Покров Шута.

Эван Мелтон не был обычным человеком. Даже приблизительно обычным человеком. Он сомневался в собственной человечности, ибо, по сути, являлся ещё не пробужденным, но всё же Ноем. Пробуждение в его случае было отдельной, неприятной историей, навевающей болезненные воспоминания. В прошлой, его первой жизни, он не смог нормально пробудиться. Ему помог его брат Неа. Они, как братья по крови и оба будущие Нои, смогли провернуть один трюк, поменяться местами. Четырнадцатым стал Неа, а пробуждение Маны отдвинулось на неопределённый срок, и он должен был теперь стать Пятнадцатым. Собственно и стал. Всё это было далеко от стандартной схемы пробуждения Ноев, и Эван мог лишь подозревать о том, что будет в этом поколении. Уже тот факт, что к нему начали возвращаться воспоминания без пробуждения генов, был очень тревожным. Но нынешний Мелтон предпочитал разбираться с проблемами по мере их полного проявления. У него практически не было никакой семьи, сколько он себя помнил. И столько же он ни в ком не нуждался. Единственным человеком, с которым Эван сошёлся, был Эрик. И то Громлен просто-напросто повис на Эване, предлагая дружбу до гробовой доски, и Мелтон не сумел от него отделаться. Да и компания в чём-то простодушного, светлого с большинства сторон мальчика ему нравилась всегда. Эван и сейчас не знал, почему. Но Эрик был первым человеком, самым обычным человеком, с которым Эван сошёлся. И сейчас даже чувствовал некоторую ответственность за несчастного подростка, потерявшего родителя. Тот в любой момент мог потерять и голову. В прямом и переносном смысле. А Эван уже успел стать ему другом. А после частичного возвращения памяти почувствовал себя куда более старшим и разумным, чем раньше. Это имело объяснение. Эван не знал, почему именно он подался в Чёрный Орден. Почему он согласился. Почему он, как старший товарищ, решающий за Эрика, решил так. Почему? В то время его память только начала шевелиться. Мелтон ничего ещё не помнил, но ощущение редких дежавю и эмоциональные вспышки также не привлекли его внимания. Но, может быть, тогда, однажды произнеся слова «Чёрный Орден», он ощутил что-то знакомое? Пусть даже Орден его враги, но он был знаком с ними с прошлой жизни, и это вполне могло притянуть Эвана сюда. Через некоторое время юноша, конечно же, сообразил, что его память не что иное, как предвестник пробуждения генов Ноя, и ужаснулся: умудрился залезть в самое осиное гнездо и был абсолютно беззащитен, но тогда же он начал анализировать свои поступки и действия. К тому времени в Ордене у него уже появилась пара хороших друзей среди учёных, друг среди Воронов, шнырявших повсюду, и друг среди Экзорцистов, разговаривая впервые в жизни с которым, Эван чувствовал себя так, словно знает его лет десять как минимум. Он начал подбираться к Аллену Уолкеру, пристально наблюдая за собственной реакцией на него, за ходом разговоров, за тем, как держится Аллен. Несмотря на то, что мальчишка, очевидно, чаще играл, чем жил, Эвану казалось, что Уолкер действительно рад его компании. Но Аллену было всего шестнадцать лет, и быть знакомыми с прошлой жизни они не могли. Аллен ведь экзорцист, да ещё и с паразитическим типом силы — возможность того, что подросток – Ной, так же отлетала! Однако было же в нём что-то! Эван не мог следить за Алленом. Не было у него достаточно скрытности, а проявлять интерес было логично для всех членов Ордена, тут чудные слухи как раз бродили. Так что расспрашивать никого и не пришлось, всё рассказали сами. Главное в нужном месте прислушаться и отсеять очевидную ложь или вымыслы. Это было не так уж и сложно, если мыслить в верном направлении. Направление было одно: может ли экзорцист быть Ноем? Может ли он оказаться… Четырнадцатым — уточнил он для себя через некоторое время. И, однажды заметив, что хотел бы побывать в Ковчеге, почти не надеялся, что некоторое время спустя Аллен проведёт его в комнату управления. Достаточно всего раз увидеть, как Аллен управляет Ковчегом, и убедиться навсегда — он действительно Четырнадцатый. Достаточно сделать лишь один намёк, и Аллен также понял, с кем он имеет дело. Всё же они братья. Итак… В этом управлении, словно в мышеловке, оказалось три Ноя. Три Ноя, и ни один из них не вступил в полную силу. Одного блокировали оковы, другого чистая сила и третий просто был не в ладах с процессом пробуждения и, скорее всего, нуждался в помощи. Эван сам же оставался козырем в рукаве, о нём не знал никто, кроме Аллена; юноша никому вообще не рассказал о своём наследии. И Эван не был привязан к Чёрному Ордену и мог улизнуть в любой момент. Вот только… Только Аллен был так же Шутом, его ребёнок был Сердцем, и при начале глобальной заварушки с него точно глаз спускать не будут. Он был слишком экзорцистом, чтобы сбежать из Башни. А одного Эвана было мало для решения столь масштабного конфликта. Решение было у Аллена. Оно казалось простым, но немного непредсказуемым. А потому в последние дни Эван старался находиться поближе к Уолкеру, наблюдать за ним хоть краем глаза. Круглые сутки быть начеку сложно, он нуждался в регулярном сне и вообще-то работал в Ордене, и иной раз работы было по горло, но он, по крайней мере, действительно старался. И, кажется, у него даже получалось. Сегодняшний день начался для Эвана ещё вчера. Вчера утром он встал и ночью не ложился. А потом обнаружил радостно сияющее за окном весеннее солнышко и вовсю горланящих поналетевших птах. Весна в самом разгаре, сочные травы, чинно покачивающиеся пышные кроны, свежий ветер, заглядывающий во все окна и двери, что позабыли запереть. Постояв на улице с полчаса (он сам не заметил, как ноги вынесли на свежий воздух), парень пришёл к выводу, что сегодняшняя погода чрезвычайно бодрит, и он вполне может сходить на обед. Завтрак он успешно проработал. Впрочем, можно так же списать на завтрак семь кружек кофе, выпитых за эту ночь. Или восемь. Или даже девять -Эван не был особенно озабочен подсчётом таких вещей. Всё же дурные привычки населения Чёрного Ордена не обходили стороной ни одного своего обитателя. Кроме разве что Аллена, который теперь торжественно кофе ненавидел. И сегодня, кстати, присутствовал на обеде в полном одиночестве. Почему бы не составить ему компанию, в самом-то деле? Так что Эван скользнул к свободному столу, стараясь передвигаться бесшумно, но Аллен всё равно заметил его, лениво ткнув за спину вилкой и пробубнив: — Доброго утра. — Сейчас день, вообще-то. Не возражаешь, если я сяду рядом, — Эван опустил поднос, вопросительно поглядывая на Уолкера. Что-то с ним сегодня было не так. — Нет. Мне лень возражать. — А я думал, ты обрадуешься моей компании. Аллен едва притронулся к своей еде, да и взял в два раза меньше тарелок, нежели обычно. Отсутствие аппетита — насколько это плохой симптом и что он может значить? — И, может быть, даже начнёшь есть. — Есть? — Аллен опустил взгляд в свою тарелку, затем посмотрел на стакан, повозил вилкой, вздохнул, посмотрел на Эвана. — Не хочу. — А что тогда хочешь? — решил идти от противного Мелтон. — Спать. — Так иди и выспись, Аллен, ты чего? — Я встал часов десять назад, и всё было отлично. Понятия не имею, откуда эта сонливость. Будто вот-вот провалюсь прямо в… — фраза была оборвана зевком, и Аллен, недовольно потерев лоб, скривился. — Не знаю, что такое. — Иди и спи. Может, очередная смена режима дня. — Я не хочу таких смен! — Аллен, прекрати строить из себя капризного ребёнка и иди выспись! Уолкер надул губы, лишь увеличивая сходство с ребёнком. — Я должен съесть это. — Теперь это звучит почти смешно. — Это будет выглядеть очень подозрительно, — с явной неохотой подцепляя на вилку еду, заявил Аллен, и Эван был вынужден с ним согласиться. Остаток обеда прошёл в спокойной обстановке. Аллен был слишком вялым, хотя и пытался это скрыть, но зевание во всю глотку выдавало его с потрохами. Эван, впрочем, тоже был сегодня довольно апатичен и, попрощавшись с всё ещё возящимся с едой Алленом и получив заодно обещание о том, что Уолкер непременно поспит, Мелтон решил было направиться прямиком к начальству, узнать, куда его распределили сегодня и можно ли ему самому наконец-то хоть немного поспать. Если рук в отделе не хватало, то наверняка направят в госпиталь за чем-нибудь экстренно бодрящим и спишут на него ещё десяток дополнительных кружек кофе. — Привет, Эван! — ещё один голос, который он определённо любил. Эван обернулся, замечая в другом конце коридора знакомую фигурку невысокой девушки. Несколько прядей волос выбились из привычно заколотой чёлки, спадая на сверкающие лукавством глаза, а губы, лишь на мгновение дрогнув, тронула улыбка. Девушка не спешила идти навстречу, ожидая, когда Эван сам подойдёт поближе, и ничем старалась не выдать своего хорошего настроения, но для Эвана оно было очевидным. — Я уж думал, вы застрянете на руинах до скончания веков, — улыбнулся он, приветствуя девушку, и та кивнула. — Если честно, я думала так же. Но это было неплохо, я, по крайней мере, высыпалась по ночам. Там теперь так тихо… Оба на некоторое время замолчали. — Это прозвучало довольно цинично, — ощутив, что не переступает невидимую грань, наконец произнёс Эван, тщательно выбирая интонации. На его счастье, девушка лишь фыркнула на это, отмахнувшись. Говорить о смертях, о разрушениях и всех ужасах, что принесла Чёрному Ордену эта тёплая, ветреная весна, не хотелось. Тем более что Эван говорил с молодой девушкой, почти ребёнком, которая лишь старалась выглядеть старше, чем есть. Как и большинство молодых людей, попадающих в Орден. Прошло уже достаточно времени с того большого нападения, чтобы беспокоиться об этом. Достаточно — по местным меркам. Непозволительно горевать о мёртвых, если эта горечь на руку твоему главному врагу. Тысячелетнему Графу. Эван Мелтон предпочитал пока не думать об этом. Не думать о Тысячелетнем Графе и Семье Ноев. Пока он не является её частью, он мог об этом забыть. У него и без этого было достаточно проблем с Алленом, с этим новым Мудростью, с Тикки Микком, в которого влюбился Аллен. — Ты уже обедал? А то приближаться к столовой больше чем на сто шагов совершенно не хочется. От этого гула у меня голова раскалывается. — К нему следует привыкнуть. Вы только прибыли? — окидывая девушку куда более внимательным взглядом, уточнил Мелтон, подмечая сырые кончики волос, как будто девушка недавно мылась. — Можно и так сказать. На самом деле до завтра у нас что-то вроде выходного… — Выходного? — Эван аж споткнулся на ровном месте, так неожиданно прозвучало это слово. — Серьёзно? У вас бывают выходные? — Эван! — в шутливом гневе сузила глаза Тевак. — Я и не подозревал, что вам вообще известно такое слово. — Мы должны быть начеку всегда, но это же не значит, что мы не люди. Впрочем, не говори это при других Воронах. И тем более не говори, что я говорила такие вещи, меня опять начнут пилить! Вот уж… — Тевак передёрнула плечами, устремляя сердитый взгляд вдаль. — Всегда знала, что если ты девушка, отношение к тебе будет предвзятое, но чтобы настолько. — Женщины для войны не созданы… — И ты туда же! — Ладно-ладно! Я был не прав! — удар по голове оказался достаточно болезненным. — Ну, конечно, — Тевак тряхнула волосами, разминая пальцы, что обычно свидетельствовало о её задумчивости или негодовании. Второй вариант сегодня казался более вероятным. — Но на самом деле я совершенно не представляю, что делать во время выходных, учитывая, что трое из нашей команды будут заняты ещё часа три. Девушка кинула на Эвана нерешительный взгляд. Вообще-то тот факт, что она так открыто общалась с ним, уже был огромным прогрессом. Когда Вороны только появились здесь, Тевак производила впечатление довольно замкнутой личности, что была привязана лишь к своим хорошо знакомым друзьям и брату. И общалась так же только с ними. И всё чаще молчала при чужих. — Не знаю, — Эван быстро просчитывал свои обязанности на сегодня, которых пока не было, и с трудом подавил желание зевнуть. — В выходной можно выспаться. — Опять работал сутками? — Ну да. У нас ночь не является уважительной причиной для сна. Но зато сейчас на некоторое время я свободен. Но к вечеру обо мне могут вспомнить. Или ночью. Или утром. Главное, чтобы Эрик, зараза, не сдал, как в прошлый раз! Эван завернул на лестницу вслед за рассмеявшейся Тевак, приостанавливаясь и хватаясь за перила. От усталости заплетались ноги. Он отлично понимал, почему ей кажется это таким смешным. Она отлично знала о том случае, когда друг Эвана сдал его. А ведь Мелтон всего лишь хотел отдохнуть лишний час и сбегать, наконец, пообедать. Эрик в это время оказался нагружен до отвала и решил, будто это нечестно. Ордену так не хватало сейчас людей. — Критически не хватает людей, — сам того не замечая, тихо пробормотал Эван и понял, что сказал вслух, лишь наткнувшись на понимающий взгляд девушки. Перила под рукой дрогнули, а над головами раздался тихий мелодичный звон. Эван досадливо ударил по дереву рукой, не вполне понимая, от чего это произошло, но перила не успокоились. А Тевак уже задрала голову, рассматривая покачивающиеся под потолком светильники. — Тевак, — медленно произнёс Эван, медленно отступая. — Кажется, тебе следует позвать Линка. К Аллену. Он должен быть…. Он будет внизу. — Что-то не то? Это землетрясение, так ведь? — девушка бойко соскочила вниз, сразу сообразив, что Мелтон знает больше, чем видно. — В некотором смысле. И если это то, чего я боюсь, то сейчас будет… С оглушительным треском, раздавшимся далеко сверху, пол под ними подпрыгнул, уходя в сторону. Поднимая клубы дыма, с потолка грохнулась огромная железная панель, и девушка с криком едва успела отскочить от неё. Эван уже понял, что происходит. И ругал себя за несообразительность. Засыпающий без причины Аллен — ну как можно было этого не заметить и не сообразить, что именно это могло значить! — Это как-то связано с Алленом? — Тевак, придерживаясь за стену, напряжённо ожидала нового удара стихии и хотя бы каких-то объяснений Эвана. — Не знаю. Но знаю, что его лучше сейчас увести отсюда. Ты ведь знаешь, где сейчас Линк? — С нашими. Тогда я… Я быстро! — Девушка помчалась наверх, едва успевая пронырнуть под упавшей лампой, в то время как Эван бросился в перекошенную дверь, впиваясь ногтями в ладонь и судорожно соображая, где может быть Аллен. Куда он собирался пойти? К себе спать? Грохот сверху и буквально разъезжающаяся по ярусам Башня подсказывали, что времени совсем нет, а тот факт, что окружающее пространство постепенно превращалось в непроходимый хаос… Он должен был найти Аллена. До того, как его прибьёт одной из этих балок, железных листов, камней или ещё чего бы то ни было. Он вновь завернул за угол, обнаружив Линали с окровавленной ногой, пытающейся встать при поддержке одного из учёных. Оба выглядели грязными, пыльными и побитыми, что было не удивительно. Огромные трещины в стенах, в полу, разрушенная мебель, возможно, утечка некоторых опасных веществ — Эван отлично представлял себе размах этого ужаса, но понял его, лишь когда девушка махнула рукой в сторону небольшого зала-склада. Ни целых стен, ни целого пола - ничего целого не было здесь, лишь поваленные полки, железные штыри, арматура и металлические части - всё вокруг фигуры седого мальчишки, закутанного в белоснежный, искрящийся плащ. Огромными, вряд ли много понимающими глазами он глядел впереди себя, будто смирившись с происходящим. Пальцы впились в холодный камень, бледное лицо покрыто испариной - он выглядел таким больным и бессильным. Он смотрел в пол так, словно видел там иное измерение. И всё это было частью плана. — Тимканпи! — голем, словно по волшебству, появился прямо над головой. Так было задумано, что голем должен теперь всегда находиться поближе к Эвану. — Лети к Тикки, он знает, что нужно делать. Эван не мог запросто пройти к Аллену, слишком много проломов на пути, и если бы хотя бы прекратилась тряска, он мог бы попробовать, но… Было рано и было опасно. Эван отлично понимал, что сейчас происходит. Аллен проснулся, упустив лавину, упустив Камнепад, и тот, наконец, обнаружив своего виновника, точку отсчёта, принял его эпицентром своей огромной разрушительной мощи. Все землетрясения до этого начинались в стороне от Аллена. Но не сегодня. Аллен сам дал обнаружить себя. Все эти смерти лишь для того, чтобы вырваться из Ордена? Эван был слишком человеком, для того чтобы спокойно смотреть на разрушения. И, судя по дальнейшим действиям Аллена, тот тоже не растерял своей человечности. Взвившийся в воздух плащ тонким, но удивительно крепким щитом замер на мгновение, пока Аллен соединял ладони перед грудью, постепенно отдаляя их. Словно вытягивал невидимую нить, медленными, равномерными движениями наматывая на когтистые пальцы хрупкие с виду узелки. Он медленно развёл ладони, на одной из которых едва серебрилась сеть, закрыл глаза и развернулся вокруг своей оси, позволяя плащу парить, растворяясь в окружающем пространстве, звенеть, изгоняя враждебное, сиять, защищая то, что дорого. То, что не подлежит уничтожению. Громадный щит, проникающий везде и сразу, закутывающий Башню в свои всесильные объятия погрузил их в тишину и расцветающую защищённость. Землетрясение остановилось. Но не только оно, не только стихия оцепенела под этим мощным воздействием. Замерло всё: стены, двери, мебель, даже предметы, находящиеся в этот момент в совершенно неустойчивом положении. А затем несущие стены с натужным шипением вдруг стали распрямляться, обволакиваемые пульсирующими серебристыми нитями. Щит восстанавливал устойчивость Башни, не позволяя ей упасть, даже когда он спадёт сам, щит сдерживал натиск землетрясения, постепенно заставляя его вообще угаснуть. Щит был огромен и, казалось, мог защитить их от чего угодно. И он распался через несколько мгновений или вечности, всё ещё оставляя след на стенах Башни, позволяя своему творцу обессиленно рухнуть на колени. Безжизненный покров вяло обволакивал его тело. — Аллен, ты в порядке? — голос Линали звенел от напряжения, когда девушка поднималась на ноги, морщась, не в силах опереться на повреждённую ногу. Самое неудачное ранение в её случае. Она могла стоять лишь потому, что перелом скрывали туго обтягивающие ногу сапоги. — Я схожу, посмотрю, лучше не экспериментируй, — предложил Эван, старательно обходя огромные трещины в разрушенном коридоре и стараясь не поскользнуться на воде. Похоже, где-то повредило трубы. Но Мелтона волновал сейчас лишь тяжело дышащий юноша с едва шевелящиеся, словно увядшее растение, чистой силой. Что-то с ней было не то — всего миг, и маска исчезла с юношеского лица. А подол плаща подозрительно потемнел. — Аллен, ты как? — Эван допрыгнул до подростка, нагибаясь и рассматривая юного экзорциста. — Надо… мне… Аллен не мог сказать, он лишь сжал пальцами лоб, а потемневший, будто оплавившийся край плаща капнул чёрным прямо на пол, порождая долгожданное осознание. Чистая сила потеряла силу. Чистая сила… Аллен использовал её слишком сильно, так, как не использовал никогда раньше. И теперь у Плаща не было сил продолжать бороться с Темнотой внутри Уолкера. То, что он видел сейчас… То, что он видел… Этого не было вообще-то в плане. — Ему плохо, я отведу его в палату… — наконец принял решение Эван, помогая стонущему подростку встать и подставляя плечо. Лишь бы успеть убраться отсюда, убраться от этого столпотворения. Всего пара метров, и с едва слышным шипением Плащ исчез, что было не лучшим знаком. На сей раз он не оставил ни воротника, ни манжеты. Плащ исчез полностью. — Нам надо поторопиться, — дёргая почти бессознательного подростка, пробормотал Эван. *** Это был не худший день в жизни Вайзли. Далеко не худший, но тот факт, что в комнату его грубо вволокли двое парней, уже означал кое-что. Кое-что нехорошее. Сегодня ему придётся ловить отходняк, лёжа на полу, тоскливо скуля и призывая на помощь всю свою гордость и самолюбие, чтобы не расплакаться от чёртовой боли и беспомощности. Давненько его так не прессовали. Голова раскалывалась. Подтянуть руки-ноги к телу не получалось. Да что там, подтянуть! Он пошевелить пальцами нормально не мог! Вайзли почти желал, чтобы сейчас пришёл Аллен. И всё равно, что парень увидит его в таком жалком состоянии, Вайзли не жаловался на этот счёт. Просто он мог бы переползти на более удобную поверхность и отвлечься от боли на Аллена. Предмет, на который он мог бы отвлечься, то, на чём он мог бы сосредоточиться, — к сожалению, перед глазами всё расплывалось, и парень не мог увидеть ничего на расстоянии вытянутой руки. Ему было очень, очень плохо. И он даже не догадывался о том, сколько времени он уже лежит так, закрыв глаза в этом болезненном, раскачивающемся аду... Правда… что это ещё за грохот? И что это вдруг прилетело ему на голову? Кажется, он начал раскачиваться на самом деле. То есть не он, а мир вокруг. Только сообразить это Вайзли толком не смог; голоса за дверью, грохот, а ещё эта адская боль в голове, разрывающая его изнутри, мешали. И кожа ладоней почему-то горела. А белые стены стали жёлтыми с пылающими алыми пятнами. — Эй, парень, у тебя тут всё в норме, нас, кажется, трясёт! Вайзли ненавидел этот голос. Он с силой сжимал веки больных глаз, скрипел зубами, бил ногами и руками по полу, сгибаясь. Кто-то схватил его за плечи, начиная трясти, ярость охватила Вайзли, бесконечная, тёмная ярость на этих недоумков, на этих ублюдков, на весь Орден! Боль расколола его череп аккурат по лбу, ослепляя и в то же время даруя ему прозрение. Болезненное, но столь необходимое, потонувшее во вспышке нечеловеческой боли. Когда он открыл всё ещё слезящиеся глаза, стена была покрыта красными пятнами. Пол заливали красные лужи. Тело, что лежало в ней, тоже было покрыто красным и ошмётками мозгов. Кажется, кому-то взорвало голову. …Забавно. Мудрость Ноя медленно поднёс ладонь к лицу и оттёр кровь рукавом. Его оковы распались ещё во время землетрясения, очевидно, потеряли связь с тем, от чего были созданы, — с Родителем. Вайзли и сейчас ощущал его угрожающее присутствие, но привычный щит и связи были на время приглушены. Видимо, произошло что-то очень большое. Что-то, на что так рассчитывал Аллен. Аллен? Вайзли медленно поднялся на ноги. Всё же это заторможенное пробуждение не способствовало хорошему самочувствию. Его шатало, собственный дар казался чужим и неудобным, глаза болели просто адски, и кожа покалывала от контакта с воздухом. Оказывается, тел было двое. Впрочем, оба похожи друг на друга своим состоянием. И поделом им. Ной, зацепившись за стену, перешагнул второго, оглядываясь в коридоре. Это было точкой встречи, но Вайзли мог бы попробовать пойти дальше. Он неуверенно пошёл вперёд, всё ещё цепляясь за стену относительно чистой рукой и шёпотом считая шаги. Так было легче идти. Крик, раздавшийся совсем рядом, был чем-то, чего Вайзли совсем не ожидал. Ускорив шаг, он выглянул за поворот; первое, что он увидел, был светловолосый Ворон. И ему здесь явно было не место. А ещё Вайзли ничего не мешало. Почти ничего не мешало, силы быстро убывали из-за ослабшего щита Родителя, однако для пары минут внушения этого было достаточно. А этот Ворон, он мог бы помешать. Помешать уже тем, что увидел всё своими глазами. Как приятно ощущать свой тёмный дар, восстановившийся наконец в полной мере! *** Аллен придумал всё это слишком давно, чтобы не растерять, по крайней мере, части своей уверенности, распахнув глаза у знакомого тихого озера. Это была живая половина мира или живой мир: с неба светила белая луна, за спиной шелестели травы и даже ощущался сильный запах цветов. Могильные плиты, плывущие на поверхности воды, покрылись мелкими, едва заметными трещинами, пылью, местами их каменные углы были сбиты. Очевидно, это был один из последних камнепадов. А если Аллен сделает то, что планировал, позволит ему падать дольше положенного, то он точно будет последним. И разрушительным. Аллен протянул руки к спокойной глади воды, которая тут же пошла кругами. Ветер за спиной зашумел громче, будто уговаривая не совершать безрассудства. Аллен должен был оставаться на этой стороне, удержать лавину. Но он собирался нырнуть. Аллен должен был спать, но он собирался проснуться. Сегодня он знал, что у него это получится легко. Он знал, что, если проснуться, будет слишком просто удержать камнепад. Возможно, ему снова что-то поможет, как в прошлый раз, когда он увидел отправную точку. Нет, он должен был пойти к смерти и распахнуть глаза, в реальности дав выход этой разрушительной мощи. Он глубоко вдохнул и отпустил себя, падая вниз, в холод, который тут же сменился жаром пламени, тенью безликой чёрной луны. Безликой луны, которая вырвалась в реальный мир, стоило только с болью разодрать слипшиеся веки. Реальность надсадно трещала, хрипло покачивалась, волны землетрясения безжалостно рушили здание, прорвавшись к своему долгожданному виновнику. Аллен даже чувствовал пульсирующие кольца энергии, природу которой разобрать невозможно. Но кольца эти сужались и расширялись, неизменно оставляя в центре юношу. И разрушали всё вокруг. Разрушали… Разрушали. Пол под ним был зеркальной гладью, отражающей два мира, тёмное, мелькающее под потолком пятно повторяло контуры луны. Смрад из мёртвого мира запустил отвратительные, невидимые щупальца, и остановить их было сложно. Аллен даже не знал, как. Знал, что надо, но заторможенное сознание не предлагало ничего дельного. Огромная плита опрокинулась, ломая доски, поднявшееся облако пыли загородило от взора Аллена вторые двери, а с потолка, если он ещё остался там, полилась вода. Холодная такая вода, трубы повредило, очевидно. Прямо как маленький водопад, очень приятно, учитывая, что Плащ снова жарил, будто задумал подать вместо второго блюда. Рука привычно легла на живот, взгляд упёрся в зеркальный пол. Это опасно. Круги сужаются вокруг него. Эти круги уничтожат его. А это… это… Он медленно обвёл взглядом окружающее пространство, сложил руки перед грудью.Его плащ медленно разматывался, отлипая от его тела, своими призрачными слоями расходясь по всему зданию, медленно, мучительно медленно нити, формирующиеся в его ладонях, из которых и был соткан его плащ, оборачивались вокруг пальцев, и каждый новый оборот равнялся новому замкнувшемуся слою Плаща. Он развёл руки, чувствуя, как отзывается чистая сила везде и сразу, вокруг и будто внутри него, здесь и не здесь; всего один разворот, и плащ взорвался ослепительным сиянием, активируя то, что когда-то называли Покровом. Покров Шута, тот единственный вид щита, что мог быть практически всесильным, тот, чьим предназначением была лишь защита Сердца. Покров снова был развёрнут и снова защищал Сердце. А Аллен улыбался, потому что это было… было… Восхитительно. Сил не было. Не было совершенно, когда подросток упал коленями на мокрый пол; он слышал, что кто-то зовёт его, кто-то был здесь и видел его, кто-то был рядом. Но это было уже и не важно. Землетрясение, вызванное разрывом времени, его последний Камнепад был преодолён. Финальная точка. Сердце было здесь, Сердце вернулось, пусть даже пока не рождённым ребёнком. Голова только болела. И ладони жгло отчего-то. Будто он положил их в ведро с битым стеклом, получил раны, но кровь не потекла. А боль — вот она. И это было даже немного знакомо. Это жжение, эта боль в голове, будто вознамерившаяся взорвать его мозг. Его левая рука тоже пульсировала, пульсация, исходя из ладони, поднималась вверх. Кто-то наступил совсем рядом. Ему нужно было уйти, и он попытался сказать тому, кто оказался рядом. Он знал, что это его брат. И лишь когда уже тащился в лёгкой дымке по коридору, сообразил, что что-то не то. Что это же не брат. Уже не брат, и что он вспомнил его в прошлой жизни. Вспомнил себя и его, и это было так странно - помнить и то, и другое, не понимать, что реально, и отчаянно цепляться за чужое тепло с этой раскалывающейся головой и подгибающимися ногами. Его тянули за плечи, за руку, уговаривали отойти ещё, ещё немного. — Ма… Эван, иди, иди отсюда. Это плохо! Людям лучше сейчас рядом не находиться. Эван чертыхнулся, схватил его за плечи, пытаясь заглянуть в глаза, и Аллен услышал это удивительно ясно. — Ладно, здесь уже пустынно. Скоро должен прийти Тикки, я послал за ним, слышишь? Но Аллен уже не слышал. Он сжимался в комок, закрывая лицо руками. Обе, кстати, выглядели уже обычными, выдохшаяся чистая сила слишком уж расстаралась на устранение лавины и на активации Покрова, и Аллен был слишком неопытным, чтобы тратить силу экономно. Больше ничего не могло сдержать прятавшуюся в его теле тьму. Ему казалось, что коридор вокруг него вдруг треснул и обуглился, будто от невидимого огня. И это зрелище было почти привычным. Почти — если бы только не расплывалось всё перед больными глазами, если бы не было так невыносимо больно и хреново. Он очнулся от этого кошмара уже у кого-то на руках, совершенно обессиленный и всё ещё больной. Медленно, но верно к нему возвращалась возможность дышать, а стук сердца отдавался в висках, глаза открылись с легкостью, но всё, что его окружало, было лишь яркое белое пятно. — Похоже, он очнулся! — Эй, Аллен, ты слышишь? Ты нам нужен! — Нам врата бы поставить, мы уже почти снаружи! — Ага. Без тебя пешим ходом как-то не очень хочется убираться отсюда. — Уверен, они вот-вот заметят пропажу, даже несмотря на хаос. — Тикки? — из всех голосов Аллен зацепился именно за него. И словно это осознание стало точкой опоры, через которую он вновь сумел увидеть мир: и звуки, и краски, и обоняние, и всё сразу стало приходить в норму. Довольно быстро. Достаточно для того, чтобы Уолкер наконец оглядел компанию, отмечая, что Вайзли-Ной выглядит забавно, сам он на руках у прибывшего Тикки, все они уже во дворе башни, и эти трое почему-то все в крови. Нет, был смысл в том, почему в крови Вайзли и сам Аллен, хотя себя он не особо разглядывал, сосредотачиваясь на плане побега и сжимая пальцами воротник Тикки. — Ворота белого открыть я так не смогу. Сам сглупил. Нужен Тёмный Ковчег. У тебя же туда есть допуск, Тикки? — Да, а что? Всё же крови было многовато. Интересно, они хоть как-нибудь, хоть немного замаскировали тех, кто умер от их рук, под несчастный случай? И ещё интереснее - это нормально, что он думает об этих смертях настолько безразлично? Юноша жестом попросил опустить себя на землю и вздохнул: — Мне нужна тишина и немного времени. И тогда да.. я открою вам врата в Чёрный Ковчег от Тикки. Всё вот-вот закончится.