Покров Шута.

Открытые настежь окна, открытая дверь, тряпки на полу, выволоченные на кровать вещи и распахнутый, теперь пустой шкаф. Ещё немного мокрые после стирки шторы колыхались на ветру, собранные и закреплённые проволокой у стен, чтобы не мешались. Прозрачные стёкла пускали солнечные зайчики. Смятая газетная бумага на полу была небрежно собрана в одном углу рядом с пустыми пластиковыми бутылками, парой старых кисточек и мешком мусора. То и дело спотыкаясь о ведро, напевая под нос что-то чрезвычайно весёлое и вдыхая весенний, удивительно тёплый сегодня воздух, Аллен проводил уборку в своей новой, довольно просторной и светлой комнате. Уборка была даже больше похожа не на уборку вовсе, а на замысловатый танец: Уолкер носился с тряпкой из угла в угол, оттирая только замеченные пятна, а шелестящий в такт его движениям серебристый плащ с щекочущим воротником лишь усиливал иллюзию. Подросток был полностью поглощён своим занятием. Помогал юноше в это нелёгком деле настроенный так же позитивно и напевающий едва ли не ту же самую песню Эван Мелтон, один из многочисленных друзей Аллена в Ордене. Сейчас, к примеру, он протирал тяжёлые подсвечники, то и дело промывая их в мыльной воде. В помещении пахло свежестью и лёгким, не раздражающим даже Уолкера ароматом моющего средства. Лави, остановившийся на пороге, позволял себе гадать о том, не специально для Аллена ли вообще создали это средство. А то в Чёрном Ордене и не такое делают. В общем, покой и идиллия, что царили сейчас в небольшом мирке Аллена Уолкера, почти умиляли Лави. И позволяли на время забыть о безумии, что творилось за этими дверями, в этом Ордене и в этом мире. Аллен Уолкер был доволен жизнью и ни о чём не переживал, хотя поводов было больше, чем достаточно. Лави тоже не унывал. Но сомнения… Куда ему деть сомнения, грызущие изнутри? Лави должен был отправиться поговорить с Книжником. Это было самым правильным выходом, однако юноша метался, накручивая себя и мысленно утверждаясь, что идти с проблемами к Старику глупо. Глупо и стыдно. Лави отлично знал что, как и почему. Но это знание вовсе не мешало ему сомневаться и стыдиться собственных действий и выводов. Ещё немного и Лави согласился бы, что книжник из него выйдет хреновый. Кажется, эта война стала для него роковой, поднимая все сдерживаемые ранее вопросы, проблемы и нарушения. Он избегал Старика целую неделю, с тех пор как произошли разрушительные нападения. Книжник, вроде, и против не был, однако заметил, что им стоит поговорить. Сроков для разговора не дал. О чём говорить тоже не сказал. Значит, это было очевидно. Совершенно очевидно. Лави был намерен тянуть с этим разговором аккурат до самого конца света. Если принять во внимание последние успехи Ноев, то этот самый конец был совсем не за горами. Ещё немного и юный книжник начнёт болеть за эту сумасшедшую семейку, плюнув на все обязательства книжников перед Сердцем. На обязательства перед Орденом или Ватиканом он уже давно плюнул и даже не вспоминал об этом. В конце концов, ни Орден, ни Ватикан об этом не знали. Но, может быть, догадывались. Независимость была одной из довольно значимых и известных черт книжников. Другое дело,что они обладали чистой силой и априори приписывались к экзорцистам и стороне экзорцистов. Почему именно сейчас, когда ему хотелось отвлечься, а отвлечься никак не удавалось, в голову лезла всякая фигня, а мир воспринимался исключительно в серых тонах вечного уныния? Вечное уныние — сейчас даже подобное сочетание слов звучало увлекательно и почти заманчиво. Даже очень заманчиво. Очень-очень… Серьёзно, Лави не прочь был погрузиться в философию и начать поиск ответов… Ах, да, ответов на его вопросы не существовало в природе, кажется. Все его проблемы были в его голове. Или в окружающем мире. Лави завидовал мирно напевающему Уолкеру, умудрившемуся даже найти для себя милое, доброе и полезное занятие: уборка комнаты. Правда, комнату эту он практически стряс с Комуи всеми правдами и неправдами. Но разве Аллен не нуждался в свежем воздухе, чистой комнате и таком элементарном комфорте? — Эй, может, присоединишься? — Уолкер задавал этот вопрос уже третий раз за день, но Лави оставался в стороне. Так же, как ещё тридцать пять раз в другие дни недели. Наблюдать со стороны было привычнее. В конце концов, Лави честно пытался отвлечься, при этом никак не отвлекаясь на самом деле: дел было по горло, многочисленные жертвы, сумасшедшие разрушения. Ватикан на полном серьёзе планировал переселение Хевласки в другое отделение, которое будет побольше, просто для того, чтобы подобная ситуация не повторилась. Становилось очевидно, что Книжник не сообщил им о радиусе действия щита Хевласки. Он был не таким уж большим. То есть щит накрывал всё здание, но если оно было слишком большим, то ближе к краю он основательно слабел. В своё время Хелеос каким-то способом поддерживал и активировал этот щит на полную мощность, но без помощи Сердца самим им сделать это было невозможно. А Аллен до сих пор не научился правильно использовать свой Плащ. Зато он выглядел очень довольным. Возможно, это началось с тех пор, как Аллен стал ощущать ребёнка? Он заслужил немного счастья, пусть даже от этого ребёнка будет много проблем, и логичнее всего не привязываться к нему сейчас, пока он не рождён. Кто знает, что там будет дальше с ребёнком, который на самом деле Сердце? Но это выглядело так, словно Аллен, наконец, пришёл к какому-то окончательному решению и больше ни о чём не заботился. — Что ты узнал, Аллен? — Прости, что? — Что с тобой произошло? Прозрение? Почему ты так… так… — Бессовестно счастлив? — помог Эван. — Почему сразу бессовестно? — Аллен, кряхтя, взобрался сначала на стул, а потом на подоконник. Всё же он был несколько ограничен в движениях. Лави оставалось лишь удивляться тому, как Уолкер игнорировал живот во время боя. — И не счастлив. Я умиротворён, скорее. Очень умиротворён. — Будто тебя накачали чем-то, — вставил Лави. — Плащ бы не позволил подобного. Это для ребёнка может быть плохо. — Мне казалось, вы не так уж и связаны. Яд акума ты вон свободно вдыхал. Аллен мученически вздохнул и развёл руками. — Ну, понимаешь, тут дело вовсе не во вредных веществах, а кое в чём другом. Не знаешь — подумай. Ты книжник или кто? — Будущий книжник, — угрюмо отозвался Лави. — А во время первой встречи ты утверждал обратное. Может быть, это я у тебя должен спросить, что с тобой произошло? «Проницательно, даже очень» — подумал Лави и лишь отрицательно качнул головой, показывая, что сегодня об этом говорить не будет. — Тогда выметайся отсюда! — тряпка полетела в ему в лоб так неожиданно, что Лави даже не подумал уклоняться. А зря, потому что вслед за мыльной, грязной тряпкой ему в лоб полетела книга. — Какое кощунство, — перехватывая увесистый томик, фыркнул рыжий парень, отступая к двери. — Почему я теперь должен уйти? — Твоё уныние портит нам всю атмосферу! — Аллен любовно огладил живот и вернулся к покраске рамы. Лави только сейчас понял, что Уолкер полез заниматься именно этим. И что запаха у краски нет совершенно никакого. Разве что… постойте! Аромат персиков? И Аллен красит рамы в… В фиолетовый цвет? Лави почти готов был увидеть в этой комнате динозавра. Он развернулся, махнув парням на прощание, и пошёл вон из этого маленького мирка отрадного безумия. Он не мог заразиться подобным, сколько бы не стоял там. Ему нужно было что-то решить. Пойти к Книжнику, например. Пойти к Панде. Даже это прозвище не вызывало улыбки. И что ему делать? Был бы он Алленом — пошёл бы есть. Но он был Лави. И он тоже пошёл есть. А что? Если он не Аллен, он не любит хорошо покушать? А время обеда (изрядно растянутое, часа на три) как раз наступило. Так что Лави направился в столовую, но забыл о всякой возможности спокойного перекуса сразу же, как только зашёл в помещение и, окинув его взглядом, застрял на единственной фигуре, сидящей как всегда в стороне от других. С Юу тоже что-то случилось. Лави не знал, откуда, но он точно знал это. И направился, подобно самоубийце, прямо в сторону японца. Юу его не заметил — можно уже паниковать и гадать, что такого смертельного должно было случиться с мечником! Лави плюхнулся напротив Канды, и мечник лишь поднял на Лави мрачный взгляд, вернувшись к еде. «Если я переверну его тарелку, что будет? Самоубийство?» — подумал Лави и едва успел отдернуть собственную, вдруг поползшую руку. Однако эта манипуляция не осталось без внимания, и Канда вновь обратил на него внимание, поднимая теперь голову и позволяя свету литься на его бледное лицо. Канда выглядел уставшим. И это посреди дня, в мирном Ордене. — Что, мать вашу, случилось здесь со всеми!! — грохотнув по столу, вскрикнул Лави, привлекая гораздо больше внимания, нежели он рассчитывал. Со всех сторон на него глядели заинтересованно, удивлённо, глухо посмеиваясь. Вместо того чтобы ответить хоть что-то язвительное или хотя бы послать ему убийственный взгляд, Юу всего лишь вновь отвернулся от Лави. Может быть, он сделал это со злым умыслом? Оставил Лави один на один с необходимостью избавляться от всеобщего внимания? — И здесь нет ничего интересного! — рявкнул он во весь голос, понимая, что до книжника вести об этой сцене дойдут за считанные часы, и разговор получится ещё хуже, чем казалось вначале. Конец света казался действительно милосердным исходом. Лави зарычал. В чёрных глазах Юу появилось удивление и тут же отразилось на всей физиономии юного будущего книжника, который с каждым новым мгновением всё больше и дальше отодвигал саму возможность им стать. — Что ты здесь делаешь, Кролик? — в голосе Канды под слоями раздражения и арктического холода всё же была слышана усмешка. Лави автоматически перебрал в голове сотню возможных ответов, но все они оказались безумны чуть больше, чем полностью. Вроде: «Жду сигнала инопланетян», «Работаю под прикрытием», «Ищу орешки с клубничным вкусом», «Ожидаю конца света». Да, один пункт всё же казался ближе других к реальному положению дел, но облегчения не вызывал. — Хочу понять, что здесь происходит. — Ты не по адресу. — Хочу узнать, что случилось с тобой, — пошёл ва-банк Лави. — Жизнь случилась. А теперь ты уверен, что твоё желание получить знание сильнее желания жить? Лави сглотнул. Ему не было страшно, он был взбудоражен, возбуждён подобной близостью с Юу, самим фактом ведения диалога один на один. Он избегал этого практически месяц! Парень хрустнул пальцами, собираясь с мыслями. Он собирался вызвать Канду Юу на душевный разговор. Чем он думал? Канда Юу и душевный разговор? Лави придётся заплатить за это своей душой. — Для книжника знания всегда важнее жизни. Что за жизнь без знаний? — почти нагло улыбнулся Лави. Только вот губы у него дрожали. Канда выпрямился, опуская ладонь на стол и неожиданно вскидывая голову, глядя куда-то назад. И тут же сзади послышался грохот стульев, оханье и стоны. Кажется, любопытные головы шарахнулись назад под взглядом мечника и не удержались на своих стульях. Юу поднялся, медленно обходя стол, заходя прямо за не смеющего шелохнуться Лави. Капля пота, выступившая на виске, медленно покатилась вниз. Юу нагнулся прямо над его плечом и тихо-тихо произнёс: — Слушай сюда, глупый, несчастный Кролик. Советую один раз по старой доброй памяти, и потому что ты единственный придурок, который годится быть преемником старого пня: отвали от меня со своей тонкой психологией и жаждой знаний. Отвали, пока не поздно, иначе оборванными ушами дело не ограничится. И Юу отправился прямо к выходу из столовой. Со стороны могло показаться, что победил-таки Лави, прогнал Канду с насиженного места, но Лави идиотом не был и отлично видел, Юу лишь ждал повод уйти отсюда, столовая его раздражала, как и любое место в последнее время. — А можно я ещё немного побуду глупым Кроликом и тебя по… — всё же рассудок сказал стоп, и слово «домогаюсь» так и не слетело с прокушенного языка, — порасспрашиваю? И улыбочка виноватая в тридцать два зуба всем зрителям этого небольшого шоу. Всем, кроме Юу, короче говоря, потому что тот был уже у дверей и даже не обернулся. Только кулак у него судорожно сжался, и японец скрылся из виду. И всё хорошее настроение тут же испарилось. — На что уставились? — да, сегодня ученик книжника был просто образец красноречия и эталон харизматичности. Снова от Панды влетит. — Вам что, делать больше нечего? Или забыли, чем надо в столовой заниматься? Нельзя, конечно, забывать, что Лави сам припёрся сюда, даже не взглянув в сторону пищи, и отправился сразу же к Юу, прерывая и его обед. — В столовой действительно надо есть. Есть, а не устраивать шоу, Лави! — Линали, откровенно улыбаясь, стоя у стены со скрещенными руками. — Это не было шоу. Это была попытка наладить контакт, — почти уныло объяснил Лави, подходя к девушке. — После долгих дней и мучений ты решил снова нарваться на Канду? Признаюсь, мне, как девушке, было жутко любопытно, что же случилось на той подземной миссии, кроме явления Ноя, что ты после этого так от него бегал. Прямо как однажды подпаленный от огня. Это было очень заметно, между прочим. И мне очень любопытно, но я, как видишь, не спрашиваю. — Уважаешь мою тайну? — Борюсь с очевидными выводами, которые мне кажутся просто жуткими. — Линали пожала плечами. — И раз уж ты здесь и хочешь увидеть его… — Не то чтобы прямо желал… — Лави реально оценивал своё состояние и возможное состояние Юу. Тот точно всё слышал и вполне мог уже вынашивать планы медленной и мучительной казни одного нерадивого кролика. — Однако тебе нужен здоровый повод? — Типа того. — Глобальное примирение? — Линали подмигнула, заставляя щёки Лави залиться краской так, будто он был каким-то сопливым мальчишкой, впервые увидевшим обнажённое тело и стесняющимся своей реакции. А Ли в это время жестом фокусника извлекла из-за спины толстую папку и торжественно вручила её юному книжнику. Лави готов был поклясться, что никакой папки у нее в руках до этого не было. И быть не могло. Так откуда? — Это задание для Канды, можешь отдать его. И кстати, если тебе позволит Книжник, ты можешь тоже туда пойти. Желательно, чтобы с ним кто-то был, но экзорцистов сейчас не хватает. Сам понимаешь, Аллена больше не выпускают, плюс немало ложных мест появилось, словно по желанию Графа. — Может, и впрямь по его желанию, — в последнее время экзорцистам практически не доставалось чистой силы. Не то чтобы она раньше часто попадалась, но теперь найти кристалл было сродни великому празднику. А вот мест, где она могла быть или была когда-то, меньше не становилось. И там даже шныряли акума. Только чистой силы не было. Уж больно гадко всё выходит. И гладко. Гадко и гладко. Линали покачала головой и всучила пачку с документами Лави. Лави в свою очередь, сжав пальцами грубый картон, благодарно улыбнулся девушке и отправился из столовой навстречу своей судьбе. Теперь у него был шикарный предлог для разговора и с Юу, и с Пандой. Значит, вертеться больше некуда. Путь до комнаты Юу был слишком коротким и недолгим. Гораздо дольше Лави простоял под дверью, пытаясь придумать речь, достойную такого повода, продумать план диалога с предполагаемой реакцией Канды, но ничего хорошего не получалось. Все его логические выводы сводились к тому, что сейчас лучше всего позаботиться о возможности выжить, но отдать Юу документы. Например, оставить их под дверью. Да не мешать же Канде? Он так тихо сидит в комнате. А ведь сейчас день. Медитирует? Да мало ли чем он может быть занят? Но Лави таки подошёл, постучал костяшками по дереву и громко, достаточно громко, чтобы привлечь внимание, позвал: — Юу, ты жив? Если бы в тот момент хоть кто-то спросил, почему он спросил именно так, Лави бы жутко смутился. Он просто слишком зациклился на переживаниях о сохранности собственной шкуры, и выдал то, что выдал. И Юу его услышал. — Что я там говорил одному глухонемому Кролику о своём имени? — Я не глухонемой! — попятился было Лави, будто забыв о своей смелости и решимости. — Сейчас будешь. В руке Юу, как будто по заклинанию, появился Муген. Лави был уверен, что мгновение назад его там не было. Грубо говоря, с появлением волшебного Мугена вся не менее волшебная смелость Лави испарилась без следа, оставив несчастного паренька рыбой, выброшенной на песок, разевать рот и пятиться. Глупая тактика. Очень глупая тактика — понял Лави, когда плечо взорвалось болью, мысленно благодаря, что его ударили не оголённым мечом, а его ножнами. И что ударили не со всей силы. Лави отлично знал, что в другом случае его кость была бы сломана. Но боль была такая, словно рука и впрямь была сломана. Разум включился вовремя. Как раз до того, как на Лави обрушился бы новый удар. — Я принёс документы на миссию! Миссию, Канда!! Но крик был слишком поздним по сравнению с рефлексами мечника, и Лави, пытаясь защититься, не вынимая молота (а будто бы он успел бы его увеличить и заблокировать удар, в самом деле!), схлопотал ещё и по спине. И, тяжело дыша, сжался на полу. Едва вздрагивая, когда щёку обожгло холодное острие меча. В одно мгновение Муген превратился из просто опасного оружия в смертоносное. И, судя по состоянию Юу, сейчас шутить не следовало. Кровь медленно скатывалась алыми каплями по щеке, шее, заползая за шиворот. Лави не дышал. — Юу… — вышло очень тихо. — Тебе лучше бы не раскрывать рта, пока ты не в ладах с головой. И пока не в ладах с головой ты — подумалось Лави. Но он уже признал ошибку — не стоило называть мечника по имени. Не сейчас. Не сейчас, когда Канда ведёт себя настолько пугающим образом. Что-то должно было случиться с Юу, чтобы он стал таким, что-то действительно серьёзное. — Возьми папку, пожалуйста. И отпусти меня. Мне правда нужно идти. В иные времена он бы попытался вывернуться. Может, поранился бы в процессе. Но он был всё же учеником книжника и точно знал, где проходит черта, за которой люди могут сотворить что-то страшное. Юу убрал Муген, грубо выдернул из-под Лави папку и, всё ещё недоверчиво поглядывая на поднимающегося по стеночке рыжего, заглянул внутрь, быстро пробегая глазами по документу. — Теперь я могу идти? — уточняет Лави. — Вали отсюда, — Юу не в настроении для длинных пространных бесед или горячих прощаний. Лави кивнул, оттирая кровь с щеки и глупо улыбаясь. Что-то весёлое есть в этом отчаянии. В этом путешествии по грани. — И всё же я действительно хочу знать, что случилось…. — и уж верно только кто-то безумный, как Лави, мог добавить к этому, — Может, я помочь тебе хочу… Сегодня юный ученик книжника бегал как никогда быстро. И через пять часов у Лави нет ни единого шанса сбежать от разговора с Книжником, ибо сбегать из госпиталя с вывихнутой ногой, зная, что на хвосте Старик, — самоубийство. Почти такое же, как то, что Лави совершил ранее днём. А потому он смиренно сидит в своей кровати, наблюдая за тем, как не спеша устраивается в кресле рядом Панда. И разыскал же где-то здесь кресло, старый пень! И разговор никак не начинает. Лави задумчиво почесал пластырь на щеке. — Почему Юу в последнее время такой нервный? Может, стоит послать к нему Линали расспросить? С Комуи и Комуринами. — Тогда уж лучше Генерала Тиедола, — хмыкнул Старик в ответ. — Да, хорошая идея, — невозможно было не заметить, что противостоять своему учителю Юу было невероятно сложно. Сколько бы он не грубил и не пытался решить дело силой, Тиедол всё равно стоял на своём со своей доброй понимающей улыбкой, прячущейся в бороде. — А что же ты такой нервный в последнее время? Лави скривился. Вопрос, который он услышать не хотел. Но знал, что услышит. — Плохой осадок остался, — тихо, но уверенно произнёс он, не решаясь, тем не менее, встретить взгляд своего вздыхающего учителя. — А ты что ждал? Что будешь плясать от радости, поступив правильно, но не так, как должны были бы поступить другие экзорцисты? — Я даже не попытался начать бой… — едва слышно пробормотал Лави, вспоминая о своём последнем происшествий. Боем его можно было назвать с натяжкой. В южноамериканском отделении он пробыл во время нападения полчаса. Всего полчаса отбивался от акума, довольно неплохо, а потом появились Нои и… И он испугался. Проанализировал и принял решение. Он сбежал. Сбежал, даже не пытаясь вступить в бой, не пытаясь сопротивляться, не пытаясь сделать хоть что-то! Хоть как-то помочь людям, работающим там и ещё не успевшим выбраться из-под завалов. Он практически оставил их погибать, учитывая, что без информации о Ноях экзорцистов там было всего двое, считая его, и их двоих было мало. — Это нормально, то, что я сделал? Я.. я был уверен, что они пришли за мной, эти двое. И я знал, что если попаду к ним, то мне зададут вопросы. Я был прав? Это было так по-детски, спрашивать, правильны ли его действия. Будто в реальной жизни есть такие вещи, как правильные и неправильные поступки. Смешно и тошно. Смешно, что Лави вообще приходится озвучивать эти вопросы и объяснять что-то, ведь Книжник и сам отлично знает всё и даже больше. — Подумай сам. Информация, известная тебе, попади она к Ноям, может погубить весь мир. Весь мир и люди одного отделения. Сравнение очевидно? — Такие вещи можно сравнивать? — криво усмехнулся Лави. — Мы обязаны сравнивать подобные вещи. Для чего ещё мы живём, записывая скрытые тайны, ошибки и волнения? — Но что мне тогда, прятаться здесь лишь потому, что я обладаю информацией, которую хотят получить Нои? — До тех пор, пока не извлечешь из этого урок, — да. И Лави мысленно застонал, откидывая голову. Не так-то просто быть будущим книжником.