Покров Шута.

Семейный ужин в представлении Ноев немного отличался от того, что представляли обычные люди. Семейный ужин в понимании Тысячелетнего Графа должен был проходить в первую очередь так, чтобы всем собравшимся было удобно и приятно находиться друг с другом, есть и вести беседу. Беседа, длинная беседа была неотъемлемой частью любого семейного ужина, обеда или даже завтрака. Правда, за такими завтраками половина семьи молчала, поскольку Граф был непоколебим и проводил завтрак в восемь утра. Не все могли встать в столь ранний час. Но если завтрак занимал от получаса до часа, обед мог растянуться до полутора часов, то ужин мог продолжаться до самой полуночи или даже позже. Если только Граф или Шерил не обращали внимания на время и не гнали молодняк в лице Роад и Уз в кровати. Начинался ужин в традиционные семь вечера. То есть как начинался.. Он должен был начаться в семь, прямо как сегодня. Но часы уже пробили семь, а некоторые члены семьи всё ещё опаздывали. Граф обычно опоздания на полчаса прощал. Но не более. И все это знали и приходили позже чуть ли не специально. Кто для того, чтобы пощекотать нервы, а кто-то опаздывал по жизни. Как Гниение, к примеру, который был самим воплощением самого страшного кошмара пунктуальности… И женщин. Ужин проходил в необычной для человеческого общества форме. Не было никаких длинных столов. Не было никакого ряда одинаковых стульев и одинаковой посуды. Нои были разными и все предпочитали проводить ужин так, как им нравилось. А значит, в большой гостиной для ужинов было несколько небольших и средних столов со стульями, креслами, любимыми местами у камина (где обычно восседал Граф и его верная Лулу), затемненными, уединёнными местами для таких, как Тринадцатый, и даже пуфиками вокруг не шибко высокого стола для Уз. Поскольку никому не нравилось, когда эти двое ломали мебель посреди важного разговора. Конечно, время от времени интерьер менялся, менялись приборы, блюда, размещение. Обиженные не садились рядом с объектами их обиды, желающие болтать свободно подсаживались для беседы. От семейных трапез так и тянуло спокойствием и безумием. Зато все почти всегда были довольны. Не смотря даже на тот факт, что иногда за ужинами или обедами поднимались неприятные темы. На завтраках ни о чём подобном никогда не говорили по простой причине — половина состава семьи мирно похрапывала за своими местами на притащенных подушечках. Как в таких условиях болтать о важном? Граф, конечно, мог бы заставить их пробудиться и выслушать, но всё же... Нои были довольно ночными созданиями, и многие предпочитали работать именно в тёмное время суток, отдыхая утром часов по пять-шесть как раз до обеда. Обычно важное обсуждалось на ночь глядя. Вот как сейчас. А то, что сегодня будет обсуждаться что-то важное, Тикки понимал отлично хотя бы потому, что ужин устраивался сразу после основного представления, разрушения пары отделений Ордена и разведки в другом отделении. У Графа всё ещё были свои честолюбивые планы на Алму Карму, он то и дело повторял, какой чудесный акума мог бы выйти из этого паренька теперь, если постараться, если вдохнуть жизнь именно за счёт тёмной материи, ведь в Алме так много ненависти, смятения и недоумения должно быть. Но Мудрость ещё не пробудился. И Граф не был властен над порядком пробуждения. И всё же его напрягало, что из всех Ноев пока не пробудились всего двое, и один был как раз тем, кто так нужен. Конечно, не пробудился повторно так же и Гнев, но Граф полагал, что это произойдёт позже. Ведь Гнев только умер, глупо было бы ожидать его повторного пробуждения менее, чем через пять лет — Тикки откуда-то помнил, что это допустимый минимум между перерождениями. И что для минимума нужны условия. И что Гнев, скорее всего, пробудится лет через десять всё-таки. Не удивительно, что его не ждали. А вот Мудрость и Жалость определённо запаздывали. Одарённость давно здесь, он спустился с Графом, который либо приходил заранее, либо опаздывал сам, и утроился у дальней стены, в углу. Что странно, сегодня он был не один, там же устроился и только вернувшийся откуда-то с мечом наперевес Правосудие. Возможно, он разузнал что-то важное во время своей отлучки и теперь обсуждал с Тринадцатым. Фидлер сидел ближе к центру на небольшом расстоянии от Шерила с Роад. Так как их места находились как раз напротив Графа, не трудно было догадаться, что Гниение снова дразнит Страсть. У бедняжки и так уже никаких нервов не хватало. Но Фидлер действительно ненавидел женщин. И причина у него была просто замечательная: ненавидел женщин от того, что ненавидел лично Лулу. Ну что ж, она и впрямь была матерью некоторой части человечества, но кто сказал, что её дурные качества переходили только женщинам? Сказал это, конечно же, Гниение. И мог повторять вечно. Он наслаждался этим. Тикки снова вздохнул, потирая шею и вытягивая ноги, стараясь не смотреть на стол, потому что он был голоден, а до начала ужина есть не полагалось… Он не ел со вчерашнего дня, как только узнал, что именно произойдёт сегодня. Или это было вчера и позавчера? Тикки откинул голову, пытаясь сосредоточиться на датах. Одно он знал точно: Малыш благополучно пережил это нападение, и ему в голову даже пришла чудесная идея по вызволению членов Семьи Ноя из Ордена. Но ни он, ни Аллен не знали, когда точно это произойдёт. Аллен собирался посоветоваться осторожно с книжниками, которые кружили вокруг отца (или мамы?) будущего Сердца, якобы оберегая. Тикки в такое не верил. Ему просто не нравилось, что эти двое могут кружить вокруг Аллена, беременного Аллена, беременного от него, от Тикки, между прочим! Тикки верил, что ребёнок его, ну точно его… Хотя время от времени вползали нехорошие такие мысли. Что это может быть порождение всего-то чистой силы, что сроки, совпадающие с их уединением в Ковчеге, случайность, что Аллен сам отлично это понимает и лишь играет с Тикки. Он же чёртов Шут, в конце концов! И тогда в Тикки просыпалась его кровожадность. Этот ребёнок… этот ребёнок, если он и впрямь бездушное Сердце, то не лучше ли удушить его в колыбели? – вопрошала его тьма. А если он и Сердце, и… Но когда этот невозможный мальчишка сворачивался у него под боком, доверчиво прижимаясь и тут же засыпая, Тикки не мог думать о нём иначе, как о будущем родителе их общего ребёнка. Эта чистая сила словно была создана для издевательств над Микком! — Он дал дёру! Нет, вы слышали, он удрал от нас!! — именно такой вопль нарушил покой ещё так и не начавшегося ужина, когда в зал ввалились Узы. Ввалились, оглянулись, встретились с несколькими мрачными взглядами, переглянулись, отряхнули свои местами не порванные (но смотрелось это так, словно сделано специально) одежды и отступили обратно к дверям. — Мы тут немного припозднились, — начал Джасдеро. — И, конечно, нам стыдно, — продолжил Дебитто. — Мы можем присоединиться к трапезе? — переглянувшись, хором выдали Джасдеби. — Оболтусы, — хмуро выдал Граф. — Это было позволение? Или начало длинной лекции, которую мы обязаны прослушать, прежде чем начнём-таки есть? — уточнил брюнет, и его брат тут же подхватил, дёргая за рукав. — Во втором случае, пожалуйста, поскорее! Лекция это будет или что пострашнее, по сути, не так уж важно. Мы уже многое видали. А кушать очень уж хочется! И наверняка не только нам! Тикки незаметно для себя кивнул, соглашаясь со словами Уз. Есть действительно хотелось. И даже очень. И не одному ему, судя по тому, каким взглядом Роад гипнотизировала пирожные и нагло хрустела леденцом. Леденец был принесён в зал и за еду не считался. Было обидно. — Давайте приступим к ужину! — торжественно хлопнул в ладоши Глава Семьи, и комнату огласило несколько одобрительных возгласов. А с двух сторон от Тикки буквально в один прыжок таинственным способом материализовались Узы. Вернее, материализовались они лишь для сфокусированного на еде Тикки, а вот для всех остальных Ноев было очевидно, что эти двое промчались и с разбегу плюхнулись на непонятно как выдержавшие их места. — Не сказать, что я рад вашей компании. — Придётся потерпеть! — пропел Дебитто, выхватывая вазочку с конфетами и перебираясь на сторону к своему брату. — Если материализуете возле меня что-то, я дематериализую вас, — очень красноречиво взглянул на Узы Тикки, памятуя, какой бардак могут устроить эти двое. Узы тут же отложили свои обрезы в сторону и демонстративно подняли ладошки, будто сдаются. — Итак!! — провозгласил Граф, притягивая к себе чашку с чаем и начиная засыпать в неё сахар. Зрелище, кстати, завораживающее. Глаз оторвать невозможно, как бы ты ни пожелал. Всегда члены Семьи наблюдали словно за священнодействием, за тем, как Граф насыпает сахар в первую свою чашку. И всегда надеялись, что угадали с числом кубиков хотя бы сегодня. Да, у них в Семье в порядке вещей было спорить на то, сколько кубиков сахара положит себе Граф! И меньше десяти никто никогда не предполагал. Потому что такого никто никогда и не видел. Иногда Тикки думал о том, чтобы схитрить и подсунуть Графу сахар в крупных кубиках. Чтобы ему и пяти штук хватило. Но он никогда не сосредотачивался на этой шалости. Стоило, быть может, передать эти планы Узам или Роад. — Прежде чем я забуду, у меня есть один вопрос к нескольким из вас. И в связи с ним я хотел бы поднять тему Родительского Отделения Чёрного Ордена. Все о таком знают? Одарённость, не напомнишь, почему мы обходим его стороной? — Потому что там есть Родитель-Хранитель с его гасящим наши способности щитом, а вам захотелось, чтобы я всё-таки поучаствовал в общей дискуссии? — Именно. — Граф поднял указательный палец вверх, — а теперь, внимание, вопрос! Узы, что вы делали возле башни? — Эм… — близнецы вовсе не выглядели удивлёнными тем, что Граф в курсе их тайных экскурсий. Знали, что за ними следят? Или не скрывались? Тикки ощутил смутную тревогу, мало ли как и за кем Граф следил? — Нам было любопытно, — наконец начал Джасдеро. — Вы так много говорили про это отделение, про Башню. И мы решили её увидеть. — Мы посещали её в ознакомительных целях, — кивнул блондин, накручивая кончик волоса на палец. — И нам понравилось, в общем. Там, конечно, сыро и грязно было, но готичненько. Атмосфера прослеживается. Острые ощущения. — Острые ощущения, — тускло повторил Граф. — Но мы ни ногой внутрь! — в один голос заверили близнецы. — Хорошо. — Граф снова вздохнул и назвал то имя, которого Микк опасался. — Тикки, что ты делал возле Башни? Тикки задумчиво звякнул вилкой о край тарелки, думая, что самым голодным здесь есть не дают, и всё же ответил меланхолично, невозмутимо и честно: — На свидании был. У кого-то за спиной лопнул бокал и посыпались столовые приборы. Граф кивнул и отвернулся от Тикки, однако бросая фразу в его сторону: — С кем - не спрашиваю. — А мы что, не сказали? — выдвинулся вперёд Дебитто до того, как встретился с грозным взглядом Тикки и понял, что проболтался. — Ой. Тикки улыбнулся, сжимая в руке нож и представляя, как его лезвие входит прямо промеж глаз его болтливого братика. Джасдеро начал загребать брюнета к себе и отодвигаться от Удовольствия, бормоча что-то о нервных Ноях. Тикки одними губами подсказал им, что он действительно очень нервный, до того как вернул взгляд к Графу. Тот в этот момент как раз повернулся к углу, где засели Одарённость и Правосудие. — Трайд, что ты делал возле Башни? — Искал допустимый вход, — мгновенно среагировал Ной. — Я ещё вернусь к тому, что ты делал внутри. — Граф обернулся к центру комнаты. – Роад. — Ой, — девочка чуть не выронила фужер, а Тикки с трудом удержался от того, чтобы расхохотаться. Сколько же из них, ссылаясь на представленную самостоятельность*, полностью проигнорировали предупреждение Главы? — Что ты делала возле Башни? — Я? А… а как вы узнали-то? — Зная тебя-то? Я подозревал, что ты пойдёшь туда с того дня, когда запретил это, — ответил Граф, фактически признавая, что именно слова Роад были единственным подтверждением её проступка. — Возвращаясь к тебе, Трайд, — Граф окунул печенье в чашку, как это часто бывало при семье, игнорируя горячие блюда. — Я встречался с Кандой Юу. — И что он? — Он определённо будущий Жрец. И единственное, что мешает ему стать им сейчас, — это он сам. — Ответил Правосудие. — Ты хочешь увидеть его Жрецом? Снова ищешь интересных противников? — Граф едва заметно скривился. — Он действительно забавная личность. А сейчас мне заняться практически нечем. Почему бы не совместить приятное с полезным и не помочь ему? — Орден потеряет его в тот же миг, ведь так? — уточнил Фидлер. — Зато его приберёт Сердце, — отметил Граф. — Это Сердце ещё не родившийся ребёнок! — напомнил Шерил. — То же, мне великая угроза! — Зато у этого ребёнка ещё до рождения Жрецы будут! — продолжал напирать Граф. — А с чего вы взяли, что я вообще собираюсь в живых этого Жреца отпускать? — напомнил о себе Трайд. — Если слишком уж увле… заинтересуешься, можешь и отпустить, — отметил Граф. — Что значит шибко заинтересуюсь? — приподнял Трайд, поморщившись. — Эй, а вы уверены, что этот Канда вообще пойдёт по тому пути, который вы ему нарисуете? — громко поинтересовался Тикки. Трайд осел обратно, а Граф, обернувшись к Микку, добавил ещё пару кубиков сахара в чашку. Сзади чертыхнулась Роад. Без этих двух кубиков получалось как раз двенадцать — число, загаданное именно ей. — Да… Эти экзорцисты порой довольно непредсказуемы, — почесал голову, соглашаясь Граф. — Но мы все любим сюрпризы, не так ли? — он оглянулся на Узы, в это время занятых поглощением курицы. Живыми этих птиц они возненавидели со времён походов за Кроссом и теперь при каждом удобном случае заказывали на ужин или обед именно куриц в любом виде. Только сырыми брезговали. — Что случилось у вас двоих, узнаем позже. А сейчас… Трайд! Что там в Ордене в таком случае? Как тебе Родительский щит? — Как обычно, — без особого энтузиазма отозвался Трайд. — А где захватывающая часть истории о том, как щит тебя чуть не убил, к примеру? — тут же влезла Роад. — Разве это не твоя работа - раздувать из были фантастическое чёрт знает что? Роад фыркнула, закидывая ноги на ручку дивана и опуская голову на колени Шерила. А затем начала о чём-то тихо переговариваться со своим папочкой. Папочка в восторге не был. — Щит как щит, Граф, что опять за разговоры? — в это время всё же продолжил Трайд. — В самом отделении находиться можно. Среднему Ною до двадцати минут. После от дара, считай, ничего не останется. И конечно, это зависит от того, как далеко к Родителю или вторым границам Щита мы продвинемся. — Вторым границам? — переспросил Тикки. В Башне он был. Отлично знал, что через буквально пятнадцать минут оставался беспомощен, но о том, как именно устроен щит, мог только догадываться. — Да. Можно установить границы Щита для его усиления. На самом деле, такое может быть сделано, только если Хевласка установила присутствие Сердца. То есть полностью активировалась. — Значит, нет ничего удивительного в том, что среди экзорцистов будут появляться Жрецы? — щелкнула пальцами Лулу. — Как мы можем остановить это? Если у Шута есть хоть часть сил своего предшественника, и он сидит под щитом Родителя, то мы до него не доберёмся. — Вряд ли он там высидит, — пожал плечами Граф, складывая ладони перед собой. — Щит Родителя настолько нерушим? — подала голос на сей раз Роад, вновь поднимая уже почти надоевшую тему. — Он никогда не был сильнее Покрова Шута, так в чём различия? — Я могу взломать Родительский Щит, — ответил Граф. — И мог раньше. Я не могу сказать того же о Покрове Шута. Более того, с Щитом мы вполне можем попасть в Орден, пройтись там, какое-то время даже быть активными. С Покровом такое не проходило. И, что действительно важно, от смерти Родителя нам никакого толку. Тот вернётся в новом человеке в то же мгновение, в которое умрёт первый. Раз уж связь с Сердцем вновь активна. — Ничего удивительного в такой живучести нет, — со сдавленным полувздохом дополнил объяснения Одарённость. — Хранитель это то, к чему возвращаются все частицы чистой силы: разрушенные, потерянные или просто призванные. Это то, что обеспечивает их состояние. Их бессмертие, если хочешь. Как наши жизни, наша тёмная составляющая, её невозможно уничтожить, на самом-то деле. Так, чтобы навсегда. До тех пор, пока жив Граф, мы будем перерождаться бесконечно много раз. — То есть, по сути, пока есть Хранитель, к нему будет возвращаться чистая сила. А хранитель будет появляться один за другим, пока живо Сердце. А когда мы говорим о Сердце сейчас, мы должны думать в первую очередь об Аллене. Всё опять упирается в него? — уточнила Мечта. И Тикки совсем не понравилось, что она назвала его не безликим Шутом, а по имени. — Что он делал, кстати, так и не выяснили? — потянулся Тринадцатый. — Сейчас, когда было нападение на один из отделов, и он там оказался. Не вовремя. Помешал как следует. И устроил что-то подозрительное. Вот прямо как очередное землетрясение, но я допускаю, что оно было случайностью. Другое дело, что он вдруг отрубился, пока держал щит, а когда очнулся, высвободил что-то, что разрушило и всех находящихся поблизости акума. — Вот именно. А это значит, что я не могу быть в курсе того, что случилось дальше, — напомнил Граф. — Вас это совсем не волнует? — Не сейчас. Узы там уже слушают нас или как? — Вас как будто можно не слушать! — буркнул Дебитто. — У вас голос громкий, — кивнул, соглашаясь, Джасдеро. — Даже не поспишь совсем. — Вы собирались нам рассказать что-то важное. — Мы не помним уже, — хором возвестили близнецы. С разных сторон раздались смешки. — Но мы сейчас вспомним. Это всего лишь проблемы с памятью, — засуетился брюнет. — И когда уже Мудрость припрётся, — едва слышно вопросил Трайд. — Если бы мне кто сказал, где он сейчас шляется. К счастью, на поперхнувшегося Тикки обратили внимание всего три Ноя. Одарённость и Узы, которые были виновниками появления в тарелке Ноя косточки. В надежде сбежать от расправы они оба затараторили: — Вы послали нас присмотреться, не появится ли где ученик книжника, ну, из-за того что он подозрительно повёл себя, когда Аллен потерял сознание, будто ждал этого. И вы предположили, что он что-то знает! — И он действительно появился! — не уточняя, где именно, продолжил Дебитто. — И мы должны были его поймать, но… — Он был там единственным экзорцистом, между прочим, хотя позже подошли и другие, но это было всё равно подло, — кивнул Джасдеро. — Подло что было? — продолжал недоумевать Тикки. — Убегать! — заявили Узы, вновь сливая свои голоса в один. — Он просто-напросто сбежал, как только появились мы! — Не похоже на него, правда? — хмыкнул Одарённость, — разве что Мечта его серьёзно напугала. — Или, может быть, у него есть мозги, и он почуял, что Узы пришли за ним, — предположил Фидлер, потягиваясь. — Он же книжник будущий, в конце концов. И очевидно, он знает что-то о ситуации с Уолкером. Хотя бы то, что тот беременный Сердцем. И значит, он должен быть на его защите! — Мудрости и впрямь не хватает, — Граф постучал пальцами по столу и медленно обвёл собравшихся изучающим взглядом. — Если не считать Гнева, которого ещё долго ждать, то всего-то троих не хватает. Пятого, Седьмого и Четырнадцатого… Жду не дождусь. *** Несколько часов спустя в пустых коридорах раздавался лишь звук шагов трёх человек. — Граф, а с кем же всё-таки встречался Тикки, вы ведь знаете? — нагнал Главу Фидлер. — Аллен Уолкер. — ответил Граф. Гниение замер, задумавшись, и переглянулся с Шерилом. — Удовольствие Ноя, может, это такой стиль работы у него, — пожал плечами Алчность, и Фидлер хмыкнул, расслабляясь, но через мгновение ему в голову пришла совсем другая мысль: — Эй, но если они вместе, то ребёнок не может быть….? — Об этом я не думал, — переменился в лице Граф. — Но рано же по срокам. Или.. А сколько они уже встречаются? Тишина повисла в коридоре за тревожными вычетами и сомнениями.