Покров Шута.

Тикки не видел его уже два дня. Целых два дня. Целых два дня он отсутствовал на Ковчеге и нервничал. Нет, он не мог в открытую признать, что боялся за Аллена. Аллен был Ноем, и никто не причинил бы ему вреда здесь, но Уолкер оставался упорным, собирался защищать своё дело: людей, экзорцистов, этот мир. Тикки был не против. Но не знал, как именно отреагируют остальные на его запросы. Далеко не все Нои были такими мирными и терпеливыми друг к другу, как это казалось со стороны. Не считая детских ссор и подколок, иногда они начинали действительно большие интриги, злобные розыгрыши, а разрушительные истерики закатывали чуть позже. Избалованные собственной силой дети, не знающие слово «стоп», реагирующие лишь на приказы Тысячелетнего Графа по привычке, из уважения или благодаря особенной семейной магии, — неизвестно. И хотя сейчас Аллен, вспомнив предыдущую жизнь, был практически равен остальным Ноям и знал о них немало и отлично понимал, где он и с кем, поводы для волнения у Тикки были. Он нервничал. Аллен, вернувшийся беременным экзорцистом к Ноям, которых в порыве безумия предал в прошлом, был если не в опасности, то, по крайней мере, в очень двусмысленном положении. И как только Тикки оказался на расстоянии от Аллена, он стал тратить на размышления о нём часы и ночи. Он не был вполне уверен, сколько он думал не о нём. Кажется, пару часов отвлекался на что-то важное, но не больше, даже во время увлёкшей его беседы самые разные слова вызывали внезапные ассоциации. Хотелось поскорее вернуться обратно, в Ковчег, убедиться, что с Алленом всё в порядке, он потихоньку разгребает свои дела, строит козни за спинами старших Ноев, подбивает близких встать на одну с ним сторону. И ждёт, когда же наконец родится этот таинственный ребёнок. Тикки беспокоил и ребёнок. Ещё не родившийся ребёнок уже беспокоил его, и это сбивало с толку. Прежде Тикки не задумывался о том, что существо, ещё не умеющее дышать своими лёгкими (а сформировались ли сейчас уже его лёгкие? Тикки, слабо знакомый с анатомией детей и детей обязанных жизнью чистой силе, считал, что нет), может принести столько тревоги. Но это было то, что игнорировать было уже нереально. То есть Аллен ходил в том же месте, что и Тикки, попадаясь ему на глаза каждый день со своим животом. И при этом не выказывал особенного недовольства, иногда, правда психовал, вёл себя слишком резко, напряжённо или расслаблено. Впрочем, неадекватное состояние сейчас было для него нормой. Только этот ребёнок… Ной был полон размышлений и сомнений. Если это и впрямь Сердце, что будет после его рождения? Позволит ли Граф и впрямь появиться на свет своей самой большой угрозе и своему главному врагу? Когда Аллена не было рядом, когда он был в Ордене, не думать об этом было гораздо проще. Не было ни единого способа, которым Тикки мог бы выяснить, что это за ребёнок и как с ним управляться. Он не умел смотреть в будущее Он даже перед собой частенько не замечал очевидного. Его ли это вообще ребёнок? Пока Граф не озвучивал этот вопрос, он не казался столь мучительно важным, как сейчас. Сейчас Тикки Микк был полон сомнений. Как Аллен мог жить с этим сам? Или в Ордене он был слишком занят другими занятиями? Тикки вот отвлечься так не сумел, хотя и старался. И сделал умный вывод: теперь он постоянно будет держаться рядом с этим несносным, наглым, пузатым созданием до тех пор, пока оно не перестанет быть пузатым. По крайней мере, ему повезло, и Аллен, по данным работающего с Графом Майтры, сейчас был в своих комнатах, отсыпался. Первый раз с отъезда любовника. Вроде ещё вчера с ног валился, а уснуть не мог, нервничал всё и опасался кого-то, а сегодня успокоился. Раньше он обычно успокаивался и отсыпался именно в объятиях Тикки. А в эти дни, что они провели вместе, он даже спал каждую ночь, не больше шести часов, но было очевидно, что его вечная бодрость постепенно сходит на нет. Майтра даже пошутил пару раз о том, что теперь Аллен впадёт в спячку до самого решающего дня. Или же он не шутил. Тикки редко удавалось уловить интонации Тринадцатого. Дверь в комнату Аллена отворилась после лёгкого нажатия на ручку, и, заглянув внутрь, Тикки вздохнул и усмехнулся. Он напридумывал поводов для ревности, так как Аллен смог заснуть с кем-то, кроме него. Но даже не догадывался, что реальных поводов будет целых два. С двух сторон от спящего на спине посреди большой кровати Аллена валялись никто иные как Узы. Самые настырные преследователи, которым было очень-очень любопытно всё, что касалось беременного Аллена. Собственно сама мысль о беременности, да ещё и беременности молодого парня вызывала у них довольно бурные эмоции. Первое время Аллен относился к их энтузиазму и преследованию с изрядной долей неодобрения и настороженности. Но потом, вроде бы, привык. И даже начал принимать их. И, видно, теперь чувствовал себя в их окружении в достаточной безопасности. Тикки не знал, кто регулировал этот «счётчик опасности»: Аллен или его чистая сила, или они оба, но ему не нравилось, что эти двое заняли места подле его Малыша. И в то же время он понимал, это, несомненно, хорошо и пойдёт им обоим на пользу. А сам Малыш был удивительно замечательным, без одеяла, в светлых пижамных штанах и задравшейся футболке с растянутым горлом, оголяющей как и аккуратный животик, на который нельзя было смотреть без умиления и страха, так и светлое, угловатое плечо со спадающими на него белоснежными прядями. Так и хотелось дотронуться до него, оголяя тонкую шею и розоватые, видимо, от жары щёки. Светлая, тонкая кожа подростка вызывала желание прикоснуться к ней и поцеловать, целовать везде, где она оголена: шею, плечи, грудь, живот - особенно тщательно живот в надежде, что растущее там создание откликнется, - а потом перейти к аккуратным тонким стопам, которые так и напрашивались на хороший массаж. Юноша сейчас носил на своих ногах не только себя, но и ещё кое-кого… И все эти мысли, вся эта ситуация… Тикки никогда прежде не ощущал настолько сильного желания обнимать, целовать, холить и лелеять человека, который носит его (он не будет сомневаться) ребёнка. Это было словно большое чудо, и это чудо не хотелось выпускать из рук. Руки сводил спазм, и так хотелось шагнуть вперёд… Джасдеро в своей длинной рубашке и коротеньких свободных шортиках заворочался, привлекая к себе внимание, и открыл свой жёлтый, подведённый чёрным глаз. — Вы хоть когда-нибудь смываете с себя всю эту краску? — шёпотом поинтересовался Тикки, осторожно присаживаясь на край. Блондин улыбнулся и попытался кивнуть, утыкаясь носом в подушку. — Между «перекраской» минут пять мы без неё. Тикки фыркнул, едва сдерживая смешок, но черноволосый Ной, лежащий с другой стороны от Аллена, тоже открыл глаза и насмешливо ухмыльнулся. — Вы посмотрите, кто пришёл. — Хозяин пришёл, — Тикки скосил взгляд на всё ещё дремлющего Уолкера. — Как вы просыпаетесь так мгновенно? — Мы просыпаемся одновременно. Знаешь, Джасдеро часто вредничает по этому поводу, что он не может увидеть меня спящего. — И Дебитто научился симулировать. — И не только это, — хмыкнул Тикки и тут же получил сразу два пинка. Узы так же синхронно ещё сильнее прижались к Аллену, так и напрашиваясь на качественную взбучку. — И чего вы к нему липните? — Всё к тому же, — заметил Джасдеро, и они синхронно уложили свои ладони Аллену на живот. Аллен молниеносно ухватился за их руки, выворачивая запястья и при этом даже не открывая глаз. — Не сметь будить его!! — рыкнул мальчишка. — Но мы хотим почувствовать, как он шевелится, — судя по хныканью блондина, Узы пытались подловить момент уже очень долго. — Сейчас он спокоен и спит. А вы можете его разбудить. Конечно, исполните своё желание, но гарантирую, что это будет последнее исполнившееся желание в этой жизни! Узы отвели руки обратно, начиная подниматься и садиться, бросая вокруг и на всех обиженные взгляды. Аллен же медленно и аккуратно, перевалившись на бок, вытянул руку и буркнул: — Одеяло. Тикки послушно укрыл юношу, и тот, подоткнув конец под самый подбородок, тихонько прошептал: — С возвращением. — Ого… в Семье появился тот, кто меня здесь ждёт, что может быть прекраснее? Вопрос был риторическим, но, судя по сосредоточенно нахмуренным бровям, Аллен думал над ответом. В то время как Тикки красноречивыми жестами указал Узам на выход. Оба одновременно отрицательно мотнули головами. Тикки посмотрел на хмурящегося Аллена, припомнил, что эта комната не отделена от коридора, но комнаты снизу разделены «пустотой», и свалиться сквозь пол или же отправить туда или в потолок Узы он не может. — Может, сами выйдете? Те неуверенно зашевелились, оглянулись по сторонам и всё же свесились каждый к своей стороне кровати. Удивлённый Тикки наблюдал за тем, как эти два упёртых создания начинают собираться на выход, и не думая продолжать споры. С некоторой обречённостью, с то и дело срывающимися с губ вздохами и едва ли не стонами, но собираются. И, может быть, даже уйдут! Дебитто нашаривал что-то из своих вещей под кроватью, а Джасдеро героическими усилиями старался протолкнуть ногу в высокий кожаный сапог так, чтобы и шнуровка зашнуровалась, и молния не разошлась. Тикки с удовлетворением подумал о том, как это чудесно, что длинноволосый блондин не носит корсетов. Этот Ной любит узкую и обтягивающую одёжку, с ума сходит по шнуровкам, сеткам и молниям. Недавно также признался, что одна из его навязчивых идей касается юного рыжеволосого книжника: получить его в свои ручки и нарядить так, как душа пожелает. После этого заявления очень оскорбленный Дебитто возмутился, а затем признал, что идея неплоха. Вряд ли с ними согласился бы Граф. Да, некоторые пристрастия Уз были не очень-очень милыми, как говорила о них Роад Камелот. А уж эта девчонка была знатоком в таких вещах. Удивительно, что сейчас поблизости не ошивается. Тикки подозрительно оглядел комнату, понимая, что во время его размышления Узы уже успели убраться, поразился их скорости и исполнительности и наткнулся на взгляд приоткрытого серого глаза. — Что? — не понял старший Ной. — Секс, — лаконично известил Аллен. Тикки Микк поперхнулся воздухом. — Что-что, прости? — Ты спросил, что может быть прекраснее. — И ты надумал, что это секс? — Тикки знал, что подвох был, видел его в глазах этого хитрого создания. — Я знал это с самого начала. Но согласись, говорить это перед глазами близнецов чревато большим шумом, криками, воплями, расспросами. — Они так заинтересованы тобой. — Я думаю, они в восторге от того, что я жду ребёнка. Иногда мне кажется, что им нужно было родиться женщинами. Обычными женщинами, способными на роды. — Они были бы проститутками, — без каких-либо прикрас и заминок ответил Тикки. — Для такого им и женщинами не обязательно было бы рождаться, и они не стали. — Аллен со вздохом сел, опираясь за спиной, и, склонив голову набок, протянул: — Ну и? — Что? — Будет у меня сегодня самое прекрасное? — Что? — Секс будет сегодня у меня? — выражение Аллена ясно показывало, что он думает об умственных способностях Тикки этим утром. И Тикки был склонен согласиться с юношей, потому что был о себе в данный момент не лучшего мнения. — Ты знаешь, подобное предложение звучит как-то не особо соблазнительно. — Я, считай, не одет и всё равно не привлекателен…! — Ты был довольно груб. — Я должен быть с тобой нежен, Тикки Микк?! — Аллен психовал, но Тикки впервые видел, чтобы Уолкер психовал именно на эту тему! Какого чёрта он вообще делает? Какой акума его укусил? — Как ты можешь видеть, мой ребёнок не даёт мне исполнить перед тобой тут полноценный стриптиз, но я надеялся, что ты по мне соскучишься, по крайней мере. Тикки соскучился. Он думал об этом,ещё когда увидел юношу, но сейчас понимал, что всё не так. — А ничего, что мы его точно разбудим? Тикки успел многое узнать о беременном Аллене за неделю совместной жизни. И он хорошенько запомнил, что юноша ненавидит то время, когда малыш очень не спокоен, пинается, шевелится и отвлекает Уолкера от того, что тот считает важным. А так как настоящие желания Аллена вполне совпадали с его желаниями, Микк отвернулся от этого несносного создания, успокаиваясь. Правда, Аллен до безобразия беременный! В прошлый раз Тикки было даже немного страшно делать с ним это. Он не озабоченный, он вполне может подождать! Но когда Ной обернулся, его решимость затрещала по швам. Аллен извлёк откуда-то свой вездесущий гвоздик, сейчас оглядываясь по сторонам и призывно (по-иному и не скажешь) посасывал эту несчастную железяку. — Ты даже не представляешь, как пошло сейчас выглядит твой ротик, — хрипло отметил Тикки. Конечно же, Аллен это отлично знал! — Ммм? Ошибаешься… Просто мне сегодня хочется засунуть в него почти всё, что попадается на глаза, прямо как дитя малое… — Думаю, у меня есть зрелое предложение о том, что ты должен тянуть в рот, — все предыдущие заверения Микка сейчас казались самой огромной глупостью мира. — Я открыт для предложений, — хищно улыбнулось беловолосое наказание, и Тикки застонал, вспоминая о реальном положении дел. — О нет-нет! Какого чёрта ты творишь? Нет ничего страшнее подростка, который, вроде, уже знает, что такое секс, и любопытен до безумия. — Я хочу тебя! Ах, да… а ещё он хочет, видите ли… Тикки хотелось разбить свою больную голову о стену. Он нервно сглотнул накопившуюся во рту слюну и призвал на помощь всё своё самообладание, чтобы не обращать внимание на напряжение в паху. — Ты сводишь меня с ума, — признал Ной, закрывая глаза, но от этого перед глазами замелькали лишь ещё более развратные и соблазнительные картинки.— Ты вообще уверен, что тебе можно? — Я сражался с акума с этим ребёнком. Чистая сила отлично защитит его от любых потрясений. И тем более секса. Тем более, что устроено там всё по-другому, и прямой связи с моими кишками нет! Так что успокойся и… Чем это вообще отличается от кладовки? — Тремя неделями срока? — Тремя разве? Это было и позже! И разве всего неделю назад у нас не было ничего здесь? — Может быть… — Ты не помнишь, когда между нами что-то было? Это для тебя настолько незначительно? — Малыш… Аллен откинулся на кровать, мученически вздыхая. — Иногда мой заряд веселья истекает, и мне становится тяжело. Будто чистая сила накачивает меня увеселяющей наркотой без жёсткого отходняка. Я понимаю, что, по сути, ты прав, но, с другой стороны, знаю — всё хорошо. Знаешь, я хочу напиться. — Чего? — Тикки Микк был более чем удивлён, он уже успел запомнить на всю жизнь: Аллен алкоголь не переносит ни в каком виде. Да и очередная резкая смена темы понимания не прибавляла. — Алкоголя. Ну, знаешь там, виски, бурбон, вино, коньяк, мартини, скотч… — Ты беременный. — Уверен, уж от чего, а от алкоголя сила ребёнка оградит. Она сама выбирает, что до него доносить. — Мне она не нравится с каждым днём всё больше. Сегодня ты решил проделать всё, что может повредить ребёнку, только чтобы проверить её способности? Малыш, какого хрена? Ты же шутишь? Малыш не шутил. Он на полном серьёзе смотрел на Тикки. — Я никогда в жизни не напивался, испытывая к состоянию опьянения отвращение. И в прошлой жизни я тоже не пил: мне не нравилось бесконтрольное состояние собственного тела. Я видел, как это действует, когда кто-то в Семье напивался и начинал… хм… буянить. То есть среди напившихся были прошлые Узы, и они устроили стриптиз; мне было тогда всего тринадцать, и отец их после едва не убил. — Я начинаю жалеть, что не помню прошлых жизней, — вздохнул Тикки. — Может быть, в этом заключается твоя суть? Проживать удовольствие каждый раз новое, как в первый раз? Ты никогда не смотрел на это с такой стороны? — Нет, — теперь Ной был удивлён. Это был довольно глубокий вывод для настоящего состояния Уолкера. — Я тоже. Так полагает Майтра. Полагал в прошлой жизни, но его суждения меняются одно в тысячелетия, и в этом одно мнение уже сменилось, когда он вдруг решил жениться. Или когда начал встречаться. Она ведь уже забеременела, когда они женились. Говорили, это был большой шок. — То, что девушка забеременела от Ноя, или то, что Одарённость имел отношения с девушкой? — уточнил Тикки, и они оба рассмеялись. Правда, смеха почему-то было больше, чем от двоих. — Так-так! — медленно обернулся Тикки. — Маскируетесь вы отвратительно просто, — фыркнул Аллен. — Нормально всё было! — Мы были очень тихими, — провозгласили вывалившиеся из шкафа близнецы. — Что вы там… — Как вы туда забрались, если вышли из комнаты при нас, и мы никуда не отходили? — перебил Тикки Аллен. — Вы были очень заняты. И вы не уточняли, куда мы должны выйти и пойти. Тикки и Аллен переглянулись, пробормотав одно и тоже: — Чокнутые вуайеристы… — Что есть, то есть, — не стал спорить Джасдеро, уже пробираясь обратно на кровать к Аллену. — Что? — он не ожидал наткнуться удивлённые взгляды. — Вы же всё равно ничем требующим уединения заниматься не собираетесь! Так что за укор в глазах? — Я собирался, — отметил Аллен. — Оставайтесь здесь, — фыркнул Тикки, понимая, что, если Узы уйдут, Аллен продолжит свои домогательства. А Тикки не железный. — Я просто тебе сейчас не нравлюсь, да? Щенячьи, заинтересованные глазки Уз бесили Тикки неимоверно. А Аллен требовал ответа. — Всё из-за этого живота, да? Тикки возвёл глаза к потолку. — Ты посмотри, какой он привередливый! — вступился за брата Джасдеро, — другие дамы вообще опухают, ноют, ноги их не держат, и они ужасно болят, спины не сгибаются, и их мужья холят и лелеют! Я как вспомню, как наш Тринадцатый нелюдимый за женой-то молодой ухаживал и любил. Жаль, что после родов она превратилась в стерву, но мы все помним её милой, доброй и человечной… — Женственной, — отметил Дебитто. — Именно. Именно то, чего не хватает Страсти, - истинная женственность. А Одарённость оказался отличным мужем… — Тикки Аллену не муж! — нетерпеливо напомнил Дебитто. — Ах, вот оно что! — вскричали одновременно светловолосые обитатели комнаты. Тикки, успевший уже мысленно полностью отключиться от этой беседы, вздрогнул, открывая глаза, и попытался сообразить, почему все на него вот так смотрят. — Как думаешь, есть место, где можно женить двух мужчин? — слова Джасдеби Тикки уже не нравились. — Сомневаюсь. Но если подумать, будут ли людские браки приемлемые для Ноев? Может, нам создать собственную церемонию? — Может, вам прекратить лезть в чужие дела? — предложил Микк. — С каких это пор вы с Алленом стали для нас чужими? — искренне изумился Джасдеро. — Мы одна Семья. — Но мы разные люди. Я же не лезу в отношения между вами двоими! — А мы не против, если ты залезешь! — весёлый настрой Уз сегодня было не сломить ничем. — А я против!! — рыкнул Аллен, заставляя троих гостей его комнаты подскочить на месте и тут же смущаясь собственного выпада. — То есть Тикки будет здесь. Он и без того шляется где попало. — По приказу Графа. — Да ещё и по приказу этого… Это ещё хуже, Тикки! Будь уверен, я поговорю об этом с Графом. «Психану у него в комнате» — перевели остальные и мысленно пожалели главу Семьи. То есть не вполне пожалели… Семья Ноя пламенно любила Тысячелетнего Графа. Но пламя имеет привычку больно жечься.