Покров Шута.

Шерил медленно, почти лениво скользил острейшим лезвием по тонкой, сочной кожуре апельсина и предавался сентиментальным воспоминаниям. Корзинка с неочищенными фруктами лежала рядом на столике буквально под рукой. Очищенные фрукты с небольшого, плетёного блюда исчезали с завидной скоростью. А ещё у Шерила возникало ощущение, что вся его шевелюра теперь липкая и мокрая от того самого апельсинового сока, который так и норовил брызнуть ему в глаза. Роад, разместившаяся на спинке его кресла, ела не слишком аккуратно, но Камелоту было плевать на это. Это был долгожданный выходной, и он собирался провести его в компании с обожаемой дочуркой. Правда, к ним так же присоединился Тысячелетний Граф, утомлённый, в своём вполне человеческом обличии вернувший откуда-то с улицы: от него до сих пор несло ароматными травами и свежестью. Где он их нашёл в такое-то время года? Впрочем, профессия собирателя человеческих трагедий могла закинуть Графа на самый край света. Ведь люди умирают и страдают уже почти по всему свету. Среднее звено центральной башни, главный зал, любимое место отдыха Графа было его сегодняшним прибежищем. Впрочем, стоило отметить, что у Главы Семьи Ноя была ещё пара мест, в которых он любил отдыхать, но там — только в одиночестве. Если он появлялся в этом зале, то вся семья, присутствовавшая в это время в Ковчеге, тоже постепенно подтягивалась сюда же. Они беседовали с Графом и друг другом о пустяках, обсуждали действительно серьёзные проблемы, или все вместе молчали, каждый занятый своим собственным тихим делом. Никто не пропускал подобные посиделки, кроме разве что Одарённости, Правосудия и безалаберного Удовольствия. Первый бывал очень занят, но также отлично знал, что может нарушить атмосферу мирного уюта, второй хоть и мог найти себе работу и в общем кругу, но вообще, по сути, был одиночкой, а третий во всех своих жизнях предпочитал общество своих друзей, знакомых, коллег и кого угодно, но уж точно не членов Семьи. В любом случае, этот зал был действительно уютным, впитавшим в себя тайны, смех и болтовню вековой давности. По крайней мере, так казалось, ведь на самом деле это была всего лишь копия настоящего зала, оставшегося в Первом Ковчеге. Данный факт — Ковчег в руках экзорцистов — переворачивал всё внутри и побуждал скрипеть зубами от злости. Ковчег был их домом, и знание, что один из них, из членов Семьи передал их дом в чужие руки, было практически невыносимым. Извилистые тени каминного огня причудливо плясали на обитых бархатом стенах и старинных, упирающихся в самый потолок книжных полках, свет, излучаемый множеством расставленных всюду свечей и огарков, не вполне справлялся с опустившейся ночной тьмой в этой огромной зале. Ночь, кстати, была всего лишь третьей. Граф только недавно запустил нормальную смену дня и ночи и немногим ранее упорядочил погодные изменения. Правда, сутки в Ковчеге получились длиннее, чем настоящие, и, несмотря на слова Господина Тысячелетнего, всем было понятно, что это не специально сделанный трюк, а ненароком оставленный недочёт. Но здесь и со всеми недочётами было хорошо. В такие моменты, в выходные, находясь здесь, отдыхая от суеты и сложностей человеческого мира, Алчность иногда задавался вопросом: а зачем им вообще сдался этот человеческий мир? Ну, выходить туда, творить что-то и возвращаться домой вполне достаточно для счастья. А потом он вспоминал про Сердце, чистую силу, назревающую войну... В такие времена они не могли позволить себе наслаждаться лишь обществом друг друга и подражать нелюдимому Одарённости. Впрочем, сегодня и он спустился в общий зал и пристроился у самого окна под светом огромного, ветвистого подсвечника снова со своими бумагами и снова в свободных, но закрывающих почти всё его тело одеждах. Майтра действительно не любил чужих прикосновений и редко появлялся хотя бы с открытыми руками или лицом. Особенность характера, передающаяся из поколения в поколение, из жизни в жизнь. Страсть, сегодня совсем бесстрастная, примостилась на полу, опираясь головой на подлокотник большого, мягкого со всех сторон кресла Графа. Такая свободная и простая. Странно видеть её такой, припоминая, что в обычное время деловые костюмы всегда скрывают её тело, а все мысли обращены только на желание быть максимально полезной для Графа. Узы утомлённые, взмыленные, единым комком расположились на диване, устроив головы друг у друга на плече и согнув свои тела невозможным, но, очевидно, удобным для них способом. В этой таинственной и тихой обстановке они, несмотря на нелепость поз, смотрелись куда более взрослыми, нежели раньше. А может, и впрямь повзрослели? Если от косметики они так и не отказались, то их одежда стала менее вызывающей и кричащей, хотя и не всегда корректной. Шума от них так же было гораздо меньше, чем прежде, ни на какие задания и миссии они не рвались — знали, что не пустят, пока Правосудие не решит, что они готовы. Алчности в связи со всем этим даже хотелось увидеть их новую общую форму, их новое, самое сильное, единое тело. Да и вообще узнать, чему они научились, но Правосудие был категорически против того, чтобы выпускать Джасдеби до того, как закончит курс их тренировок. Первый курс… Алчность не нуждался в подобном подтягивании собственных возможностей и вздыхал по этому поводу с облегчением. Смутно помнил, как веков этак пять назад он сам попал ко Второму Ною… Незабываемые ощущения, очень яркие воспоминания. Повторять подобное не хотелось ни в коей мере. Ещё раньше, девять веков назад развивали одновременно ещё и его Дар с помощью различных выкрутасов Одарённости. Вообще, составляя свои программы, Правосудие именно с ним и консультировался по поводу своих даров… Правосудие… Второй Ной. Знали бы кто за пределами Семьи, что это был единственный Ной, который мог безнаказанно легко и просто убить любого из них. Всего-то до следующего перерождения, конечно, но при случае мог и повесить условия на следующую жизнь. Правосудие был Палачом Семьи Ноя — вот как называли его. И инструмент у него был как раз подходящий. И если инструмент появлялся, то обязательно обрывалась чья-то жизнь. И мало кто догадывался, что Четырнадцатый, благодаря своей власти над Ковчегом, сумевший убить почти всю Семью, не сумел уничтожить Правосудие… Второй Ной убил себя сам, схитрил, провёл атаку, которая убивала и его самого (заслуженное наказание за то, что проглядел подобное, очень даже в стиле Второго), и оставил Неа Уолкера обезвреженным калекой без дара и способностей… Тысячелетний Граф его всего лишь добил. Проявил, так сказать, милость. В свете появления Исполнителя на военной сцене Граф некоторым образом всё же раскрыл перед членами Семьи историю Четырнадцатого. Видно, ему самому было нелегко вспоминать. И Алчности, уже благодаря собственным качествам, прозорливости и опыте видения интриг даже международного масштаба, было не так уж сложно вычислить, что Граф не желает на деле смерти опасного Шута. Он желает получить его в свои руки и выведать всё, что тот знает о Четырнадцатом, о Ковчеге и о Ноях. Новая семейная драма, огромный скелетище в их распахнувшемся на всеобщем обозрение шкафу. Алчность ощущал себя грязным, когда понимал, что все эти людишки в Ордене наверняка чешут языками по поводу случившегося сорок лет назад несчастья, злорадствуя, опасаясь и торжествуя. Ну, пусть болтают, пока у них есть на то время и возможность. — Хмм… — задумчиво протянула Роад у Шерила над головой, вцепляясь в только отчищенный апельсин своими длинными, тонкими пальцами. — Сколько ты там уже стоишь? Вопрос, озвученный девочкой, прозвучал довольно громко в их общем молчании, но ничуть не разрушил обстановку. Алчность даже лениво, не выдавая заинтересованности, обернулся, чтобы посмотреть, к кому она обращается. — Часа два, наверное. Сонное шебаршение Уз Алчность уже не волновало. Он пытался вникнуть в эти «два часа», произнесенные умиротворённым грудным голосом Тикки Микка, расположившегося на небольшом столике у самых дверей. По сути, он там так же, как и остальные Нои, ничего не делал. Разве что наблюдал за родственниками, за тем, как болтает ногами развалившаяся на спинке кресла Роад, за тем, как то и дело хмурится и черкает что-то на своих листах почти не скрывший лица Тринадцатый, или за тем, как сам Алчность, ловко орудуя небольшим, но очень острым ножом, очищает фрукт за фруктом, которые казались бесконечными. А может быть, он наблюдал и за Тысячелетним Графом, которого Удовольствие действительно редко видел в человеческом обличии. Всего второй раз, кажется, до этого на каком-то приёме у Шерила, где Тикки играл роль его брата. Удовольствие Ноя сидел здесь, в Ковчеге, в кругу Семьи, никуда не торопился и не спешил. — Тебя Правосудие искал, — тут же оторвал голову от плеча брата Дебитто. — Отличная новость, — кисло отозвался Тикки, однако, к всеобщему удивлению, не спеша смываться отсюда подальше. — Просто невероятная. — Он должен был к нам подойти. Вопреки новому предупреждению, Тикки только кивнул, всё равно оставаясь на месте. Правда, он был явно не в восторге от предстоящей беседы или чего-то иного, что могло последовать за встречей со Вторым Ноем, но это было адекватной реакцией любого Ноя. — Ты снова пропадал где-то, — поднимая голову и снимая очки, заметил Граф. В его голосе не было укора, раздражения, злости или ещё чего-либо. Почти бесцветно брошенные слова — показатель усталости, размеренности или сонности Тысячелетнего. — Не расскажешь нам, чем занимался? Ранее Граф вот так напрямую отчётов не требовал. — Всего лишь успокаивал ребёнка. Тикки тоже уже вовлечён в общую полудрёму, и Шерил едва не пропустил момент, когда сам по себе улыбнулся. Только его тут же ткнули в плечо и потребовали ещё апельсинов. Блюдо было уже пустым, а чашка с неочищенными плодами казалась воистину бездонной. — А тебе плохо от такого количества внезапно принятых витаминов не станет? — хмыкнул в стороне Джасдеро. Роад лишь фыркнула, Шерил счёл за необходимость прожечь парня недовольным взглядом, а блондин в ответ только показал язык. — Какого ещё ребёнка? — в это время, нахмурившийся, Граф явно пытался проникнуться смыслом слов Тикки. — Изу, — так, словно это имя должно было всё объяснить, ответил Ной. — Хорошо, пусть будет Изу, — примирительно кивнул Граф, — а почему он переживал? — Потому что я пропал на своей новой работе на три месяца и не подавал о себе никаких весточек, наверное! Граф, когда я последний раз видел своих друзей? — Ах, вот ты о ком... А я не знаю, когда ты их видел… — Я был слишком занят, это вы могли бы и знать, — фыркнул Ной. — И получается, ты встретился с ними впервые за столь долгий срок? Когда, кстати, ты отсутствовал довольно долго? — Позавчера к ним приехал. Найти их было не так просто, как вам может показаться, всё же они ни чем не связаны и могут продолжать свои беспорядочные путешествия, — Тикки вздохнул. — Сегодня я с ними попрощался, Господин Граф. Так даже безопаснее для них, разве нет? — Попрощался с концами, что ли? — шокировано прошептала Роад. — Можно и так сказать. — Ты не собираешься к ним возвращаться? — Мы играем в какую-то чудную игру, названия и правил которой я снова не знаю? — резко выпрямился Тикки, хватаясь руками за край столика. — Зачем спрашивать очевидное? — Очевидное? Игру? — теперь уже Граф выражал недоумение, Страсть бросала на Тикки недовольные взгляды за то, что тот так взбаламутил её хозяина. А вот Узы, как-то резко побледнев, начали странно копошиться на своём диване, меняя положение. — Это я у вас спрашиваю! — Ах, да… — Граф постучал карандашом по столу, собираясь с мыслями. — То, что я спрашиваю тебя, совсем не очевидно. Раньше ты много времени проводил с друзьями и теперь странно отвечаешь на вопросы… — А раньше мы что, воевали на полном серьёзе с экзорцистами? — Тикки? — в голосе Графа было столько недоверия, что Шерил снова не удержался от улыбки, счастливой улыбки, полной также гордости и радости за брата Тикки. Кажется, кажется… Но нет, он не мог даже думать об этом, опасаясь сглазить. — Что? Вон, Шерил найдёт, где меня выгуливать. — Мне казалось, тебе не очень-то нравятся все эти официальные мероприятия, — внёс свою лепту в разговор Алчность. — Почему же? Это довольно забавно, наблюдать за тем, как дамы стелятся перед твоей соблазнительной улыбкой, твоим статусом и деньгами, и понимать, что, по сути, тебя привлекают только мужчины. — Тикки хмыкнул и, прикрыв глаза, покачал головой. —Или, скорее, молодые мальчики. — Если ты сейчас уточнишь, что всего один молодой мальчик, я кину в тебя чем-нибудь! — предупредила Роад. Тикки окинул девочку изучающим взглядом и раздельно произнёс: — Или всего один молодой мальчик… Апельсин попал как раз в цепкие пальчики готового к такому повороту Тикки Микки. Он отсалютовал своей сестре и племяннице в одном лице приобретённым фруктом. — Благодарю, я ужасно голоден! — и впился зубами в спелую мякоть. — Хитрец, — фыркнула Роад, отворачиваясь и тем самым будто бы закрывая опасную, пограничную тему, которая была буквально пропитана напоминанием об Аллене Уолкере. Тикки продолжать эту беседу, видимо, не собирался, пожимая плечами, и довольно быстро, игнорируя деление на дольки, избавился от попавшего в него апельсина. Узы с грохотом скатились на пол и тут же засуетились, поднимаясь на ноги. Страсть, словно забыв, что она в человеческом обличии, зашипела, едва ли не выгибая спину. Граф сдавленно хмыкнул, старательно скрывая смех. — А мы тут вдруг вспомнили, — начал Дебитто. — У нас дело есть… — Так что мы это…. Отчаливаем, хорошо? И нервные смешки близнецов. Тикки хватило ума оглянуться на дверь, возле которой он сидел и через которую, не зная как, но планировали выбраться Джасдеби мимо стоящего там Второго Ноя. Невысокого, крепкого телосложения, с задумчивым выражением лица осматривающего остальных собравшихся Ноев. Причёска Правосудия тоже была не самой обычной: сзади волосы были подлиннее, и обычно собирались в хвост или замысловатую косичку, остальные волосы обычно были встрёпаны, а спереди несколько прядей, спадающих на глаза, были странным образом окрашены. Чёрно-белые полосы поперёк роста волос. Тонкие, плотно сжатые губы наконец-то разомкнулись, холодный взгляд тёмных глаз задержался на Узах, затем вернулся к Графу. — Доброго всем вечера. Вздох облегчения сорвался с губ не только Уз. Шерил отлично услышал бормотание Роад за спиной, что сегодня будет мирный вечер. — Особенно приятно видеть, что к нам присоединился Удовольствие, — уголок губ Правосудия всего лишь дрогнул при взгляде на Тикки Микка. Тот выглядел настороженным, немного напряжённым, озабоченным, но не испуганным. Тоже хороший знак. — Когда-то же это должно было случиться… Ты хотел меня видеть? — поинтересовался Тикки, оглядываясь на остальных Ноев. — Да, — провожая взглядом выскальзывающих из зала близнецов, протянул Трайд, устраиваясь на подлокотнике ранее занимаемого ими дивана. — Поговорить с тобой давно стоит. — О моей лояльности к Семье? — И об этом тоже. Алчность начал ощущать себя лишним. — Не буду увиливать, ты самая большая заноза в заднице, которая когда-либо появлялась в нашей Семье. И ты носишь это имя далеко не первую жизнь. Кажется, когда я подошёл, ты что-то говорил о том, что Господин Граф играет с тобой, так? Правосудие бросил взгляд на Графа, но тот откинулся на спинку кресла, сложив руки на груди, всем своим видом говоря, что вмешиваться здесь никуда не собирается. И его вполне можно принять за предмет мебели. — Я слышал, что я не первое поколение такой неправильный. — Именно, — кивнул Второй Ной, — далеко не первое. И, если быть точным, то все опасения, недоумение, недоговоры и прочее связаны с нашим опытом. Ты ведь никогда не помнил, что происходило в предыдущих поколениях, не так ли? А вот мы — помним. В разной степени хорошо или плохо, но помним. И знаешь что, Тикки? Уже три раза ты предавал свою Семью. Тикки выглядел так, словно его кирпичом по голове огрели, а тот, вопреки всем чаяниям, не прошёл насквозь и пробил башку. — Когда? — только и смел выдавить он. — В прошлых жизнях, разумеется. Дважды за это ты был казнён, так как твоё предательство ставило в опасное положение секреты нашей Семьи. Как же нам жить с тобой и делиться информацией, если мы отлично видим, что из поколения в поколение ты ходишь одной и той же дорогой? Тикки молчал, Граф выглядел неживым и напряжённым с закрытыми глазами, Роад вцепилась побелевшими от напряжения пальцами в бархатную спинку, на которой она лежала, Страсть сидела смирно, опустив голову. Будь она кошкой, явно бы прижала ещё и уши, будто в чём-то виновата. Одарённость продолжал безразлично выписывать что-то на своих листах. Может быть, это даже было связанно с идущим разговором. Сам Алчность пытался не подавать признаков жизни и тихо наблюдать со стороны за развитием этой беседы. — И, получается, я был единственным предателем Семьи за всю историю, так? — Да, Тикки, — на этот раз отозвался Граф. — Если, конечно, опустить историю прошлого поколения. — Вот как… — От того, думаю, становится понятным, почему мы с таким подозрением относимся к тебе с самого начала? От того же Граф разрешал тебе держаться на дистанции. Но сейчас, когда, как ты сам заметил, назревает серьёзная бойня... Ну, или я надеюсь, что назревает действительно серьёзная бойня, посмотрим на старания и умения этих экзорцистов. Что касается твоей настоящей сущности и характера, мы никогда не были уверены в том, что ты пробуждаешься полностью. — А возможно пробудиться не так? Насколько я помню, Гены Ноев, заложенные лишь в определённой части человечества, это всего лишь материальный ключ. И особую роль в пробуждении Ноя и генов этих самых играет нематериальная тёмная сущность, что и активирует преображение. Эта активация может состояться лишь наполовину? Тишина встретила вопрос Тикки и несколько удивлённых пар глаз, особенно удивлённым выглядел Граф. Одарённость усмехался, глядя на Микка, а Правосудие вопросительно приподняв бровь и покачал головой. — Странно слышать подобное от тебя. — Что? Думаете, я совсем ничего не знаю? Сами же рассказывали… Кто-то… — Удовольствие нахмурился, пытаясь вспомнить имя рассказчика, и Правосудие поспешил перевести тему. Неловкое подозрение зашевелилось в голове Шерила. — Так что ты решил со своими человеческими друзьями? — Сказал, что придётся уехать и порвать с ними почти любую связь. Кроме писем разве что. Выдал свою официальную версию, считайте. — И вернулся к нам? — И вернулся. — Хорошо, мы продолжим нашу беседу один на один в другом месте, — Второй Ной соскочил со своего места, но Граф тут же поднял голову и жестом попросил того приостановиться. — Граф ведь не возражает? В ответ Глава Семьи лишь испустил мученический вздох. — Намаетесь вы с нашей самостоятельностью, — хихикнула Роад. — Я что-то не понимаю? — наконец-то осознал Тикки. — Ах, Удовольствие ведь ещё не знает, — учтиво кивнул Трайд. — Дело в том, что Глава нашей Семьи дал нам право свободного действия на ближайшие полгода. И право свободного вмешательства, и далее. — Почему? — осознавая, что что-то не так, решил уточнить Тикки. — А об этом пусть скажет сам Граф. — Трайд почти светился от внутреннего восторга. — Я признаю свою некомпетентность и неумение правильно расставлять приоритеты, замечать очевидные проблемы, которые могут привести к плачевным последствиям, — произнёс Граф с такой миной, будто ему в глотку запихнули лимон. А Граф ведь тот ещё сладкоежка. — Граф имеет в виду провал в истории с Четырнадцатым, — пояснил Правосудие. — А теперь идём, Тикки. — Не стоит так спешить. Тикки, кажется, был голоден, пусть сначала сходит поужинать, соберётся с мыслями, проникнется серьёзностью ситуации, а потом вы побеседуете. Тысячелетний Граф улыбнулся так, что стало понятно, что это совсем не просьба и не совет, а указания к немедленным действиям, и Тикки Микк, кивнув, поспешил вон из зала. — Малышу Тикки кто-то рассказывал о тонкостях пробуждения? — как только шаги Микка стихли, поинтересовался Граф. Шерил окинул взглядом собравшихся Ноев и выразил общую мысль: — Разве что в иной жизни. Господин Граф, вы же не думаете, что… — Раньше в Удовольствии никогда не пробуждалась память о былых жизнях, — Одарённость прямо-таки прищёлкнул языком. — Это может быть интересно. Поддержать предположения Тринадцатого никто не решился. А Алчность подумал о том, что как только Мудрость пробудится, у него сразу же будет огромная куча самых разных дел. — Что вы хотели со мной обсудить, Граф? — встал в позу Трайд и едва ли не рыкнул в сторону захихикавшего Майтры. — Вы не одобряете мои действия? — Нет-нет! — Тысячелетний тут же замахал руками. — Здесь я тебе полностью доверяю. Просто что ты думаешь об экзорцистах и наших делах? — Вы о доносе из Азиатского подразделения? — Трайд спокойно кивнул на Страсть, и та тут же отозвалась. — Этот проект Вторых Экзорцистов сам по себе безумно вульгарен. Но то, что от него осталось… Может быть вкусным и полезным. Господин Граф так считает. — Я тоже с этим согласен. Канда Юу выжил и ныне здравствует? — На грани безумия, я бы отметила. — И он синхронизировался… Насильная синхронизация с чистой силой, о чём эти недоумки только думали, — Трайд с явным трудом удержался от того, чтобы не хлопнуть самого себя по лицу, выказывая своё отношение к подобному подходу. — Вроде как, Канда Юу синхронизировался с ней сам, а не в ходе тех… тренировок, которые им устраивал Орден. — А ещё он не пойми что с двойной памятью, двойным дном и целью. — Алма Карма, — теперь уже кивнул довольно улыбающийся Граф. — Для работы с Кармой нужен Мудрость, мы сами вряд ли полностью оценим возможность его повторного воскрешения, — Одарённость едва слышно звякнул небольшой чашкой, которая неведомым образом оказалась у него в руках вместо кипы исписанных бумаг. — А он всё ещё не пробудился. — Но велика вероятность, что Канда Юу так же сам синхронизировался, — Правосудие продолжал гнуть свою линию. — Думаешь, он может быть жрецом? — слегка выдвинулся Граф. — А я не знаю, как это судить в нынешнем поколении экзорцистов. Есть, конечно, откровенно гнилые экземпляры, но есть и те, кто заставляют задуматься - к примеру, новички, сходу укладывающие не совсем профессионально действующих Ноев. — Ты всё ещё злишься на Узы? — Я очень надеюсь, что им достался жрец, а не фальшивка. Иначе я буду очень зол, — спокойно отозвался Правосудие. — Ну-ну, не надо так пугать мальчишек, они… — Граф наткнулся на взгляд Правосудия, который говорил лучше всяких слов и побеждено выдохнул. — Да, это был позор! — Ну и отлично. Остаётся как следует прощупать Канду Юу этого, так? Значит, у меня скоро будет время для появления, посмотрим заодно и на него свежим взглядом. И потом, это действительно интересно, если он жрец, которого так легко можно подтолкнуть к предательству. Пусть даже предательству организации. — Легко? — Страсть была в этом не уверена. — Легко, — кивнул Правосудие, оборачиваясь к Графу, — Что у вас со сценарием? — Можешь появляться хоть сейчас. Будет к месту и отвлечёт от запуска завода. О чём ещё мы хотели поговорить? — Роад доставала меня расспросами по ученику книжника. Кое-что могу заметить, не по характеру или слабостям, но… Я никогда не видел его без повязки на глаз. Неужели никому никогда не было любопытно? Я бы на вашем месте при первой же возможности стянул с него эту никогда не сползающую повязку. — Думаешь, это что-то интересное? — тут же вытянулась Роад, наполовину свешиваясь со своего лежбища. — Думаю, содрать эту повязку с него будет не так-то просто. И более чем уверен, это будет и впрямь действенное решение проблемы. А вообще лучше посмотри на него в естественной обстановке. — А папочка не выпускает меня из дома! — каблук больно треснул Алчность по затылку. — Но это может быть опасно! — Шерил прав, тебе лучше отсидеться в сторонке пока. Ты же не хочешь испортить мои планы? — с особыми интонациями поинтересовался Граф. Роад раздражённо фыркнула. После подобного предупреждения практически любое её хулиганство могло получить ярлык злостного нарушения. — Что там с Шутом, есть новое что-нибудь по Уолкеру? — убедившись, что этот вопрос закрыт, спросил Граф. — Одарённость что-то на него жаловался! — тут же вспомнила Роад, и Шерил нахмурился: он не любил, когда его дочь вспоминала об этом экзорцисте. Он вообще не любил, когда о нём вспоминали в Семье. Странный он был, слишком скользкий, неправильно правильный. — Мне не нравится информация, что поступает к нам из Ордена. И я говорю вовсе не об их новом проекте… При упоминании этого чёртового проекта, Граф скривился так, словно у него внезапно заболели все зубы разом. Да, наглый, безумно наглый проект задумали в Ватикане. Или инициаторами были всё же учёные? — Я говорю и о том, что Уолкер соорудил вполне сносную общую систему врат и соединил в ней все отделения, снабдив свободным выходом в различные направления. — Это не так просто сделать, — щелкнув пальцами, собранными в замок, кивнул Граф. — Думаешь, ему досталось не только право Исполнителя, но и какие-то данные? Бумаги? Информации? Как этот мальчишка смог бы всё это провернуть? — Не знаю. Но то, что он построил эту систему с главными центрированными вратами и передал их в локальное управление всего за три-четыре дня — невероятно. Я тщательно проверил: мы упустили всего один архив из информации. О Ковчеге там нет, не было и быть не может! Основной информации, заложенной на поверхности, могло бы хватить, но на полное её понимание ушло бы куда больше времени, даже для целой команды! А просто так показать планы не допущенным к управлению Ковчега невозможно. — Может, он уже узнал, как допустить, — пожал плечами Алчность. — Тогда вновь возникает вопрос: откуда? Что за знания ему были переданы? Что за безобразие… И наконец… есть кое-что и похуже. — Центральный отдел, защищённая Башня, — кивнул Граф. — Именно! — едва ли не подскочил на месте Одарённость. — Он смог открыть врата, установить их в башне, защищённой Родителем! Понимаете? Это невозможно! И единственное объяснение — Уолкер связал эти врата с собственной личностью. То есть, дал им своё имя. Он, экзорцист, подтвердил свою добрую волю и создал там не простые обезличенные врата, а, грубо выражаясь, врата собственного авторства. И обратите меня в акума, если такое вообще возможно у простого мальчишки с простым даром Исполнителя! Это нереально! И так быстро, и, каким-то образом заложив в код врат.. Вы понимаете, во что он должен был залезть, чтобы они наконец-то работали? — Да, — хмуро отметил Граф. — Нет! – хихикнула Роад, тут же состроив серьёзную мордашку. — Но я так понимаю, он тебя интересует. Он и его осведомлённость? — Я не верю, что Четырнадцатый мог приготовить для передачи столько информации. Её же нельзя так просто скопировать и передать, ведь это же всё не так просто! — Да и не успел бы, — Граф отбивал пальцами на столе известную лишь ему бодрую мелодию. — В смысле не успел? — не понял Алчность. — Не думаю, что он вынашивал планы по нашему убийству. Просто однажды всё оказалось под рукой. И к тому же… — Граф обратил свой вновь потеплевший взор в сторону Правосудия. — Да и к тому же, ты, Трайд, очень рвался мне что-то сообщить о нём, когда боролся с ним. Но успел сообщить далеко не всё. Всего лишь то, что Четырнадцатый одержим… забавно, да? Кем или чем был одержим наш Четырнадцатый и что же это могло бы значить? Ясный звон разбившегося фарфора, шум упавшего на пол стула и вскочивший на ноги Одарённость в одно мгновение потерял остатки спокойствия: — А я так и знал, что дело не чисто!