Неспящие в Нью-Йорке

— А вот и Басти, — хмыкнул Баки на выходе из Старбакса. Кот сидел сбоку от стеклянной двери, как заправский сторожевой пёс, и намывал свою пушистую усатую морду лапой. Вид он при этом имел весьма важный и занятой, так что они вышли на улицу и ещё какое-то время постояли, дожидаясь, когда кот наконец намоется. Баки в ответ на вопросительный взгляд только пожал плечами и вдруг показал правую руку, чуть задрав рукав. На нежной внутренней коже почти от запястья до локтя красовались ещё не зажившие царапины в количестве четырёх штук. — С характером, — пояснил Баки. — Знаешь, я животных вообще-то не очень люблю. То есть я, конечно, никогда никого не обижу и даже поделюсь последним сэндвичем с голодающим зверьём. Вот только дома их держать… Это не для меня. Тут меня Бекка даже не спросила, просто выдвинула ультиматум. Или я беру кота, или она будет жить со мной под одной крышей до скончания веков, и конечно, как ты понимаешь, я выбрал кота. Он хотя бы молчит в большинстве случаев. Бекка — это моя сестра, Ребекка Барнс. — Я понял, — невольно улыбнулся Стив в ответ на то и дело мелькающую улыбку Баки. Кот, наконец, намылся и подошёл ближе, требовательно мяукнув. Баки наклонился и очень привычным жестом сгрёб кота и кое-как уместил его у себя за пазухой. Это точно была не первая их прогулка по городу. — Почему Басти? Из-за богини Баст? Баки фыркнул. — Высоко берёшь. Сестра назвала его Себастьяном. Сказала, так какого-то актёра зовут, я не запоминал. Люблю крепко спать, — он снова хитро, многообещающе улыбнулся. — А каждый раз орать «Себастьян», когда он делает что-то странное, мне было не с руки. Пришлось сократить. Стив хмыкнул. Они неторопливо шагали по Грин-стрит в сторону поворота к подземке, и руки их почти соприкасались рукавами. Кот порой высовывал из-под неплотно застёгнутой куртки нос, лениво оглядывал всё вокруг, словно этот мир весь принадлежит ему, а Баки — не больше, чем ездовое животное, — и снова залезал внутрь, в тепло. Под черной кожей, так близко к горячему телу наверняка было очень тепло. Стив мысленно одёрнул себя. Баки шёл с другой стороны от портфеля и чувствовался там, слева, так ненормально органично, что Стив с каждым шагом занимался только тем, что убеждал себя не удивляться. Не привыкать. Не анализировать. Скорее всего, это одноразовая акция. Нет смысла вкладывать в это чудовищно комфортное ощущение, которое не портило даже волнение, свои чувства и эмоции. Когда Баки замолчал, а Стив не продолжил разговор, не возникло едкого нервирующего ощущения «ну давай же, придумай хоть что-нибудь, скажи, ведь идти и молчать это так тупо». С Баки, который показался Стиву довольно говорливым, не как Скотт, конечно, но всё же, — с ним молчать было нормально. Ни хорошо, ни плохо, а комфортно. Стив постарался отстраниться от ситуации и просто разглядывал идущих навстречу людей, проезжающие машины, подмечая интересные цвета; осознанно дышал осенним прелым воздухом, чувствуя и отличая разные съедобные запахи рядом с небольшими кафешками, как не делал уже давно. И совсем не сразу он понял вдруг, что впервые за очень, очень долгое время не думает о работе. Вообще ни о чём не думает, мозг словно впал в ступор, в голове стоял совершенный штиль. Баки шёл шаг в шаг слева, и они то и дело шоркались рукавами. — Ты всегда такой неразговорчивый? — спросил Баки уже в подземке, когда они зашли в вагон поезда до Кингстон Авеню. Людей было немного, но Стив предпочёл постоять, а Баки поддержал его в этой затее, и только чуть позже, когда поезд неожиданно резко притормозил, вагон качнуло, и Стива ощутимо прижало к нему, до недовольного кошачьего урчания между их телами, — он понял, что это была не самая лучшая затея. Стив хотел было отстраниться и встать обратно, как стоял, только Баки уже успел вцепиться в бока его спортивной куртки обеими руками, притягивая к себе — и Стиву пришлось смириться с этим. Не начинать же дёргаться на глазах у всех. Это выглядело бы очень странно. Привлекло бы лишнее внимание. Стиву и так казалось, словно все в вагоне смотрят только на них. — Я не знаю, что говорить, — спокойно признался Стив. Хотя спокойствия в нём с каждой минутой оставалось всё меньше. Так близко он чувствовал его парфюм и запах тепла. Оно ведь у всех своё, и пахнет по-своему. Тепло его матери пахло резковатой ноткой лекарств. Скотт всегда был окутан ароматом табака и ментола, потому что курил ментоловые сигареты. Пегги на тех их неловких свиданиях потрясающе пахла выветрившимися за день духами, Стив даже спросил её, что это — оказалось, «Шанель». Но уже не свежий запах, а растворившийся, перемешавшийся с запахом женщины. Все духи пахнут чуть иначе на разных людях. Стив на миг задумался, он сам пахнет хоть чем-то особенным? Баки пах апельсином и тёплым деревом. Волосы впитали в себя отчетливые ароматы прелой осенней листвы, и Стив едва держал себя в руках, чтобы снова не наклониться, колюче касаясь щекой щеки, и не спрятать нос в его волосах, жёстких и непослушных. Этот настырный парень каждым своим вдохом и выдохом, каждым едва уловимым касанием, каждой неявной, блуждающей улыбкой ломал его. Как дети, Скотт рассказывал про свою дочь, приходят в песочницу и ломают там всё, настроенное до них. Чтобы с чувством первооткрывателя начать на руинах ваять что-то новое. Что-то, только им одним открытое. Чувство это пугало — и одновременно с каким-то мазохистским удовольствием Стив наслаждался им. Робко, как если бы взволнованно выглядывал из-за угла, но навстречу бы не пошёл ни за что, потому что это ведь конец. Катастрофа. Может быть, он только и ждал, кто уже наконец заберётся в его песочницу и сломает там всё к чёртовой матери? — Хорошо, — Баки кивнул, отчего пряди волос чуть качнулись, и запах на миг стал сильнее. — Но ты ведь думаешь о чём-то? Надеюсь, не о конечной цели нашего маршрута? — Именно о ней, — решил отвести от истинной темы своих мыслей Стив. — Что я еду с незнакомым парнем к нему на квартиру, чтобы… Баки резко поднял правую руку и закрыл ему рот. — Тише, — и сам замолчал. Взглядом он при этом сверлил так выразительно, что Стив замолчал бы и без лишних мер. Как дуло под рёбра приставил — не вздохнуть. В первое мгновение Стив подумал, что это совершенно негигиенично. В следующее, что от пальцев тонко пахнет железом. И что будет, если он эту тёплую ладонь лизнёт. К счастью, руку Баки быстро убрал. — Расскажи лучше о себе. Чем ты занимаешься? Заметь, я не спрашиваю, как ты попал в мой сон. Хотя есть у меня смутные подозрения, ты не слишком-то удивился. Стив смутился. Однако суть вопроса он уловил и решил ответить. — Проектирую мосты и эстакады. Немного рисую. Ничего особенного. У Баки расширились глаза. — Ничего особенного? Ты серьёзно? А в Нью-Йорке что-нибудь проектировал? — Пару развязок в Бронксе. И ещё несколько эстакад на западном выезде из города. В сторону Ньюарка. — О, чёрт, — Стив не мог понять, что Баки так воодушевило. — А ты крутой. Я думал, просто протираешь брюки в каком-нибудь офисе… — Я и протираю, — улыбнулся Стив. — Нет, нет, ты делаешь важное дело, — вдохновлённо заявил Баки. Его лицо находилось сейчас так близко, что Стив видел каждую щетинку на бороде и сияющие непонятно из-за чего глаза, серые с светлыми голубоватыми прожилками. Рыжий кот, тёзка какого-то актёра, высунул свою морду в тесном пространстве между их тел, понял, что он третий лишний, и снова спрятался под курткой. — Я думаю, что музыка тоже важное дело, — негромко, но отчётливо сказал Стив. — Чёрт, конечно, важное. Музыка души лечит. Однако на ней не доедешь из города в город, да и движение в час пик она не облегчает. — Если включить любимый диск в салоне, время в пробке пролетит незаметно, — непонятно для чего вставил Стив. А Баки, смотря на него, как на какую-то непонятную, но очень любопытную диковинку, вдруг негромко рассмеялся. — Диск? Приятель, ты не застрял в прошлом веке? Сейчас даже автомобильную магнитолу с дисководом не найдёшь. Только у старьёвщиков или перекупщиков. Сейчас всё на картах памяти или беспроводных технологиях. Стив заинтересованно изогнул бровь. У него не было машины, как-то не нужно было, поэтому права его уже десять лет пылились в портмоне, на всякий случай. — Серьёзно? — Серьёзнее некуда, — Баки шумно выдохнул и улыбнулся. — Ты просто нечто. — Всё так плохо? — спросил Стив как можно беззаботнее, изображая усмешку, но у самого что-то остро кольнуло под рёбрами. Больно. — Дома я слушаю только пластинки. У меня хорошая коллекция. Баки снова вылупился на него. — Тогда какого чёрта мы едем ко мне? — Мы едем слушать музыку? — настало время Стиву удивляться. Баки, на секунду замерев с расширенными глазами, беззаботно рассмеялся. Шум состава заглушал его открытый смех, делая мягким и негромким. Он щурился и не боялся приоткрывать рот, оголяя белые, красивые зубы. А Стив забывал моргать. — Резонно. Ты меня подловил. Тогда в следующий раз едем к тебе. Стив плотно сжал губы. Поезд в очередной раз качнуло в сторону, и, висящий на одной руке, Стив оказался в тесных объятиях с человеком, которого ещё вчера не знал, даже мечтать не мог о его существовании. Как, однако, интересно жить. В голове повтором звучало хрипловатое «в следующий раз, в следующий…». — Можно на автобусе пару остановок, но лучше пройдёмся. Классная погода сегодня, — предложил ему Баки, когда они вышли на улицу на Кингстон Авеню. Стив только кивнул. Обычно настороженный и недоверчивый, он даже не пытался запоминать дорогу. Ему на грани психологического самоистязания нравилась мысль, что сейчас его куда-то приведут, разложат и трахнут. И что ничего никому не нужно доказывать, просить, что всё прозрачно и понятно. Это давало опору и одновременно выбивало почву из-под ног. Он старался не смотреть на Баки, просто идти шаг в шаг с ним, но тот, — он чувствовал, — то и дело смотрел, разглядывал, отчего Стиву время от времени хотелось улыбаться. Густая борода защищала его мирок, пряча приподнятые уголки губ. — Пришли. Дом из старого фонда, но здесь тепло зимой. И соседи тихие, в основном старички. И не пугайся, у меня бардак. Я с утра совсем не думал, что у меня будут гости. Заходи, — он открыл ключом и придержал для него входную дверь. Стив привычно скользнул по фамилиям напротив звонков, увидел «Барнс» на третьем этаже. — Лифт не работает уже три года. Хорошо, что в доме всего четыре этажа. И старикам хоть какой-то стимул двигаться, — без остановки говорил Баки, поднимаясь на несколько ступенек выше по широкой лестнице. Футляр за его спиной едва слышно хлопал его по заднице при каждом движении. Может, он тоже нервничал, и эта разговорчивость была лишь проявлением его взволнованности? — На четвёртом у нас живёт чудной дед. Эрскин, кажется, зовут Авраам, еврей старого поколения. Он сам делает разные настойки на водке, а потом носит и всем предлагает попробовать. А потом требует деньги, — Баки весело фыркнул. — С евреями шутки плохи. Так что я всегда сразу покупаю у него бутылку, чего бы он ни принёс. Так быстрее. У меня уже штук десять в баре стоят, вишнёвая, черничная, дынная, чёрт знает ещё какая, а последняя — эликсир вечной молодости, как он сказал. На можжевельнике и меду. Знаешь, я так и не попробовал. Как-то боязно. Стив хмыкнул. Баки не производил впечатления того, кто мог опасаться остаться именно сейчас молодым навсегда. Он был чертовски привлекательным и ненормально сексуальным. Его джинсы, слишком плотно обтягивающие зад и бёдра, Стив мечтал медленно содрать с этих ног, чтобы просто насладиться видом — для начала. Баки шёл чуть впереди, и Стиву выпало достаточно времени, чтобы разглядеть достоинства во всех подробностях: даже чуть протёртую складку джинсы между ляжек, под самыми яйцами. И мысленно проорать самому себе, что это ненормально — быть таким пошлым и озабоченным. Тогда, что он вообще делал нормального сейчас? Баки остановился напротив двери посередине лестничной площадки, на ней блестел бронзовый номер «3В». Отпер её ключами и, зайдя внутрь, пригласил Стива. — Ну, вот тут я и живу. Проходи. Не хоромы, конечно, но нам с Басти хватает. О, чёрт, — Баки осторожно прислонил футляр с гитарой к стене, после чего подхватил с пола пару небрежно кинутых носков и куда-то потащил их. Стив нервно улыбнулся. Они внутри, дверь закрыта, и отступать теперь он точно не будет. Он впервые был в гостях при таких странных обстоятельствах. И как себя вести теперь, не имел представления. — Ну, что ты там замер? Раздеваться будешь или нет? Баки подошёл ближе, начиная расстёгивать его куртку, а Стив зачем-то схватил его руки. Они замерли посреди смешной маленькой прихожей, шумно дыша и настороженно глядя друг на друга. — Отпусти? — и даже не попытался выбраться. Стив, чувствуя, как сердце разгоняется подобно самолёту на взлётной полосе, чуть наклонился, и они соприкоснулись губами. Стив выдохнул и закрыл глаза. Точно. Всё точно так, как он запомнил. Тёплые, такие тёплые. Но не мягкие, а с сухой колючей корочкой, которую хотелось вылизать, размочить собственной слюной. А потом Баки приоткрыл губы, словно вопросительно лизнув его языком, и Стив, вздрогнув, оказался втянут в горячий, мокрый и сбивающий с ног поцелуй, который только притворялся поначалу неловким. Они столкнулись носами, зубы стукнулись о зубы, когда Баки со стоном прижал его спиной к двери, а Стив наконец запустил руку в волосы, обхватывая ладонью его затылок. Его язык во рту ощущался непривычно приятно, казался сладким и прохладным, и очень наглым. У Стива тут же налился член, больно уткнувшись в ширинку джинсов, и у него руки чесались дотронуться, поправить, но он прижимал к себе Баки за талию и затылок, и поэтому не мог. Пришлось терпеть. Вдруг так же неожиданно, громко чмокнув и больно укусив за губу, Баки отстранился, продолжая нервно перебирать пальцами обеих рук по кнопкам на его куртке. — Ладно, ладно, притормозим немного, правда ведь? — Баки говорил быстро и хрипло, словно сам себя уговаривал. Взгляд его, помутневший и тяжёлый, метался между глазами и губами Стива. — Мы не будем делать это в прихожей. Тут даже я один едва помещаюсь. Раздевайся. Я посмотрю, что у меня в холодильнике есть. Губы Баки двигались, но Стив не разбирал слова. Покрасневшие, сразу заметно припухшие губы с чуть размазанным от поцелуев контуром, словно это не кожа так непристойно вела себя, а они были накрашены до того, как Стив все слизал. И на контрасте — яркие белые зубы. Красное и белое, белое и красное. Стива завораживала игра цветов, их влажный блеск и контраст. Плоть и кости, кровь и снег, неожиданное пятно на белой простыне — когда он всё же переспал с девушкой. Сочетание будоражило мозг, кровь вскипала, и отпускать Баки сейчас совсем не хотелось. Только тот имел достаточную мощь и сноровку, чтобы мягко и как-то ловко выпутаться из его рук. — Мой руки и на кухню. Санузел за той дверью, — сказал он, прежде чем скрыться с глаз. Стив смог выдохнуть через несколько секунд. Первым делом он поправил колом вставший член, и жизнь сразу стала немного приятнее. Из-за угла вышел рыжий кот и сел, начав пристально наблюдать за его вознёй с курткой и лямкой портфеля. Он следил за ним, даже когда Стив открыл дверь и нашёл за ней небольшую ванную, совмещённую с туалетом. Тут же была и ванна, и унитаз, и объемный кошачий лоток в уголке. И никакого неприятного запаха, что удивительно. И хоть зеркало было немного забрызгано белыми капельками, раковина оказалась чистой, как и ванна. Стив отметил это с удовольствием. После чего включил холодную воду и недолго постоял, глядя на себя в зеркало. Уши, губы и щеки над бородой красные, ну и красавчик. Умывшись несколько раз прохладной водой, Стив вытерся единственным полотенцем и пошёл обследовать квартиру. Помещение было всего одно, с двумя высокими окнами, делившими его на зоны. В одном углу кухонный гарнитур, стойка, пара стульев на длинных ножках и диван, за которым явно начиналась спальня. Прямо на полу лежал знакомый матрас с разворошённой постелью. За дверцами в стене наверняка скрывалась гардеробная. На полу у матраса стояла забытая большая кружка. И везде, на каждой поверхности были следы чужой жизни, её маркеры и доказательства. Стив даже замер в проходе, кидаясь взглядом от одного к другому. Старенький телевизор, обращённый к дивану и занимающий почти половину стойки, диванные подушки в радужных, связанных крючком чехлах. Забытая прямо на диване развёрнутая книга, словно ее недавно читали, кверху обложкой, но название не разглядеть. Две стальных миски с кошачьей едой и водой, и сам кот, вертевшийся при этом в ногах у Баки и что-то нагло выпрашивающий. Кактусы на подоконнике, там же стопки книг, чуть дальше у самого окна рядом с матрасом напротив мягкого стула расположилась стойка с тремя разными по форме, очень красивыми гитарами. Наверное, классно было сидеть на этом стуле вечером и смотреть на закатное небо, перебирая струны. Или рано утром, встречая рассвет. На спинке стула внушительной горой висели вещи. Стив невольно хмыкнул. — Скучаешь? — донеслось справа, и Стив перевёл взгляд на парня у плиты. Тот что-то химичил с целой кучей разных продуктов. — Просто смотрю вокруг. — Помочь не хочешь? — Я не особо силён в готовке, — признался Стив. Баки выглядел удивлённым. — И чем же ты питаешься? Стив смутился. — Или заказываю уже готовое, или покупаю полуфабрикаты. А что ты готовишь? — Это называется «набег на холодильник». Просто и вкусно. Главное, чтобы были яйца. Стив подошёл ближе, встал рядом с Баки и принялся смотреть, потому что тот не только вдохновенно рассказывал, но ещё и жестикулировал, как фокусник. — Смотри. Открываем холодильник и берём оттуда всё, что ещё не пропало и что можно запихнуть в одну сковороду. Например, остатки вчерашнего ужина. Консервированные помидоры. Пара завалящих кусочков бекона. Шампиньоны. Поджарить всё хорошенько, регулярно помешивая. Держи, — он протянул Стиву деревянную лопатку, — с этим ты точно справишься. Только не забывай мешать. А теперь забьём всё это яйцами. Будет офигенно вкусно. И вышло на самом деле очень вкусно, особенно если учесть, что Стив не очень любил помидоры. Здесь они были на своём месте. — Может, выпьем чего-нибудь? Хочешь? — Эликсира вечной молодости? — хмыкнул Стив. — А хотя бы и его, — быстро согласился Баки и полез в один из нижних шкафчиков. — А то один я не скоро решусь, а сестра редко навещает. — Почему ты один? Повисла неловкая тишина. Стив сначала спросил, а потом подумал, но было уже поздно. — Даже не знаю, — как можно проще сказал Баки, хотя вопрос явно его задел. — Извини, я не должен был… — Да нет, всё нормально. Просто я не вижу смысла посвящать этому так много времени своей жизни, как сейчас принято. Понимаешь, поиск и ухаживания по ресурсозатратности перебивает всё на свете. Словно сжигаешь себя дотла, а потом, когда цель достигнута, уже ничего и не хочется. Перегораешь. Так что я беру, когда мне отдают, все получают удовольствие и, счастливые, расходятся в разные стороны. На этом всё. Стив задумался. Наверное, в чём-то Баки был прав. Сам Стив не раз и не два думал над тем, что сейчас романтические ухаживания зачастую не несут в себе никакого трепета и нормального, естественного смущения. Словно люди пытаются успеть как можно больше попользовать друг друга, пока не доберутся до главного блюда. И такой подход раздражал. Но не значит ли, что сейчас они тоже просто «получат удовольствие и разойдутся»? Во сне это было нормально, правильно, только так и надо было. В реальности же мысль зудела и вызывала неприятную горечь на языке. — Я налил. За мистическую встречу, — Баки поднял свой шот с эликсиром, который пах можжевельником на всю кухню, и тем самым отвлёк от неугомонных мыслей. — За встречу, — повторил Стив. Они легко дзынькнули стеклянными бочками — и опрокинули эликсир внутрь. Стив издал резкий звук. Запах можжевельника забивал все медовые ноты. Но на вкус эликсир был как глоток медового огня. Очень хорошая штука. Стив понаблюдал, как у Баки дёрнулся кадык, когда он проглотил, и как тот громко стукнул свой шот о стойку, едва не свалив на пол телевизор. — Ядрёная хрень, — сипло постановил Баки и от повторов воздержался. — А мне понравилось, — усмехнулся Стив. — Ещё одну. Стив выпил ещё две, после чего Баки неумолимо закрыл бутыль и убрал её назад в шкафчик. — Не хочу, чтобы ты налакался. А Стив с удивлением вспомнил, что последний раз пил когда-то в прошлой жизни. Тепло обволакивало его, поднималось из живота к груди и спускалось к ногам. Алкогольный туман шумел в голове. — Я трезв. Губы Баки медленно разъехались в широкой улыбке. — Уверен? Вставай. — М? Баки встал первым, подошёл и протянул шрамированную руку. — Вставай. Давай, попробуй. Стив обхватил тёплую бугристую ладонь и встал. И… Всё мирно дремлющее тепло вдруг закачалось внутри него, и внезапно устремилось в разные стороны. Резко закружилась голова. — Оп, — Баки обхватил его и тесно прижался, обнимая. Его тонкая футболка была смешной преградой для жара, которым исходило крепкое тело. — Стой ровнее. — Чем ты меня напоил? — удивление чувствовалось отстранённо. На первом месте выступал какой-то непонятный, то ли забытый, то ли ещё не испытанный кайф, от которого почему-то начало тяжелеть в паху и дико захотелось секса. Или это было от близости Баки, от его запаха и крепких рук под подмышками, Стив уже ни в чём не был уверен. — Тем же, чем и себя, — Баки говорил сквозь смешки. Глаза его блестели, а покрасневшие губы не отпускали внимание. — Настойка моего соседа Эрскина. Стив не стал тянуть время. Сам прижал Баки вплотную к себе за поясницу, приник пахом, животом и грудью, и глубоко, мокро поцеловал. Баки не пытался перехватить инициативу, просто широко раскрывал рот, лаская помягчевшими губами, и сосал, сосал его язык, пока у Стива в голове не возникла чёрная дыра, а ниже пояса всё утонуло в огне. — Туда, — хрипло выдохнул Баки и подтолкнул его в сторону матраса на полу. Тут же потянул наверх край лонгслива, принуждая Стива начать раздеваться. И принялся за пуговицу на джинсах, потому что ремни Стив не любил и не носил. — Твоё тело просто… — он задохнулся, оглаживая пальцами каждый бугорок под кожей, до которого мог дотянуться, куда ложился его взгляд. Огладил пресс, стиснул соски, прижал и пригладил ключицы. И совсем осмелел, просовывая руки сразу под джинсовую ткань и резинку белья, пробуя живот на твёрдость, путаясь пальцами в паховых волосах. — Ты весь горишь. Адски горячий. Стив дрожал. Он хотел рассказать, каким был невзрачным и худым мальчишкой, которого если и принимали за сексуальный объект, то явно по ошибке. Как начал работать над своим телом, едва оно проснулось и пустилось в рост, как строил себя с нуля, по кирпичику. Как после всех испытаний тело, принявшее оформленный вид, благодарило его тем, что не менялось даже без частых интенсивных тренировок. Но он не мог открыть рта, мысли в голове путались и наслаивались, как клубок разноцветных ниток. Баки оглаживал его, ласкал кожу и так откровенно кайфовал от этого, что Стив даже позабыл про собственный стыд. И не успел испугаться, когда Баки медленно, смакуя, стянул с него джинсы и трусы, утыкаясь носом в паховые волосы, так, что член проехался приоткрытой от плоти головкой по его щеке, сладко и больно. Стив не удержался и обхватил его голову, вжимая в себя крепче, не в силах отпустить. — Ты настоящий, — проскулил Баки. — Ты мне не снишься. Блядь, как же я тебя хочу. Ляг. Он снова ловко выпутался из рук и подтолкнул совсем голого Стива к матрасу. Пришлось улечься прямо на скомканную простынь, но она не мешала. Стива бы сейчас даже проплывающая за окном «Лемурианская Звезда» не взволновала сильнее того, что показывал Баки. А Баки просто раздевался. Но, чёрт, он делал это так, что в каждом маленьком действии всё кричало, как Баки нравится, что на него смотрят. Как на него смотрят. — Трогай себя, — сказал он, и голос его совсем сел. — Смотри на меня и трогай свой член. Стив решил не ограничиваться членом. Сплюнул на ладонь и ещё обильно облизал два пальца на другой руке. С выдохом наслаждения сгрёб яйца и член, начиная невыносимо медленно дрочить, и, сгибая колени и широко разводя их в стороны, скользнул влажными пальцами к заднице. Это была самая открытая, самая уязвимая поза, в которой прежде он был только наедине сам с собой. Сейчас же Баки, нарочито-медленно снимающий с себя джинсы, был зрителем в первом ряду, вип-ложа. И Стив чувствовал небывалый стыд — и вместе с тем ненормально сильное возбуждение. Он только прикоснулся к себе, а уже чувствовал, что скоро сможет кончить. Его била дрожь то ли от холода, то ли от зашкаливающих эмоций. Он хотел каждой клеточкой своего тела, каждым вдохом и выдохом, каждой выступившей бисеринкой пота: его тело кричало о том, что хочет всего и сразу. Стив не боялся боли, его уже не волновали обстоятельства. Он переступил ту черту, от которой они ещё могли посмеяться и разойтись в разные стороны. Сейчас он только мутно и голодно, словно через пелену, разглядывал крупный, потемневший от прибывшей крови член, с которого Баки наконец стянул симпатичные спортивные трусы, и ни о чём, кроме как об этом члене, всаженном в него по основание, думать не мог. Внутри тянуло, болела спина, два пальца он спокойно вдавливал в расслабленный сфинктер, ощупывая и оглаживая себя изнутри, и не смог даже удивиться, замечая, как пошло, коротко приподнимает бёдра на каждое своё движение. Словно это делал кто-то другой. Стив погибал. — Пожалуйста, — прохрипел он. И шире развёл колени. — Ох, блядь, — процедил Баки и, откинув трусы в сторону, рухнул на матрас прямо между ног, тут же обхватывая под коленями и нажимая, заставляя совсем открыться. Стив с силой зажмурился. — Р-руки, — глухо прорычал Баки, обжигая дыханием. Стив послушно выскользнул из задницы и выпустил свой член, комкая в кулаках и без того смятую простынь. Когда почувствовал первое обжигающе-влажное прикосновение чужого языка, его тряхнуло и выгнуло. Он закинул руку наверх и уткнулся в сгиб своего локтя, всё так же не открывая глаз. Он чувствовал, сжигаемый стыдом и похотью, как Баки жадно лижет его, словно сразу везде, без разбора, куда упадёт взгляд: вдоль по внутренней коже бедра, паховую складку, между ягодиц, головку члена. Он лизал и лизал, мокро, капая слюной и делая его влажным везде. Пока Стив, переходя последний рубеж терпения, не простонал в руку: — Вставь мне уже! — Что? — Баки оторвался от вылизывания словно только для того, чтобы его волосы дразняще прошлись по перенапряжённому потёкшему члену. Он всё прекрасно расслышал, всё, его голос был полон затаённого предвкушения, вкрадчивости и заигрывания. Баки поднялся выше и выдохнул ему в пупок, тут же оставляя влажную метку языка от пупка до груди. — Что ты хочешь? Стив напрягся и выдохнул, вкладывая в слова всё своё отчаяние и неутолённый голод: — Вставь мне! Баки ненадолго приподнялся, лишая его веса своего тела. Стив не мог смотреть, всего было слишком много. Спасительная темнота оберегала его плавящийся мозг. Едва слышно прошуршала разрываемая упаковка. Стив сглотнул. Он так сильно хотел посмотреть, как Баки раскатывает резинку по своему налитому члену, как приставляет его туда, под яйца, как начинает медленно, морщась, проталкиваться, — но он не мог. Эти мгновения ожидания парализовали его. — Эй, — голос прозвучал совсем рядом, а потом вдруг вернулся вес тела, и мягкие губы оставили влажные, чуть щекотные следы под подбородком, — Стив, опусти руку. Я хочу смотреть на тебя. Подмечать каждый твой вдох. И чтобы ты смотрел на меня, когда я кончу. Когда я вытрахаю тебя до оргазма. Ну же, давай. Дай мне руку. Стив сглотнул. Убрал локоть и открыл глаза. Серый уличный свет показался неоновыми ослепляющими огнями. А потом он почувствовал переплетающиеся с его пальцами пальцы, и лицо Баки оказалось так низко, волосами заслоняя лишний свет. Он начал целовать сладко, мокро, мягко причмокивая губами, — тут же Стив почувствовал, как Баки толкается, и постарался весь раскрыться навстречу, вкладывая в это желание многолетний жар и голод… — Бо-оже, — простонал Баки, когда сначала головка, а потом и весь член медленно скользнул внутрь, невыносимо правильно распирая тело, заполняя там, где всё ныло и пульсировало в предвкушении. Стив часто, поверхностно дышал, не в силах отвести взгляда от чужих расширившихся зрачков. И первый толкнулся навстречу. Баки обхватил его под шеей, другую руку продолжая сжимать в своей, и это было неудобно, наверное, только Стив не обращал на это внимания. Баки завладел всеми его мыслями, телом, заполнял его так, как он не мечтал ни в одном сне, медленно вытаскивая и снова загоняя ему до шлепка мошонки. И он стонал. Глухо сначала, потом различимее, а после Стив уже не слышал — он сам начал орать. Потому что Баки, наконец, осмелел и принялся трахать его, подкручивая бёдрами, ища угол, от которого Стива прошьёт судорогой, а Стиву в любом случае было лучше всего, его било удовольствием на каждое сильное, резкое движение. Баки немного наклонился, со всей силы прижимая Стива к себе, утыкаясь рядом с его головой в простыню, вбиваясь в него до хрипоты, и Стив вдруг почувствовал отчётливо скользящий внутри, натирающий нежные стенки член. Его выгнуло с небывалой силой, он хрипло вскрикнул, и сперма потекла теплом на живот и по бокам, снова и снова, пока Стив не ощутил полное посторгазменное опустошение. Баки сделал ещё несколько коротких толчков, после чего резко вынул член, сдёрнул резинку и, прижавшись бёдрами к паху, затрясся, кончая, смешивая их сперму. — Твою мать… твою мать… — шептал он рядом с ухом, пальцами нежно поглаживая шею сзади. Он был такой тяжёлый, но Стив и не думал двигаться. Все случилось так быстро и так ярко, что реальность теперь догоняла их, а они, наоборот, нажали на паузу. Лежать вместе, молчать и ничего не делать было лучшим моментом после. — Это был потрясный первый раз, — хрипло проговорил Стив. Баки хмыкнул, после чего глухо рассмеялся. — Первый раз? — Я никогда не был снизу по-настоящему. Баки вздохнул и поднял голову, устраиваясь на локтях. — Как так вышло? Ты же… — он потёрся носом о бороду, явно в удовольствие, — ты просто бомба. Сексуальная бомба широкого спектра поражения, — уточнил Баки. — Ты что-то имеешь против? — Стив изогнул бровь. — Я? Нет. Нет, ничего. Я имею, но не против. В общем, — Баки фыркнул. — у меня это тоже впервые. Чтобы от парня так крышу снесло. Так что мы квиты. Стив согласно моргнул. После чего перевернулся, оказавшись сверху, навис и начал ласково, сладко выцеловывать чужое, так резко ставшее родным лицо. — Останешься до завтра? — голос Баки хрипел и стал ещё ниже, и от обертонов у Стива по спине снова бегали мурашки. — Я… мне нужно позвонить, — ответил Стив и, нехотя поднимаясь, отполз с Баки, чтобы добраться до джинсов. Представшая картина Стива умилила и поразила в самое сердце. Пока они трахались, кот устроился на коме их одежды на полу, как в гнезде, и теперь мирно дрых, свернувшись компактным, очень мохнатым рыжим клубком. Телефон нашёлся в куртке. Стив, голый и весь в холодящих потёках спермы, разблокировал его и набрал номер Скотта. — Скотти? Привет. Ну как там дела? — У нас всё отлично. Как ты сам, как здоровье? — Ник отпустил? — Конечно. Сказал, что до понедельника видеть тебя не хочет в фирме. Чтобы духу тут твоего не было. И если ты придёшь в выходные, он тебя выкинет. «С охраной на улицу,» — так он сказал. Он очень доволен, Стиви, — доверительно добавил Скотт. Стив усмехнулся. Ещё бы тот не был доволен. Такая жирная сделка в руки плывёт. — Хорошо, — кивнул он. — Тогда до понедельника. — И с тебя полный отчёт о выходных, помнишь? — Да, отбой, — Стив покачал головой и убрал телефон в карман сумки. Когда он вернулся, Баки лежал, развалившись поперёк матраса, и отсутствующим, совершенно блаженным взглядом смотрел в потолок. Но тут же сфокусировался на Стиве, когда он вошёл. — Всё хорошо? — Да, вполне. Хочу отвыкнуть от трудоголизма. Взял отгул на завтра. — Это называется выходные. Их придумали, чтобы люди отдыхали, занимались сексом, гуляли, а не для того, на что ты там их обычно тратишь. — Я запомню, — согласно кивнул Стив и лёг рядом с Баки, тесно прижимаясь, чтобы греться теплом их испачканных тел. Баки тут же приобнял и принялся легонько гладить пальцами по коже плеча. — Покажешь мне завтра свою коллекцию пластинок? — Мы будем музыку слушать? — негромко, подначивая, спросил Стив, утопая в тепле и ласке. Баки тихо, щекотно рассмеялся. А потом вдруг дотянулся рукой до задницы, уверенно скользнул по влажной ложбинке между ягодиц и сладко до изнеможения, медленно и в то же время настойчиво погрузил внутрь него пальцы. Завораживающе легко, приятно и больно до слёз. Стив задержал дыхание, после чего ощутил, как собственный член снова начал подниматься от этих неторопливых растягивающих оглаживаний. Он лежал и думал, как рассказать Баки о загаданном в своё совершеннолетие желании, о подушке, о реалистичных снах. О множестве и множестве партнёров. А потом решил, что в целом это и незачем. Как бы дороги ни кружили, всё равно привели их друг к другу. А большего он никогда и не желал. Разве только совсем чуть-чуть?