номера, Аллен, наконец-то одевшись, завалился на кровать, задумчиво пропуская сквозь пальцы сырые волосы. — Вот как это называется? — Что? — оказывается, Тикки уже успел прилечь рядом. — Наши с тобой отношения. Почему я веду себя так, словно верю тебе больше, чем себе самому? — Влюбился? Ощущая, как стремительно краснеет, Аллен мужественно отрицательно закрутил головой. — Жаль. — А, не надо на меня давить только, хорошо? — Извини. По мнению Аллена, это было даже хуже, чем давление. — Почему я доверяю тебе всё-таки? — Пытаешься копаться в мотивации собственных поступков? Почему ты спишь со мной? — Оу… — вот он, момент, когда жалеешь, что сам начал этот разговор. А мог бы уже уйти. — Потому что секс это то, чего ты желаешь от меня, и так как я удовлетворяю твоё настолько личное желание, это то, что помогает нам сблизиться, особенно тебе со мной. Потому что я сам в таком возрасте, когда встаёт на всё, что шевелится мало-мальски соблазнительно, а тут ты… Красивый, опытный, желанный. Что-то е…. Аллен осёкся, открыв глаза и увидев, что Тикки навис над ним и теперь внимательно всматривается, словно в надежде отыскать что-то новое, чего он ещё не заметил. — Прозвучало не очень красиво. — Как есть зато. — Как ты хочешь чтобы оно было? И я узнаю в тебе того сорванца, наглого, уличного, которого встретил раньше. Только вот ты всё равно то и дело перед грубостями извинения вставляешь. — Воспитание такое. Его никуда не деть. — И много кто тебя так привлекает? — неожиданно сменил тему Тикки. Возможно, их позиция располагала к слишком пошлым мыслям о том, что они одевались зря, но Уолкер лишь положил ладошку на щёку Тикки, потянулся к нему, чтобы легонько чмокнуть. — Ты один. Вот так — только ты один. — И поднялся на ноги решительно, но немного нервничая, не решаясь снова начать разговор или продолжить прерванный. — Боюсь я тебя, Тикки. Боюсь за тебя. За тебя, за нас… Ведь есть же мы? — Несомненно. — Тогда что мне делать с этим страхом и неуверенностью? — Мы что-нибудь придумаем, — тёплые ладони обнимают за плечи. — Да уж, мы так активно думаем, что не можем не добиться гениальных результатов, — хмыкнул Аллен, не в силах оставаться и дальше серьёзным. — Я рад, что ты относишься к этому с юмором… А теперь серьёзно. Малыш, среди моей Семьи есть и правда очень опасные личности… — И ты расскажешь мне о них? — Почему бы и нет? И тишина. Даже часов в этом номере нет, а из-за стен и впрямь не доносится ни звука. Скорее всего, Тикки дал ещё вчера распоряжение о том, что бы их ни в коем случае не беспокоили. — Шерил, к примеру, очень опасный псих аристократической наружности, важный, политик, приёмный папочка Роад. Если рядом есть и его дочурка, то либо надо брать её в заложники, либо бежать. Он умеет управлять чужими телами, словно марионетками, дёргая за ниточки. Как противостоять его нитям, я не знаю… Но он тот ещё садист, так что… — Ваш Шерил опасен, — удивлённо выдал Аллен. Он и впрямь не думал, что Тикки так просто выдаст что-то о своей семье. — А кое-кто из Ноев ведь предпочитают устраивать шоу под названием «угадай, что это у меня за дар». — Узы? У них дурные манеры. И они стали гораздо опаснее, нежели были до этого. Я когда был в Ковчеге, узнал, что Правосудие наш и впрямь пробудился. И Уз взял в оборот в первую очередь. Как же — позор, не суметь победить новичка-экзорциста. И, судя по общим слухам, после этого натаскивания Узы действительно вырастут, если уже не выросли. Сам Правосудие, судя по всему, пока будет только среди Ноев, но, кажется, кое-кто предвкушает его первый выход в люди, к вам, экзорцистам, и поверь мне на слово, во время этого выхода прольётся кровь. Не стоит забывать о Лулу. Насколько знаю, её никто не пустит в вашу Башню, у неё есть дополнительная защита и от Ноев, и от акума. Лулу это тётка, умеющая принимать разные обличия, — пояснил Ной, улавливая во взгляде Аллена недоумение. — Но сейчас вполне возможно, что она находится в любом другом вашем отделении. И не думай, что, если предупредишь об этом своих, что-то изменится в лучшую сторону. Выявить её действительно сложно. Просто имей в виду, а ваши, если не дебилы, вполне могут догадаться об этом. О Мечте тебе и книжник ваш может рассказать, как её убить не знает никто из нас, однако твоя атака, та самая, которой ты меня треснул, похоже, действует на всех. Ты можешь её повторить? — Если сильно пристукнет. — Хорошо. Дальше. Одарённость — занимается только у себя делами, связанными с Ковчегом, Графом, нашими дарами, бывает. Учёный, можно сказать. Вы вряд ли его встретите. Он не любит людей, лишнее внимание. Пробудился ещё, кажется, Гниение. Но его основное направление это паразиты в его теле. Что они умеют и делают, я не знаю. Не общался с этим типом. — Остальные не пробудились ещё? — уточнил Аллен. — Да. Насчёт планов Графа — он выяснил что-то про проводящийся у вас в управлении проект и ему это очень не понравилось. Так что, скорее всего, он готовит что-то очень масштабное, продуманное и жестокое. Понимаешь? — Да. Я в постоянной опасности, и предупредить обо всём ты меня не сможешь. Что у Графа с заводом акума? — В последние дни января собирался тестировать. — Скверно. А в последнее время так спокойно было. — Это затишье, Малыш. — Надеюсь, нас не опрокинет бурей. А есть в вашей семье какие-нибудь… интересные тайны? — Аллен сделал ещё шаг к двери, всё же пока не выходя наружу. — Навалом, наверное. Но знаешь, я там не на самом лучшем счету… а есть и совсем дурацкие вопросы, например про Узы, были ли они на самом деле братьями или чужими друг другу людьми, до пробуждения генов? Или и в самом деле, как они говорят, они были одним человеком, которого разъединило на двух? А вот про Мудрость, что ещё не пробудился, я слышал, что он, когда выпьет, утверждает, будто война давно закончилась, и Граф уничтожил Сердце. Что он, видите ли, помнит такое! Или, к примеру, про Правосудие: никто не знает, откуда он достаёт свой меч. Кстати, очень опасный приём. Уолкер, грустно улыбнувшись, уткнулся лицом в грудь Тикки. — Опять ты об опасности… А я слушаю и ощущаю себя предателем. Слушаю Ноя, рассуждающего о Ноях, сплю с Ноем. — Так может так и правильно. Может, это лучше, чем убийство, пусть даже меня, Ноя. Может быть, я должен здесь существовать, и те, кто пытается меня убить, не правы. — А кто я такой, чтобы решать или понимать, кто чего достоин и кто зачем здесь появился? Я гораздо проще. И мне пора в Орден, пока меня не объявили в международный розыск, — на последних словах уголки губ слегка приподнялись, а голос зазвучал веселее. — Хорошо. До встречи тогда? Попрощаться сразу всё же не удалось. Уже на улице они обсудили место связи, место, в которое Аллен, если понадобится, пошлёт своего голема, оставить записку или ещё что-то. Даже просто поставить метку. В другое время Тикки заявил, что всё равно будет наблюдать за городом или миссиями экзорцистов, пока отправляясь, как и планировал вчера, на поиск своих друзей. Вчера только, а Аллену казалось, что прошло полгода. И зря он переживал за то, как его встретят в Ордене. Уже внутри, радостно улыбнувшись нескольким ошеломленным сотрудникам, он прошествовал сразу к кабинету Комуи и понял, что там как раз очередное собрание о нём. Ну да, такой повод не работать. Наверняка Комуи ведёт это собрание всю ночь уже. — .. да я же говорил, что не надо было так! Конечно, он психанул и ушёл, ещё и в таком состоянии, — разорялся Смотритель, и, судя по тому, что никто не пытался и слова сказать ему поперёк, эту речь он произносил раз пятый. — Вы хоть думали, что говорили и чем угрожали? Да чисто на инстинкте, понимая, что мы представляем угрозу ему и ребёнку, он вполне мог скрыться! И был бы прав! — Ничего не прав… — Линк произнёс это куда-то в стол, на котором, кажется, дремал. — Надо было спросить сначала у Аллена, что да как… А вы… — А вы? — чей-то палец ткнул в сторону Комуи. Но Смотритель палец проигнорировал. — Как он там и куда вообще мог направиться…. — А я вам не мешаю? — Аллен наконец-то скрипнул дверью, и - о чудо! - кабинет ожил, поднял на него с десяток пар горящих глаз, замер, а потом началось что-то сумасшедшее. Кое-кто из учёных типа Джони не стеснялся его обнимать (Аллен тогда осознал, что аудитория, знающая о его беременности, всё растёт), кто-то сухо ругался, кто-то был в восторге, и только Смотритель едва не скатился под стол, намереваясь наконец-то поспать. Ривер не дал. История же Аллена, рассказанная невозмутимо и с самым невинным видом, тоже определённо удовлетворила всех. Они уже напридумывали себе чёрт знает что, думали, как доложить начальству (Линк, как ни странно, докладывать не спешил), а Аллен, как оказалось, в это время обнаружил акума, добрался до них, уничтожил. Поступил ровно так, как и обязан поступить экзорцист! А потом, учитывая все перебои со сном, нет ничего странного, что он чуть не вырубился, нашёл первое попавшееся место для ночлега и проснулся только в полдень, вновь полный сил и готовый следовать на новую миссию. Аллен даже сам не верил, что так легко дурит всех этих людей. Улыбался растеряно, теребил пушинки на его хитром воротнике и пытался верить, что всё это оправданно, что всё это для чего-то но нужно.