* * *
— Слушай, — тихо начинает Чимин на одной из пар, отвлекаясь от пейзажа за окном: крупные хлопья из множества потрясающе индивидуальных снежинок кружат в воздухе одна за другой и вбирают в себя весь городской шум, наполняя улицу непривычной тишиной. Морозный воздух, щиплющий за нос, пахнет тёплыми объятиями у камина и сладкими мандаринами. — Чего? — интересуется Тэхён, отрываясь от переписки с Чонгуком. Безопасной до тех пор, пока не заметит профессор. — Я, — неуверенно шепчет Чимин, — наверное, поеду домой. — Что случилось? — начинает беспокоиться младший, ища в друге что-то, что могло бы ответить. — Устал немного, — отвечает тот, не удосужившись взглянуть на младшего омегу рядом; он продолжал смотреть на снег, падающий за окном и устилающий белым мягким одеялом задний двор университета. — Расскажешь? — продолжает Тэхён. Чимин, обычно, часто делился с Кимом своими переживаниями, но только самому Паку лучше знать, всеми ли из них. Не с первого дня знакомства, конечно; Тэхёну стоило изрядно попотеть, чтобы Чимин начал достаточно доверять ему, чтобы открыться. Когда-то добрый, нежный, совсем, кажется, беззащитный Чимин всегда говорил обо всём в первую же секунду, когда ему становилось хуже, а Тэхён действительно рад был его поддерживать, мог минутами зависать в поисках нужных слов и решений, но всегда действовал лучше всех в лучших вариантах и видах. Но Чимин как-то изменился, и Кима это не очень радует, если честно. На лице друга меньше сияет его голливудская улыбка (Тэхён сам так её называл), мешки под глазами, порезаны руки, мол, несуществующий кот поцарапал, и красный алкоголь, тихое одиночество, вечная музыка, скверные слова и холодная грубость. Но Чимин — всё тот же ангел, уверен Тэхён. Даже если Пак спрятал всё это в глубине своей души — Ким надеется, что его теплота никуда не исчезла. — В том самом, — выдыхает Чимин, мыслями возвращаясь к снегопаду за окном, приглушённому свету в аудитории и звукам какого-то обучающего фильма на заднем фоне его раздумий. — Поделись со мной, — просит Тэхён. Чимин молчит, — пожалуйста. — Позже, — лишь отвечает старший, крутя в руке телефон. А у Тэхёна всё внутри разрывается на части. Это то, чего он боялся: Чимин снова закрывается, снова молчит, и будто снова не доверяет. Чимин холодеет. «Пожалуйста, больше не говори так», — готов взвыть Ким, но это не сравнится с криком в душе Чимина, который у того обязательно есть, Тэхён уверен, Тэхён готов плакать, но хочет исправить всё раньше, пока может. Только получается лишь молча стоять у выхода из университета и провожать до боли знакомую и родную спину взглядом, что направляется на парковку, к машине, когда заканчивается пара. «Береги себя», — просит мысленно Тэхён напоследок и теряет хорошее настроение, держит в себе слёзы, ненароком вспоминая ужасный вечер, когда Чимин, шатаясь и сжимая здоровой рукой кофту у живота, запрокидывал голову и закрывал глаза, жалея о новых порезах. Тэхён тогда стоял на коленях, ревел, срывая голос, и буквально кричал и молил, чтобы Чимин больше никогда не трогал свои запястья. И Чимин выкинул что-то вроде обещания, но в сердце бессильного Тэхёна въелось яркое хладнокровное: «Если я действительно захочу сдохнуть — никто не помешает мне это сделать. Смирись, Тэ». Это было больно: смотреть, как кто-то дорогой тебе медленно умирает на твоих глазах, а ты не можешь помочь. И Тэхён мысленно себя ненавидит. В частности за то, что когда-то на одной из вечеринок поддался и лёг под Мина; самое противное для самого себя — Тэхён знал, что Юнги истинный Чимина. И Чимин, возможно, действительно светлый человек, потому что: «Всегда виноваты либо оба, либо никто. Наша жизнь слишком коротка, чтобы тратить её на негатив». Но сейчас Ким поджимает губы и чувствует, как плохо его держат ноги, когда он идёт к следующей нужной ему аудитории. — Что случилось? — неожиданно раздаётся до боли любимый голос позади, и только сейчас Тэхён секундно жалеет, что это не бархатный голос Чимина. — Ничего, — тихо твердит Ким, почти не поворачиваясь к альфе, лишь краем глаз взглянув на него через плечо. Теплые руки на талии успокаивают, и омега рвано выдыхает, зажимая рот рукой, чувствуя, как к горлу подкатывает болючий ком. — Боже, что произошло? — пугается Чонгук, повернув старшего к себе лицом, а тот зажмурил краснеющие глаза, всхлипнул и, прижавшись к плечу альфы, тихо завыл. — Ну-ну, рассказывай, что не так, — младший успокаивающе гладит Тэхёна по голове, целует в макушку и сам готов затрястись от того, как дрожит его омега. — Кто обидел? Голову ему оторву, — заботливо произносит Чонгук, а Ким хмыкает и прижимается ближе. — Чимин, — сквозь всхлипы пытается сказать Тэхён. — Что? Поссорились? — мягко спрашивает Чон, поглаживая по шёлковым волосам. — Помирим. — Да нет же, — посмеиваясь и шмыгая носом, говорит Ким, но снова грустнеет. — У него что-то случилось, но он не говорит. — Так, — твердо начинает Чонгук, — почему ты думаешь, что с ним что-то произошло? — Ну, — задумывается Тэхён, хмурится и снова шмыгает, чувствует, как по новой начинают мокреть его глаза, — он сам сказал, что ему нехорошо. — И где он сейчас? — Он, — вновь дрожа и заикаясь, пытается произнести Ким, — он уехал… — Куда? — Наверное, к отцу, — предполагает Тэхён. — Тогда давай позвоним ему вечером и спросим, как дела, — предлагает Чонгук, и старший соглашается, потихоньку успокаиваясь в теплых объятиях своего альфы. Лучшего среди всех для него. — Коть, — тихо шепчет Ким чуть позже, и младший готов расплавиться от того, как Тэхён его называет, — а тебе правда приятно обнимать меня? Чонгук вдруг неожиданно отстраняется от омеги, но только лишь для того, чтобы заглянуть в его заплаканные глаза. — Ну конечно, солнце, — признаётся альфа, целуя старшего в лоб. — Я люблю тебя. — Я тоже люблю тебя, — всхлипнув, честно отвечает Тэхён.***
— О чем задумался, хён? Юнги снова отвечает Хосоку молчанием, вроде, смотря в окно, но на деле витая в облаках, нависших над большим городом серым полотном тяжёлых и тёмных туч. В уши неизменно вставлены наушники, и плевать, что пара, и лектор увлеченно рассказывает материал, который Юнги выучит позже; альфа лишь думает, почему приехал сегодня в университет, так ещё и совсем рано, предложил Чимину сигарету и вздрогнул от его слов с темой ответственности. «Бархатный голос», — думает альфа и хмурится, чуть не мотая головой в попытках разогнать странные мысли: с каких это пор у него в голове что-то делает один единственный омега? — Скажи честно, — начинает Хосок, будто не унимаясь, говорит совсем тихо и осторожно, но для Юнги слишком неожиданно, — зацепил тебя Чимин? Старший на секунду или несколько замирает в размышлениях, и Чон видит, как тяжелеет его взгляд. — Нет, — отвечает Юнги совсем хрипло.