золотая молодежь

      Тишина — первое, на что обращаешь внимание, когда проснулся, но ещё не успел открыть глаза. Непривычная и абсолютная. Такая, которая бывает лишь на первое утро нового года, и такая, которую боится нарушить даже стук сердца; любой шорох кажется оглушающим выстрелом, разгоняющим пугливых ворон. За окном могучий лес, укрытый снежным одеялом, стоит и молчит, не шевелясь. Мир будто поставили на паузу.       Юнги спит рядом, собрав омегу в свои объятия, и посапывает, иногда хмурясь и рыча сквозь сон. Чимину жарко вот так лежать, когда Мин прижимает к себе ближе: альфе явно снится что-то не самое лучшее. Омега почти невесомо касается чужой щеки подушечками пальцев и смотрит с теплом за тем, как Юнги расслабляется, его брови больше не сведены, и не дрожат ресницы. Мин с вздохом переворачивается на спину, оставив одну руку под головой Чимина, который в этот момент понимает, что жарко ему не от объятий и пухового одеяла. В лёгкие бьёт пьянящий запах сосны, все мысли в секунду превращаются в кашу, низ живота приятно стягивает, и трещинки на обветренных губах Юнги расплываются перед глазами. Омега пытается не заскулить, потому что его альфа чертовски привлекательный, а теперь, когда течка началась раньше положенного, Чимин податливо хочет его грубого прямо сейчас, но всё, что омега делает, так это приподнимается на дрожащих руках, терпя пульсирующие волны, проходящие по всему телу. Он не будит Юнги, потому что тот спит крепко и вчера выпил достаточно, чтобы проснуться сегодня с похмельем. Прерывать его сон подобно предательству.       — Чёрт… — Чимин шипит еле слышно, вскидывая голову и чувствуя, как мокнет и липнет к телу ткань нижнего белья. Он старается встать с кровати как можно тише, но, ещё сидя на краю и собираясь с силами, чтобы подняться на ослабленные ноги, омега замирает: Юнги, нахмурившись, переворачивается на живот, спрятав руки под подушкой. Чимин не шевелится. Не столько потому, что боится разбудить альфу в этот особо хрупкий момент сна, сколько не может оторвать взгляд от широкой голой спины, поцарапать которую хочется снова до невозможности; паутины чёрных татуировок ползут по бледной коже, охватывая лопатки и крепкие руки; тёмные волосы взъерошены, и омега прикусывает губу, топя желание зарыться в них.       Чимин дышит тяжело, поэтому вбирает ртом воздух, отворачивается, цепляется пальцами за край матраса и хмурится, закрыв глаза. Нужно, наконец, встать и выпить блокаторы.       Тишина в коттедже кажется настолько нетронутой никем, что Чимин почти уверен: все в доме, кроме него, ещё спят. Он на слабых ногах медленной мягкой поступью идёт через коридор к лестнице, проводя рукой по стене. Омега скручивается от новой волны возбуждения, пробирающей тело, и останавливается, тихо скуля. Чимин клянётся, что сожжёт эти домашние шорты, потому что они так чертовски давят сейчас.       За панорамными окнами тихо падает снег, хлопьями укрывая землю в ещё один слой белоснежного одеяла.       Омега цепляется за перила лестницы, перешагивая ступеньку за ступенькой. Он чувствует странный и непривычный запах в гостиной, останавливаясь и пугливо осматривая первый этаж. Баулин, следя за танцем огня в камине, прислушался.       «Вот же, блять…» — омега осторожно вздыхает, прикрыв глаза. Что теперь ему делать? Взять себя в руки и продолжить то, что начал?       Чимин спускается быстрее, чуть не спотыкаясь, и, подобно проворному коту, скрывается на кухне, хватаясь за грудь. Парень чувствует, как гремит у бешено стучащего сердца каменная стена, норовя вот-вот перевернуться. Он тихо шарит по шкафам, надеясь найти скорее аптечку, и, когда короб оказывается в руках, Чимин с неосторожным грохотом ставит его на столешницу, дышит тяжело и шумно, пока пальцы путаются в других таблетках.       — Помочь? — непривычная хрипота за спиной будто под дых бьёт так сильно и больно, сжимает лёгкие, выбивает воздух и заставляет подкашиваться колени. Чужой запах мускатного ореха безжалостно давит на грудь. Перед глазами всё плывёт, омега не в состоянии даже прочитать название лекарства в руках и понять, что это как раз те самые блокаторы, которые нужны ему сейчас.       — Нет, — еле слышно отвечает Чимин, находит в себе силы, жмурится, чтобы прояснить взгляд и выпить уже эти грёбанные таблетки. Боже, лучше бы он разбудил Юнги, прослушал его недовольное бурчание, сменяемое нетерпеливым рыком, и потерял всякий стыд перед друзьями, выкрикивая любимое имя, чем сейчас, подобно осиновому листу, вот так стоять и дрожать, не в состоянии даже открыть чёртовы блокаторы.       «Пожалуйста, не вдыхай», — мысленно скулит Чимин. Ему страшно, потому что именно сейчас он понимает эту разницу между альфой и омегой, их превосходство над слабым полом, как бы кто не отнекивался. Потому что альфа своё возьмёт, если захочет; он глотку перегрызёт, ничего против не услышит и сделает то, что считает нужным.       Чимин в себе разочарован. Чимин считал, что он сильнее. Баулин просто за спиной стоит, а омега уже на последнем издыхании, потому что, чёрт подери, это одно из самых уязвимых мест. И он хочет пропасть, просто хочет исчезнуть.       Бау касается плеча Чимина, и сердце омеги уходит в пятки, он резко поворачивается к альфе лицом, смотрит так, как смотрит на охотника беззащитный оленёнок, пятится назад, где столешницы смыкаются в угол, загоняя себя ещё больше. Чимин хватает, наконец, таблетки, пока адреналин придаёт сил, и закидывает в себя пару, глотая.       — Не трогай меня, — шипит омега, когда Бау делает новый шаг в его сторону. Чимин сжимается, прижимает руки к груди, будто спрятав своё сердце. Господи, как же ему страшно.       — Вон отсюда, — знакомая до боли хрипота стремительно заполняет тело до безумия приятной теплотой, — пока я не въебал тебе. Секунда, и ты больше не должен здесь находиться.       Омега медленно открывает глаза, надеясь, что ему не показалось, как раз в момент, когда Юнги становится спиной перед ним, закрывая собой. Вошедшие на кухню Чонгук с Намджуном берут Баулина под руки, толкая в сторону выхода. Тот, пару раз моргая, приходит в себя, и его взгляд немного проясняется.       — Отойди, — Джин слабо отталкивает Мина, подлетая к Чимину. — Малыш, ты в порядке?       Юнги опускает голову так, что чёлка прячет его глаза, и тыльной стороной ладони закрывает нос, дыша тяжело. Он в одних только трениках, без футболки, пришедший сюда, видимо, чуть ли не раньше, чем проснулся.       — В порядке.       — Боже, ты весь дом перебудил, — с облегчённым вздохом говорит Тэхён, пытаясь шутить. — Ты бы знал, как мы испугались, когда узнали, что тебя нет с Юнги.       — Простите. Я не думал, что так будет, — поджав губы, скулит виновато Чимин. Джин протягивает ему пару таблеток, но омега мотает головой. — Я уже выпил блокаторы.       — Юнги стал таким грозным, когда услышал запах ореха. Господи, мне правда было страшно идти рядом, показалось, он разорвёт кого-       — Тэхён, — шикает старший Ким.       — Что ты от меня хочешь? Я всегда начинаю быстро и много говорить, когда переживаю.       — У вас ещё есть время до того, как таблетки подействуют, — произносит Джин паре. Он подходит к Мину, что не меняет положения, лишь оперевшись на столешницу, и хлопает его по плечу. — Мы все вернёмся в Сеул и оставим вас. Позаботься о нём.       Альфа молча кивает, и Джин, подхватив Тэхёна по локоть, уводит его за собой.       Чимин, прикусив губу, гладит Юнги взглядом. Тело Мина напряжено, вены на его руках стали заметнее, грудь тяжело вздымается, и дрожат пальцы. Волна возбуждения снова пробивает омегу, и он, рвано вздохнув, сминает ткань тёмной футболки у своего живота.       — Милый? — тихо шепчет Чимин, и альфа убирает руку, вдыхая, наконец, полной грудью. Он выравнивается, становясь крупнее, и поворачивается к омеге, медленно подходя к нему. Чимин следит за тем, как пелена желания бьётся со здравым смыслом в абсолютно чёрных глазах напротив. В итоге, побеждает любовь.       Юнги жадно припадает к любимым пухлым губам, терзает, кусая, и омега тихо шипит от удовольствия. Мин подхватывает его под бёдра, усаживая на столешницу и не отстраняясь; Чимин обнимает шею, прильнув всем телом до невозможного близко, и сладко стонет в поцелуй, зарываясь в чужие тёмные волосы. Он целиком и полностью сгорает до тла, пока альфа по-хозяйски рычит, сжимая мягкую задницу, впиваясь до побеления пальцев и скорых синяков; бесстыжие ладони гуляют по аппетитным бёдрам, ныряют под большую футболку на Чимине, которая принадлежит Юнги, на самом деле, и пересчитывают холодными пальцами невидимые звёзды на рёбрах, гонят тысячи мурашек по дрожащему телу. Омега царапает широкие плечи, голую спину, тая в чужих руках и танцуя, точно змея. Он с пошлым чмоком разрывает очередной поцелуй, отстраняется, чтобы прильнуть к шее Мина, и ведёт носом аккурат по пульсирующей вене, копируя узоры татуировок, вдыхает сосновый аромат, точно горький одеколон. Чимин мажет языком по чернилам на коже, прикусывает, оставляя бордовые пятна, и Юнги с ухмылкой прижимает его к себе, зарывается в мягкие волосы омеги и оттягивает, чтобы тот поцеловал его снова.       Чимин скулит, когда альфа сжимает бока и дразнит, ныряя рукой под шорты и цепляя пальцами края трусов, потому что он, блять, чертовски мокрый из-за Мина. Юнги это понимает, ядовито улыбаясь, спускает омегу и неожиданно резко поворачивает к себе спиной настолько, что тот испуганно упирается руками в столешницу. Чимин красиво прогибается, трётся задницей о вставший пах Мина и хнычет; альфа, прикусив губу, толкается, сминая в удовольствии чужие бёдра.       Под Юнги достаточно омег было, чтобы Чимин оказался последним и самым лучшим. И альфе безумно льстит такой вид на его развратного, до невозможности прекрасного и желанного омегу.       Возможно, в прошлой жизни Мин спас планету.       — П-Пожалуйста…       — Пожалуйста? — Юнги хмыкает и припадает грудью к спине омеги, шепча на ухо. — Пожалуйста что?       Чимин смущён до безумия, он прячет красное лицо в ладони, не прекращая задыхаться. Чужие длинные пальцы сжимают ягодицы, руки ложатся на поясницу и не сильно давят, чтобы омега прогнулся ещё.       — Сделай что-нибудь, прошу, — скулит Чимин. — Я не могу больше.       Юнги усмехается и наконец стягивает с него одежду, подбирает пальцами стекающую смазку, ведя медленно по внутренней стороне бедра, почти не касаясь, гоня мурашки и скорое сумасшествие.       Омега кусает губы, в предвкушении хмурится и подаётся вперёд, вскидывая голову, когда Мин проникает в него сразу двумя пальцами, разводя на манер ножниц. Чимин на секунду задерживает дыхание, пульсация бьёт в висках, мысли в голове в миг испаряются, и омега нетерпеливо двигается навстречу Юнги, насаживаясь сам. Он закрывает рот тыльной стороной ладони, кусает свои пальцы, сдерживает стоны, только сейчас стыдясь быть услышанным, если их друзья ещё не успели уехать. Мин недовольно шипит, лишённый любимых сладких вздохов, что безжалостно спирают сердце. Он вставляет в дрожащее тело третий палец и убирает руку Чимина, заводя её за узкую омежью спину и больно сжимая запястье.       Вообще-то, Юнги не резиновый. Омега перед ним сладкий до того, что скулы сводит, стонет высоко просто от пальцев альфы, виляет аппетитной задницей с синяками Мина, кусает по-блядски блестящие от слюны пухлые губы и хнычет, потому что хочет член своего альфы.       — Да вставь ты в меня уже, блять, — вымученно шипит Чимин, вскидывая голову в который раз, когда Юнги дразнит и касается на секунду простаты, сразу выходя.       Мин, кстати, и не железный тоже. Его просить дважды не надо.       Омега не успевает снова опереться руками о столешницу, как Юнги, придерживая его за бёдра, буквально врывается в слабое тело. Глубоко и грубо. Настолько, что выбивает из чужой груди весь воздух и немой, немного кряхтящий стон с подступающими к глазам слезами. Мин рычит, вскидывает голову, выдыхая, и облизывает сухие губы, потому что в Чимине чертовски горячо и хорошо. Омега несмело двигается навстречу, пока ноги сводит, и дрожат колени. Альфа толкается осторожно и медленно, поглаживая большими пальцами ягодицы, еле касаясь.       Чимин космический. В его шоколадных глазах блестит спокойная вселенная, поражающая своей глубиной. Юнги целует родинки-звёзды, рассыпавшиеся по любимым хрупким плечам и спине, точно по ночному небу. Он губами рисует очередные орбиты на дрожащем в его руках теле, двигаясь в нём настолько глубоко и чувственно.       Омега прижимается к Мину спиной, тихим шёпотом выстанывая его имя и зарываясь пальцами в тёмные спутанные волосы, пока альфа, будто в бреду, бурчит что-то о том, как сильно любит, целуя метку.       Омега чувствует скорую разрядку, как искрятся в груди фейерверки, тёмные пятна расплываются перед глазами, и его тело слабеет, подкашиваются ноги, но родные крепкие руки держат и не дают упасть, прижимая к себе и впиваясь в бока.       Юнги рычит, толкаясь несдержаннее, вдалбливается в податливое тело глубоко и выбивает последние высокие стоны. Горло Чимина болит и, кажется, голос уже пропадает, потому что альфа властный, потому что берёт его грубо, оставляя синяки и укусы, и омеге до потери пульса нравится.       Чимин, задыхаясь, хватается за окольцевавшие его талию сильные руки Мина, впивается короткими, но чертовски острыми ногтями, и царапает, мечется и кончает с протяжным стоном под последние медленные толчки альфы и хозяйский рык на ухо.       Юнги выходит из ослабшего тела омеги, трётся членом между пышных половинок и кончает следом на поясницу Чимина, хрипя. Омега, дрожа, пытается выровнять дыхание; белёсые капли стекают по ягодицам. Мин подбирает их пальцами и подносит ко рту Чимина. Омега обхватывает губами и пошло причмокивает, вылизывая и проталкиваясь скользким языком между, глотает. Юнги усмехается, прижимая его к себе.       — Ещё раз?