Покров Шута.

Тикки Микк чувствовал Аллена предателем. Нет, ну конечно, именно Уолкер во время ужина отвечал на вопросы, а потом ушёл спать, но теперь именно Тикки сидел на диване напротив задумчивого Графа. Страсть Глава выставил за дверь. Та всё норовила обшипеть Микка в своём кошачьем обличии. И, скорее всего, она имела в виду одно из своих самых крупных кошачьих обличий. Зато в комнате остался Шерил, выглядящий обеспокоенным и немного более нервным, нежели обычно. Вообще нервы у Шерила были стальными, и потревожить его было сложно, но появление Шута, который на деле член Семьи и предатель, — тут и не такого трясти начнёт. Тикки вот только совсем не нервничал. Он для этого чувствовал себя слишком уставшим. Или, что скорее, слишком уж отдохнувшим сегодня. С избытком. От этого хотелось отдыхать дальше ещё сильнее, чем прежде. — Итак? — Граф не спешил, Тикки решил его поторопить. Его настораживало отсутствие Роад. Не то чтобы Аллен не мог за себя постоять, но сейчас он хотел спать и был уязвим. Тикки желал оказаться рядом с Уолкером как можно скорее и закончить все эти бессмысленные расспросы. — Что «итак»? — Граф развёл руками. — Тебя удивляет, что ты здесь, или тебе нечего рассказать? — Аллен уже рассказал. — Без подробностей, стоит отметить. — Он выглядел довольно уставшим, если суммировать всё, что сегодня произошло с ним, — Алчность нервно хмыкнул, — с него достаточно. К тому же сомневаюсь, что сейчас он точно знает, что делать дальше в его положении. Конечно, надо было хорошенько расспросить его, пока он не соображает и не может хитрить или увиливать, если мы хотим знать что-то важное. Тикки окинул брата возмущенным взглядом. — А ничего, что он член Семьи? — И Шут. — Член Семьи, который может тебя убить…. — теперь в голосе Тикки была слышна угроза. — Который тебя уже однажды убил. — Тише, мальчики! Тише! Что за разборки тут устраиваете мне? — Граф поморщился. — Если что-то меня действительно интересует, так это план Хелеоса! Для решения проблем Аллена есть, во-первых, он сам, его голова на плечах. Не забывайте, что многие из этих вопросов для него достаточно личные, и вряд ли он будет рад, что мы лезем, куда не попадя. Туда будет на страх и риск лезть Тикки, вот, к примеру. Ну и…. с кем там ещё он сойдётся поближе. С Вайзли вот у него отличные отношения. Роад ему может навязаться. Так что здесь нам лучше не спешить и уж точно на него не давить. Так что, Тикки, это не допрос. Это разговор по душам. — Я предпочёл бы сейчас оказаться в другом месте. — Уверен, Аллен был бы больше рад, если ты будешь рядом, когда он будет бодрствовать, а не когда он спит. Так что успокойся. К тому же это ненадолго. У нас тысяча тем, что мы должны обсудить! — Я застрял здесь на вечность, — в ужасе закрыл лицо руками Микк. — Радуйся, люди такой возможностью похвастаться не могут, у них срок жизни ограничен. Так что торопиться некуда. — А к вашему концу света? Граф демонстративно вздохнул, потирая шею и неудобно ёрзая в кресле. — Что-то подсказывает мне, что Хелеос устроил что-то…. Ах! Тикки, твою ж… Граф осёкся и отмахнулся от ругательства, как от назойливой мухи. Мало кто мог похвастаться тем, что довёл Тысячелетнего до состояния, в котором тот бы вдруг начал ругаться. Правосудие мог этим похвастаться. Не единожды. Страсть всего однажды и была этим очень смущена, посвятила даже все свои жизни вымаливанию прощения. А вот теперь Тикки, кажется, тоже… впрочем, может, он и раньше получал это достижение? Просто не помнит? Он ведь уже подводил Семью. — Итак. Вот в чём суть, — Граф пробарабанил пальцами по столу. — Не думал, что в столетии мне придётся второй раз задавать этот вопрос второму члену моей Семьи, так что… Ребёнок твой? И Тикки задумался. Сказать честно, он был совершенно уверен в том, что Аллен никогда не был с кем-либо, кроме него. Так же он совершенно уверен, что Аллен не может иметь детей. И он знал, что Аллен этого самого ребёнка ждал. И кем этот ребёнок будет. Это было страшно. И это вызывало некоторые сомнения. Большие сомнения, если говорить честно. Обычно Тикки не позволял себе вообще задумываться, что это за ребёнок, и особой радости по этому поводу не испытывал. Скорее он этот момент игнорировал. Если это ребёнок чистой силы, будущее Сердце, - проблем с ним не оберёшься, но пока он является ребёнком Аллена, Тикки будет стоять за него. Если это его собственный ребёнок, то… — И? — Граф был сегодня нетерпелив немного. — Может быть. — Может быть или… — Или происхождение этого ребёнка довольно… сомнительно! — Но когда?! — Крик Шерила был настолько громким и возмущенным, что Тикки понял: это именно то, что не давало Алчности покоя. Алчность любил точность и прозрачность. Его системы и махинации всегда были отлажены до мелочей. Тикки отвёл взгляд, прикусил ноготь, получил от Шерила по рукам - тот всегда радел за манеры брата - и понял, что избежать ответа не удастся. — А это точно ваше дело? Граф кивнул. Граф выглядел слишком заинтересованным подобным вопросом для тысячелетнего старика. — Ковчег. — Ковчег? — сразу три голоса переспросили у Тикки, и тот едва не рухнул с дивана, понимая, что третий голос принадлежит Правосудию. Тот стоял у входа в комнату и неизвестно, сколько времени слушал эту беседу. Одно утешение — Граф тоже его не заметил. Правосудие невозмутимо шагнул в комнату, показывая рукой в сторону Тикки и обращаясь к Графу. — Он имеет в виду старый Ковчег? — Очевидно… время блокировки, — медленно пробормотал Граф. — То самое, когда его Уолкер же чуть не убил? — У них горячие отношения! — в кабинет, практически пританцовывая, ввалился и Вайзли, тут же повисая на Трайде и складывая голову парню на плечо. Учитывая, что Трайд был немного ниже ростом юноши, выглядело это так, словно Вайзли больше ноги не держали. Да ещё и это довольное выражение лица. И молчаливая реакция Трайда. Нет, Правосудие никогда не выступал против физических контактов или чего-то такого, но большинство Ноев опасались находиться рядом с ним. Будто для Правосудия имело значение расстояние, если уж на то пошло. Это было глупо… Но… Но.. то, как Вайзли уткнулся носом в шею Трайда... Граф откашлялся, кажется, пытаясь сдержать смех. Взглянув на близкого к обмороку Шерила, Тикки и сам чуть не расхохотался. — Кто-то что-то хочет сказать? — деловито уточнил Трайд. — Всё тлен… — пробормотал Шерил, притягивая к себе коллекционную бутылку коньяка из бара Графа. Граф проводил эти действия обиженно-возмущённым взглядом. Но, видно, понимал, что в данном конкретном случае его возмущения или жалобы будут выглядеть просто смешно. А потому придвинул свой чай и принялся бросать в чашку дополнительные куски сахара. — Итак, вернёмся к вопросу отцовства? — правосудие устроился на другом диване, рядом с ним присел и Мудрость. Тикки принудил себя отвести взгляд. — А в чём дело-то? — Туговато ты соображаешь, Тикки, для любовника, выбранного нашим хитрющим Четырнадцатым, — Хмыкнул Трайд, полностью перехватывая инициативу в разговоре. — Скажи мне вот что: ты Ной? Ной. Это можно сказать с уверенностью, а в этом поколении даже довольно неплохой Ной получился из тебя. А теперь ещё вопрос: Аллен Ной? — Ну да… — Ага. И у вас будет ребёнок. — Ребёнок двух Ноев не может родиться не Ноем, — прошептал Шерил, широко распахивая глаза. Тикки стало бы его жалко, если бы он в тот момент не жалел себя. Потому что то, что было сказано его братьями, было простой и всем понятной истиной. У этого ребёнка будут активные гены, которые однажды попытаются пробудиться. — Он не может быть Сердцем, — это было почти облегчение. — Или не ты его папаша, — фыркнул Вайзли, но ему тут же стало стыдно за сломанную идиллию, — Хотя я в это не верю. Скорее Хелеос просчитался. — Или это было частью его плана. Сердце это вам не чистая сила, он может реагировать на подобные вещи по-другому. Но я надеюсь, что это всё же был его недочёт, — вздохнул Граф. — После той аферы со временем, что они прокрутили у нас под носом? — хмыкнул Вайзли. — Не верю. Да и если будет этот ребёнок Ноем, что тут страшного? Он будет членом Семьи, разве это не хорошо? — Мы не сможем его убить, — ответил Трайд. — А ты бы хотел убить ребёнка Аллена? — палец Вайзли обвиняющее ткнулся Трайду в грудь. — То есть…. — кажется, немного опешил тот. — То и есть! Тикки с мученическим вздохом отвернулся от этой странной парочки к Графу. Шерил шумно глотнул из горла. — И что теперь? — Теперь я наконец-то абсолютно убеждён, что лучше всяких там экзорцистов с защитой человечества справляется моя собственная Семья, когда вся вместе собирается… Это было долго. Тикки искренне надеялся, что Аллен ещё будет спать. Тогда и он может поспать рядом. Поспать рядом с Малышом, не беспокоясь о том, что ему нужно в Орден, а самого Тикки дёрнет куда-нибудь Семья... Это было так чудесно! Приглушённый голос Мудрости, что он слышал за одной из стен, его немного удивил и заинтриговал. Всё же Вайзли вёл себя странно. Подозрительно. А если Тикки слышал его голос, комната находилась прямо за стеной, а не за шестьдесят восьмым измерением. И его дар отлично ладил с обыкновенными стенами. Микки приложил к стене ладонь и, недолго думая, скользнул внутрь, но так, чтобы его не было заметно, чтобы не вылететь с другой стороны. — …это было довольно явно, — улыбался Вайзли, сидя на подоконнике. Раскрасневшийся и смущенный он наблюдал за расхаживающим по комнате и собирающим какие-то бумаги Трайдом. Ах да. Это был один из архивов! — Ты видел их лица? Я даже не подозревал, что Граф может так выглядеть! Трайд (Тикки трижды пожалел, что не может видеть выражение его лица) замер прямо перед Вайзли, обернулся к нему. Последний втянул голову в плечи. Трайд подошёл ближе, протянул руку; Вайзли выглядел так, словно уже раз пятьдесят пожалел о содеянном, а Второй Ной всего-то заправил волосы парнишке за ухо, преступно приблизив своё лицо к чужому. — Кто-то явно чувствует себя сегодня победителем, — прошелестел Правосудие. — Эмм… — Вайзли отвёл взгляд в сторону. Почти в сторону нагло подслушивающего Тикки, но так как Микк был в этом деле мастер, его никто не заметил. Другое дело, что он подслушивал что-то подозрительно личное и склонялся к тому, что стоит идти к Малышу. Но сначала надо точно узнать, есть ли между этими двумя что-то кроме каких-нибудь пари, розыгрышей и прочей фигни, что ценили в Семье. С другой стороны… Вряд ли нашлась бы достойная причина для того, чтобы Правосудие целовал кого-то. А именно этим он сейчас и занимался. Трайд, Второй Ной, Правосудие, наклонился над Вайзли и, не касаясь руками или чем-то, кроме губ, целовал. Для одного дня всего этого было определенно слишком много — думал Тикки, следуя к комнате Аллена и надеясь, что прямо сейчас сумеет вырубиться и проспать хотя бы десять часов без снов и мыслей. *** Ужин Семьи Ноя впервые за долгие столетия продлился до самого рассвета. Аллен - главный рассказчик месяца - уже путал слова и звуки, кивал, махал руками и мысленно умолял, чтобы от него наконец-то отстали и отпустили отсыпаться. Он потратил действительно много сил на сдерживание Камнепада, а потом ещё и запуск Покрова. Он был слаб и опустошён. А Семья была многочисленна, шумна, любопытна - в общем, она была именно такой, какой её он и помнил. Ему пришлось поведать всё. Практически всё. Он ловко отошёл от темы Сердца и того, что он сам Шут. Его беременность вызывала немало вопросов, но Аллен явно дал понять, что вот прямо сейчас он об этом распространяться не будет. В первую очередь он объяснил, что именно произошло в прошлом поколении. Про чистую силу, за которой он ходил охотиться вместе с Роад, про то, что, уничтожив её, он почувствовал укус. Про то, как изначально был не в ладах со своей тёмной стороной после того, как она поступила с его братом, едва не убила Ману… Аллен объяснил, что чистая сила постепенно, но незаметно для других пробуждалась, заставляя тёмную сущность бунтовать, становиться на дыбы. Неа Уолкер был неопытен и взаимодействовал с тёмной сущностью довольно странным способом. И тогда чистая сила свела его с ума. Неа стал всё чаще ходить сомнамбулой, всё глубже погружаясь в собственный разум. Там же изредка, всего три раза, Неа во сне встретил Шута, ещё не подозревая, кто именно к нему приходит. Не подозревая, что это сообщение, записанное в чистой силе. Во время третьего, последнего сна он наконец-то заметил, что во сне с его рукой не всё в порядке: кожа обуглена, по руке ползут странные шрамы и это зелёное мерцание внутри. Тогда он понял, что происходит с ним. Что именно он подцепил. Но было поздно. Он старался бороться с тёмной сущностью, а не сжиться с ней, как положено Ною, это была его основная ошибка. Итогом этого мучительного противостояния стал безумный, но гениальный план всех тех, кто носил ту же раздирающую его тёмную сущность. Но переродился Четырнадцатый всё равно с чистой силой в руке. Как будто она застряла в нём на все оставшиеся жизни. Кто мог знать, что чистая сила может быть такой прочной и такой коварной? Вряд ли хоть кто-то из Семьи мог хотя бы представить себе подобное, не зная плана Хелеоса. Так же он рассказал о Камнепадах и даже о том, что именно стало их причиной. Так и сказал: — Сердце уже убивали! А потом уже вскочил Мудрость, всё время до этого молчавший, крича: «я же говорил!». Как оказалось, Мудрость и впрямь частенько, от чего-то напившись, болтал, что Граф уже убил однажды Сердце и всё происходящее сейчас банальный бред. В общем, дальше по этой теме болтал Вайзли, а Аллен получил возможность снова нырнуть в бокал с вишнёвым соком с горчицей. От постоянной болтовни пить хотелось невыносимо и не только ему, если обратить внимание на то, как уже к утру удаляющийся отдыхать Аллен заметил обнимающихся втроём и тихо распевающих в своём уголке Узы, Гниение и Жалость. Никто из них трезвым не выглядел. Никто из других членов Семьи их не одёргивал. А Аллен смутно припомнил, что тягу к некоторому алкоголю имел Жалость. А основные привычки проявлялись у Ноев из поколения в поколение довольно часто. И Уолкер был абсолютно уверен, что теперь всегда будет недолюбливать алкоголь. А ведь причина всего лишь в одном единственном человеке. Удаляясь спать, Аллен знал, что у него много дел и проблем. Ковчег, который сейчас был в руках Ордена, требовал его внимания и решения Семьи, что лучше: оставить его или забрать. Неизбежно пришлось бы разговаривать о ребёнке, которого носил Аллен, о его собственной судьбе, и как можно быть Шутом Сердца и в то же время членом Семьи Ноя. Было столько страшных вопросов, что, упав в кровать измотанным до крайности, юноша уснуть всё равно не мог. Ему было тепло, удобно, он был сыт, спал сегодня всего пять часов, чего не было достаточно для полного восстановления после активации Покрова. Он хотел, отчаянно желал спать, не мог и головы оторвать от подушки, но так отчаянно хотелось плакать от бессилия, так отчаянно хотелось плакать! Аллен сам не понял, когда уснул и сколько он перед этим промучился. Проблема были лишь в том, что едва он уснул, как сразу же проснулся от того, что кто-то настойчиво теребил его за волосы. А волосы это больно. Он раздражённо шикнул, что-то совсем рядом грохнулось, очевидно, разлетевшись на куски, а оказавшаяся на его кровати Роад состроила возмущённую мордашку и ущипнула Аллена за щёку. Не будет ему покоя в этом Ковчеге. Да и в своём, может быть, тоже. И можно ли сейчас назвать второй Ковчег его собственным? Может быть, через пару столетий Граф за примерное поведение и отрядит белый Ковчег в полное пользования Четырнадцатого, всё же тот был гениален, когда дело касалось программ Ковчега. Но не сейчас. Надо бы возвращать свой, это дело не сложное, если он не боится быть замеченным. Орден и без этого уже слишком много про технологии Ковчега разузнал. Правда, они понятия не имеют, как их повторить, ведь корень всего в истории создания этой махины. А этого не знал даже Аллен с памятью Неа. Кстати, память его прошлого поколения, болезненно вторгшаяся в его ум во время пробуждения, пока оставалась тёмным уголком, который ненавязчиво отсвечивал. Стоило обратить своё внутренний взор в его сторону. Воспоминания не мешались и не надоедали. Они были тусклыми и требовали особого внимания. Несколько дней как минимум, которые Аллен проведёт, анализируя лишь их. Но сейчас он хотел спать, а ему мешали. — Роад, уйди, я обижен на тебя. — За что? — неподдельный ужас на лице этой девчонки - зрелище просто удивительное. — За то, что не поняла, опытная наша, что кристалл, что я уничтожил на самом деле вселился в мою руку. Я ведь левшой всю прошлую жизнь был, может, и сейчас левшой мог быть… — Это было тридцать пять лет назад! — возмущению Роад не было конца. И Аллен едва удержал готовые слететь с языка колкости насчёт возраста и памяти девчонки. Впрочем, Мечта и сама понимала, что выбрала не тот тон и не ту тактику против обновленного Четырнадцатого. — Ты пользовался обеими руками неплохо. Но предпочитал, да, левую. Писал зато правой в основном, чтобы не смазывать записи. Ну, тут тоже от языка зависело. Твой язык мог записываться именно по этой причине в любую сторону, хоть столбцами, это Мана придумал для твоего удобства. Как так вышло на самом деле, что Мана жив и, вроде как, Ной? — Странно, что меня не спросили за ужином, — глухо пробормотал Аллен. Ловко девчонка перевела тему, ничего не скажешь. — А сейчас я хочу спать и чтобы ты ушла из комнаты! — Твоя сестра не может спать с тобой? — Спроси у Тикки. Роад сложила руки поперёк груди и надулась. Аллен позволил себе закрыть глаза, а рассудку скользнуть в тишину и покой нежной дрёмы. Только Роад всё не спалось, и она, чертовка, ползала по кровати, создавая приличную такую качку. Аллен в полусонном бреду даже услышал шум далёких волн, бьющихся именно об его безразмерную кровать, которая и была единственным островом во всём этом водном пространстве. И она была большой, почти огромной, как и полагается острову. И острова коснулся шторм. И пострадавшие. Да, чей-то корабль разбился об остров, и там были чьи-то возмущённые сдавленные писки, потом шёпот, потом снова волны, и Аллен наконец-то полностью погрузился в сон, прижимаясь к чему-то тёплому и родному. Кажется, он действительно был дома. И мог здесь спать. И не только он. Когда утром он открыл глаза, ему отчаянно хотелось действовать. Как и все последние дни его жизни, после сна ощущалась потребность пойти и размять своё отлежавшееся тело. Только вскакивать на сей раз он не спешил, посильнее зарывался руками в волосы Тикки, к плечу которого он и пристроил свою голову и мысленно удивился, что…. Стоп. На нём снова был его плащ. Полностью активированный. Вот почему на самом деле ему было настолько жарко! Ни он, ни Тикки не был укрыт чем-либо. Только он был под своим плащом, свободно укрывшим его с головы до ног. Только большой палец левой ноги торчал из-под назойливого одеяния. Зажмурив глаза, он медленно поднёс руку ко лбу и убедился, что стигматы на месте. Да, значит, ощущения его совсем не обманули. Всё в порядке, он Ной, если это можно назвать порядком, и он лежит в своей чистой силе! Нервный смешок, вырвавшийся из горла, заставил мальчишку подавиться, и пришлось спешно собирать конечности, садиться и откашливаться. Тикки поворочался, пытаясь притянуть ускользающий источник тепла обратно, но всё равно не проснулся, и Аллену пришлось переключаться с умиления на осмотр самого себя любимого. Стараясь не обращать внимания на плащ, но уже краем глаза отметив некоторые странности в его цветовой гамме, он неуклюже спрыгнул на пол и босыми ногами протопал до самого зеркала, тройного зеркала, которое сейчас было закрыто собственными створками. Взглянув на себя, он понял, что определённо Плащ, это чистая сила, что выживет в любых условиях, если она сумела так подстроиться под изменения, произошедшие в носителе. Ранее серебристая ткань плаща теперь была покрыта плавающим, словно живым, чёрным замысловатым узором. Как расплывающейся искусно набросанной краской. Аллен даже не сразу сумел заставить себя дотронуться до этого узора, но на ощупь ткань была такой же обычной, как и раньше. А среди пушинок воротника обнаружилась чёрная каёмка. И узор на маске появился. И… и Аллен не мог надеть эту самую маску. Видно, подобное преображение было всё же недоступно ему в обличии Ноя, а может, ему вообще не доступно больше такое преобразование? Но оно нужно для активации Покрова. А Аллен вряд ли может быть настоящим Шутом без главного приёма. Какой же он хранитель Сердца, если не может его защитить? Аллен вздохнул и мысленно отдал плащу команду свернуться. С едва ощутимым шелестом тот действительно свернулся, оставаясь на руке манжетой, вшитой в кожу почти нормальной руки. По крайней мере, структура кожи в тёмном обличии у этой руки была обычной. Только кристалл всё же просматривался в ладони, кожа грубее и более тёмного оттенка, который рассеивался к плечевому суставу. Неплохо всё это выглядело. Теперь Аллен стоял в одних штанах, в которых и спал же, и мог спокойно рассматривать свой выступающий живот, который почти не беспокоил. Беременность проходила, будь она не ладна, всё же неплохо. Лучше, чем у многих женщин даже. Его странный токсикоз был довольно мягким, его нервы были крепкими, а выдержка помогала не сорваться. Всё отлично. Аллен провёл рукой по натянутой молочной коже и задумался о том, что неплохо было бы понежиться под солнечными лучами какого-нибудь жаркого острова, не зря же ему именно это привиделось во сне. Раньше он на солнцепёке только работал до сто седьмого пота и полного отруба сознания. Хотелось бы увидеть это всё с другой стороны. Уничтожение мира в планы Аллена не вписывалось никоим образом. Можно было смело присягать Сердцу и оставаться Шутом. Всё отлично, кроме десяти тысяч дел, которые ещё предстоит сделать. И в первую очередь… Кое-что довольно сложное. Аллен задумчиво обернулся обратно к кровати, на которой так соблазнительно устроился Тикки. Всё же была своя прелесть в отсутствующих одеялах. Можно разглядеть гораздо больше, даже не смотря на то, что Микк свалился в кровать одетым. На цыпочках, хотя Тикки и не собирался просыпаться, Аллен подступил к самому краю кровати, медленно опустился на неё коленками и пополз к предмету своего интереса. Тот, словно подслушав мысли подростка, сонно приоткрыл один глаз, протянул руку, пытаясь подтянуть к себе мальчишку и опрокидывая его на себя. Аллен хихикнул, с некоторой тревогой подумав, что чуть не ударился о Тикки животом, а подобное в его планы не входило. Но переживания за ребёнка затмила возможность поцеловать мужчину в оголённое плечо. Рубашка сбилась и расстегнулась почти полностью, уже ничего не скрывая, а Аллен всегда был неравнодушен к смуглой, гладкой коже португальца, которую так и хотелось попробовать на вкус. Если бы он не отожрался на ужине, точно сейчас бы желудок дал о себе знать. А так-то Тикки медленно лишь перевернулся на спину, цепляя рукой юношу за пояс штанов и притягивая к себе поближе. С лёгкостью встретившись с Алленом губами, Тикки принялся с удовольствием погружаться в сладостную игру; подросток в его руках прогибался в попытке прильнуть к мужчине поближе, ласково подставляя макушку под длинные, утонувшие в седых волосах пальцы. Аллен обожал, когда Тикки играл с его волосами и, поглаживая за ухом, массировал затылок. От этого хотелось мурчать прямо Тикки в рот, довольно постанывая от наглой, холодной ладони, сжимающей его ягодицы. Он любил это утро, любил эту кровать, любил этого Тикки Микка и любил возможность любить его. Пробираясь ладошкой к паху мужчины, с удовольствием сжал свидетельство его желания, внимательно наблюдая за тем, как именно меняется выражение лица и глаз мужчины, так и излучающего похоть. Услышав предупреждающий рык, Аллен, лукаво улыбнувшись, чмокнул мужчину в нос, поднялся к виску, подставляя шею под горячие, влажные поцелуи, и, тяжело дыша от нетерпения, начал расстегивать и без того расслабленный пояс. Тикки пробрался ладонью к его животу, медленно поглаживая и не спеша опускаться ниже, поощряюще шепча и дразня подростка. Аллен опёрся на колени получше и, быстренько пробравшись ладонью в бельё мужчины, принялся медленно ласкать заинтересованно напрягшееся достоинство, сам в это время поддаваясь вперёд и вжимаясь пахом в бедро Тикки Микка. — Тикки, хватит меня мучить! — сжимая ладошку сильнее, пропел подросток, и тут же рука Тикки, лёгшая ему между ног, подтянула мальчишку поближе, поглаживая ложбинку между ягодицами и вызывая у Аллена недовольное шипение. Ногти левой руки Уолкера царапались во время такого проявления эмоций очень даже больно, и мальчишка начинал ещё более недовольно ёрзать, закусывая губу от недостаточной для него ласки. Его тело отзывалось на каждое прикосновение Ноя, будто заговорённое, и хотелось большего, хотелось чувствовать мужчину везде, вжиматься в него всем телом, принимать его налитый кровью член, стонать, выкрикивая его имя, и только этого желания было достаточно для того, чтобы почти кончить… Ещё бы Тикки был хоть немного, хоть чуточку поактивнее, паршивец! Аллен не сдержал ликующего крика, когда рука Тикки оказалась именно там, где должна была быть, толкаясь в неё. Не забывая при этом и сам ласкать мужчину влажной от пота ладонью, подрагивая от обжигающего его тела огня до того сильного, что наслаждение граничило с мучительной болью. Если Тикки ещё хоть раз остановится, Аллен его убьёт — это он знал точно. Но сначала, сначала… Аллен зарычал, в сдавленных звуках едва различимо было имя его любовника, и от прошивающего всё тело удовольствия наконец-то содрогнулся, вплёскиваясь в руку мужчины. Но расслабиться или даже вздохнуть, прогнав заплескавшиеся в глазах огни, не удалось, так как Ной подхватил его спину, с силой вжимая в себя и оборачивая свою ладонь вокруг его, побуждая двигаться. Ещё несколько движений вокруг члена подхватившего его мужчины, и, вытирая о простыни запачканную в сперме ладошку, он, погружённый в блаженную истому, целовал Тикки. — Давно у меня не было столь доброго утра, проведённого в чьей-то компании, — пробормотал старший Ной, поглаживая блестящее от пота лицо подростка подушечкой большого пальца. — Могу сказать то же самое, но, думаю, ты догадываешься и сам. — Аллен, тихо застонав, приподнялся на колени, стараясь не спотыкаться о конечности Тикки и правильно сориентироваться в пространстве. Вздрогнув, он положил руки на живот, успокаивая вдруг затолкавшегося ребёнка, лениво думая о том, что тот уж слишком часто тревожит своего родителя. Или Аллен уже вредничает? Но сейчас-то совсем уж ясно, что внутри него растёт живой ребёнок. Главное, чтобы не каннибал какой, решивший сожрать своего папочку перед вылуплением. — Как ты думаешь, у меня живот не маленький для срока? И какой он вообще будет? — поинтересовался Аллен. Живот казался ему уже огромным, даже очень. И, признаться, он довольно просто к нему приспосабливался. Чистая сила сглаживала все неудобства. — Поживём - увидим. Аллен хотел услышать что-то более обнадёживающее, но Комуи с врачом Ордена считали, что всё идёт в рамках стандартных сроков. С каким-то небольшим сдвигом в пару недель. — Интересно, я сейчас могу найти Графа? — поднимаясь с постели, пробурчал подросток, собирая волосы с лица и с неудовольствием отмечая, что их вполне можно уже собрать в небольшой хвост. — Конечно, можешь. Вряд ли он сейчас рискнёт отойти от тебя на слишком большее расстояние. — Тикки на своей половине уже одевался, и Аллен отбросил мечты о душе. Вытереться, сполоснуть лицо, и он будет готов начать новый день. К тому же предпосылки пока были неплохие. И, пока удача с ним, надо спешить к Тысячелетнему ворчуну и просить у него кое-что очень важное. Если что, Аллен мог бы и поторговаться. На крайний случай Уолкер мог бы заняться чем-то и нелегально, Тикки ему бы точно помог, но Аллен не был уверен, что игра стоит свеч. Всё же Граф тоже как раз должен выбрать линию поведения к бывшему предателю. Аллен заставит его сделать этот выбор сегодня. Прямо сейчас. — Надеюсь, он не дрыхнет, — направляясь в ванную комнату, отметил подросток. Граф не дрых. Граф нашёлся довольно просто. Он с мученическим выражением лица сидел над разбитыми Узами, придумывая максимально убедительную речь о вреде алкоголя. Аллен, хищно улыбнувшись, пропел: — Доброго дня, Граф, можете не страдать над Узами, об их поведении с ними могу поговорить и я, мне хватило одного алкоголика в моей жизни, а сейчас, — он пнул сапогом одного из парней, развалившихся на полу, побуждая их пойти в душ, освежиться, что ли. — Сейчас у меня к вам разговор на совсем другую тему имеется. Я наконец-то выспался. — Мы это… — Мы свободны? — То есть мы совсем того… — невнятно бурчали Узы, копошась на полу. — Мне нужно кое-что, — сразу перешёл к делу Аллен, понимая, что Граф больше не обращает внимания на Джасдеби, — и только после этого я согласен поговорить; я расскажу вам всё и о моём ребенке, и о том, что и как произошло на самом деле и что будет дальше. Но не сейчас. Я очень хочу, чтобы вы позволили мне сделать кое-что и отнеслись к моей просьбе с пониманием. Я и сам больше узнаю, и помощь получу, если вы согласитесь. Мне нужно встретиться с одним человеком. Я понимаю, что сейчас вы вряд ли меня отпустите вот так куда-либо, потому и прошу устроить встречу здесь. — И кто же этот человек? — Граф не стал противиться сразу, и это был хороший знак. — Жрец. Жрец Сердца. — Что бы мы не думали, перед нами не только не чужой нам Ной, но и Шут, — усмехнулся Правосудие, как всегда оказывающийся за твоей спиной совсем не вовремя, и он вообще казался подозрительно довольным сегодня. — Так и есть. — И что это за человек? — повторил Граф. — Я что-то не помню больше Жрецов, ведь они явятся только к постепенному возвращению Сердца. — Лави. — ответил Аллен. — Я старею, — медленно протянул Граф, закрывая глаза и крепко задумываясь. — Книжник действительно уже Жрец, в этом нет сомнения, они всегда такими были, и встретиться вам нужно. Но… Ты же не думаешь, что всё будет вот так просто? Ты можешь увидеться с ним. Три часа встречи. С одним условием для этого юнца… Да. С одним условием. Кто знает, согласится ли он или нет, но уж точно эта встреча не должна пройти для него с лёгкостью.