Покров Шута.

Тикки с хрустом расправил плечи, поднимая голову и со сна пытаясь понять, где он находится. Размытый свет проникал сквозь запылённые окна и плотные шторы, обнажая все огрехи старой, непривлекательной мебели, которой здесь было и не так уж много. Ещё вчера вечером при свете пляшущих в камине языков пламени комната выглядела куда более привлекательно. Так что Тикки остался сидеть перед камином, сложив руки на груди и прикрыв глаза, и пытался не думать. Скорее всего, его действия были приближены к попыткам впасть в медитативный транс, где не будет ни проблем, ни забот, ни обиженного на него Аллена Уолкера. Аллен не хотел больше иметь дел с Тикки. После ссоры две недели назад он не общался ни с кем, кроме Майтры, но и тому всё ещё не до конца доверял. Сплошная головная боль. Интересно, откуда? Взгляд упал на пустующую бутылку виски у его кресла, и ответ пришёл сам собой. Ага, значит, он ещё и пил сидел здесь от горя? До чего докатился! Видел бы его сейчас Граф, и уж точно пришлось бы убираться в тихий, тёмный угол и не отсвечивать. Откуда вообще он вытащил эту пыльную бутыль? Из заначек Шерила? Алчность обычно прятал всё спиртное в доме и старался не пить при своей дочке, зная о её деятельной натуре и врождённом, не знающем слова «нет» любопытстве. Впрочем, Алчность сам пихнул Тикки бутыль из жалости, кажется. Но он не помнил точно, почему он выглядел так жалко. Может, он уже почти неделю не спал, не ел, огрызался на всех и… Хмм, проведя по подбородку, Тикки убедился, что он так же забыл о существовании бритвы. О состоянии его обожающих путаться волос и думать было страшно. Тем более он и не думал о том, чтобы пытаться их распутать. Он мог бы, например, окончательно проснуться и убедиться, что при следующей встрече Алчность не будет пихать ему в руки спиртное и отправлять подальше от глаз посторонних. Пнув ни в чём не повинный сосуд, Ной попытался встать с кресла, постепенно распрямляя конечности, что было довольно неприятным или даже болезненным занятием. Интересно, это Граф надоумил Алчность напоить его? В последнее время толстопузое недоразумение то и дело появлялось на горизонте, вздыхало, покачивало головой и исчезало, словно украв у Тикки способность проходить сквозь стены. Тикки тряхнул онемевшей рукой, сгоняя горсть невидимых муравьёв. И как он так извернулся в этом драном креслице, едва ли не в два кольца свернувшись? И когда оно успело стать таким драным, это кресло? Откуда такая старая, помятая мебель в Ковчеге и кто её сюда принёс? И в каком конце Ковчега он находится? И сколько он спал? Вопросов было полно, голова гудела, жутко хотелось пить и… и увидеть Аллена. Тикки рухнул обратно в кресло, застонав от бессилия и несправедливости бренного существования. — Какая жалкая картина. Приглушённый, едкий голос Тикки не узнал. Но, кажется, это был кто-то из Ноев. Кто-то из тех Ноев, с которыми он общался не так уж и часто. И этот наглец сидел и наслаждался видом унижения Тикки Микка. Это вообще справедливо? — Изыди. — Я то, может быть, и изыду, вот только какой нам с того прок? — Я останусь в покое? — Это то, что тебе нужно? — Да, — учитывая его состояние, Тикки хотел лишь покоя и тишины. Но, попытавшись облизнуть губы совершенно сухим, едва ворочающимся языком, он осознал кое-что ещё. — Впрочем, может быть, мне ещё нужна вода. Много воды. Очень много воды, если хочешь знать. Сколько раз я должен это повторить, чтобы удовлетворить твоё любопытство? — Зачем тебе покой? Чтобы ты продолжил своё жалкое самобичевание? — собеседник словно специально избегал упоминание воды. Необходимость подняться на ноги стояла перед Тикки угрожающим страшным монстром — противником равновесия и адекватной координации движений. Чего только перед твоими глазами не встанет, когда голова гудит, и ты хочешь пить. Миражи, может быть? — Кто ты, моё наказание? – шумно вздохнул Удовольствие, приподнимаясь и разлепляя глаза. Из-за спины он услышал хриплый, низкий смех. — Мы редко общались в этот раз, да? — Хрен тебя знает. Но, учитывая, что я тебя не помню, — всё может быть. И что смешного в том, что я тебя не помню? — Ты смешной. И странный. И даже не представляешь, что сейчас делаешь. Тикки опустил взгляд, склонил голову на бок, задумываясь, погружаясь в свои мысли о том, что он есть и что он пил — взгляд наткнулся на бутылку. Головная боль притупилась и, кажется, начала затихать. — Я сижу и пытаюсь адекватно ответить на твои глупые вопросы! — злобно прорычал Тикки. Этот тип за спиной его раздражал. Но оборачиваться и проверять, кто именно там сидит, было равноценно признанию себя проигравшим, сорвавшимся, слабым… Тикки не был слабым. Но он ничего не мог противопоставить одному юному, седому экзорцисту-Ною. Может быть, это слишком уж сложное сочетание для него? Может, это вообще чрезвычайно сложное сочетание для любого создания в этом мире? — А ты продолжаешь делать это плохо. — Я думаю. — Ты оттягиваешь неизбежное. Тянешь время. Испытываешь терпение. — Чьё? — Почему я должен отвечать тебе, когда ты даже не знаешь моего имени? Тикки Микк резко поднялся на ноги, едва не теряя равновесие, и, обернувшись, тут же наткнулся на взгляд прищуренных, грязно-зелёных глаз рассевшегося на пустом деревянном ящике брата. Не самого известного Ноя. Ноя, предпочитающего сидеть в тени, пинать со спины и дразнить Лулу. Довольно грубо и неприятно дразнить её. Фидлер. Гниение. Не самая приятная личность, придерживающая закона: что у меня внутри, то выдаю вам и снаружи. А внутри него проживала сплошная мерзость. Его милые домашние питомцы в семье, называемые паразитами. Тикки порой было реально интересно, что можно обнаружить, распилив его наполовину. Фабрику по созданию этой мерзости? Насколько он физически схож с людьми или хотя бы Ноями? Обычно Нои почти люди, но этого уж точно человеком назвать язык не поворачивался. И Тикки отвернулся, подавляя неприятное ощущение, зарождающееся где-то внутри, будто он уже здесь был. Во время пьянства учудил что-то, что ли? Почему-то изображение грозило в любой момент смазаться. Или, напротив, стать чётче? Тикки тряхнул головой. Его похмелье было не самым приятным делом. Особенно сейчас, когда он, кажется, Ной. Почему Нои должны маяться от такого? Вот Фидлер точно мог бы и пяток литров ацетона проглотить без каких-либо забот. — Фидлер, зачем ты припёрся? Лулу давно не появлялась на горизонте и тебе нечем заняться? — О, ты помнишь моё имя… — Фидлер. — Нет, я, правда, удивлён, — мужчина наклонил голову на бок, так что его большие, треугольные серьги мелодично зазвенели. — Ты никогда не обращал должного внимания на Семью. Даже сейчас, когда твой любовник является частью семьи и находится в досадном положении. — Ты имеешь что-то против Аллена? — Тикки пока не был готов серьёзно воспринимать этого дурака. — Не я. А вот это уже было гораздо интереснее всех произнесённых до этого слов, предложений, предположений. — А кто тогда? Фидлер развёл руки, пожимая плечами, и миленько так улыбнулся, обнажая угловатые, словно поломанные и местами почерневшие зубы. — Тебе должно быть виднее. Это же твой любовник. Тикки нахмурился. Его предупреждали или же угрожали ему? Точнее, Аллену. Тот, сейчас полностью погружённый в заботу о Сердце, о ребёнке, совсем уже не замечал, что происходило за дверями. Конечно, он должен ребёнка защищать, но ведь это можно делать и разными, совершенно разными способами! Разве не стоит позаботиться о своей репутации, к примеру? Убедиться, что здесь, в Семье, он в надёжных руках, и никто ему не угрожает? Или же Аллен как раз таки сразу же заметил недоброжелателей и предпочёл спрятаться? И злился на Тикки за то, что тот ничего у себя под носом не видит? Нет, Тикки лишь пытается оправдать своего Малыша. Но знает, что всё не так. Аллен Уолкер был болен. Но, пока это было не столь опасно, Тикки мог позволить ему остыть и осторожно подобраться поближе, чтобы убедить изменить что-то. Например, убрать подальше источник этой паранойи — их сына. Вполне возможно, что именно он заставляет Аллена так вести себя, а подросток даже этого не замечает. Кто из них был слепым в данном случае? Тикки хотелось рычать от этого бедлама! — Ну что, надумал что-то интересное? От голоса Фидлера португалец едва не подпрыгнул, но, развернувшись, лишь довольно оскалился: — Зачем ты пришёл ко мне? — О? Ты вспомнил, что у меня может быть реальная причина любоваться твоим бессилием? Меня прислал Правосудие. — В этом веке он досадно часто интересуется моим состоянием! — Скоро новый век, давай, позаботься о том, чтобы эта волокита не распространилась и на него! С этими словами Фидлер вышел из комнаты, и Тикки ничего не оставалось, кроме как следовать за ним. Оказавшись среди полутемных коридоров, декорированных под странный, викторианский, кажется, стиль, и ведущий к таким же странным комнатам, Тикки понял, что много не знает о Ковчеге. — Зачем эти комнаты? — поинтересовался он. — Их ещё не утилизировали или не придумали, как использовать. Когда-то в иные времена они использовались довольно часто. Ты, разумеется, об этом не помнишь. Тикки кивнул, не заботясь о том, что идёт за Гниением, и тот ничего этого не видит. Впрочем, его брата не заботило отсутствие ответа. Стоило им выйти на улицу, и стало очевидно — день в самом разгаре. Искусственное солнце даже слегка припекало, вызывая блаженную улыбку и ещё большую жажду. Тикки был немного мазохистом. Впрочем, стоило ему заметить небольшой, мраморный фонтанчик в виде огромной, распахнувшей крылья птицы, как другие цели были отодвинуты на задний план. Фидлер при виде того, как жадно пьёт Удовольствие, пробормотал что-то не вполне приличное, но от более едких комментариев удержался. В любом случае поход до Правосудия занял больше времени, чем они ожидали. И явно больше, чем мог допустить сам Правосудие. Потому, пробравшись в прибранные, довольно уютные (Тикки был этим фактом удивлён почти так же, как и нахмурившийся Фидлер) комнаты Трайда, ожидали, что тот уже заждался. Вернее, он никак не показал, что ждал. Обнаружился в своей мастерской за любимым занятием: как это занятие называлось, Тикки не знал, но Трайд вырезал по дереву. Собственно, полотна разных размеров, разных пород и разного цвета здесь были и на стенах, и в углах друг к другу приставленные, и одно разноцветное полотно сейчас лежало на столе перед самим Ноем. Тот орудовал сразу несколькими ножами и то одной, то другой рукой. Амбидекстрия — вот как называл это не то сам Правосудие, не то Одарённость, не то Тысячелетний Граф. Определённо удобная способность. Но страшновато наблюдать за тем, как Трайд счищает верхний слой дерева сразу с двух мест, удивляя Удовольствие, как он ещё не разработал косоглазие и как умудряется думать о двух вещах одновременно. Когда они появились на пороге, Трайд махнул им своей правой, с изогнутым коротким ножиком рукой, указывая на диван в углу, и им пришлось повиноваться. Через пятнадцать минут Фидлер со вздохом поднялся на ноги, тем самым потревожив уже успевшего впасть в мягкую полудрёму Тикки, и принялся прохаживаться вдоль стен, рассматривая уже выполненные в том или ином поколении работы. Как будто там было что-то, что могло его заинтересовать! На самом деле Гниение встал лишь с одной нелепой целью — не дать Тикки уснуть. Как будто засыпать на диване Правосудия не было страшно! Второй Ной был в отличном настроении, напевая что-то под нос. Так, может, он скоро прекратит это ожидание? Ну да, они заставили его ждать и теперь ждут сами, но, судя по часам, которые Фидлер, время от времени проходя мимо Тикки, свешивал перед его носом на цепочке, показывали уже двадцать часов. Так что они сидели здесь уже часов шесть. И уже пару раз желудок Удовольствия пытался напомнить о себе. — Так вот, — словно гром среди ясного неба раздался голос Трайда. — Зачем я послал за тобой, Тикки!? — Мне это тоже интересно. Трайд отложил ножи, протирая руки влажной тряпкой и ей же отряхивая одежду от опилок. — Мне вдруг пришла в голову мысль о том, как это было бы чудесно: провести с тобой этот день. Никогда ещё Тикки так не хотелось пойти на изощрённое самоубийство — плюнуть Трайду в лицо. Фидлер был тем, кто спас положение. Или же он спас конкретно Тикки Микка. — Трайд, ты хотел поговорить с ним об Аллене, так? — О том, что кто-то ему угрожает. Или это ты? — тут же ощетинился Тикки. — Не я, — похлопав по плечу Тикки, усмехнулся молодой мужчина. — Совсем не я. Но, должен признать, некоторый интерес Четырнадцатый у меня, конечно, вызывает. Обидно, что даже я потерял воспоминания о прошлом поколении, иначе была бы возможность восстановить в памяти игру его дара, и забот стало бы ещё меньше. Но сейчас не об Аллене. А о Семье. О том, как наши братья и… хм.. не только братья к нему относятся. — Кто конкретно? — Да кто угодно. Что о твоём Аллене думает Граф? — Вот уж во что, а в мысли нашего Тысячелетнего босса я лезть не собираюсь. И даже представлять не желаю, какая ерунда у него скрывается под черепной коробкой. — Мозг, должно быть? — предположил Фидлер, который был здесь лишь от нечего делать. — Я в этом сомневаюсь. — А я сомневаюсь, что у многих представителей нашей Семьи присутствует это серое вещество, так облегчающее порой жизнь, — Трайд взглянул Тикки прямо в глаза, и тому стало немного зябко. — Я не берусь говорить, что он думает. Серьёзно. Но Он не настроен враждебно, это я знаю. И этим меня не обманешь. — Хорошо, тогда возьмём ту же Роад. — Она? А что она? Она даже хотела одно время Аллена себе. И к Четырнадцатому неплохо относилась. — Когда ты последний раз её видел? Тикки пожал плечами. — А её отца так называемого? — Давно, — да, в последнее время Шерил не наседал на Тикки с мирскими делами. Всё больше игнорировал. Сперва Микк полагал, что это из-за присутствия Аллена и рождения ребёнка, но теперь понимал - могло случиться что-то, кроме этого. — Трайд, твою мать!! — внезапно прерывая все разговоры и беседы, вомчался в комнату переполошенный Вайзли в коротком, почти сползшем с плеч плаще со взглядом, готовым метать молнии. Вот только увидев собравшуюся внутри компанию и интерес к собственной персоне, он запнулся. — Да, Мудрость? — Я… Ты! — юноша словно очнулся, тыкая пальцем в Правосудие. — Тебе просили передать, чтобы катился к чертям. Что он больше рисковать не будет. Особенно после фортеля Тикки! Ему только удалось более и менее наладить отношения с Алленом, плюс ещё оттащить его на время от ребёнка, он ему няньку нашёл, просил, чтобы я забил программу, так что никаких больше переговоров! Ни со мной, ни с ним, ни… Ты понял! Алленов щит чует такие разговоры даже телепатического характера! — Речь опять об Аллене? — Тикки выглядел почти удивлённым, что было лишь немного странно. В первые мгновения ему показалось, что на тему Аллена Вайзли перескочил, увидев в комнате лишние уши. И возмущён был чем-то совсем иным. Вот только чем? Прищурившись, Тикки посмотрел на расхаживающего светловолосого, с несколькими седыми прядями подростка - всё же Мудрость не тянул на взрослого мужчину никак. Другое дело Правосудие. Невысокого роста, всегда собранный, излучающий силу и уверенность. Правый в своём стремлении и предназначении. Они неплохо бы смотрелись — именно к такому выводу пришёл он. Но факты реальных отношений между этими двумя до сих пор отсутствовали. — Что там с Роад и Шерилом? — хмуро спросил Тикки. Вот только Трайд, видно, решил тянуть резину дальше, и его планы разбил ничего не подозревающий Вайзли. — Всё просто! Роад, влюблённая в Аллена-экзорциста, восхищающаяся им и в то же время желающая получить его в свои ручки, ещё могла бы смириться с тем, что его получил Тикки. И то только через сотни лет, когда Аллен бы умер. Она привыкла получать то, что хочет, и в этом уж слишком похожа на избалованного ребёнка. Но когда оказалось, что это Ной… Эм… а чего это? — Мудрость споткнулся на месте, замечая укоризненный взгляд Правосудия. — Я не должен был…? — Продолжай уже, — махнул тот рукой. — Он планировал подольше Тикки в собственном соку и отчаянии мариновать, — фыркнул Фидлер. — Ах, ну значит… значит… то, что её потенциальная игрушка оказалось Ноем, Роад изрядно расстроило. То, что Аллен беременный, да ещё и от Тикки, принесло ещё большую боль. Пусть Роад девочка и, вроде бы, не должна думать о детях и не может их иметь, но на деле некоторый осадок от того есть. И, конечно же… Конечно же, её привязанность и симпатия постепенно переросли во что-то более негативное и агрессивное. — А Шерил? — А что он? Он не может перенести, что кто-то нанёс обиду его дочурке. И всегда с неодобрением относился к Четырнадцатому и его возможному возвращению в Семью. Вот и всё. Теперь эти двое серьёзно уцепились за идею возможного устранения Аллена. Или, по крайней мере, его ребёнка. То, что он родил Сердце, ему популярности не прибавляет, знаешь ли. И не только у них. Вон Лулу целыми сутками ходит, нашёптывает о том, как Граф ошибается, принимая их двоих в Семью. На тебя-то внимания не обращают, ты и так уже дураком себя выставляешь не одно поколение. — Почему вы об этом мне говорите? — Разве это не моя работа? — уточнил Трайд. — Устранять конфликты в Семье? — Предупреждать их, Тикки. Сейчас, когда Граф занят проворачиванием дел, «пока Аллен не очухался», мне приходится особенно пристально наблюдать за вами. И знаешь, меня приводит в уныние мысль о том, что Четырнадцатый словно рождён для того, чтобы ссорить нас. — Уничтожение? — пробормотал Тики, припоминая, как называли дар Четырнадцатого. — Может быть, речь шла о нашей Семье? Или вообще обо всём, с чем он соприкасается. — Тогда он должен был бы делать это осознанно. Или подсознательно. Если есть что-то, что влияет на него. — Трайд обернулся к Тикки. — Разве что сам… Сердце? Но… — Я не собираюсь вредить вашему ребёнку! — поднял руки вверх Трайд. — Я хочу лишь узнать, как именно он влияет на Аллена. — А что по этому поводу говорит Майтра? Он же проводит там ещё больше времени! — Майтра вынужден ни с кем не общаться. По той простой причине, что иначе мгновенно потеряет доверие Уолкера. Кажется, он стал чокнутым параноиком. — И, судя по сегодняшней беседе, у него есть на то причины, — мрачно отозвался Тикки. Его коробило, когда кто-то говорил неприятные вещи об Аллене. А ещё - и это было странно - его коробило, когда ребёнка Аллена Трайд назвал «их», общим, ребёнком. Если именно этот ребёнок что-то внушает Аллену… Вероятность того, что он сам имеет к нему отношение в его подсознании, падала. Но вслух Ной об этом вряд ли бы признался. Уже сморозил глупость пару раз. Что из этого вышло? К Аллену потерян всякий доступ. — Ладно, — он сложил руки перед собой домиком, внимательным взглядом обвёл Трайда и стоящего сзади Мудрость, как будто пытаясь в очередной раз понять, есть ли между этими двумя хоть что-то, но решил, что это дело недоброе. — Что вы предлагаете сейчас делать тогда? Появившийся в руках Трайда меч совсем не вдохновлял. А уж когда Ной поднялся и встал перед Микком, Ной сумел лишь криво усмехнуться, приподнимая бровь, и подавить дрожь, когда холодный метал коснулся его шеи. К счастью, меч не был активен. Если бы был, Трайд мог за всего несколько мгновений полностью выпить всю тёмную сущность Тикки Микка. — Для начала мы займёмся тобой, — хмуро произнёс Трайд. — Майтра, как уже говорилось, в засаде, так что есть только пара доступных способов. — Способов для чего? — В этом поколении ты продвинулся вперёд, Тикки, неужели забыл? Удовольствие с трудом сглотнул ком в горле и кивнул, хотя лезвие всё ещё касалось его кожи. — Я помню, — тихо произнёс он. — Твоя новая форма, которой ты так и не овладел, но открыл её в себе. Это уже достойно похвал, но всё же… Это похоже на расточительство, когда ты не умеешь пользоваться тем, что недавно приобрёл, не так ли? — И? Тикки уже почуял аромат палёного. И сжигать собирались именно его в этот раз. — И мне жутко интересно, насколько на самом деле сильным может быть Удовольствие Ноя. — Продолжил Правосудие, смакуя каждое произнесённое слово. — Так что, Тикки, не откажи мне в удовольствии приветствовать тебя каждый новый день в течение месяца или двух… как карта ляжет. Ты ведь любишь играть в карты, не так ли?