Покров Шута.

Аллен планировал многое сделать до своих «родов». Аллен действительно планировал разобраться во многих вещах, отладить незаметный проход в белый Ковчег, к примеру, не раз побеседовать с Графом на различные темы, обязательно продолжить тёплое общение с Вайзли, познакомиться заново с тем, кто был его отцом в прошлой жизни, и смириться с тем, что роль отца в этой выполнял его брат, который, несмотря на не пробудившиеся ещё гены, удивительно гармонично вписался в Семью. Несмотря на все страхи, Аллен чувствовал себя частью этой Семьи. Несмотря на все отвратительно складывающиеся события, он считал, что ситуация с Алмой и Кандой разрешилась неплохо, и, более того, он сумел наладить отношения с Правосудием, вид меча которого всё ещё вызывал в нём очень неприятные ощущения. А Алма… как оказалось, спасти его в том виде, в котором он хранился запечатанным в Ордене, было невозможно. Они сами не могли разбудить его, да и его тело было не в лучшем состоянии. Так храниться оно вполне могло, а вот жить… искусственно созданное тело с усиленной регенерацией дало сбой после того, как его изрубили на куски до предполагаемого состояния смерти. У Ноев была идея поднять Карму с помощью тёмной материи. Они могли пробудить его, связавшись с сознанием Канды, таким образом не столько надавив на воспоминания, сколько потянув за связь, что тянулась от Алмы ещё с прошлой его жизни. Аллен не был уверен, что Алму ждало бы хоть что-то хорошее, попади он таким в руки Ноев. И он был рад, что Юу сумел им противостоять. И не только противостоять, но ещё и сумел кристаллизировать Муген. И, что главное, Аллен действительно ощутил в нём то, что определяло Жрецов тысячелетие назад. Вот только вопрос о его жизни оставался открытым. Теперь следовало присмотреться и к Линали и задуматься о том, что делать с девушкой, которая застряла в самом змеином клубке. Так что план Ноев частично провалился. Мудрость в последний момент упустил момент пробуждения, и от того Алма открыл глаза и очнулся слишком рано, а его тело стало ещё более… нестабильным. И ему отводилось прожить ещё не больше полутора часов. Только сплавив Канду и убедившись, что Майтра проследит за правильным открытием врат, Аллен послал голема к Лави с кратким сообщением. Собственно, благодаря Майтре он и не мог посылать длинные сообщения. Тот от чего-то попросил посмотреть устройство голема и нагло заблокировал подобную длинную передачу данных. Отчасти к нему относились, как к нашкодившему ребёнку, ограничивая его в сладком, общении с друзьями и устраивая домашний арест. Аллен пока не разобрался в том, чего именно хотел добиться Тринадцатый, но не спорил и спрашивать не спешил, помнил, что подобные воспитательные моменты проскальзывали в его прошлой жизни. Главное было то, что, вроде бы, всё срослось. Другое дело, что Канда в Орден не вернулся. Вернулся только Лави и ничего дельного не сообщил, потому что и пообщаться уже не удалось. Выжил ли он вообще после смерти Алмы, насколько сохранилась их связь в новой жизни? Аллен предпочитал думать, что всё так или иначе сложится как можно лучше. Он верил в живучесть БаКанды и в то, что тот, даже потеряв свой смысл жизни, помирать не вздумает. Он определённо не был из таких дураков. А ещё он каким-то шестым чувством чуял, что лезть сейчас к Лави, вроде бы, не следует. Даже за прояснением ситуации. Он слишком хорошо помнил, что его друг рассказывал о Канде и своём отношении к нему, и немного боялся, что заставил юного книжника своими руками сделать что-то непоправимое. Так было правильно, так было справедливо. И кто сказал, что при пробуждении генов Ноя они превращаются в бессердечных, бессовестных монстров? Аллен многое бы отдал, чтобы стать бессовестным и холодным, равнодушным, жестоким… То есть ему было весело думать о том, что он многое бы отдал за подобное. Конечно, трезво взглянув на вещи хоть раз, можно было понять, что подобные «качества» жизнь не упрощают. Особенно когда ты беременный и буквально переполнен не только ребёнком, но и собственными чувствами, фонтанирующими эмоциями, переливающимися через край желаниями. Ко всему прочему скакать и угрожать Ноям ему было действительно не так уж просто в его положении. Несмотря на то, что Аллен переносил беременность лучше многих женщин, его чистая сила помогала ему всем, чем только было возможно, сглаживала углы, трудности были. Больная спина, повышенная обидчивость, быстрая утомляемость, перепады настроения, которые Нои восприняли как должное, сами обладая не сахарными характерами. К некоторым запахам он всё ещё был очень чувствителен, некоторые странные сочетания вкуса всё ещё притягивали его. И здесь, в Семье Ноя, получить желаемое было даже немного сложнее. Зато выглядел он очень угрожающе, как утверждали в один голос Нои, которым он противостоял. Кого-то это забавляло, кого-то не очень. Но Аллен медленно и прочно вплетался в коллектив. Он чувствовал себя здесь почти как дома. Только тревога за ребёнка и свою дальнейшую судьбу не давала покоя. Ему многое не давало покоя, а подкрадывающийся со спины сон втягивал в свои стальные объятия и не давал времени на размышления. Аллен хотел спать. Хотел спать почти сутками, с каждым новым днём всё больше и больше, с каждым новым днём выходя из комнаты, которую он себе облюбовал, всё реже и реже и пуская к себе лишь определённый круг членов Семьи. К великой обиде Роад как раз ее в этом круге не было. Допускался Тикки, Эван, в котором Аллен действительно чувствовал брата и также был рад ему несомненно по той причине, что он был единственным человеком в окружающей его компании. Так же он подпускал к себе Узы, хотя они сами втёрлись в его окружение, пребывая в полном восторге от его положения. Их действия походили на натуральное поклонение. Так что Аллен смирился и чувствовал себя рядом с ними неплохо. Аллен был так же не против посещения Майтры, с ним он в основном разбирал некоторые технические и магические аспекты, которые смутно помнил из прошлой жизни. А других даже видеть в итоге не мог. Это был самый разгар июня. — Вы попали под тропический ливень? — усмехнулся Аллен, наблюдая за вваливающимися в его комнату близнецами мокрыми настолько, что с них тут же натекла лужа. — Ничего смешного, мы и впрямь были на одном миленьком тропическом островке. Затерянные в океанах они неплохо подходят для того, чтобы быть базами Графа. — И климат там отвратительный, — подтвердил Джасдеро и, вытянув шею, заметил, — а ты всё ещё не родил. — Вы только этого и ждёте? — Ну, почти, но нас ещё просили вызвать Тикки к Графу. Тикки, обнимающий Аллена со спины и полчаса назад наслаждавшийся энергичными пинками его подрастающего чада, фыркнул, утыкаясь носом в пушистые после душа волосы юноши. — Реакции не последует? — уточнил Дебитто, поигрывая двустволкой и нахально улыбаясь. — Вы двое знаете, что делают вообще с этими, как его… гонцами, принёсшими плохую весть? — Чего с ними только не делали, — Джасдеро, чувствующий себя, как дома, уже стягивал с себя кофту с единственным, неровно вырезанным рукавом и, наткнувшись на раздражённый взгляд Тикки, пожал плечами: — А в чём дело? Мы все здесь одного пола, кого смущаться? — Мы все здесь любим свой пол, — хихикнул в подушку Аллен. Тикки его проигнорировал. — Так что же мне сделать с бесстыжими, не выказывающими ни малейшего уважения гонцами? — Ничего. Ты слишком долго думаешь, чтобы приняться за выполнение планов, особенно когда тебя ждут в совершенно другом месте, — бесстрашно объявил Джасдеро, отряхиваясь и оглядывая комнату, — тут есть хоть что-то сухое? — Моя одежда. Но ты можешь взять халат, он должен подойти, — объяснил Аллен, затем краем глаза посмотрел в сторону Уз и, поперхнувшись, отвернулся, — А обязательно было раздеваться полностью, даже стаскивая трусы? — А на мне их и не было. — И ты гулял по тропикам, полным мух и жуков, без нижнего белья? — Тикки знал, что противопоставить. — Да и вообще ваши наряды так подходят для этого. Там москиты, змеи, пауки, полно мелкой жалящей и кусачей мерзости; не удивлюсь, если вы принесли её на себе! Сомнительного удовольствия, должно быть, получилась прогулка. — Не знаю, ты же тут спец по удовольствию. Правда, уровень твоей квалификации следует уточнять у Аллена, наверное. И мы уточним. А ты иди, гуляй до Графа, — черноволосый Ной прыгнул на кровать рядом с Тикки и оттолкнул его прочь. Он раздеваться полностью не стал, остался в мокрой майке с чудным узором и, собственно, в трусах. Видно, полагал, что эти вещи достаточно быстро высохнут и на нём. Тикки, оглядев сначала брюнета в мокрой, облегающей торс майке, потом подобравшегося снизу кровати Джасдеро в коротковатом, не слишком туго завязанном халате с перемотанной полотенцем башкой, вздохнул: — Мне кажется или вы и впрямь нарываетесь на групповушку? — Ну, так больше не с кем. То есть с людьми не интересно! — явно насмехаясь, подмигнул Дебитто. Аллен отвернулся, хмурясь и понимая, что уж чего, а подобного разврата он не допустит. Но прислушался всё равно. Интересно ведь, когда с тобой делятся опытом и рассказывают о своих похождениях. К тому же обычно Узы никогда о своих достижениях не лгали. Не могли они гордиться выдуманными достижениями. Другое дело, что выдуманные предметы они могли легко вмонтировать в реальность… И кстати… об их даре… — Оружие убрали и быстро! Будут они ещё стволами размахивать в моей кровати! — возмущённо заорал он, и Дебитто, уже привыкший к такого рода вспышкам, задрав руки вверх, закивал и быстро отбросил двустволку в сторону. — Теперь всё хорошо? — А теперь давай, продолжай рассказывать, что ты там начинал, — укладывая голову на плечо Микка, попросил Аллен. — Я начинал рассказывать про разврат… Никто ничего не имеет против? — Никто против не высказался, тогда Дебитто подоткнул подушку себе под бок и, скрестив ноги, начал повествование о своих похождениях: — Если не копаться в истории, то в этом поколении мы мало экспериментировали подобным образом. То есть одно дело устраивать полноценную оргию в компании потных, грязных, чужих личностей, которые ещё и далеко не всегда попадаются привлекательными и смотрят на нас свысока из-за того, что мы выглядим молодо! Это отвратительно. Это не так просто найти достойных партнёров, кроме шуток! — Я удивлён, что вы вообще их выбираете, — хмыкнул Тикки. Джасдеро прожёг его оскорблённым взглядом, старательно вытирая свои волосы полотенцем, но не желая реагировать. — Я уверен, что никто, тем более Узы, не стали бы спать с первым встречным. И, может быть, им хотелось найти что-то подобное в Семье, чтобы хотя бы со стороны увидеть, — вздохнул Аллен. — Поэтому вы заинтересовались нами? — Да, — ответили оба и, переглянувшись, улыбнулись друг другу. Джасдеро отбросил своё полотенце в сторону и улёгся, укладывая голову брюнету на колени. — Но вообще-то один разок мы нашли интересную дамочку, знаете, уже под тридцать, богатая такая, но полностью и безвозвратно вдова, что обязана вести себя пристойно. Насквозь лживая, пытающаяся удержать свои ускользающие годы и красоту. Певица оперная была, кажется. И у неё и впрямь был шикарный голос. Как она орала, когда мы… кхм… ну, о таком при детях не рассказывают, — Дебитто красноречиво кивнул на живот Аллена. — Это смешно, но она чуть ли не сама склонила нас к сексу, и было довольно… — Интересно. Педофилка. Нам было всего шестнадцать, ей тридцать сколько-то. — Ты почти назвал педофилом Аллена… Ой! Тикки, то есть! — Разница в десять лет для мужчины и женщины вполне в порядке вещей, между прочим! Там даже девять лет, наверное… И вообще, разве возраст согласия переносили с шестнадцати? — Нет, но я слышал от Шерила, что насчёт этого много разговоров: малолетних шлюх выманивают разными способами, — хихикнул Дебитто, пальцами расчёсывая светлые волосы Джасдеро. — Ну или просто за деньги. Чего только не сделаешь за пару фунтов? Ну и говорили, что надо менять положение… — И то именно в Англии. Мы, Нои, имеем одно гражданство этого мира, — напомнил Тикки Микк, которому, очевидно, быстро надоедали такие беседы. — Да, именно. Ну, это и не важно. Была у нас ещё пара парней, но там, если находишь старше себя, они лезут доминировать. Один таким был, оказался сильно удивлён, когда мы пристегнули его к кровати и решили присобачить к делу… кхм.. неважно. Второй был молод, как мы, и на самом деле был первым, кто попался нам в этой жизни и с кем мы провели ночь, вернее, это был день. Он был действительно хорош, с ним было весело, но, скорее всего, совсем целым он на следующий день не проснулся! — Но, по крайней мере, в отличие от других, он остался жив. И, может быть, даже живёт до сих пор. — Так, стоп! Одна зараза, гуляющая по головам, утверждает, что мне надо идти к Графу! — внезапно резко сел Тикки, сбрасывая с себя тут же раздражённо зашипевшего Аллена. Тикки послал юноше извиняющийся взгляд и обернулся к другому концу кровати, оккупированному Узами. — И ещё что Узы - малолетние дебилы. — Можно подумать, он намного нас старше! — Да мы сами его старше! — нашли к чему придраться близнецы. А Тикки в это время неохотно, одними губами бормоча транслируемые Мудростью ругательства, одевался, собираясь-таки на встречу. — Расскажешь, что там было? — уточнил Аллен. — Если этих двоих к моему возвращению здесь не будет. Аллен состроил очень обиженные глазки: — Ты хочешь заставить меня ждать тебя здесь в абсолютном одиночестве? — Хорошо, они уйдут, как только приду я. — Ну... если ты занесёшь мне ещё то печенье с корицей, запечённый картофель и эти.. жюльены в булочках, которые я пробовал на прошлой неделе. Большие порции. Очень большие. Семья Ноя ещё удивлялась размеру аппетита экзорциста-паразита. — Принесу. Я уже сказал, что сначала зайду на кухню. Их здесь не будет? Это был не такой уж сложный выбор. Хотя сейчас чужое тепло и внимание Аллену были необходимы: он никогда не мог устоять перед едой и едой, которую приносил Тикки. И он кивнул. И крикнул вдогонку: — Не забудь сливки! Тикки поперхнулся, а Уолкер невинно уточнил: — Парням на откуп. За что Узы любили Аллена, так это за сообразительность и умение думать не только о себе. Аллен умел радовать ещё и окружающих, при этом не забывая радовать и себя. Идеальная схема. — Итак, — Аллен аккуратно устроился на боку, потому что лежать на спине уже устал: его живот, вроде, весил не так уж много, но слишком давил… давил на всё, на что только мог. — Что там… с Эваном, скажем? Я его три дня не вижу уже. Он что, совсем забыл о своём брате? — Весь в своих чертежах он. Когда не взгляни, он обязательно что-то там чертит, перечерчивает или рисует эскизы. Говорит - не для красоты. Форма зданий как то связана с тем, что будут пускать по ним или внутри них. В общем, это очень нудно и совершенно неинтересно! Такое убийство такого таланта! — Он так классно рисует! — И он отвратительно приличный! — поделились Узы своими впечатлениями. — Вы хотели, чтобы он нарисовал вас, так? — Вроде того, — кивнули близнецы. — И в каком же виде? — уточнил Аллен, подтягивая одеяло к подбородку, потом сворачивая пополам и укрывая так свои ноги и живот. — А что, это имеет значение? — Не думаю, что он согласится рисовать что-то из раздела порнографии. — А эротики? Ну, лёгкой эротики? Ну, он действительно отлично рисует! — продолжала наседать парочка. — Даже не просите меня его уговаривать! — поднял ладони вверх и решительно заявил Уолкер. Слезливые, умоляющие взгляды двух парней, один из которых напоминал девчонку и выглядел особенно жалостливо с этими мокрыми волосами, Узам не помогли. Аллен собирался твёрдо стоять на своём до тех пор, пока у него есть такая возможность вообще. Чем дольше он смотрел на эти лица, тем сильнее ему хотелось расплакаться самому. Он уже почти шмыгал носом, когда нашёл в себе силы продолжить разговор на отвлеченные темы: — Что-нибудь из Ордена слышно? Уверен, мне никто ничего не скажет. — Особенно молчать будет Трайд, — согласно кивнул Дебитто и серьёзно продолжил, — почему ты беспокоишься об этих людях вообще? — Потому что они что-то вроде моей второй семьи? — предположил Аллен. — Неужели у вас никогда не было друзей? Ну, до тех пор, как вы пробудились? Вам не хотелось к ним вернуться? — Не было у нас никого. Только мы друг у друга и были, — фыркнул Дебитто, а Аллен тут же насторожился. Узы очень редко распространялись о своём прошлом. — А… почему вы… — Давай уже, напрямую спрашивай, были ли мы кровными родственниками в жизни людей, все этим интересуются! Достали уже! — Джасдеро обиженно надул губы и сложил руки на груди. — И были? — Нет, — в два голоса один ответ. — Но нам всё равно никто не поверит, так что продолжайте судачить о нас в тёмных углах! — Да ладно, обо мне вон ничуть не меньше судачат, так что же мне теперь на всех обижаться и ни с кем не разговаривать? Давай улыбнись и… про книжников ничего не слышно? — Ничего. Включая то, что именно ты сказал им делать. Беспокоишься за своего рыжего? За Лави, который смотрит на мечника, как обезьяна на пальму? Хочет залезть, обнимая всеми конечностями? — И сорвать банан, — кивнул Аллен, не слишком следя за ходом беседы и отвечая машинально. — Скорее уж не сорвать! — расхохотались Узы, и юноша лишь утомлённо покачал головой. — Шуруйте из моей комнаты, я слышу шаги Тикки! И тут же, словно по команде, в комнату и впрямь вошёл Тикки. Правда, за едой его почти не было видно, и Узы, прихватив с собой обещанные им сливки, пожелали всем удачного времяпровождения и отчалили. Аллен хотел спать. Действительно хотел спать. Казалось, чем ближе он ко дню икс, тем больше он нуждается во сне. Вот только перед ним были Тикки и ароматная пища… Понятно, что сон был отодвинут в сторонку. *** Июль подходил к своему логическому завершению. И вчера Аллен не менее логично вытурил из своей комнаты всех, кого вообще мог. Или сегодня. А может, и позавчера. Он спал и отвратительно ориентировался во времени. Иногда просыпался, обхватывал руками свой большой живот, снова закрывал глаза и даже не имел сил перевернуться. Стены комнаты сверкали от защитного щита, впрочем, плащ так же окутывал и кровать, и частично тело Аллена. Переходить в тёмное обличие он сейчас не мог. Он не мог о таком переходе даже помыслить, чёрт возьми! И он не знал о том, что сегодня, как и почему. Чувствовал себя таким оторванным от реальности, но продолжал обнимать живот и покачиваться на кровати, желая, чтобы они оба заснули и проснулись, наконец, бодрыми и полными сил, как и положено. Но сегодня он пролежал так уже больше часа, но всё ещё не засыпал. И окружающие его тишина и темнота — окна были тщательно зашторены — немного пугали. Будто всё замерло в ожидании чего-то. Даже ребёнок не пинался. — Малыш, ты там вообще живой? — сквозь едва уловимые тонкие ткани плаща Аллен дотронулся до живота и тут же ощутил болезненный пинок. — Ой, ты мог бы и поосторожнее быть со своей мамочкой! Но ребёнок пнул его сильнее, ткань плаща на животе уплотнилась, тёмные тени узора ярко пылали на серебристом общем фоне. Как будто не давая прикасаться к животу и беспокоить. Аллен отодвинул руку. Что-то ему в этом не нравилось. Что-то совсем не нравилось. Он хотел спать, но не спал, и при этом его ребёнок… Было немного больно, словно что-то изнутри впилось в него острыми коготочками, но ведь не ребёнок же! Стоп, внутри него есть и чистая сила. Он откинул голову, сжимая губы, боль была несильной, терпимой, гораздо страшнее было понимание того, что именно сейчас происходит и что именно он должен сделать. Края его плаща, заострившись, легонько прочертили на его животе небольшой порез, словно наметив. И его когтистая рука, казалось, была активирована как раз кстати. Но резать себя? Да ещё и для того, чтобы достать ребёнка? Ну, представим, ребёнка вытащит или вытолкнет чистая сила, но всё же.. всё же… И это был идиотизм, он сам не вполне понимал и видел, что делал, и оставалась только надежда на его чистую силу… Аллен скривился от очередного приступа боли, принимая решение.